Я сгораю

Как известно, смерть — недостаточно веская причина, чтобы не выходить на работу. А смерть места работы так и вовсе цветочки. Ромашки-лютики, если угодно. И отговорки для лентяев. А вот настоящие работяги, всеми фибрами души болеющие за общее дело, за президента и его сына, непременно горбатятся в вестибюле, на мягких диванчиках, да всем скопом и присовокупляя к процессу пехоту, ой, тоестьвсмысле, кхм, почтовых голубей. Да-а... Тот день был не из лёгких не только для реакторных, но и для этих оловянных солдатиков, оставшихся не у дел в свете старших коллег. — Что ты делаешь здесь? Разве вы все не должны быть рядом с... —... реактором? Упаси Богиня, более бездарно провести время я могу и за отчётами. Расследования — это Турковская работа, шпионка; тебе ли не знать. Солдатов пригласили лишь для иллюзии контроля. — Поэтому ты просто... ушёл? — Не ушёл, а делегировал свои обязанности Солдату Второго Класса Заку Фэйру! Нас медленно, но верно фасовали по пустующим залам для совещаний и офисам, где находился лишний свободный угол. И в каком-то смысле это было даже... прискорбно? Я уже успела прикипеть к тому блондинчику пехотинцу, у которого была такая причёска, будто он не понаслышке знал, что молния всё-таки бьёт дважды в одно место. И хотя большую часть времени всё, что он говорил, значилось «...», бегал по моим поручениям он не хуже любого чокобо. Или, судя по внешности, им и был. Когда настал мой черёд разносить инспекторские бумажки, шагнув в лифт, я обнаружила примотанную скотчем листовку, текст на которой гласил: «СЛОМАЕМ НОГИ ВСЕМ, кто ещё раз позарится на нашу лампу, С уважением, Турки» Ах, так вот что это за лампа такая была... Ну, если солдатско-турковская вражда побуждала к коллективному творчеству (а я не могла себе представить, что эту штуку написали в одно рыло), то мне же лучше. Может быть, если Турки увлеклись бы созданием своего фольклора, они позабыли бы о похищении. И обо мне. И «Лавине». И стались обрывками легенд в истории вечности, проще говоря, сдо... ... Легка на помине оказалась не только Челси. Рыжее чучело явилось из-за открывшихся створок кабины с громогласным «О!». Неоправданно весёлое, восторженное нашей встречей. Словно ещё пару часов назад мы мило пили чай, а не играли в словестные «жмурки» на вылет. Разумеется, я напряглась. Было бы глупо полагать, что Рено удовлетворит мой мыльный сказ с пробелом на пробеле, но надежда отсрочить неизбежное доселе теплилась в моём сердце. А всё благодаря кому?.. — Перед тем, как ты изобьёшь меня этим букетом, позволь объясниться. — Если не в чувствах, то позволяю. — А так хотелось... Ну-ну, не делай такое лицо. Ранние морщины появятся, а тебя и так этой причёской состарили неслабо. Тебе, кстати, сколько? Одногодка щенка Зака или я не так понял и тебя наоборот омолодили? — Г е н е з и с. — Вчера утром департамент Турков обезглавили, представляешь? Сам президент Шинра снял Вельда с должности, и это после стольких лет... Но, если вкратце, теперь Турки в подвешенном состоянии. И я надеялся, что по этому поводу какая-то там инспекторша будет волновать их в последнюю очередь, но... —... Но потом что-то снова пошло не так, да? — Йоу, Госпожа Инспектор. «Возможно, если я буду его игнорировать, он уйдёт» — этим принципом я руководствовалась. А также задавалась вопросом, а с каких это пор я вдруг стала для него не какой-то там инспекторшей, какой была ещё сегодня утром, но госпожой. — Го-спо-жа Ин-спе-ктор, вы слы-ши-те ме-ня? Я упёрто хранила молчание. Благо, что в лифте никого не наблюдалось: пригретые уши мигом бы разнесли прескверные шепотки, ведь Турки никогда никем не интересовались просто так. Порочащие мою репутацию мужчины — божественный бич. Но по тем временам других мужчин, видимо, я не заслужила. Рено покружил вокруг моей персоны, повпивался недовольным взглядом в кожу, да в апогее хмыкнул, сдался и выдал: — А это я ту листовку расписал. — Догадывалась. — Но не прям всю, сами понимаете, — он неопределённо качнул головой. — Все хотят высказаться. Но зачинщик-то я, значит, я и решаю. Коронную «сломаем ноги всем» присобачил, а дальше на креативность этого... как его... ну, новенького положился. Не Дробовика. Шкета такого, рыжего, мелкого — это он дописал про лампу. А как дописал — за нашими спинами ка-а-ак появился Ценг... Совершенно не обращая внимания на мои настырные попытки не слушать, Рено докончил: — Ну, и влепил подзатыльники. Больно, кстати, было, но по сравнению с Рудом как по головке погладили. Отобрал у нас листовку, маркер, приписал эту никчёмную строчку про уважение, хотя о каком уважении тут может идти речь — у нас лампу спёрли. И послал работать. — Я б тебя тоже послала. — О, да ладно тебе! Ты же знаешь, что я мудила только в этом костюме, а без него я конфета, так-то. Ты просто познакомилась со мной в неудачный период. — Да ну? — Честное турковское! Очаровательно. Попытка втереться в доверие через неловкую историю, призванную налить кровью образ безликого незнакомца — ну прямо как по учебнику. Ничего-ничего, солнышко, думаю, ты уже научился мыслить шире. А подыграть виделось всяко более безопасным вариантом, чем расстраивать. — Ладно, верю... — Это действительно было так легко? — Рено скептически вскинул крашенную бровь. —... Не до конца. — Во-от. — Одобрительно (даже немного жутковато) клацнув вострыми зубами, будто в поощрении, его лицо озарила прелестнейшая, натянутая улыбка. — Уже больше похоже на правду. Я не подала виду, что эти его манеры (нарочно?) подбросили дров в мой медленно затухавший костёр страха. Страха по отношению к н и м. О котором я едва ли не забыла, упоённая неопытностью (мнимой?), неуклюжим (хорошо отыгранным?) перебором тактик, дурашливостью (возведённой в абсолют?) с виду молодого, глуповатого — не побоюсь этого слова — пацана. Не Турка. Он же всего лишь пальчиковая кукла на фаланге Вельда, Ценга, да хоть Хайдеггера! Не так ли?.. Любая эмоция, родившаяся в тебе благодаря кому-то, даёт этому человеку энную долю власти над тобой. И посему моя задача заключалась в донельзя тривиальных вещах. Сымитировать подходящие чувства, доехать до клятого этажа, уединиться и прошипеть Фухито в трубку, что мне будет чхать на зияющие раны Планеты, если они будут и во мне тоже! Заключалась. Да. Пока жестяная коробка в одночасье, в ансамбле торжественного треска, скрежета туго натянутых тросов и секундного конца света не... о с т а н о в и л а с ь. Просто взяла... и остановилась. Со мной, с Рено. Пожалуй, я слишком рано причислила день своего похищения к разряду наихудших. — Ты держишь меня за дуру? — Я держу тебя за смелую шпионку, которую безмерно уважаю за умение выкрутиться из критических ситуаций. И не закатывай глаза — я не лгу. Кто ж знал, что словосочетание «Не кури возле реактора, полудурок, подорвёшь нас всех!», он воспримет как флаг в руки и побежит курить возле заминированного здания? — Так вы?.. — Поражаюсь самомнению «Лавины». Пехоту можно провести; служебных собак — отнюдь. Но «ненависти нет, одна только радость...». — Боже, не начинай. — «Ибо ты любим богиней...» Букет стрелиций хлестнул его по лицу. Стилисты организации научили меня лаконичности и ёмкости во всём, что я делаю. — Ёкарный бабай. Тихо выругавшись, Рено недовольно помотал головой от одной утонувшей в белизне стенке к другой. Повозился со своей перчаткой, порассматривал её. А после, наугад ткнув пальцем в янтарную выемку и словив от прикосновения искры, хвастливо заявил: «А я ведь спец в магии электричества, ты в курсе?». Благо, горе-Зевса отвели от греха голоса в голове. Или он внезапно вспомнил, что «включать» лифт так же, как и компьютер — очень плохая идея. Иначе объяснить, почему он ни с того ни с сего одёрнул руку и изуродовал свою смазливую мордашку задумчивостью, я не могу. День обещал быть долгим... ××× Говоря о будничных новостях: Рено известили, что из Научного Департамента опять вырвалась какая-то абракадабра. И всё бы ничего, но при побеге она невиданным образом повредила механизмы лифтов, хотя, с другой стороны, это и обнадёживало. Мы всего лишь стояли на месте, а не падали вниз с сорокового этажа. Что вообще могло быть хуже, чем братская могила, разделённая с Турком? Нет, погибнуть я намеревалась определённо не так. ××× — А... — Протянул он, собираясь что-то сказать. — Б. — Категорично отрезала я. ××× —... А хочешь анекдот? Сам выдумал. Только что. — Расплывшись в многообещающей улыбке, Рено уверенно шагнул вперёд, прекрасно сознавая, что отказаться от шутки Турка невозможно по целому ряду причин. И я не стала спорить со здешним заветом. К тому же, пошутить он изволил явно не самой хохмы ради, и я приняла правила игры. — Ну, давай. Надеюсь, это не какое-нибудь ноу-хау в сфере психологического насилия. — Так во-от. Заходит как-то Солдат Первого Класса в бар... Но не простой Солдат Первого Класса — очень занятой Солдат Первого Класса. Который едва смог выцепить времечко, чтобы развлечься. И вот, в баре он встречает своих друзей, а они ему говорят: «А чем же ты, дружище, таким занимался все эти дни, раз господин Лазард всё сетует, что не получил от тебя ни одного отчёта за неделю?». — Так, саспенс, ага. — С каменным лицом, но в глубине души предчувствуя нестерпимую пакость в конце столь странного спектакля, я (не)осознанно отшатнулась назад. — А он им отвечает: — Будто и не заметив моих поползновений, он смеялся глазами над чем-то (над кем-то?); словно отражение продолжал наступать, пока моя спина не оказалась вплотную к стене. — «Охотился на шпионок». Если в тот момент выкрутить все звуки на минимум, а мой внутренний голос — на максимум, можно услышать, как я тяну гласные в нецензурном слове. — Смешно, да? — Нахально выдохнул он, находясь уже просто в неприличной близости к моему лицу. Нивелируя разницу в росте, опираясь рукой о гладкую поверхность возле моей головы. Держу пари, что эта тактика соблазнения в своё время околдовала многих дам, но у меня уже был один красивый мужчина с прибабахом (не Генезис), так что... — А где смеяться? — Невозмутимо вопросила я. — Ну вот и я говорю Руду: «а где смеяться-то?». Фигню какую-то сморозил, дурень перекаченный, а вот я... Створки лифта медленно разъехались, будто тяжеленные райские врата наконец отворились. Только вместо ангела — златовласый юноша в белой одежде, небезызвестный «маленький принц» и покровитель. А заместо хора — его не по годам уставший и разочарованный если в не жизни, то конкретно в Рено так точно голос: — Рено, прямо сейчас я очень сильно хочу тебя уволить. — Не надо... — Неловко отпрянув от меня, он тут же стушевался и сделался умирающим лебедем. Капнул грусти в глаза, сдвинул брови и проблеял до того жалостливо, что у любого эмпатичного человека возникло бы желание приголубить бедняжку: — Подумайте... Актёр, ох актёр! Не за красивые глазки взяли, но это хорошо лишь для его начальства. А я в это время... смоталась. Под шумок, безусловно заметно и крайне не аккуратно, но, наверно, это единичный случай того, как мою шкуру спасли чьи-то снобизм, дотошность и явная неприязнь. Инцидент с лифтом был лишь предлогом, и я прекрасно это понимала. Вдогонку заслышала серьёзное: «Мне позвонить президенту и сообщить, что вместо работы ты о п я т ь занимаешься непонятно чем?». Раз дражайший сын мистера босса свободно разгуливал по этажу, значит, абракадабру уже ликвидировали. Или она представляла опасность только для лифтов. И мне кажется, или впервые передо мной ширились две одинаково хорошие перспективы? Так или иначе, просто вернуться в свою пыльную конуру означало, что Рено без проблем заявится и туда тоже. Позже, но обязательно заявится. А, принимая во внимание его поистине феноменальную интуицию и анекдот, основанный на реальных событиях, я не строила планов на день грядущий, но готовилась отбиться от назойливого Турка в ближайшие часы. «И где же обещанная защита, Генезис? Где она, когда по-настоящему нужна?» — бренчало зацикленной, какофонической и, чего греха таить, попросту дебильной мантрой. «На что я вообще рассчитывала? Что он действительно сдержит обещание? Идиотка! Он же цепной пёс «Шинры», у них порядочность отбирают на собеседовании. Дважды идиотка!». Судьба вынуждала признать: я — шпионка-неудачница; и Элфи, и Сирс кругом были правы, Фухито ошибся на мой счёт, а маскировка Челси оказалась под ударом из-за меня, покуда она знала, кем я притворялась. Всё, finita la commedia. Движась скоростным аллюром и не разбирая дороги, я врезалась в резко распахнувшуюся дверь. Впечаталась в неё лицом, не удержала равновесия, упала, шмякнулась об пол. Как в пантомиме, из-за двери повылазили разномастные головы. И, как в самом абсурдном кошмаре, из-за человеческой многоножки объявились... Генезис и Зак, уставившиеся на меня так, словно я с луны свалилась, а не с ног. Впору бы зардеться неловким молчанием, но Генезис решительно не знаком с джентльменом по имени «молчать». — Ах, щенок, гляди: это же та самая Госпожа Инспектор! Зак аж воссиял армадой ярких-преярких звёзд, очевидно, наслушавшись обо мне вдоволь, и рассыпался во взволнованном и не обдуманном: — Та самая, которая избила вас цветами?