Волшебная сказка

Однажды после особенно плодотворной работы в саду Эмма поймала на губах Регины счастливую улыбку, увидела в ее глазах новое чувство, которому пока боялась дать название, чтобы не спугнуть. Регина была в таком благостном настроении, что, помаявшись немного, Эмма все же решилась сказать ей то, что давно томило и тревожило сердце. Но сказала, конечно, совсем не то, что собиралась. Они сидели в мастерской и плели из стеблей тростника крест Бригиты. Что это за крест и для чего он нужен, Эмма не очень поняла, хотя Регина и говорила. Просто Эмма была слишком увлечена своими ощущениями, когда Регина, объясняя, накрывая ее руки своими. Такое приятное тепло разлилось в сердце Эммы от этих нежных, невесомых прикосновений, что специально хотелось делать вид, что у нее ничего не получается, но она боялась, что Регина может разозлиться на такую неумеху, потому Эмма старательно делала все сплетения, а когда крест был готов, приложила его к груди: – Регина, я… – начала она тихо, но запнулась на полуслове. – Да? – Регина смотрела на нее внимательно, прожигая взглядом насквозь, но при этом как будто ласково. – Что ты хочешь? – Я хочу… – Эмма задохнулась, чувствуя, как кровь приливает к лицу. – Я хочу тебя… – «Поцеловать» чуть не сорвалось с горячих губ, но Эмма так и не смогла произнести это вслух, потому, немного оробев, сказала: – Я хочу тебя нарисовать. – Нарисовать? – Регина с сомнением сдвинула длинные брови. – А ты уверена, что у тебя получится? Цветы и животных ты уже научилась рисовать вполне сносно, но вот меня? Не знаю… – Но я хочу попробовать. Пожалуйста. – Ну давай попробуем, но если мне не понравится… – Регина сверкнула хищным взглядом. – О! Тебе понравится. Обещаю, – Эмма улыбнулась, повесив крест Бригиты на маленький гвоздик в стене. Эмма подошла к мольберту и сдернула с него покрывало, увидела уже почти завершенную картину — раскрывшийся ярко-малиновый цветок анемона, с бледно-розовым ореолом вокруг черной сердцевины, в которой сладко спала нежная фея с длинными светлыми волосами. На ней был надет разноцветный лоскутный сарафан, похожий по цвету на свитер, в котором Эмма попала в дом Регины. Вокруг анемона были нарисованы маленькие нежно-розовые цветочки, Эмма видела их в книге Коры Миллс, заметка о них была обведена карандашом. Растение называлось куркума, пряная специя, цветы которой означали страсть. Про анемон Эмма прочитала, что на языке цветов он означает надежду на новое трепетное чувство, цветок как бы говорит “Почему бы и нет? Давай попробуем!” И теперь, видя картину с этими цветами, Эмма приободрилась, считая, что маленькая фея – это она сама, и поэтому ей всем сердцем хотелось поверить, что Регина испытывает к ней те же осторожные чувства, что передавала картина и испытывала сама Эмма. Пока она разглядывала картину, Регина села на резное кресло, как на трон, чуть приспустив с белого покатого плеча рукав шелкового платья кобальтового цвета. Эмма поставила картину с феей к стене, взяла новый холст, подготовила его и стала набрасывать портрет Регины, линию за линией. Эмма пыталась передать все восхитительное совершенство красоты Регины, но еще – добавить того неуловимого флера загадочности, что окружал ее. Чтобы передать на портрете не только внешнее сходство, но и ее внутренний дух, стальной стержень, который держал ее ровную осанку и верность себе. То, что создавало волшебство ее души. Закончив карандашный набросок, Эмма взяла кисти, акриловые краски и стала покрывать эскиз порывистыми мазками, густо смешивая яркие цвета, делая переходы глубоких и в то же время легких, воздушных тонов. Получалась живая игра света и тени. На этом портрете Регина уже не выглядела холодной и отстраненной, в ней проявилась мягкая теплота. Так казалось Эмме. По мере того, как она рисовала – она и сама все больше влюблялась, хотя казалось бы – куда уж больше. Она уже давно была заворожена и очарована Региной и, рисуя ее портрет, осознала, что совсем бесповоротно пропала. Так она рисовала довольно долго. Солнце постепенно уходило за горизонт, одаривая огненно-рыжими бликами светлые стены. Эмма нанесла последний штрих – и вздохнула с облегчением и некоторым беспокойством. Регина подошла к ней и, положив руку ей на плечо, стала внимательно рассматривать портрет. – Ну… неплохо, – прищурившись, одобрительно кивнула она. – Далеко, конечно, до идеала, – Регина кокетливо обвела себя руками. – Но сойдет. Молодец. И она спонтанно поцеловала Эмму в висок, всколыхнув всю ее душу до основания. Эмма выдохнула и поняла, что больше не может скрывать чувства, нахлынувшие жаркой и душной волной. Они попросту не умещались больше в груди и прорывались наружу торопливыми словами. – Я люблю тебя! – горячо выпалила Эмма как на духу. Регина замерла, будто внезапное признание Эммы застало ее врасплох и поразило в самое сердце, хотя так оно и было на самом деле. Что бы там ни говорили предсказания, когда вживую происходило то, что проявлялась во снах и на картах, – это все равно было немного странно и так волнительно. – Любишь? – Регина изогнула бровь. – Неужели ты не чувствуешь? – сердце Эммы бешено колотилось. – Чувствую, – согласилась Регина, растерянно улыбнувшись. – Я просто давно забыла, что значит это слово, и мне непривычно слышать его в свой адрес. – Так привыкай! – расхрабрилась Эмма. – Потому что теперь я буду постоянно говорить тебе это. Я люблю тебя! Ты моя путеводная звезда, ты многому научила меня, не только про растения, а про жизнь, и теперь все, что я делаю – я делаю ради тебя. Для тебя. Я хочу быть лучшей в твоих глазах, хочу дарить тебе тепло и нежность, которых у меня в избытке, а тебе, как мне кажется, так не хватает… А еще – ты такая красивая! Первый раз сказать всегда страшно, а потом слова, наполненные искренним восторгом и воодушевлением, льются полноводной, стремительной рекой. Эмма все говорила и говорила, желая, чтобы Регина скорее поверила в ее любовь и приняла ее. – Это довольно смущает, – Регина склонила голову, заправляя выбившуюся прядку волос за ухо. – А ты? – Эмма смотрела на Регину так, будто ждала от нее настоящего чуда. – Что? – Регина напряглась, сделав вид, что не понимает вопроса. – Ты любишь меня? – с надеждой спросила Эмма. – Я… не знаю, – Регина отвела взгляд. – Значит, не любишь, – глаза Эммы мгновенно потускнели. Она тут же пожалела о лихорадочном признании, и теперь ей стало так неудобно и стыдно. – Прости. Я тебя не потревожу, не хочу, чтобы ты чувствовала из-за меня неловкость или – что еще хуже – вину. Я справлюсь. Она закрыла глаза и вот-вот готова была расплакаться. Сдерживалась, как могла, но предательские слезы все же сорвались с ресниц и покатились по пылающим щекам. – Эмма, не надо плакать, – попыталась успокоить ее Регина, дотронувшись до затылка. – Ты замечательная, просто… – Пожалуйста, не надо ничего говорить! – срывающимся голосом вскрикнула Эмма, дернувшись от прикосновения Регины, как от электрического тока. Расплакалась все-таки еще сильнее и сквозь порывистые рыдания всхлипывала: – Слезы – это просто эмоции, я имею право их испытывать, и они скоро пройдут. Я все понимаю. Никто не обязан меня любить, какой бы замечательной я ни была… Со мной все будет в порядке. Она бросила кисти и выбежала из мастерской, не в силах больше находиться рядом с той, что так жестоко разыграла ее, разбередив в сердце чувства, в которые Эмма так боялась поверить, и теперь стало понятно, что не зря. Она старалась не обижаться на Регину – но обижалась, хотя и понимала, что по сути та не виновата в том, что не смогла ответить взаимностью… Да и умеет ли она вообще любить? Она – живущая в изоляции ото всех. Кого она может любить, кроме своих цветочков и кошечек… Кого? Эмма злилась и сама понимала, как глупо все это было, но ничего не могла поделать с той бурей, что творилась в ее душе. Ей было больно и хотелось сделать больно кому-нибудь еще. Но хмуря брови и шумно вздыхая, она пыталась справиться с этой маленькой трагедией и следовать лишь одной мудрой волшебной заповеди, которой научила ее Регина, – «Не навреди». Она сможет перенести этот удар, она справится с этой печалью. Что же она – разве маленькая девочка, которая устраивает истерику, если ей не купили красивую куклу? Регина же не кукла, хотя и очень-очень красивая. Все это нужно было пережить. Эмма прибежала в комнату и рухнула на кровать, уткнувшись мокрым лицом в подушку. Она рыдала взахлеб, вздрагивая и кусая влажную ткань наволочки, из которой выбивались острые перья. Наплакавшись, Эмма задумалась о том, как ей быть дальше. Оставаться здесь было бы невыносимой мукой и для нее, и для Регины. Это было понятно. Но и уйти она не могла, ведь она пообещала проработать еще хотя бы три месяца, но дело было не только в обещании. Ей не хотелось уходить. Ей нравилось здесь: каждый камешек в доме был наполнен своей энергией, хранил какое-то светлое или трогательное воспоминание, и пусть сейчас все эти мимолетные прикосновения, взгляды, случайные улыбки причиняли боль, Эмма никак не хотела расставаться с ними. На спину запрыгнула Белоснежка, потерлась головой о плечо Эммы, ласкаясь и мурлыча, как бы утешая ее. Эмма прогнала кошку. Села и сбивчиво записала свои горькие мысли в гримуар, и ей стало как будто легче. Как будто. Позже в комнату вошла Регина, сжимая в руках крест Бригитты. – Эмма, я подумала над твоими словами, – тихо сказала она. – Я… – Закрыли тему! – резко оборвала ее Эмма, нацепив на лицо маску непроницаемости. – Нет. Не закрыли. Ты заслуживаешь любви. Твои чувства очень важны для меня, просто мне тяжело их принять. И я не могу дать тебе того, что ты хочешь. Понимаешь? – Понимаю. Не утруждайся. Все будет, как раньше. Никаких обнимашек и любовных поползновений с моей стороны, – Эмма пыталась отшутиться, но ей было вовсе не до шуток. – Но я хочу «обнимашек». Очень хочу, – Регина села на край кровати и приобняла Эмму за плечи, та брыкнулась, но не смогла устоять и, ругая себя страшными словами, все же позволила Регине крепко себя обнять и позорно разревелась в ее руках. Эмма тотчас поняла, что ни секунды больше не вынесет в этом доме. Она глухо сказала: – Я уйду, прости. Она переоделась в свою одежду, позвала Генри и вышла из дома. Регина не стала удерживать Эмму, словно окаменев. Кое-как она дошла до своей спальни и легла на кровать. Она чувствовала себя выжженным изнутри деревом. – Почему ты ее не остановила? – взвизгнула Кора. – Она наш единственный шанс! – Я не смогла, – упавшим голосом ответила Регина. – Ей было слишком больно… – Да какая разница, было ей больно или нет. Ты должна была поступить иначе! – Мне хотелось быть честной с ней, не давать ей ложных надежд. – Какая же ты все-таки дура, Регина! – в сердцах воскликнула Кора. – Да, мама, я дура! – эмоционально отозвалась Регина. – Пусть так. Я не хочу причинять ей боль. – Но ты уже причинила ей боль… – Да, – вздохнула Регина. – Я не хотела. Не хочу теперь делать хуже. Она не заслужила… Она… – О, нет, – Кора прикрыла глаза рукой. – Ты все-таки влюбилась в нее. А я ведь тебя предупреждала… – Я не знаю! - вскрикнула Регина. – Не знаю, что значит влюбиться. Как я могу это понять? Как я могу объяснить? Я просто не хочу, чтобы она страдала из-за меня, – Регина бережно поцеловала крест Бригитты и приложила его к увлажнившимся глазам. – Ну тогда ты сама теперь будешь страдать, – зло прошипела Кора и упала на подушки, уставившись бесцветным взглядом в потолок.