Наброски

Импульсивно двигаю распростертыми ладонями по песку, воображая ангельские крылья. Разгоряченные крупинки въедаются под ногти, и яркая улыбка освещает моё лицо. Эмоция счастья приятно наполняет сосуд умиротворения внутри грудной клетки, пока темные блики силуэта падают на кожу незамысловатым узором. — Ты загораживаешь! — игриво заявляю я, вновь шебурша кистями. Тонкая ткань бикини неустанно следует движениям, оголяя светлые участки кожи. Всматриваюсь в худощавые ступни, отбивающие незасмысловатый ритм в такт мелодии сердца, и наслаждаюсь. Это — рай! — Отличный загар, Сонечка, — язвительно шепчет парень, и я наотмашь приподнимаю правую ногу и неловко задеваю его по голени. — Мармеладова? Леон перехватывает ступню и немного надавливает на кожу. Яркий писк стекает с моих голосовых связок, и я пытаюсь вскочить, но вместо этого вновь плюхаюсь на песок. Словно груда костей, обретающая покой в вечной летней могиле. Аминь. — Это нечестно! — Нечестно бить стоящего! — новая формулировка Леона побуждает ещё более стиснусь зубы, дабы не разразиться громким смехом, так навязчиво давящем на низ живота. — Ему всё хотелось смотреть в ее тихие, ясные глаза, и как-то это всё не так удавалось… Цитирование романа немного ослабляет хватку, и я ловко дергаю конечность на себя, вынуждая парня упасть прямиком на меня. Глупо? Безусловно! Безрассудно? Точно! — Ты потный! — показательно протягиваю я и отпихиваю от себя высокое стройное тело. — Эй! Это влага сексуальности… — Тебе, определённо, стоит написать книгу по достижению самооценки размеров, как небоскреб… — шепчу. Вздымаю ресницы, исподлобья всматриваясь в силуэт Кемстача, распластавшегося рядом. Пухлые губы прибавляют профилю некую загадочность, а плавные черты лица смягчают образ, добавляя ему некую притягательность. Возможно, вскоре он получит крупную кинопремию и, возможно, где-то в победоносной речи я займу маленькую, совсем крошечную, но уютную строчку. И очевидно, я буду гордиться столь сильно, что в ушах будет стоять звон, а окружающее померкнет. — Ты пялишься. — Вовсе нет, — по-актерски отворачиваюсь, уставляясь в голубое небо с редкими пушистыми облаками. — А вот и да! — поворачивается набок, тщательно изучая уже мои черты. — Нет человека привлекательнее… — А теперь пялишься ты! — усмехаюсь. — Ага, и не могу отлипнуть… Подушечка большого пальца проводят по моей скуловой кости, томительно огибая каждую деталь, воссозданную природой. Кажется, только с ним я действительно ощущаю свою уникальность. Он всегда произносит комплименты. Впопыхах, резво, резко, необдуманно, неспешно, безрассудно, импульсивно. Всегда! И каждый раз столь искренне, что я верю. — Ты никогда не говорил, что я красивая. Почему? В столь увесистой глыбе комплиментов не затерялось самое обычное и броское слово. Всегда обходил, произносил синонимы, вводит в разговор аллегории, но никогда не сводил к прилагательному «красивая». И это… странно? — Этого недостаточно, — спешно оставляет поцелуй на моей щеке, и я с наслаждением вкушаю поток тепла, растекающийся под слоями кожи. — То, что ты красивая скажет примерно девяносто процентов человек. Остальные десять будут упрямо твердить, что нет ничего особенного, придумывать нелепые изъяны и недостатки, дабы оправдать тупое несогласие с очевидностью. Из этих девяносто примерно тридцать не обладает никаким словарным запасом, а в школе пинали… Самодельные стулья на технологии! Это те, которые пишут тебе под каждым постом: «ля богиня, ответь в директ!» Смеюсь. — Ты штудируешь комментарии? — иронизирую и неспешно поворачиваюсь набок. — Верно, привык изучать рынок конкурентов! — отшучивается Леон, пока я приспускаю белую ткань на оголенный участок груди. — И это отвлекает, Соня! Жалобный стон Кемстача побуждает прижаться к нему чуть ближе и по-хозяйски закинуть бедро на мужскую ногу. Почти то же, что я делаю каждую ночь с одеялом. Возможно, это женский рефлекс, заложенный с рождения. — Продолжай! — Окей, — выдыхает и вновь оставляет мягкий отпечаток губ на моей скуле. — Около двадцати процентов относится к моей семье, которые сутками напролет твердят, что: «Леон, как тебе повезло! У тебя такая красивая девушка!». И да, спойлер, но всё же, они никогда не говорят какой у них красавчик-сын! Искренне смеюсь, припоминая действительно волшебные отношения с родственниками молодого человека. Меня приняли мгновенно. С первой секунды, взгляда, улыбки. Мне не приходилось, да и незачем было, выстраивать из себя фигуральный образ и лепить что-то, что не создается под гнутом обстоятельств. Возможно, это произошло чуть позже, но спустя полгода наших отношений я упрямо начала верить, что его семья — это мои родственники. Те дальние, которые редко приезжают из-за своей занятости, но одаривают тебя с ног до головы вниманием, комплиментами, сюрпризами и заботой. Вот это про них. — Лаура — чудеснейшая женщина! — киваю и задумчиво прикусываю губу. — Бесспорно! — усмехается Леон. — Так, ну и осталось шестьдесят. Примерно тридцать уйдёт на контингент твоего окружения. Родители, друзья и близкий круг. Они говорят «красивая», поскольку действительно так считают. Здесь искренне и неподдельно, но мне не хочется следовать устоям жизни и употреблять то, что уже употребляет по отношению к тебе сотни человек. — Осталось тридцать… — припоминаю. — Верно, — кивает. — Примерно половина из них приходится на твоих подписчиков, чей возраст не позволяет знать синонимы! Наотмашь ударяю парня в плечо, надеясь заполучить стонущий вопль. Но вместо этого Лео ярко смеется, пока я свожу брови на переносице. Интересно, какой должен быть средний возраст поклонников, если и наш не превышает шестнадцати? — Ну, и пятнадцать процентов, мои любимые! Те мажоры, которые подкарауливают тебя после съемок и преподносят букеты с незамысловатыми записками: «Самой красивой…». Я согласен, что ты самая! Но блять, они слишком не разумны, раз не могут написать более неброский комплимент. — Например? — перебиваю. — Ну, что ты талантлива, обольстительна… Они создают то, что существует как анти шаблон к подкату. Но увы, они вне разума, там бабки родителей, либо старческие накопления. Сколько было последнему, который припер тебе тысячу и одну розу? — слова Кемстача звучат подобно упреку, и если бы я не знала его истинную натуру, то возможно бы и нацепила обидчивую маску. — А, Сонь? — Ну… Возможно, я и помню, что ему было около тридцати, ибо дарящий упрямо подписывал каждую записку к букетам новым фактом о себе. Статья за педофилию его не смущала, ведь мне уже исполнилось шестнадцать, а значит можно упрямо (и законно!) катить гениталии к девочке, которая абстрактно, но все же годится ему в дочери. Однако сказать об этой мелочи пылкому парню значит засеять зерно беспокойства. Да, никогда не стоит вмешивать в отношения чужие лица, даже если это просто безобидное число возраста. Здесь лучше не договорить, если это поистине не несёт в себе значимости. — Это не имеет значения. Букеты украшали дома наших семей, а человек, который преподнес их просто подарил цветы. Не более. — протягиваю ладонь и мягко поглаживаю остистые отростки на шее парня. — Уже жду возвращения в Москву и твою премьеру. Аккуратно лавирую между темами, пока рука парня накрывает мою талию и поглаживает тонкую спину — Так стремно, если мы обложаемся. Ведь первые сезоны всегда круче, это аксиома. Не хочется после публикации вычитывать комментарии о бездарности. — Если человек пишет подобное, то бездарность относится к нему. — Ты слишком разумна! — наваливается на моё тело, побуждая перевернуться. Лопатки впиваются в разгоряченный песок, а теплое мужское тело прижимается вплотную и одаривает приятными флюидами. Пухлые губы молодого мужчины растягиваются в улыбке, а правая крупная ладонь сжимает моё бедро. — Я тебя… — Любишь! Несомненно любишь! — радостно вскрикиваю я, искренне смеясь. — Догадливая? — показательно прищуривает глаза, приближаясь к моему лицу. — Ты правда считаешь, что я смогу не облажаться в дальнейших сезонах? — Да. Киваю. Правда. Абсолютная и честная. Кажется, что вера в него будет всегда преобладать надо мной. И это так чудесно, что радость за удачи заполняют меня более, чем любовь к себе. Возможно, это и есть настоящие чувства, когда разделяешь победы партнера и кричишь о них громче и искренне, чем о своих. — И мы выйдем на премьеру вместе… — произносит Леон, явно стараясь сподвигнуть меня на обнажение наших взаимоотношений. — Пора, Сонечка. — Думаешь? — Точно. Сонь, полтора года вместе, а я все упрямо твержу, что у меня нет девушки, но сердце занято. — Ах, как сладостна ложь для твоих поклонниц… — щебечу. — И для твоих избалованных мажоров. — Тебя чтоли? — язвлю. Чуть ближе поддаюсь вперед и пухлые мужские губы мгновенно соприкасаются с моими, подминая под себя. Мелкие иголочки пронизывают чувствительные клетки и порабощают мыслительный процесс. Приятные ощущения растекаются по телу, а правая ладонь любимого надавливает на мою талию. Мурашки пробегают по позвоночному столбу в такт сплетения наших языков. Кажется, что доверять настолько невозможно, но не с ним. Он первый. Всегда и во всем. И это так безопасно, что позволяет представляет на съемочных площадках в героях его. Любимого, теплого и вкусно пахнущего. — У меня песок в трусах… — жалобно стону я и еложу по пляжу. — Давай достанем, не терпи! Заливаемся смехом, перекатываясь по пространству возле океана. И я счастлива.

***