На языке цветов.

Скарамучча заснул только под утро. Альбедо задержался ненадолго в его комнате и рассказал кратко о примерном значении цветов. Поняв, что в таком состоянии Скара не жалует не только его, а в принципе никого, он быстро удалился, напоследок уточнив об уверенности того в желании остаться одному. В итоге, даже после этого ему не дали поспать нормально в его законный выходной. Скарамучча проснулся от очень настойчивого звука приходящих сообщений. На свою беду он забыл отключить на ночь уведомления. Голова раскалывалась и будто плавилась прямо под рукой на его лице, а в комнате стояла невероятная духота из-за закрытого окна. Все тело неприятно ломило от жестоко сбитого режима и выпитого вчера количества алкоголя, но он нашел в себе силы лениво потянуться к телефону. На экране, к его удивлению, сообщений было непривычно много, на секунду даже в голове пронеслась мысль, что чертов Аякс все же слил его номер телефона. Удивляло, если быть точнее, непривычно большое количество отправителей, но увидев от кого они, Скара успокоился. Куча эсэмэс от Моны не были чем-то удивительным, — как раз она очень настойчиво ему написывала — а вот остальные его относительно удивили. Во-первых, снова писал незнакомый номер его знакомого, еще несколько уведомлений было от Альбедо, но взгляд его зацепился за высветившееся имя Сары, и ее сообщения он решил проверить в первую очередь. Сара «доброе утро» «хотела спросить, вчера забыла об этом» «лучше не звони мне больше в четыре утра» «ты вообще сейчас в японии? просто если да то странно что кто-то отправляет тебе цветы в четыре утра»

«доброе»        «нет я не в японии»

Он замялся еще на несколько секунд не уверенный в том нужно было ли уточнять где он. Сара ответила почти мгновенно. Сара «а где? это сейчас очень важно»

«россия. питер. я здесь по обмену, учеба»

Ответа не было несколько минут и Скарамучча заволновался. Сара «кто бы это ни был, но этот черт знает, что ты там находишься и знает твой адрес» «я напишу яэ мико» От чужого имени в сообщении Скарамуччу жутко передернуло. Остатки сна мгновенно отбросило, и он резко уселся на кровати, печатая ответ со сведенными в хмуром взгляде бровями.

«не пиши. это не ее проблема и не твоя тоже»

Но ответа так и не последовало ни через минуту, ни через десять, когда Скара уже поднялся с кровати. Он упрямо игнорировал остальные сообщения, прочитав только беглым взглядом от Альбедо, который редко писал. Тот просто сообщил, что опять ушел по делам и вернется только вечером, но любезно уточнил, что, если вдруг Скарамучче станет снова плохо, он в любой момент вернется. От этого неприятно заныло в сердце. Ему не нужна ничья поддержка, он не маленький ребенок. Он справится и сам, даже без Моны. День прошел уныло. Он проснулся в час дня — хотя был уверен, что проспал бы еще, если бы не настойчивость Мегистус — до самого вечера у него гудела голова и он чувствовал себя тошно отвратительно. Из-за этого он не мог развлечь себя ни готовкой, ни ленивым листанием лент соцсетей. Провести весь день лежа овощем по очереди на кровати и на диване казалось самой ужасной перспективой в его жизни и воображаемом будущем. Потом к седьмому часу вернулся Альбедо, но на этот раз без алкоголя, зато с очень недовольной Моной. Та даже не успела нормально переступить порог, как мгновенно накинулась на него и начала жать и тянуть его щеки во все стороны. Он честно пытался сопротивляться против этой дамочки, но у него было шансов ровным счетом ноль, когда же Альбедо весело наблюдал за этой картиной, опершись тазом на столешницу и скрестив руки на груди. — Ты! Сколько раз я говорила, что, когда происходит что-то серьезное и это касается тебя, ты должен в ту же миллисекунду мне отвечать! Ты даже сообщения не читал, что я должна была подумать!? — Она стояла, повиснув над ним и продолжая свою пытку с его лицом. — Ай-яй! Ай!! Да не тяни так! Я был занят! — Скарамучча предпринял очередную попытку отбиться, а Альбедо на заднем фоне радостно усмехнулся. — Спаси меня от этой бешеной! Я сейчас без лица останусь, ой-ей-ей, а-йя-йяй!!! — Он тебе не поможет. Чем ты был так занят, говнюк? Я знаю, что ты только лежишь часами на выходных! Внезапно та прекратила его истязать то ли от того, что устала отбиваться от него, то ли еще от чего. Мона тяжело вздохнула и посмотрела на него все также сверху вниз, окинув взглядом со смесью раздражения, печали и недовольства, и печаль имела наибольший процент в этом ужасном коктейле. — Ты как? — Она резко перешла на японский. В этот момент Альбедо перестал наблюдать за этой комедией двух актеров и решил отвлечься разглядыванием холодильника. — Да нормально, я уже поговорил с Сарой, она сказала, что тот в тюрьме. — Но тебя это ведь не успокоило? — Мегистус смотрела на него, уперев руки в бока. Он мог только пожать плечами. А что еще сказать? Да, он терзал себя, ему было беспокойно, но могла ли Мона чем-либо помочь ему? Тогда был ли смысл ее тревожить? Есть ли вообще кто-нибудь в целом мире, кто-нибудь кроме него самого, кто смог бы успокоить бесконечный ужас и тревогу в нем? Конечно, нет. — Давайте просто нормально проведем вечер и не будем думать об этом дерьме. — Он снова перешел на английский, и Альбедо в знак того, что слушает его, слегка наклонил голову в его сторону. — Мне еще потом домашку делать. По его просьбе никто за этот вечер так и не обронил ни слова на эту тему, и они отлично его провели по итогу. Как оказалось, Мона пришла не с пустыми руками, а с неплохой настолкой, отлично подходившей для компании из троих. И в целом все шло хорошо, ровно до тех пор, пока его телефон снова не начал вибрировать от входящих уведомлений. Мегистус с любопытством взглянула на его экран и не смогла не бросить из интереса: — Кузу, что за незнакомый номер тебе написывает? — В ее вопросе явно звучало волнение, но Скарамучча отлично знал, кто это мог писать. — Заглядывать в чужие телефоны неприлично. И это Аякс. В этот момент и Мона, и Альбедо замерли, с любопытством поглядев на него. — Что? Почему вы так смотрите? Откуда, Альбедо, ты вообще знаешь кто это? — Мона рассказала давно, а еще я знаком с ним. Скарамучча уставился на двоих в недоверии. — Не буду спрашивать откуда, но когда вы успеваете сплетничать прямо за моей спиной? Альбедо как-то странно усмехнулся, а Мона вместо него ответила с самым жалостливым и одновременно саркастичным выражением лица: — Знаешь, дорогой, использовать мессенджеры можно не только для того, чтобы игнорировать мои сообщения, и тогда открывается удивительный мир сотней возможностей интернет-общения. — Мегистус ненадолго замолчала, явно не собираясь делать из поведения Скары трагедию мирового масштаба, и вновь продолжила, но с резко изменившемся выражением на какую-то подозрительно заинтересованную игривость и с жутчайшей улыбкой. — Так по какому поводу тебе теперь пишет твоя любимая груша для битья? Скарамучча хотел было возмутиться на такое странное прозвище Аякса, но внезапно встрял Альбедо. — Подожди, груша для битья? Так тот старшекурсник, с которым он дрался, это ты? — Альбедо впервые выглядел настолько удивленным и будто не мог поверить тому, что только что услышал. — Да, это все по случайности. Один раз взбесил, потом во второй. У него это отлично получается, можешь передать. В итоге, им нашелся отличный новый повод поговорить, и несчастная настолка оказалась жестоко забыта где-то на полу, потому что постепенно они все перебрались на кухню за разговорами. Скарамучча выяснил, что Альбедо с Аяксом знаком не совсем по своей воле, а через общего знакомого, а Альбедо, как и Мона, узнали все детали тех драк. И, пока Альбедо заваривал всем троим чай, Мегистус посчитала это отличным моментом, чтобы спросить: — Я все равно не поняла. Почему он тебе пишет? Судя по тому, что он до сих пор у тебя не записан, ты не горишь особым желанием с ним общаться. — Да ты провидица. — Скарамучча тяжело вздохнул и упал головой на одну из своих рук. Они с Моной сидели за столешницей со стороны гостиной. — Из-за наших с ним драк старостат решил, что будет отличной идеей «наказать» — он изобразил кавычки руками — нас двоих, поставив ответственными в паре за организацию ярмарки на грядущем фестивале. Мало мне было проблем, так еще и с этим полудурком работать, либо делать все самому, но тогда я точно скончаюсь раньше, чем наступят рождественские каникулы. Когда он закончил говорить, к ним присоединился Альбедо. Он по очереди поставил все чашки, а потом уселся сам, бросив на Скарамуччу странный многозначительный взгляд. — Знаешь, — начал он. — может все не так плохо? Нет, я, конечно, знаю каким редкостным мудаком может быть Аякс, сам испытал, но ты ведь можешь использовать его. Скарамуччу радовало, что не у него одного глаза стали как два блюдца. Мимолетно взглянув на Мону, он увидел и на ее лице неприкрытое удивление, когда же говоривший невинно отхлебывал чай. — И это говоришь ты, Альбедо? Использовать его? Боже, Мона, что ты сделала с моим милым и невинным соседом. — Выйдя из оцепенения, произнес Скара. — Я ничего с ним не делала! Просто помогла раскрыться его чудесной натуре. — Мона как-то подозрительно улыбнулась, глядя на Альбедо, и, что еще хуже, тот ответил такой же улыбкой. Скарамучча ничего не понял, но решил, что себе лучше не пытаться разобраться в этом. — Тебе нужно на законодательном уровне запретить общаться с людьми. Ты слишком плохо на всех влияешь, посмотри кем я стал. — Он весело усмехнулся и отпил чая. Потом немного посмеялись и остальные двое, но Альбедо все же продолжил: — Я серьезно кстати. Аякс богатый и вполне симпатичный. Тебе ведь нравятся парни, так почему бы просто не расслабиться и получить какое-то образное удовольствие? Но Скарамучча только отмахнулся. Не хотел он никакого образного удовольствия, ни просто присутствия Аякса в его жизни, каким бы симпатичным, красивым, умным, тупым, богатым тот ни был. Все вот это давно потеряло смысл для Скарамуччи, и единственное, что по-настоящему до сих пор имело значение — его душевный покой. — Ладно, давайте закругляться. Не знаю, как вам, а мне еще домашку делать. Мона обреченно простонала, а Альбедо несколько поникши пожал плечами. Скарамучче тоже особо не хотелось заканчивать этот вечер, даже если условно эти двое постоянно залезали ему под кожу, это было так уместно и так нужно. Он внезапно осознал, что снова может доверять. Что теперь ему больше не больно рассказывать что-то Моне, неважно какой это степени важности, потому что раньше он не мог выдавить из себя ни слова. А сейчас есть еще и Альбедо, и это вдвойне настоящее чудо. Скарамучча смотрел, как Мона собирает свои вещи, а Альбедо прибирает на их кухне, и внутри все сжалось оттого, насколько все это правильно. Ему это было нужно. Наблюдая за копошением своих друзей, Скарамучча вспомнил свои школьные годы. Казалось, он знал Мону сколько себя помнит, но на самом деле это было не совсем так. До нее, по правде говоря, у него никого не было. В детстве никто не хотел терпеть его противный характер и то самое неумение как здоровые дети общаться со всеми. И, если в начальной школе его кое-как да терпели, потому что с самого первого дня он дал понять, что за себя как-то, но может постоять, однако вот с переходом в средние классы все стало хуже. Началось это идиотское деление на нормальных и не очень, остальные парни вырастали, становились больше и интересовались исключительно «мужскими» вещами. Подросток Куникузуши же начал осознавать, что с парнями ему нравится не только дружить и стало еще сложнее. Над ним долгое время издевались и учителям никак не удавалось справиться с этим, поэтому Куникузуши оставалось только смириться с этим и злобно поджимать губы. А потом в одном из классов появилась интересная иностранка, представившаяся Моной Мегистус. Она была родом из Франции и японский знала плохо, и ее точно также записали в кружок таких себе. Вот только в отличие от жалкого Куникузуши, из-за своей бойкой натуры, та это терпеть не собиралась. Сначала она заступалась только за себя, мало интересуясь другими изгоями, а потом внезапно помогла и ему. В каком-то смысле, их общение в самом начале было исключительной выгодой для Куникузуши, потому что Мона хорошо дралась. Но потом она заставила и его, а потом начала залезать в душу и ковыряться в той. Ей самой нужна была помощь, но почему-то вместо этого, она предпочла вытягивать его из этого дерьма. Дружба крепла и в один день Куникузуши осознал, что все-таки не так одинок. А в конце случились его последние отношения, и вместе с собой он, кажется, потерял и Мону. Но теперь все было как раньше, как должно было быть всегда. И это был еще один огромный шаг в его выздоровлении. *** После импровизированного собеседования в назначенную среду, Скарамуччу все же взяли на эту работу. Он не знал, как правильнее назвать эту должность, потому что официантом его не хотели брать из-за слабого знания русского языка, а поваром он физически не мог быть без образования, поэтому суть его новой профессии заключалось в присмотре за животными. Всего в кафе таких людей было двое: он сам и второй человек, который обладал высшим ветеренарным. Скарамучча не понимал, что такой человек забыл в этом кафе, но спросить стеснялся в силу слабого знакомства. Тигнари был приятным коллегой, чем-то напоминавший ему Альбедо, но более дерзким, чем мог показаться на первый взгляд. Он был вежлив, когда вежливы были с ним. Работать с животными и с молчаливым коллегой было крайне приятно. Скарамучче не приходилось нагружать голову лишними мыслями после и без того нелегкой учебы о том, как же ему придется сегодня работать. За неделю это стало вполне приятной рутиной, как и то, что Аякс каждый день отправлял ему по несколько сообщений. Скара не был глуп и не собирался игнорировать того всю жизнь, просто было приятно, пока есть возможность, еще немного поиздеваться над тем. Возможно, Скарамучча был своего рода садистом. Безусловно, по всем законам этой идиотской вселенной, он не мог жить спокойно долго или столько, сколько бы захотелось ему. За приятными буднями он совсем забыл в каком именно кафе он работает, и, что у его любимого рыжего кота Пуша, есть образный хозяин, который по всей видимости, действительно считает себя хозяином. В утро понедельника рыжий осел появился на пороге кафе, зазвенев колокольчиками. И Скарамучча, при всем желании, не мог выгнать того, потому что он в любом случае был посетителем кафе. Аякс, как показалось на первый взгляд, сначала даже и не заметил Скару, и второй хотел воспользоваться этим, однако не успел он скрыться за служебной дверью, перекинув всю ответственность временно на Тигнари, как рыжее недоразумение все-таки его увидело. Они случайно пересеклись глазами, когда Скарамучча разворачивался, чтобы перенести Пуша, и стояли так еще несколько секунд: Аякс глядел как-то слишком глупо, а Скарамучча недовольно. Потом выражение на лице напротив сменилось удивленным, потому что взгляд Аякса упал на его бейдж. Возможно, они бы так и простояли весь день, глядя друг на друга, но даже Тигнари и Пуш заметили какое-то непонятное напряжение, поэтому Скарамучча сам первым отвел взгляд. Он решил никак не реагировать и просто продолжил свою работу. В конце концов, он не имел права грубить Аяксу как клиенту, но и не мог того слишком долго терпеть, поэтому просто твердо решил перейти к надежному игнору. Тигнари недоуменно посмотрел на него после всей этой сцены, но вопросов задавать не стал и вернулся вместе со Скарамуччой к работе. А вот Аякс, по всей видимости, не планировал заниматься игнорированием со Скарой или даже просто терпеть это. Как никак Скарамучча не отвечал на его сообщения и даже не читал их, избегал встречи в кампусах, намеренно выбирая маршруты так, чтобы не пересечься и в целом старался стереть чужое существование из своей жизни хотя бы до тех пор, пока им не придется работать вместе над фестивалем. А теперь сам же загнал себя в ловушку. Рыжий пень не стал долго тесниться у порога. К нему уже подошел кто-то из обслуживающего персонала и проводил к столику. Скарамучча не смотрел на того, специально отвернувшись спиной к котам и занимаясь Пушем, но каждой клеточкой своего тела чувствовал, как Аякс не отводит от него взгляда. «Отвернись, не смотри, сука, прекрати» — единственное, что проносилось в его голове в тот момент, но рыжий осел, как назло, не отворачивался. Казалось, эта игра «насколько быстро кое-кто просверлит дыру в его спине» будет длиться просто вечность, однако, удивительно быстро покончив с едой, Аякс поднялся со своего места и побрел в сторону котов — хотя правильнее было бы сказать в сторону Скары. Пусть Куникузуши и не подавал виду и снаружи мог выглядеть вполне непринужденно, но внутри все перевернулось, когда он услышал приближающиеся к нему шаги. Какого-то черта по телу пустилась дрожь, отчего Скарамучче стало тошно от самого себя — с чего вдруг его трясет от одного присутствия Аякса? Боится? Нет, быть такого не может, он не трус и не слабак, и, даже если тот был несколько больше него самого, Скарамучча все еще был в состояние постоять за себя. Так почему так жутко? Чтобы скрыть не унимающуюся дрожь, Скара опустился на корточки и занялся вычесыванием Пуша. Это отвлекало и успокаивало, а для остальных выглядело вполне нормально и не вызвало бы никаких подозрений, что с одним из работников что-то не так. Скарамучче даже начало казаться, что Аякс пройдет мимо и найдет себе в компанию какого-нибудь из других котов, но, конечно же, тому нужен был только один конкретный человек. Периферийным зрением Скарамучча заметил, как чужие ноги остановились совсем близко, но даже не дернулся и никак не подал виду, что заметил кого-то. В конечном итоге, откуда-то сверху послышался тяжелый вздох, а потом Аякс присел рядом на корточки. Пуш сразу заметил своего любимого знакомого и из послушного мурчащего в руках Скарамуччи комочка превратился в копошащееся недоразумение, так и норовившееся вильнуть из чужой хватки. — Пуш… — Скарамучча недовольно прошипел сквозь зубы. Не хватало ему еще и предательства от его любимого кота. Кое-кто сбоку беззлобно усмехнулся, а потом повиднелась чужая рука, потянувшаяся к макушке кота. Бой был окончательно проигран, а Скарамучча предан. Он повернулся к Аяксу: — Ты решил мне работу испортить? На хрена приперся? Скарамучча старался говорить максимально тихо, так, чтобы никто не понял, насколько сильна была неприязнь к одному конкретному посетителю тут. Но Аякс будто и не понял смысла сказанных слов. Тот пару раз пригладил Пуша, а затем усадил у себя на руках. Кажется, тому тоже вполне понравилась тактика Скарамуччи в игнорировании друг друга, потому что он ровно так же, как и Скара несколько мгновений назад, ничего не говорил и никак не реагировал на чужое присутствие, явно более увлеченный котом. — Приве-е-ет, Пуш. — Он осторожно прижался к мордочке кота своей щекой и ярко, почти солнечно, улыбнулся. Скарамучча глядел всего несколько секунд, замерев от шока. Он видел, как Аякс улыбался, — это однозначно не было чем-то сверхъестественным, тот довольно часто это делал, как и любой другой нормальный человек — но впервые Скарамучча видел это настолько близко и наконец понял, чем так всех привлекал рыжий пень. Пусть чужие темно-синие глаза были пусты и будто абсолютно бесчувственны, но весь свет, казалось, был заключен в этой искренней улыбке. В этот момент Скарамучча рассмотрел и веснушки на лице Аякса, и пару немного кривых зубов, и как на таком молодом лице появляются едва заметные морщинки в уголках глаз. — Пялишься. — Скара понял, что оказался в каком-то трансе, наблюдая за тем как Аякс тискается с Пушем, и вышел из него, как только услышал чужой голос. Рыжее недоразумение улыбалось уже не так широко, как всего несколько секунд назад, но теплая улыбка все же сохранилась на чужом лице. Скарамучча резко отвернулся. Еще обвинений ему не хватало. — Удивительно, насколько сильно ты понравился Пушу. Можно было бесконечно поражаться терпению Аякса — это было настоящее восьмое чудо света. Мало того, что Скарамучча просто в наглую его игнорировал всю неделю и игнорирует сейчас, так вспомнить сколько раз он еще грубил и посылал не двусмысленно на хуй. — Не думай, что мне не хочется вмазать тебе сейчас со всей силы. — А, нет, все-таки чужому терпению был предел. — Просто здесь сейчас люди, а еще на меня очень положительно влияет Пуш. Он хороший антистресс, не так ли? Вопрос показался риторическим, и Скарамучча не стал на него отвечать. Внезапно стало как-то неловко. — Если продолжишь меня игнорировать, даже Пуш не поможет. — Улыбка с лица Аякса не сошла, однако голос сквозил таким холодом, что Скара чуть ли не физически это ощутил. — Надеюсь тебя отпустят на небольшой перерыв. Нужно поговорить, я уже устал гоняться за тобой по всему кампусу и пытаться дописаться. Тот поднялся первым, напоследок пригладив довольного Пуша еще несколько раз, а потом ушел в уборную. По всей видимости, «не при делах» стоявший неподалеку Тигнари заметил странный интерактив между посетителем и коллегой, поэтому, когда Скарамучча поднялся на ноги, подошел и положил ему руку на плечо. — Послушай, я его знаю, его тут вообще все старые рабочие знают, он же принес сюда Пуша. Но что-то между вами не то, да? Ты только дай знак. — Тот не выглядел обеспокоенным, но, говоря все это, проявлял невероятную заботу. Скарамучча не мог понять по какому такому поводу, поэтому просто отмахнулся. В ногах об него потерся Пуш и звонко мявкнул, явно прося продолжить вычесывание, но Скара только обиженно буркнул: — Нет уж, предатель, теперь тобой займется Тигнари, а мое сердце разбито. Практически без единого сожаления от печального «мяу» Пуша и преданного взгляда, Скарамучча побрелся следом в уборную, мысленно отмечая: «Не мог места получше выбрать? Уборная и так небольшая, еще и запах, скорее всего, есть, ну и мерзость», но выбора особого не было. Аякс ждал его прислонившись к стене и скрестив руки на уровне груди. Вот только недавно он радостно улыбался и сиял, играясь с рыжим чудом, а теперь тот секундный блеск от улыбки исчез, и осталась только темная бездна в синих глазах. Был ли он таким всегда? Нет, Скарамучча знал и видел, что даже наедине с кем-то Аякс всегда продолжал улыбаться солнечно и… искренне ли? Должно было ли этого волновать Скару или он опять позволял своим мыслям слишком многое? Но из бессмысленных раздумий его вытянул Аякс своим голосом. — Ты заебал, честное слово. Уж прости за выражение. — Он покачал головой и одной рукой прошелся по лицу, запуская ее в волосы. На Скару он не глядел, но этого и не нужно было: взгляд у того был обиженный. — Нас могут услышать. — Скарамучча не нашел ничего другого, что сказать. — А не похуй ли? Мы в любом случае на английском говорим. И это вообще последнее, что тебя должно сейчас волновать. — Аякс отпрял от стены и развернулся к нему всем телом. Скарамучча невольно напрягся и сжал кулаки, готовясь в любой момент отразить удар. До этого он всегда бил первым и Аякс не был настолько… зол? как сейчас. От ситуации, в которую он сам себя загнал, становилось не по себе. — Ты хотел поговорить. Так говори. — Пусть снаружи он и выглядел так будто ему в целом плевать, но внутри он уже врезал себе за лишний холод и нотки пренебрежения в голосе. — Да ты что? Разрешаешь? А не охринел ли ты? — Тот брезгливо усмехнулся. — Нет, ну только подумать. Ты на что рассчитывал? Что сейчас месяцок меня поигноришь, а потом, когда ярмарка будет задницу поджимать, проявишь милосердие и опустишься до такого плебейского дела, как написать мне? Ты вообще знаешь, как взаимоотношения людей работают? Или я по-твоему настолько идиот тупой и легкомысленный, что по первому твоему зову прибегу? Гневная тирада Аякса тяжелым грузом валилась на голову Скарамуччи. Ему хотелось сказать, точнее возразить, что, да, он действительно рассчитывал на такой расклад вещей, что по-настоящему, а не специально, не знает, как этими вашими взаимоотношениями заниматься. Потому что для него, Скарамуччи, было нормальным игнорировать друг друга как можно дольше, а в конце, когда время вынудит, через нехотя, но поработать вместе, максимально избегая любых контактов, и по итогу опять разойтись в разные стороны. Разве было ли это слишком странно? Он искренне не видел смысла в том, чтобы сближаться с кем-то, кого сильнейшим образом отторгало собственное тело из-за неприятных ассоциаций, лишь для одного проклятого праздника. Никто ведь не заставлял это делать. Но Аякс видимо не разделял его мнения. Тот снова тяжело вздохнул и пальцами правой руки он начал разминать точку между бровями. — Ты… ты можешь выключить игнор хотя бы в реальном мире, когда я, блядь, стою тут и разговариваю с тобой. Скарамучча! — В конце тот прямо вскрикнул, отчего Скара действительно вздрогнул и нахмурился. Вскрик не был достаточно громким, чтобы его услышали за толстой дверью уборной в шумном зале. — Не ори. — Его собственный голос прозвучал тихо, но твердо. — Ты не понимаешь, почему я это сделал, ты не знаешь, чем я руководствовался. — Так объясни, чтобы я понял! Твою же мать, почему я должен объяснить двадцати пятилетнему деду, как с людьми общаться? Чтобы на тебя не орали и хотели с тобой, ну, знаешь, взаимодействовать, нужно объяснять людям, почему ты что-то делаешь, особенно, если это отличается от привычных ожиданий общества. — Казалось, выплеснув все, что копилось долгий месяц, Аякс под конец своей бравады даже смягчился, а лицо его больше не выглядело таким озлобленным на весь свет. — Теперь объясни, на хера ты меня игнорируешь? Пусть голос его прозвучал как-то уж слишком располагающе, а речь его смягчила и самого Скарамуччу, но что-то глубоко внутри, несмотря ни на что, запрещало ему говорить. Да и что он сказать мог? Аякс и так не поймет его, потому что мозги у них слишком разные, да и, судя по всему, росли они по-разному. Таким людям друзьями не стать, даже просто друг друга не понять. — Бессмысленно объяснять, да и нечего. Бесишь ты, вот и все. Рожа у тебя противная, как вижу, так и хочется врезать. — Так, а с сообщениями что не так? Тоже мое лицо мешает? У меня на аватарке его даже нет, там Пуш стоит, а он тебе, как я вижу, очень даже нравится. — Реакция Аякса удивляла: он не разозлился от чужих слов, не взбесился, да ни одна мышца на его лице не вздрогнула. И Скарамучче стало не по себе, потому что рыжий осел, будто бы пытался его услышать, принять его версию. Нет. — Не знаю, не спрашивай. Не на все твои «почему» есть «потому что». — Скарамучча просто отмахнулся от него. По-другому нельзя. — Ясно. — Аякс снова тяжело вздохнул и поглядел куда-то в пол. — Я бы хотел поговорить в другой обстановке. Эта немного не располагает. — Поговорить? О чем нам еще говорить? Думаешь обстановка на что-то повлияет? Нет, я согласен, вонючий туалет самое дерьмовое, что ты мог выбрать для такого разговора, но я не жалуюсь. Из меня новой информации ты не услышишь. — Скарамучча посмотрел прямо и жестко, не отводя взгляда, и чужие темные синие глаза посмотрели на него в ответ. Нет, Скара не тонул в них, не задыхался, как это обычно описывают при таком чужом взгляде, но внутри что-то стянулось в узел. Пусть глаза Аякса не сияли и не блестели, но они, без сомнений, оставались одними из самых красивых, что когда-либо Скара мог видеть в своей жизни. Такие на картинах рисовали художники, а писатели описывали в своих произведениях, а Скарамучча видел их вживую. В голове одной за другой пронеслись мысли «Может Альбедо сможет такие нарисовать» и «Кто же их так потушил», но вдруг от них стало как-то неловко и он отвел свои глаза в сторону. На секунду стало интересно, о чем же во все их встречи думал Аякс, но он быстро отбросил эту глупую мысль. — Ярмарка. Нам все еще нужно заниматься ярмаркой, а желанием обсуждать ее в туалете я не горю. — Он ненадолго замолчал, а потом продолжил: — Свободен в эти выходные? Скарамучча на секунду задумался. В субботу по расписанию у него вечером посиделки с Моной и Альбедо, в воскресенье у него занятия по русскому — он недавно на них записался — так что оставалось либо в субботу днем, либо в воскресенье утром. — У самого какие планы? — Специально для тебя — никаких. Скарамучче захотелось закатить глаза, но он сдержался и уже начинал скучать по Аяксу-тупая-улыбка. Они все-таки договорились на обед в субботу. Аякс сказал, что найдет какую-нибудь кафешку, а потом просто скинет адрес Скаре и они решили остановиться на этом. Говорить было больше не о чем, они еще несколько секунд постояли, неловко глядя друг на друга, после чего также неловко попрощались. Скарамучча вернулся к работе, а Аякс вернулся в зал. На секунду показалось, что второй собирался уйти из кафе, но нет, он уселся за свой столик, и, как любой другой посетитель, приятно проводил время. Он больше не подходил к Скарамучче и даже не смотрел на него, и Скара даже не знал, как на это реагировать. С одной стороны, это то чего он хотел, а с другой, он уже слишком привык к чужому вниманию. *** Это была самая длинная неделя в жизни Скарамуччи: ужасно нудная, с отвратительным расписанием лекций и теперь еще с дополнительно сосущей энергию работой. К концу дня он настолько сильно выматывался, что сил едва хватало на работу с конспектами и другими заданиями для занятий, поэтому пришлось с огромным сожалением попросить Мону не устраивать посиделок на этой неделе. Конечно, Скарамучче невероятно хотелось просто отдохнуть одним вечером в приятной и уже хорошо знакомой компании, но сил на это попросту не было. Даже Альбедо, заметив его состояние, был рядом только в моменты, когда они вместе пили чай, ни о чем не говоря. Вспоминая о ярмарке, Скарамучча содрогался. Он знать не знал, как будет жить и работать над ней, когда одни только мысли об этом утомляли во всей этой суматохе. Еще и встреча в субботу прямо перед их с Моной и Альбедо «пижамной вечеринкой» может крайне неприятно сказаться на нем и загрузить ненужными мыслями на весь вечер. За такими раздумьями в вечер четверга, Скарамучча вспомнил и о цветах. Была некоторая закономерность в том, что те приходили раз в неделю, чаще всего именно в выходные. Это было логично и удобно, но могло ли быть в этом что-то особенное? Сколько Скарамучча ни думал, в голову ничего толкового не приходило. Потом мысли утекли в сторону Аякса и на секунду Скара предположил, что тайным дарителем мог быть он, но сразу откинул эту идею. Может на первом букете так и можно было подумать, особенно если учитывать его значение, однако второй был слишком не в его стиле. Странное значение может и не было весомым аргументом, но вот заказать цветы на его то имя Аякс не мог — тот ведь просто не знал о существовании этого имени. И пусть факт того, что это был Аякс мог бы успокоить и значительно облегчить жизнь Скарамучче, внутренне он понимал, что такого быть не могло. Потом вспомнилась и Сара, и ее слова о Мико. Не хотелось впутывать никого из них в эту историю, особенно вторую, однако иначе бы Скара просто не смог ощутить себя в безопасности хотя бы на время. Повезет еще, если по такому чудному поводу Сара решит прилететь к нему. Среди всех его знакомых сложно было найти кого-нибудь, кто мог бы подойти на роль дарителя, кроме того самого. По телу вновь прошла волна тревоги. Нет, об этом думать не стоило. *** Пятница оказалась самым легким из всех дней на этой неделе. Хотя к вечеру Скарамучча в любом случае был выжат как лимон. Альбедо, кажется, был рад увидеть его сегодня раньше, чем обычно, и, только поздоровавшись, мигом улетел на кухню, чем-то ворошить. Скару это позабавило, отчего он усмехнулся, пока раздевался в прихожей. — Сегодня опять лавандовый? — спросил он, проходя мимо кухни. — А ты хочешь другой? Извини, по твоему виду и не скажешь. — Альбедо саркастично усмехнулся, включая электронный чайник. Они проболтали весь вечер. Скарамучча целую неделю не взаимодействовал со своими друзьями, и, несмотря на необщительность, ужасно скучал без их разговоров. Сложно было, конечно, назвать их с Альбедо диалоги длинными: они просто периодически по очереди каждый вбрасывали какую-то тему, которую комментировали небольшими предложениями, но большего и не нужно было. Приятную беседу оборвал звонок в дверь. От звука Скарамуччу немного передернуло, и он в удивление изогнул бровь. — Цветы? — предположил Альбедо, вставая, чтобы открыть дверь. — Думаешь? Но на вопрос его сосед не ответил и просто открыл дверь. Только после этого Скарамучча поднялся со своего места, потому что выражение лица у Альбедо было какое-то странно. Но не успел он дойти до проема, как за порогом послышался голос: — Ты кто еще такой? О, этот голос Скарамучча никогда ни с кем не спутает. Даже если говорили на английском, даже если на любом другом языке. По телу прошли мурашки, а в голове стоял один вопрос: «Какого черта?» Когда он подошел к двери, в проеме стояла Сара. Живая, реальная и очень недовольная. В руках ее был букет, но это последнее, что волновало Скарамуччу, когда перед ним стоит блядская Сара, и, если Альбедо в этот момент смотрел с поднятой вверх бровью, то Скара, наверное, выглядел так, будто призрака увидел. — А, вот и причина моей головной боли. — Взгляд Сары сразу изменился, когда она его заметила. Она протянула букет к Альбедо, но продолжала смотреть на Скарамуччу. — Ну, Кузу, сейчас мне все расскажешь, а потом я тебя неприятно удивлю.