Волшебная сказка

В день Весеннего Равноденствия, Остары, Регина разложила на покрывале в саду принесенные из мастерской деревянные заготовки яиц, раскрыла планшет с кистями и красками, разлила по специальным стаканчикам воду из бутылки. Они сели друг напротив друга и стали раскрашивать деревянные заготовки в бирюзовый, перламутровый, нежно-розовый, голубой и другие почти невероятные цвета, и солнце бликовало в каплях разноцветной краски. Эмма незаметно для себя все ближе придвигалась к Регине, пока полностью не переключилась на нее. Она шутливо мазнула мокрой кисточкой по плечу Регины, та вздрогнула от щекотки. Эмма рассмеялась, глядя на нее с любовью и нежностью, но веселое выражение ее светлого, покрытого едва заметными веснушками, лица вдруг омрачилось. Она осторожно дотронулась до шрамов от ожогов на теле Регины, стала водить кончиками пальцами по извилистым линиям рубцов. Они ей казались трещинами на выжженной пустынной земле, на которой вопреки беспощадному огню разрослось цветочное поле, что было вышито на зеленом, цвета свежей сочной травы платье Регины: – Ты такая сильная! Такая отважная! - вдохновенно говорила Эмма. – Твои шрамы – свидетельство твоей силы духа, твоей жажды жизни. Тебе столько пришлось испытать, но ты справилась и возродилась из пепла подобно Фениксу. – Да ладно тебе, хватит, – отмахнулась Регина. – Ты слишком патетична. Эмме хотелось расцеловать Регину, разрисовать ее золотом и серебром. Она оказалась за Региной, расстегнула молнию на ее платье и приспустила бретельки. Спина Регины стала холстом. Эмма нарисовала прекрасного Феникса, расправившего могучие золотые крылья. Такая нежность ее охватила, такая сладость, что слезы выступили на глазах, и хотелось прижать к себе Регину, выпить до дна ее горько-сладкий запах, обнять и никому никогда не отдавать. Так это было светло, так это было ранимо, так жарко, что невозможно было вынести этого приступа внезапно нахлынувшей восторженности. Эмма не удержалась и поцеловала Регину в основание шеи, но поспешно отстранилась, почувствовав, что, если продолжит, то не сможет остановиться и испортит всю красоту и возвышенность момента своими такими горячими, такими навязчивыми желаниями. Эмма беспокойно закусила губу, отодвигаясь от Регины. Неуместное возбуждение легким теплым ветерком касалось сердца изнутри, становясь все сильнее и все требовательнее проявляя себя жаром в теле и сбивчивым дыханием. Регина уловила напряженное состояние Эммы и развернулась к ней. – Что-то не так? – строго спросила она, заметив в глазах Эммы лихорадочный блеск. – Все так, – смаргивая, ответила Эмма. – Ты так прекрасна. Я так восхищаюсь тобой и не хочу обесценивать, но… – Что но? – Регина нахмурилась, накидывая платье на плечи. – Ты опять будешь злиться на меня… – Эмма облизала пересохшие губы. – Но я так сильно хочу заняться с тобой любовью, что я сейчас просто сойду с ума. Эмма прикрыла раскрасневшееся лицо локтем. – Вот ты неугомонная! – усмехнулась Регина, выдохнув с заметным облегчением. – Я так люблю тебя, хочу трогать тебя каждую минуту, чтобы убедиться, что это все не сон, что все это происходит на самом деле, но я думала, что Остара такой святой праздник, что заниматься такими низменными вещами как-то… – затараторила Эмма, смущаясь. Регина коснулась согнутым пальцем подбородка Эммы и поймала ее ускользающий взгляд. – Для тебя любовь ко мне – что-то низменное? – спросила она внимательно. – Нет! Я совсем не это хотела сказать! – нервно засмеялась Эмма. – Любовь к тебе – это лучшее, что случалось со мной в жизни. С тобой я обрела смысл, гармонию и счастье. И я не хочу это терять. Регина взяла руку Эммы и притянула к груди, и Эмма замерла от волнения, чувствуя, как в ее ладонь горячо и сильно бьется сердце Регины. – Остара – праздник весны и плодородия, - проговорила Регина, – Разве это не лучший повод выразить свою любовь, дать ей проявиться. К тому же этот праздник… Она бы сказала что-нибудь еще, бесконечно мудрое, но Эмма больше не могла сдерживаться, слушая мягкий, бархатный голос Регины с легкой хрипотцой от возбуждения: – О, пожалуйста, замолчи! – нетерпеливо простонала Эмма и прижала Регину к себе, страстно целуя в губы, стискивая в объятиях, утопая в горько-сладком запахе ее тела. Душа Эммы трепетала от радости и тайной гордости, что Регина так жарко и шумно дышит в ее руках, под ее мягкими поглаживаниями. Тихие, сладкие стоны, срывающиеся с темно-вишневых поблескивающих губ Регины, все до капли принадлежали Эмме. Регина чувствовала себя такой откровенной, плавясь под жаркими взглядами и прикосновениями Эммы. Вдруг она замерла и мягко отвела от себя руки Эммы. – Подожди, милая, – сказала она, задыхаясь. Она сорвала травинку и обвила вокруг безымянного пальца левой руки Эммы, коснулась губами импровизированного колечка, и оно стало настоящим, сделанным из тонкого серебра, с капельками самоцветов. – Теперь ты моя жена, – сообщила Регина. – Я люблю тебя. Эмма шумно ахнула от восторга и чуть не расплакалась, прижимаясь лицом к груди Регины, целуя ее, жадно и горячо. Отпуская себя и освобождаясь от лишней одежды, Регина позволяла Эмме трогать себя в самых сокровенных местах, чувствуя уязвимость и бесконечное доверие. В груди плескалась живая энергия и переливалась через край, и было так трудно ее сдерживать, но Регина старалась, она глубоко дышала и осторожно обхватила поясницу Эммы и сделала легкий пас рукой, направляя на ее живот, создавая тем самым магическую защиту. – Чтобы его не укачало, – шутливо прошептала Регина, покусывая Эмму за мочку уха…