All the Things They Said

      Это было больно. Ощущалось, как заноза в сердце, которая ещё давно застряла где-то между левым и правым предсердием, и при встрече с зелёными глазами внезапно дала о себе знать. Как старая травма, отдающаяся ноющей болью в теле, когда портится погода. Ты живёшь и даже не вспоминаешь о ней, пока не настанет тот самый миг.       Казалось, что на землю спустился шторм, а где-то за спиной оглушающе грохотали молнии, когда Гарри снова встретил её. Каменный пол кофейни должен был непременно разверзнуться под ногами, а все волшебники с криками выбежать на улицу, чтобы привести подмогу и помочь пострадавшим. Но ничего из этого не произошло.       Чашки на блюдцах всё так же сновали от барной стойки к компактным столикам, в воздухе пахло вовсе не гарью от молний или пылью, а терпким запахом кофе. Тихие разговоры магов вокруг вернули Поттера туда, где его намертво пригвоздило к полу, когда он вновь посмотрел в глаза Паркинсон.       Она тоже замерла на полуслове, сжимая в ладони горстку галлеонов. Бармен за стойкой терпеливо ждал, пока девушка закончит предложение и выберет, наконец, напиток, ведь его ждала целая куча дел и клиентов.       — Если я не ошибаюсь, дама выберет капучино с корицей, — хриплым голосом сказал Гарри, подойдя к стойке. Он прочистил горло и посмотрел на бармена. — Без сахара, конечно же.       Парнишка перевёл взгляд на Пэнси. Она, кажется, отмерла и быстро кивнула ему, кивнув на столешницу несколько монет.       — Спасибо, — тихо проговорила, пряча взгляд.       Бармен облегчённо вздохнул и принялся за дело, оставив их в одиночестве перед стойкой.       — Привет, — наконец, сказал Поттер. Проклятое горло внезапно пересохло, и он медленно сглотнул. — Давно не виделись.       Пэнси поморщилась, будто один звук его голоса причинял ей боль. Это длилось буквально мгновение перед тем, как она вновь взяла себя в руки и подняла взгляд.       — Привет, Гарри.       Он так давно не слышал своё имя её голосом, что по спине прошла дрожь. В последний раз оно было произнесено шёпотом, а горячее дыхание обдало ухо, когда она привстала на цыпочки и обняла его, сказав: «Прости, что ничего не вышло, Гарри». Он очнулся только тогда, когда её чемоданы проплыли к камину, а дом на площади Гриммо опустел.       — Как твои дела? — Поттер облокотился на стойку и постучал пальцами по столешнице. — Слышал, что ты делаешь успехи в Мунго.       — Слышал? Где? — Она теребила в руках крохотную сумочку, кидая взгляды на бармена.       Между ними пролетела розовая фарфоровая чашка с остатками кофе и скрылась в окошечке на кухне. Гарри проводил чашку взглядом и облизнул сухие губы.       — Гермиона рассказала. — Он провёл рукой по волосам. — Кажется, ты отлично справляешься с пациентами.       Это всё было неправильно. Они, стоящие друг напротив друга на расстоянии вытянутой руки. Этот бессмысленный разговор, призванный заполнить неловкое молчание и пустоту, образовавшуюся в груди.       — Вроде ничего. Грейнджер преувеличивает, конечно, но да, всё хорошо. — Она помолчала, прежде чем задать вопрос, который ударил точно под дых, как и всегда: — Мы ведь поступили правильно, да?       И это звучало так, будто она тоже сомневалась. Будто не было этих трехсот с лишним дней порознь. Будто Гарри не засыпал под утро в каком-то вонючем магловском баре, в который приходил в поисках… чего-то.       Словно не было сожаления во взгляде Гермионы, приходящей к нему по вечерам. Словно Грейнджер не рассказывала ему, что Пэнси тоже, чёрт возьми, несладко, ведь она могла целую минуту просто смотреть в пустоту, прежде чем задать пациенту вопрос, на который уже получила ответ. Она не говорила, но Гермиона всё видела.       Поступили ли они правильно, когда сдались и решили, что борьба за любовь отнимает слишком много сил? Был ли Гарри прав, когда в сердцах крикнул, что и так всю жизнь провёл в борьбе? Была ли права Пэнси, когда сказала, что они словно искра и порох — поднеси друг к другу и увидишь, что получится?       Он не знал.       Но одно Поттер осознавал точно: когда она ушла, то оставила в его сердце крохотную занозу. Совсем маленькую, но такую блядски ощутимую, что ему казалось: если он когда-нибудь возьмёт в руки «Ежедневный пророк» и увидит заметку о её свадьбе, то она прошьёт орган насквозь.       И если ему нужно будет выбрать, кто из них будет истекать кровью, то пусть лучше это будет он. Поэтому Гарри просто ответил:       — Да.       Пэнси медленно кивнула. Её внимание привлёк стук пластикового стаканчика.       — Ваш капучино, мисс. — Бармен улыбнулся ей и обратил своё внимание к посетительнице, тщательно выбирающей за спиной Поттера сладости на витрине.       — Ну, мне пора. — Паркинсон махнула стаканчиком в сторону выхода из кофейни и слабо улыбнулась. — Рада была увидеться.       Вот и всё. Заноза в груди заныла ещё сильнее, и Гарри с трудом улыбнулся в ответ.       — Пока. Я тоже был рад тебя видеть.       Пять минут. Всего лишь пять минут, но Поттер уже знал, что придя домой плеснёт в стакан чуть больше огневиски, чем обычно. Ему хотелось знать, оставил ли он такой же отпечаток в её жизни, как она в его? Будет ли Пэнси дольше обычного смотреть в потолок сегодня ночью, прежде чем уснуть? Будет ли задавать свой вопрос сама себе?       Проводив взглядом удаляющуюся спину, он закусил губу, чтобы остановить себя от искушения позвать её по имени. Звонкий колокольчик на двери оповестил о том, что она ушла.       Гермиона когда-то сказала ему, что сломанные вещи нельзя починить полностью. Ты можешь использовать Репаро, но даже после этого на них остаётся невидимый след.       — Что пожелаете? — спросил за спиной бармен, и Гарри обернулся к нему.       — Капучино. С корицей. И без сахара, — ответил он, бросив на стойку пару галлеонов.       Воспоминаниями невозможно излечить кровоточащую рану, но сегодня Поттер вовсе не хотел искать лекарство. Он хотел испытать свою боль, чтобы научиться жить с ней.