Я сгораю

— Покажи. — Нет. — Покажи. — Нет. — Покажи. — Н... Без лишних слов Челси ухватилась за объёмный узел моего шарфа, сперва силясь втиснуть, развязать и забрать, и только потом, — отвечая на мой бешеный, предистеричный протест, — сбросить с деревянной лавки в грязную лужу. Но, наверное, даже хорошо, что в лужу. На Плите биться об асфальт больнее, и мои коленки по-прежнему помнили о том нелёгком свидании. К сожалению или к счастью, рано поутру и после всего на драку катастрофически не хватало сил. Мгновением спустя Челси победно рванула (уродливый) малиновый шарф. Критично оглядела его, повертела на пекле бесцветных лучей, да отложила в сторонку. Порылась в простенькой сумке, выуживая мутно-зелёный, будто напичканный радиоактивной водой и конфетти, шарик. — Фухито знает? — вопрошает серьёзно. Впрочем, даёт время на раздумья: на секунду прикрывает глаза, сосредотачиваясь — и невесомые ленты, яркие-яркие, зелёные-зелёные, потянулись от материи к линии запёкшейся крови. Тонкой, чернявой. Профессионально-высеченной, чтоб вас. — М. Не уверена. — Выдавливаю, на ходу ощущая, как этот живительный паук штопал рану, штопал, как вутайцы — сандалии. Проникая под кожу, выбивая из связок сиплоту. Ладони машинально потянулись пощупать шею. Я так и не перезвонила Фухито. — Чёрт бы побрал этих Солдат, — Челси так мило, тихонько ругалась, держа шарик на коленях, что впору умилиться. — Думают, раз выиграли войну, теперь им всё можно. А тут ещё этот... золотой мальчик. Презрительно плюнула ласковым прозвищем, явно намекая на Генезиса. Да, «Шинра» — оплот преступной вседозволенности, но вседозволенности такого типа, какой зарождается непосредственно в её чреве. А богатеи просто берут — и рождаются с ней. И тонут в этом ещё пуще, вступая в «Шинру», становясь глав. гадами наивысшей категории; самыми опасными, самыми непредсказуемыми. Полагаю, я крайне дальновидно промолчала о том, что припоминала это покушение с... вожделением?.. Чертовски постыдным. На грани бреда, сумасшествия и пережитого стресса, но влечение к власть имущим тянуло за леску, магнитило, и, Боги, это было даже лучше того дня, когда Фухито сказал, что если мы с Челси не просто провалим миссию, а провалим её с феерией мысли, то он препарирует нас, как лягушек. Безмятежно так, буднично сказал. И я почти влюбилась по десятому кругу. Но это происшествие... ... заставило меня взглянуть на Генезиса по-другому. Когда от пореза на шее не осталось и следа, и самым страшным во мне по-прежнему была только я, Челси объявила, что хочет кофе, но не хочет нелепой смерти от распития здешнего. И правда. В конечном счёте мы рассудили, что если нас не убило за эти полторы недели, то и сейчас не стрельнет. Челси ушла. Челси вернулась. Мы пили кофе. Или что-то кофеиносодержащее. Или вообще не кофе... кхм, ну, мы пили нечто горячее. И я всё никак не решалась поведать о басне, при которой мне чуть не продырявили шею, хотя здравый смысл наверняка подсказывал ей, что я сама виновата. Напросилась, ходила, где не следует. И вообще — не по инструкции, не по инструкции всё было, и вот из Челси же никто ещё не сделал кебаб, значит, этого можно было избежать, можно... — Не макай волосы в стакан. Им и без того крепко досталось за жизнь. Являясь миру из-под жжёного облака настоящих волос, смотрела на Челси Ироничную и диву давалась. Так хотелось — так хотелось — макнуть её головой в грязную лужу за то, что шарф стянула, а не использовала материю прямо так. Ведь и так бы сработало! Но, нет, конечно нет — Челси нужно залезть под кожу, нужно тронуть то, что я хочу сокрыть, но мы были поистине терпеливы друг к другу. Единственно-верным урегулированием вопроса казался ход конём: — Есть вести из Джунона? — Что с городом стало, — она неопределённо махнула рукой — можешь и с Плиты увидеть. — Видела, — сухо отозвалась, памятуя на город, что будто хлеб пригорел той верхушкой, что ещё не ушла на дно к Дейви Джонсу. Потопы, потопы. Верхний Джунон ещё цеплялся за отлитые сталью платформы, держался над бархатным морем, а Нижний Джунон... вероятно, уже теснился с рундуком мертвеца. Родители... нет, я не хотела терзать голову ещё и ментально. Это было неблагодарно, это было отвратительно, но только этих переживаний-заноз мне ещё не хватало. Об этом можно было справиться позже. — А насчёт Фухито? Элфи? — Не получилось с президентом закончить. — Отстранённо, будто о погоде, молвила она. — А Элфи... говорят, она молодец. Застала врага врасплох. Ей пришлось сразиться с самим Сефиротом, представляешь? И она даже почти победила, но... в битве ей сильно повредили ногу. И каким-то образом это наложилось на её давние проблемы с материей. Ну, той самой. В общем, поговаривают, что она не могла даже встать с земли. И Сефирот, он... отпустил её. — Отпустил?.. — Позволил ей уйти, да. Мол, не по чести это — давать бой сопернику, когда он в таком состоянии. — О, как благородно. Каков аттракцион невиданной ще... — Согласна, — резко и настороженно, совсем не так манерно и расслабленно, как обычно, выпалила она. — Странно всё это. Я, разумеется, слышала об этих вспышках милосердия у Солдат, но чтобы у того, кого прозвали Демоном... В какой-то момент она выразительно посмотрела на меня, будто предостерегала. С усилием прижимая руки к своим коленям. — Элфи повезло, что Сирс вовремя подоспел. И Фухито был рядом, чтобы оказать ей первую помощь и увести её обратно в Мидгар. Но... — выждав паузу отнюдь не драматическую; скорее ту, что знаменует финальное собрание с духом, с силами, поступь через широкую, невидимую реку в железных сапогах, сообщила бережно: — Будь осторожна, ладно? Я не знаю, что произошло с тобой в тот день, когда тебя похитили, и, наверное, даже не хочу знать. Но я чувствую, что... что-то изменилось. И уже не будет прежним. Да и... дорогая, привет: тебе перерезали горло в штаб-квартире Солдат!.. И я действительно не хочу знать, на что ты пошла, чтобы оказаться там. Маленькая ладошка угорьком скользнула к моей, аккуратно сжимая в доверительном жесте. — Ты не должна была рассказывать об этом мне, — как удар под дых, но я сдержалась, вымученно кивнув. — И я надеюсь, что больше никому не расскажешь. Но я хочу, чтобы ты знала, что я буду на твоей стороне до тех пор, пока ты не совершишь непоправимую глупость. — Непоправимую глупость?.. — Помнишь, что нам говорили? Не смей ослушаться приказа, не смей вступать в сговор с врагом, не смей влюбляться в него. Я... понимаю, — неожиданно, невыразимо сломлено и печально, будто маска Челси Наставляющей треснула, прогалиной отображая что-то... иное. — Поначалу эти мужчины из «Шинры» могут показаться довольно заманчивыми. Но они неживые по своей натуре, они — марионетки президента, которые лишь думают, что руководят собой. Потому и любовь их длится столько, сколько президент не обращает на них внимания и даёт такую... волю. Небольшую свободу. Но она ничего не значит. Они могут говорить тебе о чём угодно, клясться в чём угодно. Но в первую очередь они обманывают не тебя — себя. Пожалей этих несчастных кукол, и отпусти с лёгким сердцем. Убеждала ли она меня или заверяла себя? Ох, Челси, если бы я узнала обо всём, что творится у тебя на душе, хотя бы чуточку раньше... Впрочем, смогла бы я помочь? Держась за руки, как за подтаявший воск, мы поклялись, что никогда (х а х), никогда не допустим этих ужасных, роковых ошибок. Что будем верны организации тогда, когда сердце не будет верно нам. И, быть может, мы даже переживём эту операцию, завершим её с блеском и укатим куда-нибудь в Коста-Дель-Соль. Потому что заслужили. И потому что клей для отношений не берётся из воздуха. Да. Как единое целое мы трещали по швам, но этот разговор на мгновение, жалкую секунду заставил нас поверить, будто всё ещё может быть, как прежде. Мы были молоды. И мы любили смерть. Но иллюзии, касающиеся дружбы и любви, мы любили не меньше. ××× Напоследок Челси дала мне интересную пищу для размышлений. Спрашивая, а точно ли тысячелистник прислал мне и м е н н о Генезис? И я впала в ступор. И не то чтобы из-за меня много кто обогащал цветочниц, нет, просто я наконец пораскинула мозгами, вспомнила и вникла в обстоятельства, при которых обнаружила цветы. И выходило... скромно как-то?.. Недопустимо даже, особенно, когда мы толкуем о ком-то таком, как Генезис. Всего лишь гадкий утёнок тысячелистник на фоне лебедей гиацинтов и стрелиций. Да и появился словно бы сам по себе; без лишнего шума, эпатажа и попыток разбить мне что-нибудь ещё. Что-то не сходилось. Да и значение... разве Генезис способен на извинение? Виток новых помыслов, как нерва, прорастал всё глубже и требовал к себе детального изучения в более спокойной обстановке. Но сию минуту было не до того. Укрывая отмычку от Челси в кармане шпинатного плаща, с фальшивым пропуском на пару, чтоб до нужного этажа допустили. Отзвонившись Фухито и сбегав к Сектору Семь, получила чудо-технологии и двух засланных казачков из пехоты в придачу. Что странно, избежала неудобных вопросов о вчерашнем. Теперь я ведала, что Челси не сдавала мои похождения по подвалам и штабам ему, но это совсем не отвечало на то, а кто же тогда сдавал? И знал ли Фухито о произошедшем? Уже? Один — на стрёме у лифта. Второй — на стрёме у лестницы. Это был самый настоящий подарок судьбы, туз, что подсунула в мой рукав леди Фортуна. Ни одного Солдата, ни одного Турка. Все в Джуноне. Камеры видеонаблюдения — никчёмные болванки без настоящих, живых глаз по ту сторону. Меж тем отстрелить их не было лишним. Только бы пробраться в чужую жил. площадь (да, ирония такова), наполнить мебель и углы микроаппаратурой, вложить «право последнего шанса», смотаться — профит! И не придётся выходить с целью на прямой контакт, и можно вообще большую часть операции провести в рубке. Реабилитироваться в глазах Фухито. Ну, разве я не классно придумала? Повернуть до первого щелчка, освоить шлем миньона и хорошенько вмазать им по отмычке. Зайти. О, я зашла в пространство, из которого словно выкачали все соки и краски, выпили, но оставили холодный свет из окон, что поглотил тамошнюю серость. Блуждая с техникой наперевес, как юрэй-модернист. Утыкая камерки мордами к верху. Удивляясь царившему вокруг порядку, педантичной стройности, хотя я представляла, что холостяцкая берлога должна выглядеть как Нижний Джунон в миниатюре. Нет, даже не так — как Нижний Джунон на утро после важного государственного праздника. Вся в стеклянных бутылках, измятая-помятая и с трупом в закутке. Нижний Джунон... Но это и было на руку. Я быстро управилась, на ходу прикидывая, как ко всему прочему скину в пламя ещё и перчатки и резинку для волос. Пока... Наушник-капелька — залог того, что я осведомлюсь о любой непредвиденной ситуации, какая только может произойти, раньше, чем всё посыпется прахом, — зарокотал. Голос жандарма едва слышно заскрипел половицей: — Мэм, идут. «Какого?..» О, и опять та же песня, тот же закон бутерброда! Стилет, что хаотично вошёл в игру и так же хаотично примостился у спины. Входную дверь я захлопнула, как и положено, соответственно, направляться сюда мог лишь... Ох, какая же я всё-таки неудачница... 1) Ну, что же: лучшая защита, как известно, это нападение. Вдох-выдох, держим пульс, спокойненько садимся на диван и с порога предъявляем, с какой стати я должна так долго его ждать. 2) А в детстве я была хороша в прятках, знаете? Тут, конечно, грузовые контейнеры не в изобилии, строительные работы не велись, да и кораблики не отчаливали, но преимущество неведения было за мной. Секунд двадцать в запасе есть...