Наброски

Опрокидываю рыжеватую стопку с шипящей кислинкой и на мгновение прикрываю веки, наслаждаясь приятным щекотанием слизистой глотки. Отставляю рюмку в сторону и с любопытством оглядываюсь. Девушка напротив подпрыгивает, весело кружась в танце под музыкальную композицию. Её рыжие волосы разбросаны по плечам, тонкие губы искажены в улыбке, а венка на шее впитывает стекающую каплю пота. И это моя подруга. Гордость факультета, не скромница, но отличница. — Вера, возможно, тебе стоит отдохнуть! — улыбчиво произношу я, стараясь перекричать клубную музыку. — О нет, мы только начали! — визжит. Изображает нелепое движение каната, подтягивающегося к ее телу, и я устало покачиваю головой. Кажется, необходимо выдохнуть и заняться потреблением бара, нежели задыхаться в потных и липких телах на танцполе. — У тебя десять минут! — подруга отображает пальцами обратный отсчет, и я не скрываю добродушной улыбки. — Что празднуем? — заигрывает бармен, когда я усаживаюсь на высокий стул с темной обивкой. — Дай угадаю! Расставание с парнем? Отрицательно покачиваю головой, пальчиком выбирая напиток позади него. Нелепо прикрываю лицо ладонью и застываю указательным прямо на виски. Одобрительно хлопаю в ладоши, надеясь заглушить разъедающие страхи терпким вкусом этанола. — Хм, скорая свадьба? Прощание с холостяцкой жизнью? — не унимается парень, и я немного поджимаю нижнюю губу. — С колой? — Со льдом. Немного поворачиваю корпус, с любопытств фокусируясь на стройном силуэте мужчины, мило разговаривающим с небольшой коалицией девушек. Возможно, им около двадцати и их алая помада с неровным контуром вызывающе заявляет о свободном статусе. Так, словно они повесили на себя красный флажок о желании обладания в санузле. — Местная знаменитость? — бурчу под нос, наблюдая, как коалиция объекта моего наблюдения получают несколько селфи и росписи на оборотной стороне чехлов. — Этот парень выступал сегодня здесь. Видимо, ты пропустила. — бармен учтиво пожимает плечами, и я убеждаюсь, что профессиональная деформация возникает у человека прежде, чем появляются побочки. Такие как падение слуха после смен в атмосфере убийственного звука, воздействующего на перепонки. И видимо пока они у него не разорвались. — Твой виски. — И правда не заметила… Светлые глаза объекта наблюдения с любопытством удерживают мой взгляд, и я доброжелательно приподнимаю бокал с терпким алкоголем. Душить свое сознание в спирте, начисто стирая ощущения скорой ментальной гибели. Кубики льда мелодично ударяются о стенки емкости, побуждая поскорее поднести к губам. Воздушный эпителий немного соприкасается со стеклом, и я ловко наклоняю бокал, позволяя прохладной и густоватой жидкости наполнить рот. Объемными глотками. Так, чтобы не передумала и не повелась на эмоциях инфантильности. — Повторить? — улыбается. — Хм, не-а… — вновь закрываю глаза ладонью. — Доверим выбор судьбе… Указательный палец мельтешит по пространству под аккомпанемент мужского бурчания и смеха. Подушечка останавливается, и я распахиваю глаза. Абсент. Чудесно. — Это забавно, — приятная интонация возвышается надо мной, и я немного приподнимаю глаза. Голубоглазый юноша с живой мимикой всматривается в мое лицо. Тело расслаблено, руки убраны в карманы, а на щеках виднеются мелкие морщинки. Он, определённо, привлекателен. Одариваю его ответной улыбкой, возвращаясь к прежнему треску стекла. — Возможно, — шепчу. — Готово, — бармен протягивает стопку и показательно поджигает. Коктейль загорается, сахар плавится, не спеша стекая в емкость. Пламя гаснет, и я подношу руку к спиртному. — Спасибо… Стопка отодвигается от моего тела, а горлышко прикрывается мужской ладонью вновь прибывшего. Положительные эмоции с его лица стираются, а светлая радужка впитывает ненависть. — Не пей, — заботливое обращение ко мне побуждает свести брови на переносице в недоумении. — Щедрый бармен угостил тебя порошком, стоит ответить взаимностью на его добро. — Глеб, не лезь. Сколько ты раз видел подобное? — шипит парень за стойкой, и я ощущаю, как вспыхивает кровь в моих жилах. — Хуевую кучу, но тогда не было возможности запихнуть тебе этот порошок в задницу, но вот сейчас есть… — Не лезь, — шипит бармен. Спокойно приподнимаюсь со стула, вырываю рюмку из-под ладони мужчины и опрокидываю жидкость на тело бармена. Натягиваю милую улыбочку и с любопытством осматриваю подкрашенную зеленоватую жидкость, стекающую с униформы. — Огонька не найдется? — язвительно интересуюсь я у спасателя, и последний отыгрывает со мной происходящую сцену. — Вы че, ребята, одурели? — испуганно шипит бармен. Глебушка (как выяснилось) показательно ощупывает карманы темных брюк, а после пожимает плечами. — Нет, кажется, нет. — Жаль… Вздыхаю и не спеша плетусь к выходу. Немного неровная походка гласит об употреблении спиртного на голодный желудок. Прикрываю веки, фокусируясь на ходьбе. И получается вполне ровно и презентабельно. Большой палец набирает прощальное смс подружке, сообщая о невозможности находиться в этих обстоятельствах. Кажется, липкие тела не позволяют забыть о скором отъезде в новую жизнь. Московский спертый воздух ударяет в носовые рецепторы, пока я закидываю небольшую фирменную сумочку на плечо. Восторженные возгласы мужского пола издаются по периферии. Стягиваю с ног шпильки и направляюсь вдоль Московской набережной. Кажется, об этом гласит истинная свобода. Быть независимой от вещей, валюты, окружающих и обстоятельств. Глупо надеяться, что вы сможете изменить что-то, но поверьте, чтобы изменить жизнь необходимо поменять ваши ощущения. — Ух ты, как быстро ходишь… — запыхавшись произносит мой знакомый. Усмехаюсь, наслаждаясь актерскими способностями молодого человека. — О, а это тебе. — протягивает букет из ромашек, и я недоуменно осматриваю пространство вокруг себя. — Полевые цветы в каменной Москве? Интересно… — улыбаюсь и с благодарностью перенимаю презент. — Спасибо. Продолжаю плестись по асфальтированной улице, пока в кожу ступень врезаются редкие небольшие камушки. Вскрикиваю, когда что-то острое въедается в эпителий. — Оу, Золушка, ваши туфли очаровательно смотрятся в руке, но всё же стоит беречь ваши великолепные ножки… Вам ещё рожать. — усмехается. — Так же общество реагирует на всё, что касается женщин? — Засчитано! — искренний смех слетает с моих губ. Парень спокойно сгибается в туловище и стягивает светлые кроссовки с ног. — Большеваты, но зато безопасно. — протягивает обувь, улыбаясь. — Кстати, я — Глеб. — Арина. Просовываю ступни в кроссовки парня и с наслаждением впитываю удобство его стелек. Кажется, это лучше чем насильственные наклонности женской сущности. Нет, это факт! — Бармен сказал, что ты выступал сегодня. — Ага, я — артист. — спокойно отвечает Глеб, и я задумываюсь. — Снимаюсь в кино, даю концерты. В общем, зарабатываю на пропитание просмотрами и статистикой. — смеется. — Интересно… На мгновение задумываюсь, стараясь откопать в памяти необходимую папку с просмотренными кинематографическими работами. Но не получается. То, что мы наблюдаем на телеэкранах — это искусственно воссозданный образ. Жизнь создает отдельную огранку каждому, не позволяя усомниться в индивидуальности. И вот передо мной красивый человек, получающий от меня внимание никак именитая медийность, а как юноша, спасший от суровых обстоятельств реальности. — А ты чем занимаешься? — Певица. — удерживаю спокойную мимику, стараясь убедить парня в мелкой лжи. — Серьезно? — его брови немного вздымаются, и я разрываюсь в ярком смехе. — Я — ювелир, создаю огранку камням, одариваю их жизнью. Припоминаю свою лучшую работу и демонстративно выставляю ладонь вперед. Парень с любопытством оглядывает мой браслет с зеленоватыми окрашенными фианитами и издаёт протяжную эмоцию восторга. — Мне нужна подобная вещица. Это очень талантливо. Не задумываясь стягиваю застежку с запястья и протягиваю парню любимую работу. Искренне изумляется, на что я лишь еле уловимо дергаю головой, убеждая молодого человека в реальности происходящего. — Браслет за кроссы. Почти как кровь за кровь. — усмехаюсь. — Ты не рассказала о поводе твоего празднества. Поделишься? Грусть медленно впитывается каждой клеточкой организма, провоцируя непонимание к собственному будущему. Вот я иду вдоль Москвы-реки и наслаждаюсь рассветом, а где я буду существовать завтра? — Свой вечерний отлет в Норвегию. — Переезжаешь? — удивление мгновенно озаряет лицо Глеба, и я успеваю заметить некую эмоцию грусти, тонущую в голубой радужке. Неуверенно киваю. Кажется, в жизни каждого человека есть определённо намеченная дорожка с которой невозможно отступить. И я гордо несу на себе тяжесть вынужденных обстоятельств. — Ага, и, к сожалению, никак не могу изменить это… — зачем-то произношу я, и парень замедляет свой ход. Показательно смотрит на циферблат серебристых часов и улыбается. — Останься. Мы с тобой знакомы около часа и это значит, что я могу попросить тебя об этом? — Это юношеский максимализм? — Это мужественная решимость. — вторит моей интонации, и из моей грудной клетки вырывается смешок. — Мне двадцать пять, но я как и прежде руководствуюсь интуицией. И она упрямо гласит, что я обязан сотворить невозможное и завоевать тебя. Я не имею необходимости придумывать оправдание. Оно же создано и заложено на подкорке головного мозга. Я исчезну, растворюсь из сумбурного ритма столичной жизни и обрету новые шаблоны для существования в новой стране, с новым языком, в новом статусе. Я — творец. И я не испытываю нужды быть привязанной к определенной локации. Чуждо находиться в ненавистных обстоятельствах, а не в видоизмененных реалиях. — Я уезжаю к мужу, Глеб. И эти обстоятельства неизменны. И этого достаточно.

***