Fumus ex amore

У него дом мрачный, скучный, и в нем тайна.

Достоевский Ф. М., Идиот

      — Дазай- сама, мы на месте.       Одасаку галантно открыл Осаму дверь.       И тут же Дазай почувствовал себя жалким червяком у колёс дорогого автомобиля. Перед ним раскинулся в сотни гектар особняк его опекуна.       Он был холодный и мрачный, под стать владельцу. Но Дазай не мог сказать, что он его пугал, нет, скорее завораживал. Тёмный коричневый оттенок кирпича переплетался с яркой смолью отделки. Контрастом служила лишь одна-единственная башня, окна которой занавешены кремовым тюлем.       Перед зданием стоял красивый античный фонтан, сделанный из какого—то тёмного камня. Дазай не уверен, но смеет предположить, что это чёрный мрамор.       И повсюду были цветы.       А он был всего лишь мальчиком в старых потрёпанных джинсах (в самых нормальных из всех, что у него есть), в кроссовках, которые достались ему от старших товарищей и в бежевой футболке с идиотской надписью на английском. Взяв за руку Оду, Осаму следует к самому входу, где собрался весь персонал, который работает здесь.       — Добро пожаловать, молодой господин, — сказал пожилой мужчина во фраке, стоящий на ступеньках. — Меня зовут Хироцу. Если у вас возникнут какие-то вопросы, вы всегда можете обратиться ко мне.       — Спасибо большое, Хироцу-сан.       Хироцу был элегантным и статным. Его седые волосы были аккуратно уложены назад, а недлинная борода смотрелась на его лице очень гармонично. Его отличительной чертой определённо можно было считать монокль.       Этот человек насквозь пропах сигаретами, старыми книгами и чёрным чаем. Причём ненавязчивый запах табака, исходивший от него, очень отличался от аромата дорогих сигар, которыми пах Мори. Он вызывал у Дазая лишь положительные эмоции, стараясь улыбнуться как можно шире.             Но с мыслей его сбило хихиканье и разговоры за спиной.       Это молодые горничные обсуждали Осаму, думая, что никто не слышит.       — Смотри, какой милашка.       — Не зря Мори-донно так хотел его забрать.       — А улыбается как, ах.       — Подрастёт и станет настоящим серцеедом.       — На сына босса он вообще не похож.       Но громкий шёпот перебил их восхищения.       — Нахалки! Этот мальчик новый молодой господин, даже в сторону его смотреть не смейте. Мори-донно лично позаботился о его прислуге. Узнаю — прибью.       Послышались разочарованные вздохи.       Осаму покрылся холодными мурашками. Собственная важность всегда казалось ему абсолютной глупостью, и сейчас он чувствовал себя не в своей тарелке.       Но тёплая рука Одасаку сильнее сжала ладонь Дазая. Так ему почти не страшно.       Длинный коридор, витиеватая лестница и снова коридор. Все стены были увешаны пейзажами. Не было ни одного портрета. Одасаку уверенно вёл мальчика в сторону светлого крыла, следуя прямо за дворецким. В соседнем же были занавешены все окна, а пурпурная ткань скрывал вход в само крыло. Осаму стало до ужаса интересно что же там. Но спросить он не решился.       Хироцу, заметив заинтересованность Дазая, решил предостеречь его.       — Молодому господину не следует бывать в пурпурном крыле. Это место строго-настрого запрещено посещать всем, кроме одной горничной.       После недолгого молчания он продолжил.       — Когда молодой господин подрастёт, возможно Мори-донно познакомит вас с жителем этого места. Но до того момента вам нужно смиренно ждать и не нарушать запрета.       Дворецкий остановился у огромной дубовой двери с вырезанными на ней двумя ангелами. Дазай никогда не видел подобной красоты.              Глаза его горели от восторга.       Дверь приоткрылась. И перед ним открылся небывалой красоты вид. Огромная кровать. Светлая мебель, отделанное золотом зеркало, ангельская роспись на стенах — и всё это в пастельный тёплых тонах.       — Эту комнату в своё время Мори—донно расписывал сам вместе с Чуей. Тогда они назвали её уголком Рая.       — Потрясающе. — прошептал Дазай.       У него даже не возникало мысли спросить кто такой Чуя. Он не заметил, как отпустил его руку Одасаку. Слишком уж он был поглощён комнатой. Но вовремя очнувшись, он учтиво улыбнулся Хироцу, склонив голову вправо.       — Спасибо вам, Хироцу-сан.       Кивнув, Хироцу попрощался, собираясь покинуть комнату.       — Располагайтесь. Если что-то понадобиться, позвоните в колокольчик, и придёт горничная. На этом я спешу откланяться, — он поклонился Дазаю, подошёл к Оде и прошептал, — Позаботься о нём.       — Конечно, — также шёпотом ответил Ода.       Хироцу с лёгким скрипом открыл тяжёлую дверь. Выйдя из комнаты, он тяжело вздохнул.       — Господи, пусть этого мальчика не постигнет судьба предыдущего жильца этой комнаты. Не обрывай этому ангелу крылья. Не отправляй его в ад, молю.       Дворецкий тяжёлым взволнованным взглядом посмотрел на виднеющиеся в дали пурпурное крыло.       — Не дай Бог.       Это всё было слишком тяжело для его добродушного сердца. Очень захотелось курить.              Дазай же в свою очередь продолжал рассматривать комнату.       — Дазай- сама, вам стоит переодеться и сходить к портному. С вас снимут мерки.       — Что?       — Мори-донно приказал сшить для вас пару костюмов как можно скорее.       — Зачем?       Этот вопрос поставил Оду в ступор.       — Ну как же, чтобы вы выглядели достойно. Дазай задумался. Неужели пары костюмов может хватить, чтобы стать достойным? У этих людей всё так легко?       — Хорошо.       Глупо было бы спрашивать о таком у Оды, правда? Ему то откуда знать.       Дазаю было всего тринадцать, но он уже понимал, что, если внешне кажется, что человек достоин чего-либо, это совершенно не значит, что он действительно достоин.             Ярким примером для Осаму стал один из приютских знакомых. Его звали Ширасе, но ребята звали его пастухом. На первый взгляд может показаться, что это прозвище невероятно глупое, и человек, называющий себя пастухом, только принижает собственное достоинство, но на самом деле он принижает не себя, а всех остальных. Если он пастух, то люди, окружающие его — овцы. Унизительно, не правда ли? И Дазай в своей голове всегда называл компанию Ширасе овцами. У него язык не поворачивался называть их по- другому. Они глупы и слепо следуют за пастухом. Типичное стадо.       Этот Ширасе никогда не был особо умён или силён. По сути, он выделялся только своей исключительной жесткостью к окружающим. Сколько людей «падали с лестницы», «поскальзывались» и т. п. благодаря их компании. Ходили слухи, что сам Ширасе изнасиловал девочку, которая полгода назад повесилась в прачечной. Не то чтобы Дазай сочувствовал ей и что-то подобное, но мерзкий осадок от знания подобной информации был. Самого Осаму их компания обходила стороной, почему-то Пастух не очень хотел конфликтовать с ним. Он отбирал у своих жертв вещи. Зимой это были шарфы, шапки и тёплые носки. В другие сезоны просто красивая одежда. Пытаясь всё это комбинировать при полном отсутствии вкуса, Ширасе походил на экспонат музея абсурда.       Однажды Осаму наткнулся, на то как Ширасе наказывал одного из своих. Парню сломали два ребра, ногу и запинали так, что у него открылось внутреннее кровотечение. Насколько Дазаю известно, он до сих пор лежит в больнице.       Самое удивительное, что сам Ширасе не нанёс не единого удара. Он лишь сидел на старой ободранной шине и ухмылялся. Он наслаждался чужой болью и унижением, при этом не марая руки. И всё равно был избран негласным лидером. Его кулак был меньше, чем у других. Он был тупее, чем остальные. Так каким же образом во главе оказался он?       Ширасе не был достоин. Как бы он выпячивал свою грудь и не пытался казаться крутым, вставляя мат через слово и запугивая других, он по-прежнему будет недостоин. А любви он достоин? Нет! Значит и жизни тоже.       И сейчас, смотря в огромное зеркало на свое глуповатое лицо, Осаму думал, сможет ли костюм сделать его достойным. Или он будет более дорогой копией отвратительного ему Ширасе?       — Мори-донно приказал привести вас в порядок перед ужином, я принесла предварительный костюм, после ванны непременно примерьте, и если что-то нужно ушить или прибавить, скажите мне.       О, это всего лишь горничная.       — Молодой господин будет готов к шести. — неожиданно начал диалог Одасаку.       — Как скажите Ода-сан. Дазай молча проводил её взглядом, и сев на гигантскую кровать уткнулся себе в колени. Он боялся. Боялся каждого нового человека, пытаясь распознать угрозу по запаху. Жизнь его научила не доверять и всегда следить за тем, что происходит вокруг. Но сейчас Осаму был дезориентирован. Если бы была жива мама… А что было бы тогда? Ничего не было бы! Что за глупые мысли, она умерла потому что была недостойна любви и жизни, верно? Умирать нестрашно, Осаму уверен. Страшно было сейчас. Страшно не контролировать ситуацию. Страшно ждать чего-то неопределенного. Страшно оказаться ненужным. А умирать точно нестрашно. Дазай повернул голову на Одасаку. Тот по-прежнему стоял у двери.       — Кто это был?       — Это ваша личная горничная Гин-чан.       — Но она моего возраста.       — Да, вы правы. Именно поэтому выбрали её. Босс предположил, что вам будет комфортнее со сверстником.       — Но мне всё равно.       — Мы это учтём.       Осаму закусил губу. Не то чтобы ему действительно было всё равно, но не мог же он сказать Оде, что его пугают практически все, кроме него и Хироцу, запахи которых не несут угрозы. Он бы стал слишком ребёнком в его глазах. Но Осаму уже давно не ребёнок.       —Нам стоит начать принимать ванну. Сейчас 15.00, в 18.00 вы должны быть готовы к ужину. Но для начала примерьте костюм.       Осаму и сам не мог подумать, что это могло стать проблемой. Раздеваться при другом человеке он не привык. Даже живя в приюте, он умудрялся принимать душ в одиночку и никогда не переодевался в общей спальне, если там были люди.       Сейчас, снимая с себя футболку, он чувствовал, как его тело постепенно теряет тепло и защиту. Оставшись в одних трусах, он запрещал себе дрожать.       Ода, мягко наступая на пол, подошёл к Осаму с костюмом в руках. Он аккуратно одел рубашку и застегнул каждую пуговицу, одел штаны и повязал галстук. А потом одел пиджак. Он одевал мальчика так, как будто делал это, как минимум в сотый раз.       Поправив плечи пиджака, он повернул Осаму к зеркалу и улыбнулся.       — Идеально сел.       А сам Дазай не знал, как оценивать свой образ. Себе он казался странным и несуразным. Словно он здесь не к месту. А Одасаку продолжал улыбаться, убеждая его в обратном. Костюм снова оказался на вешалке.       Следом шла ванна. Само помещение было просторным и роскошным. В правом дальнем углу стояла великолепная статуя. В комнате пахло ароматными маслами и чем-то непонятным, но очень вкусным.       Осаму зашел на негнущихся ногах, осматривая комнату. Одасаку зашёл за ним и прикрыл дверь. Услышав шаги позади, Осаму обернулся и испуганно посмотрел на Оду. Дрожь прокатилась по телу.       — Зачем ты идёшь за мной?       — Вы не должны мыться сами.       — Но я привык.       — Это не по правилам.       — Ясно.       Смысла спорить явно не было. Бороться со своими страхами это задача самого Осаму. Но дрожать он не перестал.       — Вам некомфортно? Мне позвать кого-нибудь другого?       — Нет! — резко крикнул Осаму, подбежав к Оде и схватив его за руку, а потом произнёс более тихо. — Не надо, пожалуйста, в этом нет необходимости.       — Как скажите.       Мысль о том, что Одасаку — взрослый мужчина, видит тебя голым, то есть беззащитным, разрывала на куски, но если это будет кто-то, кого Осаму видит в первый раз делает эту мысль более ужасной.       Пока Осаму стоял на холодном полу, Ода наполнял ванну горячей водой и увлажняющими маслами.       — Я могу к вам прикоснуться?       Что?       — Да.       Одасаку подхватил его на руки и легко опустил в ванну. Тёплая вода обволакивающей сферой приняла в свою скромную обитель Осаму.       Одасаку аккуратно обтирал тело мальчика мочалкой и смывал водой пену.       — Сейчас я помою вам голову. Наклонитесь, пожалуйста, назад.       Осаму так и сделал.       Сначала волосы намочили. А потом нежные лёгкие пальцы начали массировать кожу головы, распределяя по ней пенящейся шампунь с цветочным ароматом.       Всё это для Осаму было непривычным и страшным. Но запах Одасаку и запах шампуня расслаблял.       — У вас очень красивые волосы. Мягкие и пушистые. Ещё и вьются. Вам нужно правильно за ними ухаживать.       — Раньше у меня не было такой возможности.       — Но сейчас она есть. Я нанесу на ваши волосы кондиционер, а потом уложу феном так, чтобы ваши вьющиеся кончики красиво легли, а корни стали более объёмными, как вам план?       Дазай не сразу понял о чём речь. Довольно забавно спрашивать у него, не знающего ничего о красоте что-то подобное. Или он просто смеётся?       — Мне всё равно.       — Жаль. Тогда просто посушим.       За непринуждённой беседой Одасаку закончил мыть голову Осаму, и подняв его из ванны, обтёр полотенцем и надел на него махровый тёплый халат.       Дазай заметил, что тот слегка поник, и решил, что раз ему всё равно, то пусть хотя бы Ода будет рад его красивой причёске.       — Ладно, давай сделаем твою укладку.       Одасаку просиял.       — Тогда я принесу фен и гели с лаками, — улыбаясь широко-широко, произнёс он.       Осаму вздохнул.       Ну вот и кто из них двоих тринадцатилетка? Радоваться возможности сделать укладку, не глупо ли?       После долгих манипуляций с волосами Ода принёс ему зеркало.       На Дазая смотрел элегантный молодой человек с кудрявыми волосами, уложенными на один бок.       Красиво. Теперь всё должно быть красивым? Жаль, что душу также нельзя уложить. Осталось лишь надеть костюм.       — Дазай-сама, нам нужно одеться и спуститься за десять минут до ужина. Подождите немного, пожалуйста. Мне тоже нужно переодеться.       — Хорошо.       Через пару минут Одасаку вернулся в морионово-чёрном фраке и принёс обувную коробку. Он снова облачил Дазая в костюм и, достав из коробки туфли, надел их.       — Вы прекрасно выглядите, — сказал, Ода, сказочно улыбнувшись.       — Спасибо, — тихо пробормотал Осаму себе под нос.       На часах, висящих прямо напротив кровати, было без пятнадцати шесть.       — Пора спускаться.       Время прошло слишком быстро. Мори Огай был великолепен во всём своём обличии, но возможность остаться с ним один на один пугала до невозможности. Одним своим присутствием он сгущал воздух и притягивал взгляды. Он был красивой, но пугающей загадкой. Которою Осаму разгадывать не хотел. Но при этом так хотелось получить от него тепло и одобрение. Он подобен огню, но Осаму слишком боится обжечься.       Откуда-то Одасаку достал белые перчатки. Он взял сначала одну руку Дазая и натянул перчатку, спрятав края в рукав. Аналогично поступил с другой рукой.       — У вас на ужин будет рыбное филе. В приборах вы не запутаетесь, для горячего будет лежать один набор, после принесут набор для десерта. Главное не переживайте. Босс строг в плане манер и этикета, но думаю вам будет простительно.       Глубокий вдох. Осаму очень постарается. Он широко-широко улыбается Одасаку и берёт его за руку.       — Мной будут довольны.       Ода слегка улыбнулся в ответ.       — Тогда идёмте.       Выйдя из комнаты и спустившись по той же лестнице, по которой пришли сюда, они свернули в незнакомом направлении.       — Вам не стоит ходить одному, пока не выучите план особняка.       — Я учту.       Перед глазами Осаму появилась большие массивные двери. Когда они открылись, Осаму увидел тёмную комнату с красивым дубовым столом, за котором уже сидел Огай.       — Добрый вечер. Как твои дела? Комната устраивает?       — Всё хорошо, благодарю.       — Тогда поговорим об этом утром.       На столе аккуратно лежали палочки, а посреди стола стояла Саба Сиояки*.       Ужасно. Дазай не любил скумбрию.       Ужин растёкся на долгий час. Всё это время Огай не произнёс ни слова. Он был великолепно элегантным в глазах Осаму. Он даже палочки держал красиво.       Его лицо выглядело уставшим, но при этом спина его была прямой. Мори Огай был мифически красивым, и Осаму прекрасно понимал, что если он император в своей обители, то Дазай всего лишь сирота, допущенная до убранств лишь по желанию господина. И когда он перестанет желать его, Осаму окажется на улице лишь по одному движению его пальцев.       Щелчок. И Дазая снова нет. Лёгкий удар палочек о поверхность пустой тарелки. Острый взгляд, пронизывающий Осаму насквозь.       — Ты не притронулся к рыбе.       Ненавязчивая, но достаточно жёсткая констатация факта.       Взгляд, требующий объяснений.       — У меня аллергия на скумбрию.       Ложь. И Он об этом знает.       — Хорошо. Тогда более на нашем столе не будет скубрии.       Зачем? Он же знает, что это была ложь.       Взгляд, заставляющий почувствовать множество маленьких игл, в один момент пронзивших тело.       Ужасно.       — Завтра с утра мы решим, что будем делать с твоим образованием.       Дазай непонимающе склонил голову в бок.       — Что за взгляд? Мой сын не может быть необразованным плебеем.       Мой…сын?       — Как скажите.       — Сакуноске, уложи Осаму спать и подготовь всё для завтрашнего утра.       — Есть.       Мори Огай встал из-за стола и направился к выходу.       — Спокойной ночи, — обернувшись лишь единожды, произнёс он.       На его лице сверкала утомлённая полуулыбка. Потом он продолжил свой путь. Когда дверь за Огаем закрылась, Ода отодвинул стул Дазая, чтобы тот мог встать.       — Пройдёмте.       Путь снова оказался наполненным тишиной. Только лампы, проливающие тёплый свет на полы, полыхали.       Когда Осаму встал перед дверью в свою комнату, Ода открыл её перед ним, позволяя войти. Он помог Осаму раздеться, расстелил кровать, и Дазай устроился в постели. Но Ода всё ещё не уходил.       — Дазай-сама, я хочу сказать вам очень важную вещь. Не позволяйте себе стать полностью очарованным человеком и его аурой. Сначала вы утоните в нём, а вскоре, вынырнув, не сможете выплыть на берег, а воздух будет для вас смердящим. И на глубине, и на поверхности — везде будет плохо. Услышьте меня. Спокойной ночи       Осаму ничего не ответил. Ода говорит странные вещи.       Стало холодно.