Идиома

      Семь сорок три.       Утро, лучше которого не будет. Снилось что-то приятное, теплое, солнечное, как летние воспоминания, сменившиеся роскошной осенью с пробуждением. Привычный сливочный запах на кухне. Теплый душ, шелковая пижама. Манная каша с вишневым вареньем, кофе с молочной пеной. Ранее упомянутый «Собор», подогревающий поэтичное настроение с самого утра.       «Любовь подобна дереву: она растет сама собой, глубоко запуская в нас свои корни, и нередко продолжает зеленеть даже в опустошенном сердце.»       — Скоро вторая часть, начнется жестокость... Интересно, только ли к книге это относится?       Почему все так резко? Точно ли он отдает себе отчет в том, что делает? Надолго ли? Немые вопросы благородно-красной обложке. Эйфория от вчерашнего вечера сменилась пугающими мыслями. Что больше страшит? То, что у него появятся отношения, или наоборот, то, что это лишь мимолетная симпатия? Только начало, начало возможного конца, и Ромео уже весь извелся.       В голове все еще сцена у подъезда, а с ней зуд, ведь вдруг на этом все закончится? Теперь в животе не бабочки, а тревожная пустота. Необходимо было куда-то податься, перевести свой импульс в дело.       Забываться в работе Ромео считал лучшим вариантом. Он в очередной раз перепроверил стопку тетрадей, на которые уже было тошно смотреть. Ничего. Кроме того, что он чуть не пролил на них кофе. Ох, образ профессионала был бы так же запятнан.       Он зажег сигарету и высунулся в окошко. Сравнительно погожее утро. Солнце иногда выглядывало из-за жиденьких облаков, играя на веснушчатом лице тенями листьев. Вдох, выдох, серые нити дыма.       Поколебавшись, Ромео все же набрал привычный номер и заговорил тихонько, чтобы не тревожить спящую сестру.       — Зонт, привет, я тебя не разбудил?       — Да не...       — Сейчас кое-что расскажу.       Он не планировал освещать в подробностях, но на эмоциях вылил все. И про долгие гляделки и список, про пальто и зацелованные, теплые спьяну, по большей части от эмоций, пальцы; про тревожность и нежности. В ответ последовали вопросы, шутки, успокаивающие речи снова, успокоенные реки слов.       За дружеским диалогом быстро забылись проблемы. Этот человек умеет поддержать и вселить уверенность. Как-то невзначай разговорились они о сегодняшнем утре и Ромео упомянул злосчастный кофе.       — ...Иначе меня с этими тетрадками знаешь, как зам затрахает...       — А надо, чтобы не зам и без тетрад...       — Нет!!! — истерично перебил Ромео, выронив бычок на улицу. — Заткнись, пошляк! Я о таком даже не думаю.       — Если не думаешь, то почему ты сразу понял?       — Кьях!.. — Ромео ударил себя по лбу ладонью.       — Ла-адно, не буду больше... Ты живой?       — Вот поэтому я все рассказываю в первую очередь Феликсу.       — Ты бы еще со стенкой о любовных переживаниях поговорил, вот правда. И вообще, я тебе не друг что-ли?       — Хорошая идея, поговорить со стенкой, хи-хи... Нет, не друг. Ты подружка.       — Погляди на него, «подружка»! В понедельник придешь, и я придушу тебя!       — Жестоко. Ну, кстати, насчет Феликса я бы поспорил... Иногда он непривычно понимающий. — «...даже в опустошенном сердце» — Иногда.

***

      За столом в учительской сидят трое и вполголоса перемывают кости педсоставу. Хорошо, когда совпадают окна в расписании. Это уже стало еженедельной традицией. Вот речь зашла и о физике.       — Так что получается, ты в нем уверен?       — Да разве можно быть в нем не уверенным? — мечтательно вздохнул Ромео, вспоминая руки, глаза, губы, сплетая в воображении все воедино солнечными нитями. — А вот в том, что я не сбегу от своего счастья...       — У-у, все, тушите свет.       — Я сейчас реали потушу и спать лягу. Один в левое ухо трындит о своей эльфиежене, другой в правое о его сыне.       — Эх. Слушаешь прекрасно, а не понимаешь, какого бояться любви, исхода! — он взмахнул ладонью, поднимая к потолку глаза.       — Ну конечно... У тебя хотя бы есть шанс. — Феликс посмотрел себе под ноги.       — А что, нашел бы себе кого-нибудь тоже. Когда собираешься то? — Зонтик заинтересованно наклонился.       — Когда эти «кто-нибудь» перестанут смотреть на меня, как на забаву.       — Ну-ну, Феликс...       — Не все же так однозначно! — Зонтик встал из-за стола, чтобы мягко положить свои ладони Феликсу на плечи и склониться над ним. Он в свою очередь запрокинул голову. Молчаливые гляделки пару секунд. Зонтик поцеловал Феликса в лоб. Повисла неловкая тишина.       Ромео вдруг почувствовал неясную обиду, мол, почему они друзья, которые могут свободно друг друга касаться, а ему бывало страшно взглянуть на свой объект обожания.       — Ты с ума сошел. — учитель французского потер лоб, вытерпя поцелуй.       — Р-ребят..?       — А ты и счастлив, значит?       Феликс схватил первую попавшуюся тетрадь со стола и ударил ею Зонтика. Тот, словно школьник, закрылся локтем и захохотал. Да какого черта происходит?       — В-Вы что?! Подеритесь еще тут. Причем, тетрадями моих учеников! Отдал живо! — без особо интереса Феликс вернул тетрадь. Ромео осторожно ее осмотрел.       — И вообще, в лоб покойников целуют.       — Понял, тогда в следующий раз...       — В следующий раз идешь на..!       — Прекратите! Мы же в школе. Безумие какое-то! — развязность коллег вызывала дружескую улыбку товарища-Ромео и культурный шок учителя-Театрала.       — В ком-то руссичка проснулась. — усмехнулся Зонтик. — На чем мы остановились?       — На поцелуях в лоб...       — На ком: на Данте! Я ему про Фому, он мне про Ерему. Еще и томно так!       — Оставь. Ничего не томно я. — проворчал Феликс, опустил голову и подпер ладонью щеку.       — Хэй, сборник фразеологизмов, как ты думаешь, каковы перспективы у вас? Данте неплохой... Но странненький. Как бы он остальных твоих потенциальных ухажеров не распугал. — продолжал Зонт каверзно, по-хозяйски расхаживая.       — Мне никто другой не нужен.       — Как скучно! Не думал, что когда-нибудь встречу столь чистый одуванчик!       — Перспективы? Честно, не знаю, с нашего последнего разговора ничего не изменилось. Как считаешь, что Габриэль скажет..? Ты же его лучше всех знаешь.       — Не обижайся, но мне кажется, что ему будет фиолетово. Ну, может, порадуется, что сын нашел себе такого красавца! — Зонтик взял Ромео за руку и мягко закружил, пародируя движения вальса. Ошалевший он чуть не упал с каблук.       — А!       — Не свались, невестка. — Зонтик отпустил его и похлопал по спине — Кстати, не стесняйся просить от него побольше. Уж поверь, Данте привык. Дорогой бриллиант требует дорогой оправы. И хорошего ювелира.       — Ой, ну все, все, засмущал! — Ромео, смеясь, замахал руками, сел, поймал на себе тяжелый взгляд Феликса и чуть не подпрыгнул на стуле. Обеспокоенно поджал губы. — ...Все хорошо?       — Да. — Феликс принял свой обычный беспрестрастнный вид и отвернулся к окну. Ромео стало неуютно.       — Слушай, что я тут все болтаю, хех?.. Ты вроде говорил, как начал общение с одним мужчиной. — такое забывать нельзя, одинокий друг делает попытки выбраться в общество и положить конец холостяцкой жизни.       — Я его заблокировал.       — Что-что?       — Спроси у него. — Феликс отвернулся от окна, безвольно пожимая плечами, и указал пальцем на Зонта. Ромео в полном непонимании уставился на физрука.       — Долгая история. — отмахнулся Зонтик, как от чего-то мимолетного и неважного, словно совершенно не связанного с личной жизнью лучшего друга.       Ромео шокировано перевел взгляд на Феликса, на Зонта, обратно на Феликса. — Он что-то натворил или ты просто... сделал, потому что тебе сказали?       — Фактически...       «Фактически второе» — закончил про себя Ромео. Тема себя исчерпала. Конечно, можно было бы обоих допросить. Что это за ситуация такая? Не мог же Феликс сделать что-либо по щелчку пальцев. Но видно, что говорить им об этом не хочется.       — Блин, какой красивый! — Зонтик посчитал своим долгом подомогаться до букета на подоконнике, видимо, разряжая обстановку.       — На день учителя подарили. В кабинете уже некуда ставить... — Феликс подошел. — Хорошие, считаешь?       — О-очень.       — На, раз так нравится. — тут Феликс взял один из цветков и небрежно заправил за ухо Зонту.       — Щедро! — хохотнул он — Ром, а Ром!       — Да?       — Ты, вроде, увлекаешься, скажи, на языке цветов что все это означает? — обвел пальцем круг над букетом.       — Зачастую в сборных букетах ничего. — бросил Ромео, перелистывая папку.       — А по отдельности?       — Хм-х, позволь взглянуть... Пионы – богатство, любовь, гипсофилы – несмелость и нежность, камелии – восхищение. И тот, который у тебя, гардения...— Ромео запнулся, потому что снова почувствовал на себе искрометный взгляд. «Постойте..!» Его осенило, как молнией, и он выговорил не своим голосом: — Не помню.       — Ну, жаль. — не без грусти, но развязно бросил Зонтик и развел руками. Феликс нервно налил себе воду из кулера в пластиковый стаканчик.       — Эх, я что-то в последнее время так устаю... Еще и суета эта, потому что все скоро к выступлениям готовятся... — Ромео потер виски, в очередной раз переводя тему.       — А. Спасибо, что напомнил. Меня твои малолетки так заколебали, нехорошо так о детях, но это ты виноват. — в ответ на слова Феликса Ромео сглотнул и манерно приложил руку к груди:       — В-в чем, прости?       — А кто им сказал, что я умею на гитаре играть? Сцена – вообще не мое, я это еще в модельном, будь он проклят, понял... Предатель.       — Феликс, в последнее время ты очень... Чувствительный. — «И, кажется, я догадываюсь, почему» — Прошу, не обижайся. Я н-невзначай, я же не знал...       — Больно нужно мне на тебя обижаться.       — Ну ты чего бурчишь? — вклинился Зонтик — Ты же шикарно играешь, почему бы тебе не выступить?       — Долго объяснять... Я не в духе для игры...       — Ну-у, — надулся он, приобнимая Феликса за плечи. Тот икнул. — Я не заставляю, но это будет удовольствие, нет, счастье для нас всех! Тем более, у ребят хорошая задумка с живой музыкой.       — Ты так хочешь..?       — Грех не желать слушать твой талант!       В голове у Ромео, наблюдающего эту сцену, все еще складывался пазл, и носились мысли: — «Что же ты делаешь! Ты понимаешь, что он не сможет отказаться? Ой дура-ак..!» — взгляд тревожно зашарил по кабинету. Феликс опустил ресницы и болезненно вздохнул.       — Я подумаю.       — Ура!       — Ура... — безрадостно улыбнулся Ромео, глядя на вымученного названого брата.