Идиома

Данте

      — Кха-кха... Ох, как я устал... Заберите их, пожалуйста.       — Что у вас с... Забрать? — Данте в изумлении переспросил, глядя на толпу вившихся у стола Ромео учеников. Тот кивнул в ответ стоявшему, словно статуя, Данте. Наконец пришла к нему некая решительность — Идите, не мешайте человеку работать, — он подтолкнул к выходу возмущенного мальчишку в толстовке — И друзей своих тоже... — живое кольцо понемногу рассосалось и Данте прикрыл дверь за жужжащими детьми.       В кабинете остались они вдвоем.       — Э-э... Не помню, когда в последний раз меня так слушались...       — А мне казалось, что вы справляетесь. Разве нет?       — Не секрет, что не справляюсь. С вами в любом случае не сравнюсь никогда.       — В-вы мне льстите. — он заправил волосы за ухо, отводя глаза.       — Нет. Я этого совсем не умею. И вы, мне кажется, это понимаете. — как всегда он совершенно искренен, и лишь больше хотел подогреть в Ромео это понимание.       — Да... Просто... — Ромео опустил голову и потер виски, потом поправил волосы — Я сам в себе сомневаюсь. Постоянно. Каждый день. Я совсем не знаю, мое ли это все... Кхм... Я занимаюсь тем, что мне нравится – гуманитарные науки, да и преподавание само по себе благородное дело, правда не знаю... А впрочем, я заговорился. Как прошел ваш день?       — ...Нормально..? — Данте столь резкая смена настроения ввела в ступор. — Что случилось?       — А что случилось?       Нельзя было не заметить, что взгляд у Ромео изменился. Острый, уверенный, но пустой. В нем не читалось ничего, кроме фальши. Видеть эти выразительные глаза такими больно.       Данте еле удержался, чтобы не спросить, не шутка ли это какая-нибудь, вовремя поняв, что это будет неуместно. Ромео упорно уходил от темы. Его игра столь убедительна, что Данте сам начал сомневаться в материальности их предыдущего диалога. Он отвернулся и зажал в пальцах край воротника.       — «Правда не знаю...» — шепотом повторил он скорее для себя, нежели для собеседника, пытаясь угадать конец, но вдруг услышал отчетливо, как заранее отрепетированную речь:       — Хочу ли работать в школе. — Данте обернулся. Долгая пауза, во время которой слова эхом отзывались в голове. — Я бы мог сказать об этом в менее формальной обстановке, но начал жаловаться. Вышел из образа. — если несколько секунд назад Ромео явно нервничал, то сейчас говорил без запинок, ровно и холодно, словно читал с листа. И Данте это не нравилось. — Соответственно, договариваю, чтобы вы не терзали себя догадками. Мое поведение неприемлемо для преподавателя даже в присутствии коллег, а не детей.       — А разве мы с вами обычные коллеги?       — Да.       — Слушайте... — почему это звучит так душераздирающе? Может, Данте что-то не так понял? Он нахмурил брови, хватаясь за единственную рациональную трактовку, как утопающий за соломинку, — Вряд-ли сейчас имеют значение формальности, нас никто не слышит, школьники своими делами на переменах занимаются... Хотите выйду, проверю? Почему вы волнуетесь об этом?       — Не об этом.       — Хорошо... — он очень смутно угадывал мысли Ромео — Можно спросить, тогда...       — Нет.       — Ладно. — Данте растерянно встал у двери, как во многие неловкие моменты, когда им случайно приходилось видеться и после прощаться. Только сейчас Ромео даже не смотрел на него, и Данте не видел выражения его лица, ведь тот глядел куда-то в стол.       — Вы свободны. — отчеканил он в сторону, словно перерезав голосом тугую невидимую нить.       Данте послушно вышел, не зная, что и думать.       Рабочий день прошел тускло и пресно. Все мысли были заняты далеко не физикой, выходками учеников и остальным привычным безумием. Его преследовала эта ситуация. Данте не понимал, что сегодня произошло. Нужно поговорить с Ромео, наверное? Что вообще делать в таких ситуациях? От отчаяния хотелось попросить у кого-то взгляда со стороны, вот только не у кого. Буквально. Вряд-ли отца заинтересуют его проблемы. Искать в интернете? Это выглядит очень жалко, но как вариант... Сначала стоило дойти до дома.       Руки сильно мерзли от тревоги и осеннего ветра. Он вспоминал на своем пальто запах шоколадных духов, и казалось, что с каждым вдохом на улице становилось холоднее.       Данте поднимался по лестнице, чуть не засыпая на ходу, то ли от усталости, то ли от нежелания что-либо делать вообще. Опустив голову, понуро смотрел под ноги. Кажется, только сейчас он замечал, какой невзрачный у них подъезд. Выученный(и вымученный) вид серых стен нагнетал лишь больше.       На самой лестничной клетке в него кто-то с громким вздохом врезался. Потирая ушибленную руку, Данте удивленно посмотрел на шарившего по полу Зонта, который придерживал плечом телефон.       — Ухожу уже. — щурясь, он бегло улыбнулся и заворчал на кого-то в трубку: — Господи, не успеешь с работы уйти, сразу вызывают опять. Как подрался? С кем?       Данте понял, наклонился и протянул ему очки.       — Спасибо, мой хороший... О боже! Сколько можно! — Зонтик скрылся за пролетом — Пока.       — Пока... А, стой! — в его голове в миг родилась идея, Данте пулей сбежал по лестнице, сам не ожидая от себя такой прыткости, и догнал Зонтика. Тот вопросительно на него посмотрел, но ждал. Данте собрал остатки воли. Все же, не совсем чужой человек. — Ты сегодня у... у нас?       — Посмотрим. — он отключил звук на звонке — Что стряслось?       — Мне нужен совет.       — Какой?       — По поводу... Эм...       — Ну? Быстрее, не мямли!       — По поводу Ромео.       — О-о... — задумчиво протянул он, смотря куда-то сквозь нервно томившегося в ожидании Данте. Спустя несколько долгих секунд сказал, ухмыляясь: — Благое дело. Зайду.       — Ух. Спасибо... Пока?       — Да, давай. — Зонт открыл подъездную дверь, на прощание чмокнул губами в воздухе и исчез в наружности.       Делая какие-то повседневные дела, стараясь занять себя хоть чем-то и отвлечься, — уборка, примитивный перекус, и даже им заняться было сложно, единственным полуфабрикатом в доме оказались замороженные равиоли, другие, но блекло напоминавшие те самые из ресторана, в котором они вдвоем ужинали — ничего не слыша и не замечая, Данте еле дождался вечера.       С волнением в голосе рассказал об их ссоре в деталях, удивляясь сам себе, помнил все. Зонт, несмотря на усталость, терпеливо его выслушал.       — Ну, я согласен, он себя странно ведет, бывает такое. Ромео вряд-ли контролирует, это происходит вот так! — Зонтик щелкнул пальцами. — Он, конечно, понимает, что это не совсем нормально. Правда, пока не сильно то и борется. Но, я думаю, ты сможешь его к этому подтолкнуть.       — Я? — Данте ткнул себя пальцем в грудь и поднял брови.       — Ты.       — Допустим... — он отложил эту мысль на дальнюю полку в голове, все равно не поняв — Так, а с... ссорой-то что делать? — Данте нервно поерзал на месте и постучал пальцами по кухонному столу.       — Да погоди, не подгоняй меня.       — Прости!       — Ага. М-м, тут главное просто показать, что тебе не все равно. Можешь ему что-нибудь подарить, — пожал плечами Зонтик — Можно... Так, ну сладкое выбрать будет трудно, Ромео в этом плане сильно придирчив, — на этих словах Данте бросил данную крупицу информации в воображаемую копилку, пока Зонт продолжал рассуждать вслух — даже я тут бессилен. А вот цветы, например, неплохой вариант.       — Розы?       — Уже знаешь, какие ему нравятся? Как ты быстро учишься! — Зонт игриво ущипнул Данте за щеку.       — Спасибо..?       — Продолжаю ликбез! И так, далее выслушай его. Вообще, общий совет: слушать. И думать, и ставить себя на его место. Если он будет взволнован, распроси, но не дави. Второе. Небольшие семейные размолвки – это нормально. Ссориться тоже нужно уметь экологично. Ты, кстати, правильно сделал, что просто вышел, когда тебя попросили. Без всяких «А почему я должен...». Еще: никогда не говори что-то вроде «ты преувеличиваешь», обесценивание чужих чувств абсолютно такое же табу, как оскорбления и угрозы. Ситуации бывают разные, но в случае Ромео он не преувеличивает, для него и косой взгляд может стать трагедией, так что давай аккуратно.       — У меня и мысли такой не возникало, не пугай.       — Похвально. Жених!       — Ну Зонтик...       — Да шучу я. — он махнул ладонью, — У тебя просто адекватное поведение, по-хорошему «правильно» ссориться в нашем обществе должно быть повсеместно принято, но — увы...       — А если он не захочет меня видеть?       — Ты сходи и посмотрим. Даже если не захочет, это не конец. Точнее, не обязательно, но не будем о грустном.       Данте заметно поник и опустил глаза в пол.       — Ну-ну, я понимаю, нервничаешь, но у вас с ним все впереди. И ты просто не представляешь, как прекрасно за вашим развитием наблюдать! Спасибо, что доверил это мне.       — Тебе спасибо.       — Переваривай пока эту гору информации, а я чайник вскипечу.       Зонт похлопал его по плечу и скоро поставил перед ним чашку с двумя конфетами на блюдце. Данте резко вернулся в недавние воспоминания и вдруг узнал эту манеру в том импровизированном извинении от Габриэля. Так вот, кто мог подсказать ему такую идею. Он, как тогда, смотрел на эту чашку со смятением, но на этот раз уже не испытывая угрызений совести, когда разворачивал фантик.       Волнение притупилось. Да, все-таки, одно недопонимание – не конец. Сидя на теплой кухне, попивая горячий чай, по привычке рассматривая узорчатую скатерть, становилось спокойнее. Кажется, это и есть ощущение дома и уюта, значение которого Данте было трудно понять до сегодняшнего дня.       Он не знал, как отблагодарить Зонта. Данте услышал и приятное «ты поступаешь правильно», и похвалу, и одобрение, в чем сильно нуждался. Непривычно и неловко, но не щемяще-виновато, как бывало от редкого «молодец» Габриэля.       Скованно водя пальцем по фарфоровой чашке, он понимал: его отец сделал лучший выбор.       — Розы можно подарить пастельных оттенков. В интернете пишут, что они значат нежность и желание заботиться. — Зонт бегло показал ему статейку — Интересная штука – символизм цветов... Рома не зря им так околдован. Хах, пишут, мол, некоторые оттенки значат не только нежность, но и возможность этих чувств перерасти в глубокую страсть.       — Об этом еще рано думать. — смутился Данте.       — Конечно, рано. — Зонтик хохотнул.       — Как думаешь, хорошей будет идеей сходить за цветами сейчас?       — Хорошей! Я тебя провожу, ну и с выбором могу помочь, а сам домой.       — Спасибо тебе большое, но я выберу сам, пожалуй. Прости.       — Ой, да тут извиняться не за что, я даже рад. Как быстро взрослеют чужие дети! — Зонтик умиленно приложил ладони к щекам.       «Как будто бы семь лет в его случае — большая разница...» – Данте нервно усмехнулся.

***

      На следующий день он пришел на работу с букетом из одиннадцати персиковых роз. Ему было все равно на косые взгляды учеников и пары коллег, которые, как и он, еще до уроков слонялись по школе. К неприязни он давно привык. Данте постучался в кабинет Ромео, убедившись, что никого рядом нет. Услышав знакомое, пробирабщее до дрожи «Входите», он несмело приоткрыл дверь.       — Доброе... утро. — слова высыхали на языке. Ромео уставился на букет в дрожащих руках Данте. — Эм, к-как вы?       — Плохо. — даже в этом холодном тоне Данте различил столь приятную ему манеру говорить, как взмах веера, и мягкую, словно перо. — На вашем месте, я бы подумал над словами о том, что я беспокоюсь о собственном образе. А тут... Ладно. — Ромео замолк, устремив взгляд в пол.       — Ну... я... — у Данте в душе все переворачивалось. Да уж, легко было сказать Зонтику, что они поговорят на этот счет, и что Данте в случае чего выслушает Ромео. Он был бы рад, вот только Ромео молчит, а сам Данте не в силах собраться и сосредоточиться хотя бы на одной мысли.       — Что я сказал непонятного?       — Честно говоря, все... — не узнавая его, Данте почесал затылок — Я в любом случае... Я не хочу оставаться безучастным, меня это беспокоит, и...       — Ясно. — перебил он. Данте, уже не надеясь на нормальный разговор, ступая словно по раскаленному песку, который затягивал его по пояс, решился подойти ко столу Ромео и хотя бы просто оставить на нем букет.       — Я хотел поговорить с вами сегодня, может после уроков, н-но Вы явно не в состоянии...       — Так и не приходите сюда, раз понимаете это!.. Ох. — Ромео закрыл лицо руками и Данте растерялся окончательно — Что не делай, я веду себя отвратительно и как парт... нэ-н... знакомый, и как преподаватель. Боже.       — Я-я не говорил этого...       — Я знаю. Тут... другое. — он потер глаза, смотря куда угодно, лишь бы не на него — Неважно. Сейчас неважно.       — Но ведь важно же...       — Еще одно слово, и этот букет полетит в окно. — Ромео резко повернулся к нему.       В голове прозвучал тот самый щелчок пальцев. Данте нервно сглотнул и отошел к двери, собираясь выйти. Напоследок машинально обернулся и заметил мечущийся взгляд Ромео, словно бы у провинившегося ребенка. Он же быстро отвернулся к окну. Диалог погас, не успевши разгореться. Как бракованная спичка.       Данте еще верил, что все удастся образовать. Правда, явно не сегодня. И что делать тоже не знал. Если они каким-то образом пересекутся на перемене, он умрет от дискомфорта. Именно поэтому сегодня он не обедал в столовой.       Вот и обернулся служебный роман тем, чего Данте боялся. Как все сложно. Теперь и чуть ли не единственному человеку, которому он нравился, страшно показаться на глаза.

Ромео

      Этим же вечером, у Ромео дома.       — Ну и я... И вот... Мэ-э... — Ромео упал головой на кухонный стол.       Вина. «Почему я веду себя так хамски, почему не могу просто жить спокойно, почему общего языка не нахожу даже с собой?»       — Горе ты луковое. — Феликс потащил его за плечи, заставляя сесть обратно, взял салфетку и вытер его мокрые глаза — Ну все, все, не реви, нашел, над чем убиваться. — он пихнул ему в руки салфетку и зашагал к холодильнику, вернувшись с маленьким ведерком мороженого.       — С-сладкое на ночь вредн-но. — он с опаской покосился на Феликса, открывающего лакомство.       — Уж не вреднее, чем загоняться, как последняя сволочь... Мн, — он отправил в рот ложечку — вкусная фигня... Я уверен, вы помиритесь и ты снова будешь довольный, как кот на солнце. Тем более, повода не было, просто кое-кто — он тыкнул хнычущего брата в лоб — невростеничка. — звучит резко, но Феликс лишь отвлекает его от собственных мыслей, зная, что это сработает лучше, чем если бы он пытался выдавить из себя теплые слова — Пойдем, посмотрим что-нибудь, успокоишься заодно... Видел бы ты себя. — между дела вздохнул Феликс, когда ставил на плиту чайник.       — Все так плохо? — лицо Ромео отекло, глаза красные, потекшая русая тушь оставила от себя комочки и неровные линии. Он обеспокоено похлопал себя по щекам и резко встал, желая добежать до ванной.       — Стоять. — Феликс взял его за запястье. — Я тебе категорически запрещаю смотреться в зеркало. Потом.       — Ла-ладно...       В коридоре зашуршала куртка, оба обернулись на звук. Феликс, чуть не разорвавшись между сестрой и братом, вышел.       В тусклом свете прихожей Хелен застегивала розовый авиатор.       — Куда ты?       — Там... Ну. Неважно. С девочками гулять. — едва заметно краснея, она замялась и неловко поправила сползающий белый сапожок.       Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза. Феликс не выдержал ее щенячьего взгляда:       — Ну что ты на меня так смотришь? Что ж я по-твоему совсем ничего не понимаю? — он взял из шкафчика шелковый шарф и накинул на ее шею — Иди уже к парню своему. Да смотри, не позднее одиннадцати возвращайся. — Феликс завязал шарф и поправил воротник.       — Я в десять буду! — Хелен засияла — Спасибочки. Дверь сама закрою. Пока!       — Мгм. — Феликс кивнул, сестра выпорхнула из квартиры и он отошел обратно на кухню. Его встретил удивленный взгляд. — Что..?       — Я слышал и ты... Ты как это... Я ей сколько раз говорил, а она... Плохой из меня брат.       — Цыц! А то я с ума сойду. Пойдем. — он взял Ромео за руку и повел в зал, прихватив мороженое.       Свет в комнате они включать не стали, горел только телевизор. По-домашнему уютная, особая вечерняя атмосфера, всем знакомая. После заставки вскипел чайник, подоспели две кружки.       Ромео действительно стало легче, стоило только пролететь получасу. За окном темнело, маленькая стрелка на часах близилась к семи.       — Все же, кхм, «Кухня», мороженое и твое присутствие лучше всякой психотерапии. Ха-хах... Кха! — несмелые смешки Ромео переросли в непродолжительный, но громкий приступ кашля. Задремавший Феликс вздрогнул и схватился за сердце.       — Так, хватит с тебя отравы этой. — буркнул он, протирая глаза, забрал у Ромео мороженое и резко встал.       — Куда-а?       — Я тебе что-нибудь другое принесу. Так бы сразу и сказал, что болеешь, дурень.       — Я не болею, просто осенью горло... — Ромео замолчал, ведь Феликс уже не слушал, он ушел на кухню. Вернулся и кинул на диван пачку печенья в виде сердечек. Ромео задумчиво на нее посмотрел.       — Может, отгул возьмешь?       — Да куда уж там... — Ромео заправил прядь за ухо — Нет.       — Почему?       — Потому что.       Феликс только вздохнул, глядя на непреклонного брата с укоризной. Он сел, устроившись поудобнее под пледом, но тут же скинул его с себя.       — Я, наверное, домой. Если еще на час задержусь, то не доеду уже.       — Можешь у меня переночевать. Я тебе постелю.       — Спасибо... Да не надо, мне удобно. Вставать еще раз я не буду... — Феликс зевнул, вновь располагаясь, вытянул ноги и положил под голову маленькую декоративную подушку, прикрывая глаза. Но потом приподнялся и посмотрел на Ромео.       — Не иди завтра на работу.       — Я пойду.       — Ты безнадежен. — и лег обратно.       Спалось и Феликсу, а потом и Хелен с Ромео, очень даже хорошо, что удивляло последнего. Никаких вскакиваний посреди ночи от избытка эмоций днем. Ух, прекрасно. На утро лицо отекло не сильно, хотя он боялся увидеть в зеркале бесформенный блин. С этим рассветом он прихорашивался тщательнее, чем обычно, не только из-за чуть покрасневших болезненных глаз. Потом приготовил завтрак на троих.       Хелен расчесывалась перед зеркалом. Ромео строго на нее посмотрел.       — Это моя расческа? Хелен, сколько раз я тебе говорил не брать мои вещи?       — Почему ты вечно указываешь мне, что делать?       — Потому что я старше и мне лучше знать. И не хами мне.       — Кстати о вещах, тебе напомнить про колготки?       — М-мне было холодно, а носки все в стирке! Вообще, знаешь...       — Мне плохо... — еле слышно проговорил Феликс и потер виски.       — Вот видишь, до чего твое упрямство доводит!       — Это я-то упрямая?!       — Прекратите, оба! — Феликс бросил в тарелку хлопьев свою ложку, и та с громким звоном ударилась о края. — Почему вы постоянно собачитесь по пустякам? Ром, тебе самому не стыдно с сестрой соревноваться? — они молчали с полминуты. — Ало.       — Ну... стыдно так-то... — Ромео накрутил на палец прядь волос.       — А ты, Хелен? — она прятала глаза, оперевшись плечиком на дверной проем ванной — Прислушайся к нему, как ко мне. Ты же прекрасно умеешь, в чем проблема? Ромео, тебя это тоже касается. Давайте не портить настроение себе с самого утра. Сдержитесь хоть раз. Ради друг друга, а не ради меня. И оставь ты уже в покое эту расческу, хочешь, новую тебе подарю, только перестаньте.       — Ладно. — Ромео не мог его не послушать. Потрясло то, что Феликсу, оказывается, не все равно. Хотя сложно игнорировать двух кричащих друг на друга молодых людей. Ему стало стыдно за привычку считать брата сухарем. Ведь это не так. Или, по крайней мере, не совсем.       — А мне что-нибудь подаришь? — скорее в шутку, чем всерьез, бросила Хелен.       — И тебе что-нибудь. Только дай подумать.       — Ура!       Ромео устало приложил ладонь ко лбу.       — Хел, прости меня. Я не знаю, что со мной в последнее время творится...       — Да все нормально, в первый раз спорим что ли? Ты... тоже.       — Угу. — он еле заметно улыбнулся, шмыгнув носом. — Мне что-то аж самому нехорошо стало...       — Старенький уже, понятное дело. Давление, все дела.       — Ну блин... Ха-ха.       — А ну, — снова встрял Феликс, подходя к Ромео. — посмотри на меня. — Ромео, непонятливо глядя, поднял голову. Феликс наклонился и прильнул губами ко бледному лбу, осторожно отодвинув рукой челку. — Температуры нет. Но не факт, что не поднимется. Опять предложил бы остаться дома, но я знаю твой ответ.       — Дай мне один день, а завтра я уйду на больничный.       — Ты кто, где Ромео?       — Не измывайся надо мной, пожалуйста. Мне правда нужно кое-что сделать... — он поставил на полку у порога не открытую вчера пачку печенья.       По иронии судьбы, теперь уже Ромео шел в кабинет Данте с подарком. Сегодня утром он специально репетировал то, что хотел бы сказать, чтобы не облажаться и не выглядеть глупо, не зная, что Данте счастлив видеть и слышать его любого.       Он постучался в дверь и с замиранием сердца дожидался ответа, зажав в дрожащих руках печенье. В первый раз он делал так. За каждым углом ему виделись сотни взглядов и представлялись множества нежелательных ушей. Ромео чуть ли не трясло, но это не так страшно, чем перспектива оставить Данте в непонимании.       Провалившись в размышления, вместо того, чтобы услышать разрешение войти, он успел только увидеть открывающуюся дверь и самого физика перед собой. Это не входило в его сценарий. Ромео моментально сбился, не успев собраться с мыслями.       — ...Мя. — он протянул ему упаковку, забыв, кажется, все слова на свете. Данте растерянно посмотрел на него, молча принимая небольшой подарок.       — Спасибо, я...       — П-простите меня! Вы ни в чем не виноваты. Я постараюсь все объяснить... Просто не здесь. И не сейчас. Спасибо, что не ругаете меня... Ох. — Ромео закрыл лицо руками, теряясь, стараясь выловить из беспорядочного клубка спутанных мыслей хоть что-то внятное. Тут он почувствовал, как его слегка неуклюже приобнимают руки любимого.       — Я рад Вас видеть. И рад, что ничем Вас, кажется, не обидел...       — Не можете вы меня чем-то взаправду обидеть, я не верю в это. — Ромео уткнулся в его плечо, успокоившись от прикосновений. — На счет... эм... Это трудно объяснить. В любом случае, у меня теперь есть мотивация в виде сохранения с вами от... связи не пытаться так отчаянно создать бесстрастный портрет себя-учителя... — какая-то рваная мысль с сегодняшнего утра всплыла в голове. Данте тем временем все вспоминались слова Зонтика.       Говоря о Ромео: Он ведь все еще стоит, обнявшись с Данте... Ой. Он слишком зациклился на тревожных мыслях, чтобы обратить внимание на реальность, но сейчас одумался и напрягся. Ощутив это, Данте смущенно его отпустил. Они неловко смотрели друг другу в глаза, Ромео почувствовал приливающий к щекам жар.       — Е-если вам неприятно, я этого д-делать не буду...       — Приятно. — улыбнулся Ромео, небрежно поправляя волосы. — У-у вас будет свободное время после шестого урока?       — Будет.       — Хорошо...       — Да, э... Хорошо.       Не зная, как завершить диалог, он кивнул Данте и поспешно удалился к лестнице. Теперь уж точно можно будет подумать, что сказать.       В течение дня Ромео, как всегда, чуть не утонул в работе, но, сославшись на плохое самочувствие, что было полуправдой, он впервые отказался подтянуть пару учеников отдельно от класса.       Здравствуй, перемена. Ромео в очередной раз сидел в учительской, наблюдая, как Феликс дергает за рукав Зонта, вымогая что-нибудь сладкое в школьной столовой. Ромео так и не понял, каким образом обсуждение скорых выступлений переросло в это. На вопрос почему он сам ничего не возьмет, и куда делись его деньги из «прикосновенного запаса», Зонт ничего внятного не получил. Не добившись от друга еды, Феликс, ожидаемо для его безразличного отношения к жизни, не слишком расстроился. Правда, на следующую перемену выглядел совсем плохо.       Смотря на него, привалившегося к стене усталого и бледного, Ромео вовремя сообразил и, добежав все-таки до столовой вместо испарившегося Зонта, протянул ему шоколадный батончик.       — Кхм, я думал, это была просто прихоть или шутка. — виновато промямлил Ромео, взволнованно оглядывая полуживого учителя.       — Почти... — Феликс быстро прожевал сладость — Я, конечно, понимаю, что всегда выгляжу весьма помятым, но я могу упасть в обморок, если не закинусь чем-то вовремя. Серьезно.       — Эм... Я, наверное, дурак, но почему ты не говорил мне или Зонту об этом?       — Я говорил, вскользь... Вообще, а смысл? Сейчас нечаянно всплыло, потому что единственный дурак, забывший взять себе чего-нибудь, это я.       — В смысле «а смысл»? В мсысыме... Ой. Короче, чего я еще о тебе не знаю? — словно строгая мать, хлопочущая за сыном, он поставил руки на пояс и слегка наклонил голову.       — Много чего. — спокойно сказал Феликс, качая головой, не отреагировав на родительские замашки брата, — И это не плохо. Не обращай внимания, ладно?       — Ладно, ладно, не буду... — не понимая, соврал он или нет, пробормотал Ромео. Ровный голос Феликса отбил желание докопаться до правды. Все равно в данный момент он сосредоточен на другом.       Пролетели часы, кончился шестой урок. Для него последний, для его любимого окно, после — классный час. Ромео испытывал ощущение, словно бы к рукам и ногам подвесили гири. Он старался об этом не думать и не замечать своей усталости.       Налил кофе. Позвал в пустой кабинет Данте. Они сидели за одной партой. Осенний закат подкрадывался к окнам и оранжевые лучи медленно поползли по разрисованным партам, приевшимся светло-зеленым стенам, скрипящим жалюзи. Букет из одиннадцати роз стоял на подоконнике.       — Так приятно, что вы оставили их. — Данте улыбнулся, глядя на букет.       — Хах... Да, и место постарался подобрать хорошее, чтобы простояли дольше. В общем-то... Будете? — Ромео держал в руках кофейник. Из-за гудящей головы он все никак не мог собраться с мыслями и в попытках унять тревогу хватался за мелкие действия: подливал кофе, крутил в руках первый попавшийся карандаш...       — Да, спасибо. — Данте кивнул, протягивая пластиковый стаканчик. Обстановка была спокойная, но Ромео нервничал. И такое ощущение, словно по привычке, ведь он доверял Данте и знал, что тот его не осудит. Неясно, откуда. Просто чувствовал.       — Так вот... Кхм. Я знаю, что это не оправдывает мое поведение, но я иногда чувствую, что не достоин роли преподавателя.       — Ромео, о чем вы? Вы прекрасный учитель, я вас всегда считал лучшим примером, а тут...       — Благодарю, но... Ладно. Это к тому, что и-именно поэтому в этих стенах появился... — чтобы не закашляться, сделал паузу на глоток кофе — учитель-Театрал. Да, я знаю, как меня кличут ученики. Спасибо, что не капустой, как некото... Ой-й, — он хлопнул себя по губам — ужасная шутка!       — Некоторых? А... — до Данте не сразу дошло. Сам бы он так говорить не стал, но хотелось поддержать Ромео. Все же, психолог-капуста правда звучит забавно — Да, Театрал как-то поэтичнее... Не такая ужасная, как видите, я недалеко ушел... — неловко улыбаясь, он почесал шею.       Ромео с умиленной ухмылкой положил подбородок на сцепленные руки.       — Какие мы с вами чуткие. Кха-ха, ладно, извините. Я отвлекаюсь... Кхе-кхе. Очень приятно с вами болтать, но сил у меня не так много. Не волнуйтесь по поводу моих слов об образе, мне просто не слишком привычно, эм... Я постараюсь справиться с этим... разделением себя на режим рабочий и нерабочий, эхех... Даже на работе мне не чужды чувства, логично, ам... Я боюсь отношений, да, но это же не должно мешать нам, если мы оба этого хотим, правильно? Я работаю над этим. — он уже слышал все свои речевые ошибки и повторы. Ух, как сложно было произносить даже хоть сколько-то связанные с романтикой слова, внутренности пробирает страшный зуд, но Ромео пересиливал себя, понимая, что это необходимо. Единственное, что он точно и однозначно ощущал — его влюбленность и желание развить это чувство до настоящей любви.       — Да, — кивнул, беспокойно рассматривая Ромео. Данте не менее сложно выражать свои мысли, но он старался — Я понимаю вас... Я не стану вас торопить или что-то вроде... — ему вспомнилась та ситуация с букетом, фраза Ромео «что я сказал непонятного», как и собственный совершенно честный ответ «все». Он добавил; — И говорите напрямую, если что-то требуется, я все сделаю. Просто опыта у меня никакого...       — Хорошо, это не проблема... Кхм, меня иногда посещают мысли, что я все себе придумал и вообще чувства из ниоткуда появились, но есть же откуда, да? Вы нисколько не резкий, искренний и внимательный молодой человек... Кха... Когда мы до этого пересекались, я много замечал и думал о вас... — он приложил руку к горящей щеке и смущенно на него глядел вполоборота.       — Мне... так непривычно это слышать, от вас особенно. Ой, э-э, вы ничего не подумайте..! У меня наоборот. Вас вообще... не заметить трудно. Я боялся подойти лишь потому что вы казались недоступным, тем более, когда вы в плохом настроении... Я и сейчас выгляжу отстраненным только потому что... ну...       — Ах-хах, я понял. Буду верить, что вы ко мне привыкните, я все таки обычный человек, не сверхсоздание...       — Вы больше второе.       — А вы больше льстец. — тихонько и с игривой ноткой сказал Ромео, посмеиваясь. Настроение его поднялось моментально.       Плевал он на плохое самочувствие, на предстоящее допиливание работы и допиливание собственного мозга, ему было хорошо лишь от того, что он был рядом с Данте, от перебрасывания несмелыми шутками сквозь серьезный разговор, который так пугал Ромео сначала.       Он чуть придвинулся к Данте, нечаянно задевая его коленями. Поцеловал в щеку. Неловко, словно школьница, в этом порыве он и близко не мог уместить все свои чувства. Очнувшись, густо покраснел. Да, поцеловать его в губы, а потом убежать на урок было в сотню раз проще, чем сейчас после невинного чмока сидеть еле-еле сантиметрах в пятнадцати друг от друга, смотреть в глаза, ощущая на губах ауру теплой щеки. Но не убегать же сейчас.       — Я рад, что смог с вами поговорить вот так... Ой, эм, ничего, что я как бы приболел и сижу так близко...       — Все хорошо, правда ничего, все нормально, — Данте замахал ладонями и взял Ромео за руку, осторожно поднес ее к губам, оставил поцелуй на костяшках.       У Ромео появилось ощущение, словно он сейчас вскипит. Как чайник. Через плотный слой тонального средства едва ли видно, как краснеют щеки, зато ушам ничего не мешает напоминать цветом два острых перца.       Дрожащей рукой Ромео прикрыл их волосами.       Жалкий остаток свободного времени заполнился шутками, скромными поцелуями и разговорами ни о чем. Данте еле не забыл про свой урок и сам же почти на него опоздал.       Немного тоскливо было провожать его, но Ромео был рад уже наконец отдохнуть, а тем более счастлив, что они все спокойно обсудили.       Он собирался домой, укладывая в сумку вещи и снимая с вешалки куртку, тогда же в кабинет пришел его проведать Феликс.       — Я, пожалуй, пораньше домой уйду, и уже там все проверю. — пояснил Ромео, понимая, какой может возникнуть вопрос. Часто он наоборот оставался допоздна — Потом запрягу Зонта, чтобы тетради принес... Так голова болит.       — Я тебя провожу.       — Так еще классный час у тебя, разве ж нет?       — И какое до него дело, что мне, что ученикам?       — Ах, мне бы такое простое отношение к работе...       — Просто тишины и спокойствия хочется. Домой.       — Ладно. И то верно. Спасибо большое, Фель. — он приобнял брата за плечи.       — Оставь, это естественно... — Феликс смущенно убрал его руки — Упадешь еще по дороге, куда я себя дену и сколько раз вспомню, что не пошел с тобой?       — Кхем. Ты ко мне гораздо внимательнее, чем к себе. А ведь... — Ромео вздохнул, не закончив мысль. Ему вспомнился шоколадный батончик и, почему-то, та одинокая гардения. Феликс не говорил ничего по этому поводу, а он все не знал, как к нему подступиться. — Не волнуйся, мне не настолько плохо.       — Не волнуюсь. — сухо бросил Феликс, завязывая ему шарф, точно так же, как делал Хелен.       Какой забавный контраст слова и действия. Ромео нисколько не возражал, он глубоко ценил его своеобразную заботу.       — А, слушай, слушай, вот еще что. — Ромео бросил взгляд на розовый букет. От полупрозрачных лепестков словно бы исходило нежное свечение — Можешь забрать его? Я не могу его оставить, завянет же к моей выписке, жалко...       — Тащить еще что-то... Ты офигевший.       — Н-ну я могу его понести, а ты сумку возьмешь, ее удобнее. — он виновато отвел взгляд.       — Да ладно, возьму я твой букет.       — Спасибо!       Вскоре оделся и Феликс.       Они шли в тишине по укрытой сумерками улице. Понемногу сменялись дома, присыпанные красными кленовыми листьями дороги, тротуары. И так умиротворяюще это было. Забылась боль в горле, больная голова. Остался лишь чистый воздух, пряный запах влажной преющей листвы. Подъезд, дружеские объятья на прощание. В этих десяти минутах уместилось поразительное облегчение, едва ли ясно откуда взявшееся.