(не)сказанным уколоться

      Глебу привычно, что чужие шкафчики в раздевалке — это не то чтобы запретная территория, но такая, очень личная, и это нечто для всех очевидное, само собой разумеющееся. Что по чужим шкафчикам никто никогда лазить не будет, потому что это попросту никому в голову не придёт. Во всяком случае, у самого Глеба за годы тренировок ни разу такой мысли не мелькает. И у остальных, судя по всему, тоже, и поэтому утром и вечером все переодевания всегда идут спокойно, без происшествий.       Поэтому, когда происшествие вдруг всё-таки случается с Глебом, он к такому откровенно не готов и совершенно не знает, что с этим делать. Поутру он привычно открывает свой шкафчик — и остолбенело пялится на невесть откуда взявшийся предмет, которому там совсем не место.       Букет.       Это… что? И откуда взялось? И нафига тут торчит? Вопросы плодятся как тараканы, а ответов у Глеба ровно ноль. Причём ведь и букет ещё такой… Странный. Стрёмный. Как будто ничего общего с привычными розовыми или красными розами, нарядными хризантемами и чего там ещё дарят по вменяемым поводам. Искусственный, с нелепо торчащими стрелками явно пластмассовых листьев и как будто куцый на фоне того пышного великолепия из лепестков и целлофана, что дарят девушкам на шоу, на свиданиях или ещё по каким поводам. Глеб успевает заметить две или три небольшие грозди мелких розовых цветков; потом он торопливо прикрывает дверцу шкафчика. Ему совершенно ни к чему, чтобы другие парни в раздевалке заметили этот странный букет и начали задавать вопросы или, хуже того, высмеивать. Вон, там уже как будто Матвей пытается заинтересованно заглянуть через плечо, а за ним запросто подтянутся и все остальные.       Глеб усердно делает вид, что ничего такого необычного не случилось. Но на самом деле, это маленькое происшествие его цепляет. Он всё вспоминает откровенно искусственные цветы, даже немного трогательные в своей наивной попытке показаться настоящими, и ни к чему толком привязать это не может. С чего, почему, и кто, и зачем — вопросы проплывают в голове по кругу, словно вертятся на карусели, и ни на один нет ответа.       Побившись над этой внезапной загадкой в одиночестве ещё немного, Глеб всё же решает довериться Лизе. Лиза как будто лучше разбирается во всех этих букетно-цветочных делах, она банально старше и больше видела, а ещё, есть очень постараться, можно уговорить её сохранить тайну и никому не выдавать. Глеб старается, и ему даже удаётся изложить всё так, чтобы заинтриговать Лизу не меньше него самого.       — Что за цветы-то? — допытывается она. Но Глеб только и может, что пожать плечами.       — Откуда я знаю. Мелкие такие, розовые. Искусственные. Я без понятия, — честно говорит он.       — Сирень? Гвоздики? — предполагает Лиза.       Глеб обжигает её взглядом.       — Эти я бы узнал. Не настолько я не разбираюсь, что ты уж совсем, — ворчит он. Лиза примирительно похлопывает его по плечу, обещает разобраться, и на том они временно разбегаются.       Если Лиза обещает подумать о том, что это и зачем это, то Глеб пока сосредотачивается на вопросе как? Ему это кажется, во-первых, из тех загадок, решить которые будет проще, а во-вторых, он исполнен уверенности, что, узнав ответ на этот вопрос, он и до всего остального докопается гораздо быстрее. Потому что сразу следом, прицепом пойдёт ответ на вопрос кто?, а дальше уже и весь клубочек размотать можно будет. Сперва Глеб пытается осторожно опросить других ребят, узнать, вдруг кто заметил что-то подозрительное в раздевалке или около неё, например, сегодня утром или вчера вечером. Никто ничего полезного не говорит, зато начинают расспрашивать. Но не рассказывать же про цветы! Это смешно. Поэтому Глеб врёт, что ему кажется, будто кто-то трогал его вещи в шкафчике. На него в основном смотрят с подозрением, говорят, что он выдумывает не по делу, и только Матвей кивает с сочувственным пониманием.       — Осенняя паранойя? Бывает, сам иногда её чувствую, — соглашается он. И предлагает: — Может, хоть по камерам в коридоре можно будет что-то посмотреть? Хотя бы, например, не забегал ли кто чужой?       — Думаешь, если выясню, что это кто-то из своих, будет легче? — сомневается Глеб. Матвей в ответ легко пожимает плечами.       — Здесь замков-то нормальных нет. Всё на доверии, — замечает он. Но следом выдаёт обнадёживающее: — Может, кто-то по рассеянности или по невнимательности случайно перепутал. Руки до своего шкафчика не донёс, стал дёргать за твой, потом спохватился. Вон, я периодически пытаюсь мимо своего шкафчика пролететь, когда болтаю с кем-нибудь на бегу. Хорошо, что вовремя спохватываюсь. Может, и с твоим что-то похожее произошло. Лучше же, чем думать, что кто-то чужой зашёл и трогал? У тебя ведь ничего не пропало? Всё в порядке?       — В порядке, — соглашается Глеб. Идея с камерами, если поразмыслить, вовсе не кажется ему перспективной. Наверняка ему скажут что-то в духе «вот когда украдут, тогда и приходите» и ради его призрачного беспокойства ворошить записи не будут. — Ладно. Будем надеяться, этим всё и ограничится.       — Наверняка, — уверенно говорит ему Матвей и подмигивает: — Всё с твоими вещами будет в порядке. Не верю я, что у нас тут кто-то по шкафчикам шарится с нехорошими намерениями.       Ну да. Едва ли подбрасывание цветов можно посчитать «нехорошими намерениями». Поэтому Глеб кивает и не спорит. Но жаль, что его расспросы совсем никуда не ведут и быстро упираются в тупик.       Уже вечером, когда Глеб дома жуёт гречку и пытается измыслить что-то ещё, ему пишет Лиза.       >Я тут выяснила       >Есть такая штука, «язык цветов»       >Вроде как такой способ букетиками передавать сообщения, типа шифра       >Может, кто-то из девчонок развлекается       >Или не развлекается       >Может, это кто из поклонниц тайком передал       >да откуда у меня поклонницы-то       >это б скорее Женьке напихали       >Так, не спорь со старшими) И не бухти       >Разберись там, что за цветок       >И значение прогугли       >Если есть романтически-ванильное значение, значит, версия рабочая       >ладно       >спасибо       Глеб в этой идее откровенно сомневается. Но Лиза старается помочь, и значит, надо хотя бы из вежливости эту версию отработать. Весь вечер Глеб ковыряется в поисковике, читает про цветы и рассматривает картинки в таких количествах, что из ушей начинает лезть, потому что в башке уже не помещается. Сначала ему кое-как удаётся опознать цветок, несмотря на откровенную искусственность зелёных веток и прикрученных к нему гроздьев лепестков. Судя по интернету, это называется «камнеломка». Уже на этом этапе Глеб исполняется глубочайшего скепсиса. Он думает: хрень какая-то, нет, версия точно нерабочая, никто не стал бы так извращаться. Но потом он всё-таки заставляет себя довести дело до конца, пускает в ход запрос «язык цветов» и спустя ещё час-полтора блуждания по ссылкам всё-таки находит нужные источники. Вычитывает в них значение. Отшатывается от экрана, замирая от недоверия и одновременно чувствуя, как сердце проваливается.       Влечение       Дурацкая версия Лизы резко перестаёт быть дурацкой.