Травник герцогини

Среди сомлевших трав Все маки пятнами — как жадное бессилье, Как губы, полные соблазна и отрав, Как алых бабочек развернутые крылья. И. Анненский

Алва действительно уехал на следующее утро — в маршальском мундире и в сопровождении кэналлийцев. Ирэна его отъезда не застала и почувствовала смутное необъяснимое сожаление. Никаких распоряжений Хуану Ирэна не давала, но в одной из пустующих комнат нашли клавесин и перенесли в одну из гостиных первого этажа. Опробовать инструмент Ирэна не успела — явились портной, сапожник и белошвейка, пришлось примерять платья, выбирать кружева, обсуждать высоту каблука и ширину воротника. К приёму взялись обновить одно из имеющихся платьев, одни ленты отпороли, другие добавили, заменили жемчужные пряжки на сапфировые, а чёрный шёлк в прорезях рукавов на тёмно-голубой. Приготовления неожиданно захватили Ирэну. Перед свадьбой она была слишком потрясена и встревожена, чтобы принимать деятельное участие в хлопотах, распоряжалась всем матушка, а она лишь послушно терпела долгие примерки. Но теперь Ирэне нужно было отвлечься от тревожных мыслей, и она с готовностью перебирала ткани, прикладывала отрезы кружев к вырезу лифа и слушала пространные излияния портного о последних столичных модах. Платье требовало прическу. Волосы Ирэне укладывала Рамона, и получалось у неё довольно ловко, но герцогине Алва подобало иметь собственного куафера. Рекомендации матушки пришлись как нельзя кстати. Приглашённый куафер обошёл вокруг Ирэны несколько раз, всплескивая руками, ругая северную манеру гладко зачёсывать «дивный волос» назад и прятать под сетку полностью. — А я вам говорила, моя дора, — горячо поддержала его Рамона, уперев руки в бока, и куафер был одобрен. Волосы укоротили по бокам и спереди, завили, уложили сзади причудливо и украсили сапфировыми заколками-звёздами. Скулы тронули румянами, по щекам прошлись пуховкой. Ирэна опять увидела в зеркале не себя — не тихую дочь герцога Придда, не встревоженную тень Габриэллы и не бледную потерянную дору из Алвасете. Она видела герцогиню Алва, ухоженную замужнюю даму, полную сдержанного достоинства, с улыбкой, таящейся в уголках губ. Ирэна всегда знала, что красива, но впервые подумала о себе: «Я хороша» — и удивилась, и обрадовалась этой мысли. Алва вернулся в срок, но приезжать к началу приёма счёл необязательным. — Поверьте, сударыня, маркиза Эр-При не удивится, — сказал он, подавая Ирэне руку возле кареты. — Здесь за грехи сойдёт что угодно, но не опоздание. Особняк Эпинэ на улице Синей Шпаги был роскошен и просторен, но приём маркиза устроила по-летнему — в саду под деревьями, украшенными гирляндами, расположились музыканты и стояли столики с закусками, стулья и скамейки. На одной из лужаек играли в мяч, на другой затеяли фанты и жмурки. Смех вплетался в музыку, лёгкий ветерок покачивал головки маков, колыхал сиреневые левкои вдоль песчаной дорожки. Всё здесь так сильно отличалось от привычных чопорных приёмов в Васспарде, и Ирэну захватило пьянящее ощущение праздника — радость и возбуждение, предвкушение чего-то нового и прекрасного. Алва подвёл Ирэну к стайке женщин в красных платьях разных оттенков — издалека они напоминали клумбу с маками — и изящно откланялся. Приветливая черноволосая дама выступила навстречу, взяла Ирэну за руки. — Моя дорогая, — сказала Ирэне маркиза Эр-При, улыбаясь. — Мы так рады. Герцога обычно не заманишь к нам никакими развлечениями, но семейная жизнь творит с мужчинами чудеса, не так ли, Каро? Вы же знакомы с графиней Ариго, Ирэна? Каролину Ариго Ирэна видела на свадьбе Габи — но вспоминать об этом сейчас было некстати. Тени Карла Борна не было места на чужом празднике. — Наконец-то, — графиня смотрела безмятежно, — герцог так поспешно спрятал вас в Кэналлоа, мы уже и не надеялись увидеть вас в этом сезоне. Говорят, на полуострове совершенно дикие нравы. — Так говорят про любую отдалённую местность, — заметила Ирэна. — Но местные обычаи вблизи удивляют скорее приятным разнообразием. — Ирэна теперь опытная путешественница, — торопливо вмешалась маркиза Эр-При. — Проделать такой длинный путь! А ведь мы почти застали вас в Барсине, но за маршалом разве угонишься. А в городе только и разговоров было, что о герцогине Алва. Теперь, обещайте, вы не лишите нас вашего общества. Карие глаза маркизы лучились теплом, когда она представляла Ирэне остальных дам. — Мы устраиваем верховые прогулки к реке, — негромко сказала Катарина, дочь графини Ариго, такая же светлая и хрупкая. — Вы же не против таких развлечений? — Совсем нет, — заверила Ирэна. — Я люблю верховую езду. — И конюшни у герцога прекрасные, — улыбкой графини Каролины можно было резать. Ирэна нашла глазами Алву неподалёку в компании нескольких мужчин, поймала его насмешливый взгляд и, ощутив неожиданный прилив вдохновения и лукавства, ответила самым невинным тоном: — Рокэ на днях подарил мне чудесную мориску. Алва изумлённо вскинул бровь, а ясное лицо графини Ариго дрогнуло, словно она пыталась скрыть какое-то сильное чувство. — Кэналлоа богата прекрасными лошадьми, — без тени зависти заметила маркиза Эр-При. — А герцог очень щедр, вы, верно, сумели завоевать его неприступное сердце и разбили этим немало других. — Он и сейчас с вас глаз не сводит, — графиня раскрыла веер. — Но, полно, стоя здесь с нами, старыми сороками, вы рискуете проскучать весь вечер. Катарина, составь же компанию госпоже герцогине. — Но вы с госпожой маркизой совсем не старые, — тихо и торопливо сказала Катарина, — однако я почту за честь, если Её Светлость не возражает. Возражать Ирэна не собиралась и позволила себя увлечь дальше по дорожке. С ними поминутно здоровались дамы и кавалеры, некоторых Ирэна узнавала, некоторых видела впервые — барона Волвье и его брата, легкомысленного и изящного виконта Валме, тёмноглазого графа Савиньяка в чёрно-белом мундире, самого маркиза Эр-При. Устав от «Её Светлости» и «госпожи герцогини», Ирэна попросила называть её просто по имени: — Мы одного возраста и могли бы быть с вами подругами. Катарина обрадовалась: — Тогда как же хорошо, что вы уже замужем, и я могу составлять вам компанию. Матушка очень строга, но с вами она меня отпустила. Ирэна уловила в её голосе грустную ноту. — Разве вы не дружны с семьёй Эпинэ? — Матушка и маркиза Жозефина дружат с детства, они вместе служили фрейлинами. Конечно, есть Магдала… Но мы так редко видимся. Маркиза говорит, что когда король женится на Магдале, я обязательно стану её фрейлиной или придворной дамой. Ох, это же секрет! — Я вас не выдам, — рассмеялась Ирэна. Ей нравилась эта девушка, тихая и хрупкая, словно цветок с другой клумбы. Ярко красное платье с золотыми леопардами на лифе не подчёркивало её сдержанную, строгую красоту, а скрадывало, отвлекая внимание от тонких черт лица и нежной бледной кожи. — Смотрите, там мой кузен, Мишель, вы с ним знакомы? Он очень славный. Катарина остановилась возле скамьи под грушевым деревом. Отсюда хорошо были видны нижний ярус сада и площадка с танцующими парами. — Я знакома с другим вашим кузеном, младшим. Ирэна села среди вышитых подушек — и здесь маки, снова маки, всех оттенков алого шёлка. Катарина устроилась рядом. — Младший — Серж, он всё ещё оруженосец… О, вы, наверное, говорите о Робере? О теньенте Эпинэ? Он тоже здесь, взял отпуск и приехал на пару дней, маркиза очень счастлива. Говорит только о лошадях, представляете? Сердце Ирэны пропустило удар. Робер Эпинэ здесь, не в полку! — Да, — она попыталась улыбнуться пересохшими губами. — Ваш кузен и раньше был не очень галантен. Тогда, на приёме после её представления королю, Робер не был галантен вовсе — он стоял и слушал её сбивчивое, неловкое признание, беспомощно моргая своими длинными ресницами. — Робер хорошо воспитан, — Катарина весьма пылко бросилась на защиту кузена, — но вы, должно быть, его смутили своей красотой. — Мы всего лишь раз танцевали вместе, — и этого оказалось довольно, чтобы Ирэна потеряла голову, но об этом ни вспоминать, ни говорить не следовало. Однако же вот и теньент Эпинэ, подошёл к брату, слушает его, склонив голову — ни капли не изменился, всё такой же стройный, и та же улыбка, совсем как у маркизы Эр-При, и тот же взгляд, только теперь отзывающийся в сердце Ирэны не восторгом, а слабой болью. — Боюсь, мне придётся разлучить вас, милые дамы, — муж опять подошёл бесшумно, выступил из тени дерева. — Сударыня, вас ищет графиня Ариго. Катарина, подскочившая, чтобы поприветствовать герцога, извинилась вполголоса, опустив глаза, и оставила их вдвоём. Герцог опёрся руками о спинку скамейки позади Ирэны: — Любуетесь, сударыня? Вид действительно недурной. Но если бы я выбирал между братьями Эпинэ, то предпочёл бы Мишеля, — его вкрадчивый насмешливый голос над самым ухом заставил щёки вспыхнуть. — Но вам, с вашим характером и вкусом, несомненно больше по нраву милый, немного наивный Робер. — Вы догадались или подслушали? — Я много разного сегодня услышал, — Алва небрежно тронул локон на её плече. — Кое-что меня весьма позабавило. Так вы всё ещё влюблены? — Вас это бы это огорчило? Придды не оправдываются, а Алва нападают вместо того, чтобы защищаться, Ирэна же всегда выучивала свои уроки. — Что может быть пошлее, чем ревновать свою жену? — локон выскользнул из пальцев Алвы, и они, твёрдые и прохладные, накрыли её обнажённую ключицу. Низкое вечернее солнце уже скрылось за особняком, на сад стремительно опускались сумерки, и слуги сновали между деревьями, зажигая многочисленные фонарики в листве. — Разве что пригласить её на танец, — заметила Ирэна. — Но вы ведь не любите поступать так, как от вас ждут? Алва расхохотался: — Окажете мне честь, сударыня, или сочтёте вольту слишком неприличной? Вместо ответа она приняла предложенную руку. За ними наблюдали — исподтишка, прикрываясь веерами, и прямо, не скрывая любопытства, с насмешливым равнодушием, завистью или восторгом, переговариваясь между собой или молча. Ирэна поймала тёмный непроницаемый взгляд графа Савиньяка, увидела растерянность и удивление в глазах Робера и больше не смотрела ни на кого, кроме Алвы. Музыка текла как река по равнине, размеренно и неспешно, и Ирэна позволила ей себя увлечь, забыв обо всём, кроме шагов и поворотов. Ирэна и Алва сходились и расходились, следуя фигурам танца, каблуки постукивали по деревянному настилу, соприкасались ладони — чтобы тут же расстаться. А потом сильные ладони Алвы легли на её талию, подхватили и оторвали от земли — и внутри всплеснуло неведомым ей доселе восторгом, словно радуга вдруг вспыхнула над водопадом. Она ахнула и засмеялась, глядя в его блестящие глаза, и заключительные па промелькнули как в тумане. Груди снова стало тесно в корсаже, голова слегка кружилась, и Ирэна тщетно пыталась отдышаться. Алва остановил слугу с подносом, взял два бокала с вином: — Пейте. Половина мужчин мне сейчас невероятно завидует, сударыня. — Большая часть дам завидует мне, — веселье теперь разливалось по телу теплой волной, покалывало кончики пальцев. — Но вам к этому не привыкать, я полагаю? Она пила вино, почти не чувствуя вкуса, словно воду. — Я не могу запретить людям обманываться, — Алва отобрал у неё пустой бокал и небрежно отбросил на клумбу, к сложившим лепестки макам. — Да вам это просто нравится, — сказала Ирэна, обвиняюще уткнув сложенный веер ему в грудь, — обманывать ожидания. — Это моя любимая тактика, и она весьма действенна, кому как не вам это знать, сударыня, — он поймал её руку с веером, прижался губами к костяшкам. — Если мы с вами сейчас сбежим, никто не заметит. Пока они танцевали, на сад опустилась ночь. Подсвеченные фонариками деревья и люди превратились в вырезанные из чёрной бумаги силуэты. Тёмная громада особняка сияла огнями, и гости стекались ближе к открытым настежь дверям. — Меня учили, что хорошая жена должна следовать за мужем, но вы, сдаётся мне, всегда готовы на безрассудство. Ей следовало отобрать руку и потребовать найти хозяйку, чтобы проститься, как подобает, со всеми церемониями. Но в голове ещё звучали пьянящие отголоски вольты, и Ирэна позволила приобнять себя за талию и увлечь на пустую и неосвещённую боковую аллею. Где-то в кустах неподалёку слышалась возня, приглушённое хихиканье и какие-то влажные хлопающие звуки. — Свернём в конце и выйдем прямо к воротам, — шёпотом сообщил Алва, сжимая её пальцы. — Вы здесь хорошо ориентируетесь, сударь, — тоже шёпотом удивилась Ирэна, не желая тревожить уединившихся в кустах. — Военная привычка. Всегда намечаю возможные пути для манёвра, — его горячее дыхание касалось её виска, и сердце стучало часто-часто. — Ирэна. Мы с вами побывали в одной постели, а вы до сих пор зовёте меня как угодно, но не по имени. Алва вдруг остановился и развернул её лицом к себе. В кустах кто-то негромко простонал, возня смолкла, и на аллею опустилась тишина, лишь где-то в центре сада играли на флейте нежную затейливую мелодию. — Вы ни разу не возразили. — Как вы меня называете в своей хорошенькой головке? Его Светлость? Герцог Алва? — Разве вам не всё равно, что о вас думают другие? Препираться шёпотом как недовольные друг другом тайные любовники, оказалось волнительно и весело, словно они до сих пор танцевали. — Другие — да, — отрезал Алва и хищно прищурился. — Назовите меня по имени, или я прибегну к каким-нибудь поистине возмутительным крайним мерам. — И что бы это могло быть? — она подняла бровь в его собственной излюбленной манере. — Запрёте меня дома, как намекала графиня Ариго? Прикажете подавать шадди на завтрак? — Я вас поцелую. Алва склонился ниже, касаясь её носа своим, и Ирэна вдруг поняла, что он не шутит, и испугалась, потому что весь мир вдруг словно потерял чёткость, и только он был настоящим, осязаемым — руки, которые так крепко её держали, тепло его кожи, бархат его колета под ладонями и этот невозможный голос: — Ирэна? Она глубоко вздохнула и приложила кромку веера к его губам. — Не вздумайте, Рокэ. Целовать свою жену в чужом саду — это неслыханный скандал.