All the Things They Said

Ночные Снайперы — раскалённые

      Гарри следил за ползущей по запотевшему стеклу каплей, сжимая в руках клочок пергамента. Старые часы в изголовье кровати в номере неряшливого мотеля тикали, отмеряя секунды до того, как послание в его ладони вспыхнет.       Проклятая война забирала у него всё. Она тянулась уже больше двух лет, и казалось, что ей нет ни конца, ни края, хотя Грюм продолжал твердить, что это не так. Его чёртов глаз метался к каждому, в ком мелькала хотя бы капля сомнения, и Поттер был единственным, кто стойко выносил этот взгляд безжизненного муляжа.       Когда стрелка дошла до часа ночи, бумага в его руке загорелась синим пламенем, рассыпавшись пеплом по ладони. Гарри коснулся кончиком пальца тёмной пыли, размазывая чёрные следы по коже. Ему казалось, что вся его рука должна покрыться этой тьмой, потому что это то, что он заслуживал. За то, чего ещё не совершил. Как же хотелось хоть раз в жизни поступить не так, как правильно, а так, как легко.       Щелчок дверного замка заставил его вздрогнуть, и Поттер вытер ладонь о штанину, оборачиваясь на гостя. Во тьме номера Малфой выглядел слишком органично в своей чёрной мантии. Капюшон скрывал платиновые пряди, лишь пятно бледного лица портило общую картину.       — Поттер. — Он кивнул и по привычке осмотрелся, будто за дверцей шкафа или под кроватью могла ожидать какая-то опасность. — Я принёс документы.       Гарри спрятал руки в карманы, чтобы Драко не заметил, как он сжал кулаки.       Они оба были связаны. И Непреложный обет, заключённый между ними дождливым летом прошлого года, когда Малфой весь в крови появился на пороге штаба Ордена феникса, был ни при чём. Ни при чём была сторона в этой войне, которую они оба занимали. Ни при чём были и документы, что Драко, рискуя своей жизнью, передавал Гарри под покровом ночи в этом облезшем номере.       Дело было в руках Малфоя, сжимающих горло Гарри до хрипов, срывающихся с губ; в рваных поцелуях, оставленных на потных после секса висках; в том, как Драко вытирал помятой белой майкой влажный от спермы живот и как оставлял для Поттера одно-единственное полотенце, что было в номере. Они всегда молчали, потому что им нечего было сказать друг другу, а пустые слова ничего не значили, когда завтра ты рискуешь попасть под Аваду и больше никогда не раскрыть глаза.       Поэтому у них было только настоящее, наполненное дымом сигарет и запахом дешёвого, мерзкого кофе из автомата в коридоре мотеля. В настоящем они находили друг друга, ведь по-другому просто не могло быть. Это всегда были они вдвоем: начиная с отвергнутого рукопожатия и заканчивая сломанными дрожью пальцами, хватающимися друг за друга в темноте комнаты.       Драко кинул свёрнутые в трубочку пергаменты на журнальный столик, снял капюшон и стянул с рук кожаные перчатки.       — К чёрту документы, — сказал Гарри. Он подошёл вплотную к Малфою и начал расстёгивать пуговицы его мантии, чувствуя на себе прожигающий взгляд. Когда ткань скользнула на пол, Драко пальцами схватил его за подбородок, заставляя посмотреть в глаза.       Он знал Поттера наизусть. После стольких лет взаимной не-ненависти, после того, как они оба научились видеть друг друга насквозь, хотя ещё даже об этом не подозревали.       Они были глупыми светлячками, летящими каждый на свой собственный свет, бьющимися о прозрачное стекло фонаря, даже не осознавая, что это было не настоящим. Драко понял чуть раньше. Дождался.       И для чего?       Гарри упрямо смотрел в расплавленную ртуть глаз, желая избавиться от скребущей по оголённой плоти боли. Он знал, что ему было жизненно необходимо. И знал, как заставить Малфоя забыть об увиденной в стёклах очков тени скорби.       Поттер обхватил ладонью его затылок. Драко отнял пальцы от подбородка Гарри и медленно снял с его переносицы очки, бросив в складки пыльного пледа на кресле. Разрешая. Приглашая. Так же молча, как и всегда.       Они обрушили друг на друга всё: страх, вину, стыд, сомнения, страсть и ярость. Кусая губы, сталкиваясь языками, оттягивая волосы у корней, дрожащими руками расстёгивая пуговицы рубашки, путаясь в сброшенной под ноги одежде.       Будучи уверенными, что лишь молчаливые стены мотеля останутся единственными свидетелями этой последней встречи.

***

      Едкий дым, что Малфой лениво выпускал изо рта, путался в волосах, въедался в кожу и в раскалённые под их горячими телами простыни. Темнота ловила их синхронное сбитое дыхание. Воздух был практически плотным от жары, оседавшей бисеринами пота на коже. За запотевшим окном алела полоска света на горизонте.       Тусклый красно-оранжевый огонёк рассёк тьму — Драко протянул Гарри тлеющую сигарету. Он затянулся, разделяя последние минуты ровно напополам. Скоро Малфой исчезнет за дверью номера, обернётся чёрной тенью в небе и отправится в логово тех, кого тайно закладывал Ордену многие месяцы.       Поттер ещё раз затянулся, прежде чем вернуть сигарету, мимолётно коснувшись холодных пальцев Драко. Он никогда не позволял себе касаться Гарри после того, как всё заканчивалось. Как будто это случалось всего лишь единожды, а не стабильно раз в месяц. Как будто это бессмысленное, дурацкое правило отменяло всё то, что происходило в этой комнате ночами.       Это раздражало.       — Ты сегодня уйдёшь? — хриплым голосом спросил Поттер.       И снова молчание в ответ. Хотелось встряхнуть его за плечи или заехать кулаком по лицу, лишь бы он сказал хоть слово.       Дай мне повод тебя остановить. Просто дай повод.       Шорох простыней полоснул по ушам. Гарри прикрыл веки, закусывая щёку изнутри. Он продолжал лежать, скрытый кромешной тьмой, поперек кровати. Абсолютно нагой и разбитый.       Практически видел с закрытыми глазами то же, что и сотни раз до. Как Малфой торопливо прятал в рукаве рубашки изуродованное чёрным клеймом предплечье. Как тихо звякала пряжка его ремня, как он вновь натягивал перчатки и задерживался буквально на миг, прежде чем склониться к креслу и подцепить мантию.       Словно в эту секунду он каждый раз сомневался. И Гарри тайно надеялся, что однажды сомнений будет достаточно для того, чтобы остаться.       Он раскрыл глаза и повернул голову, чувствуя щекой хлопковую смятую простыню. Малфой взял брошенные ранее пергаменты и положил их во внутренний карман мантии Поттера, висящей на вешалке у входа в номер. Будто бы говоря: «Не забывай, для чего мы здесь». Смешно. Как будто он мог забыть.       Драко положил ладонь на ручку двери и замер. Гарри приподнялся на локтях и облизнул пересохшие губы. Чувство ускользающего сквозь пальцы мгновения придавливало его к матрасу. Он ещё не ощутил, что момент уже упущен, а запах гниющей обречённости уже понемногу заполняет небольшое пространство номера. Спустя считанные часы всякая связь будет навсегда разрушена.       Дверь скрипнула, и вместе с ней он тихо выдохнул то, что будет похоронено в этой комнате:       — Останься.       Малфой ничего не услышал, а если и услышал, то предпочёл привычную траекторию побега. Дверь захлопнулась, оставив Гарри судорожно сжимать и разжимать кулаки, часто выдыхая горячий воздух из лёгких в остывшую комнату. Здесь больше некого было согревать.       И только холодные простыни будут знать о том, что Поттер предал самого себя, не найдя сил громче выкрикнуть то, что сворачивалось комом где-то в глотке.       А он сам будет вспоминать лишь о нацарапанных Грюмом строчках на сгоревшем пергаменте, что клеймом отпечатались в памяти:       «Завтра утром мальчишка Малфой погибнет при облаве на штаб-квартиру Пожирателей. Теперь он для нас бесполезен, зато слишком много знает. Убедись, что он ни о чем не подозревает».       Гарри спрятал лицо в ладонях. То, что правильно, вновь перевесило то, что легко. Война забрала даже иллюзию этого выбора, пока он тщетно балансировал между долгом и своими собственными желаниями, теперь сгоревшими в войне.