Идиома

      Данте сидел на кухне, смотря в побитый телефон. Прошел лишь день с их последней встречи с Ромео, и завтра они увидятся. От этого становилось радостно и неспокойно. Он чувствовал, что прикасается к чему-то невероятно хрупкому, в чем опыта нет, но не боялся его получить. Его беспокоило лишь то, что он может как-либо обидеть Ромео, опасался ошибки, реакции... Но был готов смириться.       Одним днем он слышал, сидя рядом, разговоры Ромео про театр, как его восхищало искусство актеров, мелодрамы, романтика... Стыдно признать, что подслушивал, зато запомнил. Почему-то эта деталь показалась ему очень важной.       Сейчас это знание пригодилось, когда он думал над тем, чтобы стать инициатором уже второй встречи. Одно неловко: попытаться потом согласовать все с Ромео.       Удачно подвернулась одна старинная пьеса.       Билеты на премьеру это всегда дорого, но стоило взять работы чуть больше и отказать себе в паре удовольствий, пока позволяет зарплата.       — И чего он в тебе нашел? — саркастичный вздох заставил Данте вздрогнуть и покрыться мурашками, настолько неожиданно прозвучал. Обычно он быстро реагировал на шаги за спиной и спешил скрыться, а сейчас был оглушен фантазиями. — Ты ж непутевый такой. — Данте молчал, что не устроило Габриэля, и он похлопал его по плечу, глядя в чужой мобильный. — Ало, игнорировать меня вздумал?       — Нет, я случайно, извини, пожалуйста... — Данте обернулся на Габриэля. Первичный ужас немного отступил и не желая растягивать тишину, Данте забормотал: — Что нашел..? Не знаю. Но, может, если такой человек обратил на меня внимание, то не такой уж я неп... — он не закончил, понимая по выражению лица, что лучше бы не говорил ничего.       — Прирекаешься еще?       — Прости! — он поднял задрожавшие руки, но закрыться не успел. Результатом его оплошности стал удар ладонью по уху.       — Пришел налить себе чай и испортил все настроение. — проговорил Габриэль, подходя к столешнице. Данте, морщась, потирал ухо, уже по-настоящему оглушенное. — Что смотришь? Что ты от меня хочешь?       Данте вскочил со стула и удалился в зал. Там сполз на пол и закрыл лицо руками. По телу расползалась холодная слабость. Для взрослого человека всплеск чужих эмоций — ничто. Для ребенка со стороны родителя — трагедия в любом возрасте. Дом — место, куда ты всегда можешь прийти за защитой, но что делать, если чувствуешь угрозу оттуда?       Данте не понимал, почему решил поспорить с Габриэлем. Раньше боялся слова сказать. Да и сейчас... Этот человек единственный, с кем он оставался напуганным дитя.       Ухо отложило, дыхание чуть выровнялось. Он вытер скопившиеся в уголках глаз слезы. «Наверное, у него был плохой день... А это моя плата за счастливую субботу...»        Он глубоко вздохнул и переместился с пола на диван. Ноги почти не гнулись, тело потряхивало, в горле саднила вина.       И ведь ерунда, и происходит нередко, — сказанное не так слово легко выводит Габриэля из равновесия — но так обидно и стыдно до невозможности! За то, как гудела голова от единого вскрика, и как долго не успокаивалось ноющее сердце, и весь день мысли теперь лишь об этом, из-за чего ты еще более невнимателен, а затем последует очередной скандал. Порочный круг!       И в таком случае нельзя надеяться на других...       Дверь скрипнула. Данте несмело поглядел на Габриэля, ставившего чашку на подлокотник дивана. Почему именно в зале..? Данте собрался уйти, но до него вдруг дошло, что чашек в руках у отца две.       Габриэль закрыл дверь.       Данте, не успев ничего сказать, растеряно уставился на чай и две конфеты на блюдце под чашкой так, словно они должны раствориться в воздухе. Но реальность не скрывалась за галлюцинацией, а представала настоящей.       Две коровы с фантиков, казалось, начали смотреть в ответ, пожевывая клевер.       Он проморгался, избавляясь от идиотского видения, и аккуратно прикоснулся к чашке. Отказываться было бы оскорблением... Поднося к губам, замер на секунду. Интересно, не потребуется ли что-то взамен? Конечно, не предупреждать о просьбе не в духе Габриэля, совершенно не лукавого. Но простого «извини» было бы более, чем достаточно, и Данте бы так не волновался.       В последнее время Габриэль... смягчился. Хотя, до чая с конфетами не доходило. Как и до «извини».       Осмыслить все еще крайне сложно, зато не радоваться нельзя. Мир вокруг постепенно затухал по сравнению с мыслями и вопросами в голове.       Бредово-бедовая ситуация прострации. Протуация систрации... Тьфу!       Он очнулся, когда его стала дергать за рукав домашней кофты сестра.       — Да-анте, а где карандаши?       — Э... П-прости, солнышко, убей не помню.       — Ну ладно, я сама найду. Все равно спасибо! — она, вовсе не расстроенная, бегло обвила ручками его тощее предплечье и собралась уходить. Данте все никак не мог привыкнуть, что Николь так простодушно прощала ошибки, и всегда чувствовал себя обязанным.       — Подожди. — он протянул ей на открытой ладони две конфеты.       — Это мне?       — Тебе.       — Ой, спасибо большое! — она взяла одну.       — Может, возьмешь обе?       — Почему? Их же две. Нас тоже двое. Одна тебе.       — Я не хочу. — сладкого хотелось, но Данте казалось, что есть конфету будет неправильно.       — Я тоже две не хочу. Мне одной хватит.       — ...Хорошо, убедила. — он неуверенно улыбнулся и осторожно погладил Николь по медным волосам. Она, довольно снимая фантик, весело ускакала обратно в комнату.       С «Солнышком» было легко пережить что угодно.       Поднимала настроение и мысль о Ромео. Столько же, сколько и мотивировала: — «Я стану чем-то большим в его глазах».       Жить легче, зная, что тебе есть зачем ходить на работу. Деньги — хорошо. Чувство, что ты можешь быть полезен ученикам тоже. Но лучше всего знать, что тебя ждут. В очередной раз поймать на себе заинтересованный взгляд, а теперь еще и иметь возможность заговорить о чем-то, в какую не верится до сих пор. Данте доверял и бесконечно был благодарен Ромео, просто за то, что тот существует.       Проще и просыпаться по утрам...

***

      Учительская. Данте проверял небольшую стопку тестов, не желая идти с ними домой, и иногда подливал кипяток в чашку с чаем. Рядом, жуя конфеты, болтал по телефону коллега, который скоро переключился на Данте.       — А вам дарили что-то на день учителя?       — Открытки и пару сладостей... Я очень рад до сих пор, это мило.       — Забавно. — Пик многозначительно улыбнулся, словно чеширский кот — А один из моих вот. Фиалки в сахаре с шампанским.       Не зная, что ответить, Данте просто кивнул. Уже сложнее сконцентрироваться на тестах. Сейчас лучше было переключиться на что-то другое и он достал телефон, где осталась незакрытая вкладка с билетами. Пик, не церемонясь, заглянул через плечо Данте. Тот проглотил обиду за привычку остальных вечно влезать в его личное пространство.       — Хм, эта пьеса... Знаете, я слышал, что Ромео больше по чему-то попроще. Не спрашивайте, как догадался, с кем вы собираетесь, это будет глупо. Попроще... — Пик и до того жестикулировал, Данте не обращал внимания, но сейчас он ясно видел, как коллега показывает руками завитые волосы, касаясь концов своих. Этот жест, эта злая сатира, заставила Данте поморщится — Легкомысленнее... А все мы знаем, что бывает, когда связываешься с молодыми легкомысленными натурами. Они, как, м-м, фантики. Одноразовые. — он смял в руке шуршащий комочек.       Данте поднял глаза. Он не сразу понял смысл слов, ведь такая мысль о Ромео была бы оскорбительной. Это не взаправду, это... какой-то сюр.       — Плохая шутка. Не говорите так...       — А я не шучу, а о Вас забочусь, коллеги же.       — ...Не нуждаюсь. — отрезал Данте так холодно, что испугался сам себя, узнав колючий тон отца. Он встал, собрав тесты, и вышел из учительской, уже не слушая бегущий следом бред, доносящийся до слуха как бы через вату. Или и не было последующих слов вовсе?       Что произошло? На секунду показалось, будто ничего, и он до сих пор сидит в учительской. Данте не мог поверить, что он решился, ошпарясь минутным запалом, ответить, тем более резко. Ему не хотелось спорить, если кто-то говорил грубые слова ему. Но чтобы так отзываться о Ромео..!       Время от перемены до перемены прошло в тревожном тумане. Вот уже и пора домой. Хотелось поболтать с милым, но учитывая то, что тот сегодня не выходил из кабинета, беспокоить его не хотелось. Присутствовало кислое послевкусие от сегодняшнего странного диалога. Данте с хмурым видом застегивал пальто.       Стук каблук.       Он обернулся.       — Здравствуйте. — улыбаясь, Ромео заправил волосы за ухо.       — Добрый день. — как счастлив он был видеть его после рутинного дня, нуждаясь, как никогда. Данте неуклюже провел ладонью по воздуху, желая приобнять, но тут же себя одернул и сжал кулак в кармане.       — Уже уходите? — томно и несмело проговорил он.       — Я никуда не спешу, так что... Хах...       — Пойдемте покурим. — Ромео слабо коснулся локтя Данте, привлекая его внимание, и мгновенно убрал руку.       — С радостью, но сигарет при себе нет. Если не обременю своим присутствием... — он запнулся. «Могу посидеть рядом» звучит странно.       — У Вас не найдется зажигалки?       — Да, конечно. — и достал из кармана, отдав Ромео.       — Так Вы со мной?       — Если хотите.       — Прошу. — прозвучало тихо и твердо.       Они ушли в беседку недалеко от скромного сквера. Сегодня паясничал ветер, но не холод.       Ромео сидел на скамье, закинув ногу на ногу, изредка стряхивая в пепельницу остатки сгорающего табака и бумаги. Данте это движение восхищало, даже оно казалось вышколенным и элегантным. Ровная спина, по которой струились волосы, туманный взгляд вдаль, тонкие запястья, розовые подушечки пальцев и гладкие костяшки... Данте ненароком посмотрел на свои сухие жилистые руки, сравнивая. Небо и земля.       Интересно, есть в этом мире что-то, что Ромео не идет?       Ведь и курение подходило. Конечно, не так, не в том смысле, как, например, дерзкому парню с грубым голосом. Эта привычка скорее шла его двойственности, контрастируя с опрятным образом. Табак идеально оттенял духи. Теперь ясно, как родился этот уникальный аромат. В изящных пальцах, к которым неумолимо хотелось прикоснуться, гармонично смотрелась тонкая сигарета с золотой полоской, прямо под цвет колец.       — Совсем забыл, ах... Будете? — Ромео протянул смертоносную палочку учителю физики. Данте курил не так часто, и в последнее время подумывал(и только) отказаться, поэтому, кажется, слишком долго размышлял над ответом, раз Ромео пришлось добавить, приулыбнувшись: — ...Нет..? У меня пальцы затекли держать эту гадость.       — Простите! — смутился Данте, забирая сигарету. В странном порыве он перехватил руку Ромео и слегка размял пальцы своими. Тот не шелохнулся, пока Данте сам смущенно не отпустил его и с перепугу чуть не закурил бедный фильтр.       Вдыхая дым с непривычным ментолом и слушая глубокое дыхание, удавалось отвлечься от мыслей о повседневной суете и треклятой школе.       Холодок остался на губах, а в пальцах призрак чужих рук.       Почти одновременно появились два окурка, вскоре выброшенные.       Ромео достал из кармана жвачку и положил на язык последнюю подушечку, от которой отказался Данте. Не обошлось и без капли парфюма.       В розовых волосах у затылка дрожал березовый листочек, уже как с минуту дразнивший Данте.       — А... Замрите на секунду. — он наклонился к виску Ромео. Под дыханием едва зашевелились волосы. Данте убрал двумя пальцами листок, за которым потянулись тонкие пряди. Он смотрел завороженно на шелковые кудри. Раз коснувшись их, Данте не мог не захотеть еще.       — Спасибо.       Резко пришло осознание, как неприлично близко он к Ромео. И Данте сделал единственное, что показалось ему логичным — деревянно клюнул непослушными губами щеку.       В животе возник комок. Но растаял, сменившись понятными бабочками и теплотой: его возлюбленный смущенно улыбнулся, поджимая яркие губы, и коснулся своей скулы. Данте облегченно вздохнул.       Возникло молчание, во время которого они просто... смотрели друг на друга.       Ощущалось нечто большее.       Ловя каждое движение, микроколебание, он цеплялся взглядом за развивающиеся на ветру локоны, горящие розовым щеки, блестящие глаза.       Ромео огляделся по сторонам, медленно достал жвачку изо рта, завернул ее в салфетку и выбросил в сторону мусорного ведра, почти не глядя. Придвинулся...       Данте успел почувствовать мягкие ладони на шее, прежде, чем чужие губы на своих, а после разделить с Ромео мятный вкус его слюны.       От осознания обдало жаром.       Смешалось все: редкие лучи с солнечным образом, тепло тела и мокрая прохлада улицы, запах жвачки и ментоловый вкус, горечь дыма с приторностью духов. И два дыхания — в одно.       Сердце грозилось выскочить из груди.       Ромео не отстранялся от нежного поцелуя, словно отчаянно его ждал.       В здании школы прозвенел звонок.       Данте, несмело приобнимающего Ромео за пояс, это не колыхало, ведь на сегодня его уроки кончились — привычный звон звучал где-то в удаленном уголке сознания.       Ромео выпутался из объятий, подорвался с нервным «ой» и побежал.       Ах, ну конечно.       Если с кем он будем повенчан, так это с работой.       — Д-до встречи! — Ромео торопливо обернулся, махая рукой.       — Да... — зная, что его все равно не услышат, промямлил Данте, поднимая дрожащую ладонь. — Что..?