Art is either revolution or plagiarism

      Хенджин посмотрел на часы. Обычно в это время Феликс писал, что он вышел от Оливии, но в этот раз он не появлялся. Хенджин сначала написал Оливии, но это мало помогло, — видимо, она оставила телефон в подсобке или что-то вроде того...       — Придется звонить, — пробормотал он, набрав номер и слушая гудки.       Гудки были довольно долго, прежде чем внезапно трубку сбросили.       — Ха? Какого черта? — Хенджин приподнял бровь, но потом имя Оливии снова высветилось на экране, — привет… Феликс у тебя?       — Да, — ответил голос Феликса с другой стороны трубки, очень смущенно, — …слушай, мне очень жаль, что я сделал это так необдуманно и внезапно! — жалобно промямлил он, сильно повысив тембр голоса, — мне очень стыдно, честно!       — Нет-нет-нет, — быстро начал переубеждать его Хенджин, — хэй, нет, все в порядке, я просто хочу с тобой поговорить, хорошо? Ты сейчас занят?       Небольшая пауза повисла в разговоре, после чего Феликс вздохнул и ответил:       — Скоро выйду. Подождешь меня?       — Да, конечно!       — Я выйду минут через двадцать, — пробормотал Феликс, все еще очень растерянно, — я… мне все еще жаль, хорошо?       — Нет, тебе не должно быть жаль, — начал было Хенджин, но осекся, — хорошо. Я подожду тебя.       Он стоял неподалеку от входа, с надеждой смотря на дверь и надеясь, что Феликс не жалеет о содеянном в смысле «я б никогда этого не сделал», а хотя б в смысле «я слишком поторопился»…       Он посмотрел в зеркальную стену, быстро поправляя шарфик, прическу, убирая с пальто какие-то несуществующие соринки и смотря, не порвал ли он оберточную бумагу.       Хенджин стоял перед дверью, чувствуя себя хорьком или сурикатом, в ожидании глядящий за горизонт в смеси надежды и легкой тревожности. Сначала он увидел, как Оливия вышла из магазина, в одиночку, и пошла в сторону метро.       Хенджин проследил за ней взглядом, после чего начал сверлить взглядом дверь, вздохнув и начиная нервничать. Теперь он мало понимал, почему Феликс так отреагировал… вроде бы, Хенджин весьма красноречиво показал, что он не был против поцелуя, да и поговорили они искренне… конечно, так и не прозвучало конкретного «я люблю тебя» ни от одной из сторон, но Джисон уже приводил в пример жанр Ванитас, в котором предмет говорит гораздо больше, чем просто то, что он такое.       Может, он показался каким-то холодным или отстраненным после поцелуя?.. но что еще ему было делать? Броситься за ним и поцеловать еще раз? Как вариант, да, очень банально, и это работает только в романтических фильмах, но почему б Хенджину не поиграть в романтика? Но Феликс уже ушел бы к тому моменту, как эта мысль б пронеслась в голове Хенджина.       — А поцелуй — это признание? — тихо спросил он сам себя.       Тут он понял, что из окна на него смотрит Феликс, и перевел на него взгляд. Тот быстро пропал, оставляя Хенджина гадать, показалось ему или нет…       — Ты пытался сделать все правильно, — пробормотал он сам себе, стараясь успокоить учащенное сердцебиение, — кто ж знал, что в этом случае правильного поведения не существует?       Феликс вышел из магазина, закрыв магазин на ключ и зависнув у двери, явно не желая пока что разворачиваться и подходить.       Хенджин вздохнул. Опять же, возможно, он поступает неправильно, но он уже понял, что нет ничего правильного, есть только уместное и неуместное. И в данном случае уместно подойти самостоятельно.       Он перешел короткий пешеходный переход и подошел к Феликсу сзади, негромко сказав:       — Привет.       — Привет… снова. Здоровались же сегодня, — вздохнул Феликс, очень неловко сверля взглядом замочную скважину.       — Ну, лишним все равно не будет, — пробормотал Хенджин, отводя взгляд на носки своей обуви.       Снова повисло молчание, которое они оба прервали одновременно:       — Мне очень…       — Послушай…       Они оба снова зависли, неловко усмехнувшись. Феликс пробормотал растерянно:       — Ты первый тогда…       — Послушай, — вздохнул Хенджин, — я не знаю, правильно ли я отреагировал, нужно ли мне было что-то сказать, я… я никогда раньше не был в такой ситуации! Точнее, было… но вообще не так!       — Нет-нет, я понимаю, это очень смущает и обескураживает, — промямлил Феликс, стараясь спрятать щеки за шарфом, — и я знаю, что мне нужно было как-то предупредить, что я сделаю что-то такое…       — Как ты это себе представляешь? — хихикнул Хенджин растерянно, — что-то вроде «хэй, я сейчас собираюсь тебя поцеловать» или как-то так?       — Да, так было бы еще хуже, — усмехнулся он смущенно, — но мне все равно не следовало так поступать…       — Почему? — спросил Хенджин достаточно внезапно, заставив Феликса поднять на него глаза удивленно.       — Потому что… ну, я подумал, — растерянно пробормотал он, стеснительно краснея, — я подумал, что тебе не хотелось этого… и что ты просто из вежливости ничего не сказал, разве нет?       — Что? — приподнял бровь Хенджин, — я вел себя как-то холодно или как-то так? Я что-то не то сказал? — его тон стал таким же сконфуженным.       — Нет, но мне показалось…       — Мы достаточно искренне поговорили друг с другом, мы сидели обнимались минут двадцать, я думал, что это довольно очевидно…       Они посмотрели друг на друга, после чего Феликс с надеждой в голосе спросил:       — Правда?       — А какой еще вариант мог быть? — спросил Хенджин, осторожно взяв Феликса за руку, нерешительно, но довольно мягко, как будто спрашивая разрешения на то, чтоб взять его за руку нормально, а не во так… хотя, Хенджину даже сейчас нравилось, честно говоря. Даже простое прикосновение к Феликсу дарило ему тепло. Даже кончиками пальцев.       — Я не знаю… ты человек творческий, как-никак. Вдруг мы по-разному интерпретируем одни и те же слова, не правда ли?       — Ты говоришь так, как будто я с другой планеты, — прошептал Хенджин, улыбнувшись.       — Иногда у меня и правда есть такое ощущение, — рассмеялся Феликс тихо, прикрыв рот рукой, но левой, а не правой, которую сейчас держал Хенджин, — но мы уже разобрались, что мы из разных миров, не так ли?       — Что вовсе не обозначает, что мы говорим на разных языках, — возразил Хенджин, — я не знаю, что я сказал по твоему мнению, и правильно ли я понял то, что сказал ты, но все-таки…       — Наверное, мне просто казалось, что ты слишком высок в моральном плане для того, чтоб чувствовать то же, что чувствую я, — усмехнулся Феликс, — типа, я же не творец, у меня нет этого возвышенного чувства прекрасного, а ты был способен рисовать меня в той блузке, которая почти прозрачная, и вообще не думать о никакой эротике, хотя я в момент той съемки даже отказался ее надеть сначала, потому что она выглядит… странно.       — Да, не думал об эротике, конечно, — пробормотал Хенджин себе под нос, приподняв брови.       — Что? — спросил Феликс, снова подняв глаза.       — Ничего, — встрепенулся Хенджин, прикусив губу, потому что, черт возьми, нужно получше закрывать рот, который несет такую херню, — но тем не менее… ты человек, и я человек. У тебя, скорее всего, есть чувство прекрасного, нет, я уверен, что у тебя оно есть, — поправил себя он, — а я, скорее всего, чувствую то же, что и ты. Ну, во всяком случае, я на это надеюсь.       — И что это? — спросил Феликс, — что ты чувствуешь?       Хенджин завис, посмотрев в его прекрасные, такие чистые и полные надежды глаза. Он не тонул. Не прямо сейчас. Может, потом, когда все будет позади, но не сейчас…       — Я тебя люблю.       Он сам не понял, как эти слова вырвались из его рта, но это произошло быстрее, чем Хенджин успел подумать что угодно еще. Он резко порозовел, подняв глаза на Феликса, словно спрашивая его молчаливо: «я реально это сейчас сказал?»       Феликс крепко обнял его, пряча лицо где-то в плече Хенджина, что, честно говоря, радовало их обоих, ведь им обоим сейчас казалось, что они выглядят, как придурки. Хенджин ответил на объятия с радостью, прижимая Феликса к себе и вдыхая аромат, идущий от Феликса.       — Я тоже тебя люблю, — услышал он тихий голос.       Хенджин выдохнул, словно не веря, что он вообще слышит своими ушами, и его ли это уши, и есть ли у него уши, и есть ли у него мозг, чтоб осознать то, что сейчас Феликс сказал, а может и не сказал и ему послышалось…       — Мы знакомы всего два с половиной месяца, знаешь? — спросил Хенджин, как будто отговаривая Феликса от этих слов.       — Знаю, — прошептал Феликс, — я влюбился в тебя примерно в тот день, когда увидел тебя среди других художников… ну, тогда, когда мы пошли в вашу мастерскую…       — Я в тот день вел себя как тряпка, — пробормотал Хенджин.       — Нет, — прошептал Феликс, улыбнувшись, чего, правда, Хенджин видеть не мог, хотя и чувствовал это всем своим существом, — ну, может быть, немного. Чуть-чуть.       Хенджин почувствовал, как Феликс хочет прервать объятия, и отпустил его, после чего Феликс выпрямился и посмотрел на него. Хенджин завис ненадолго, но потом протянул руку и положил Феликсу на щеку, снова залипнув на веснушки на его щеках, которые буквально гипнотизировали его, заставляя чувствовать этот утерянный вчера, — подумать только, вчера, а кажется, будто это было неделю назад, — миг, когда вокруг все замирает, и даже планета не вращается.       Он нагнулся вперед и, прикрыв глаза, коснулся губами губ Феликса, который положил руки ему на плечи и немного подался вперед.       Это не было эротично, горячо или как-то еще, Хенджину казалось, что он целует Феликса максимально невинно, как будто даже не касаясь губами губ… как он целовал картину.       Феликс оказался чуть понапористее, и ответил на поцелуй даже активнее, чем Хенджин, словно стараясь показать, что он ни в коем случае не против. Хенджин был ему благодарен за это, потому что он все еще немного сомневался в том, что это все ему не снится.       Хенджин отстранился, посмотрев на Феликса и увидев в его глазах какое-то крайне странное выражение; немного мутное, но очень воздушное и, как очень хотелось верить Хенджину, нежное.       — У тебя очень красивые глаза, — прошептал он, погладив Феликса по щеке, — как и все остальное… но глаза особенно красивые. И веснушки.       — У тебя тоже красивые глаза… такие глубокие, — прошептал Феликс, улыбнувшись, — и что будет теперь?       — Не знаю, — пробормотал Хенджин, но уже гораздо более расслабленно, как будто ему сейчас ничего не было страшно или тревожно, как будто рядом с Феликсом все становилось легко и воздушно, — хочешь стать моим парнем?       — Можно попробовать, — усмехнулся Феликс, отводя взгляд и немного краснея, — я знаю, тебе кажется, что мы слишком мало знакомы… и ты прав, наверное. Но мне рядом с тобой слишком хорошо, чтоб я оттягивал этот момент, имея твое согласие.       — За эти два с половиной месяца я почувствовал гораздо больше, чем за весь предыдущий год, — признался Хенджин, — и мне кажется, что именно поэтому я в тебя так быстро влюбился.       — А что было в предыдущий год? — невольно поинтересовался Феликс.       — В том-то и дело, что ничего особенного. Я просто заставлял себя писать, надеясь в один момент закончить картину и сказать что-то вроде «да, это шедевр мирового масштаба». Сейчас я понимаю, что это чертовски тупо, — рассмеялся он, — в моей Солнечной Системе не хватало самого главного — Солнца. Сейчас она наконец-то полная, и я чувствую себя человеком, — вздохнул Хенджин.       — О, понятно, — кивнул Феликс, все еще продолжая опираться предплечьями на его плечи, — ну, я рад, что я у тебя ассоциируюсь с чем-то хорошим…       — Да, — Хенджин снова прикусил себе язык, краснея. Он не хотел ничего говорить о кошмарах. Не прямо сейчас.       Они отвели взгляд друг от друга, но потом снова встретились глазами, смущаясь, но не желая прекращать это взаимодействие.       — Я не хочу тебя сейчас отпускать, — пробормотал Хенджин.       — Да, — пробормотал Феликс в ответ, — я тоже… а что в свертке?       — Картина. Подарок для тебя, — ответил Хенджин, — хочешь посмотреть сейчас или?..       — Или, — сказал Феликс, — поехали к тебе? Я очень, очень сильно не хочу тебя отпускать. Не сегодня.       — Этот день какой-то бесконечный, — признался Хенджин, смотря на свои часы, — уже восемь часов вечера…       — Я как будто поцеловал тебя около недели назад, — признался Феликс, — и мне не хочется, чтоб этот день заканчивался.       — Полностью понимаю, — вздохнул он, — да, поехали ко мне. Я, конечно, сегодня не готовился к свиданию…       — Плевать, — отмахнулся Феликс, — в крайнем случае я просто сделаю блинчики.       — В крайнем? — оживился Хенджин, — хэй, ты заставляешь меня хотеть этого крайнего случая! Твои блинчики просто чудо.       — Да-да, блинчики и твое вино. Звучит как очень сомнительный микс для свидания, — усмехнулся Феликс.       — Это да, — сказал Хенджин, тоже издав смешок, — знаешь, ты прикольный. Типа, если б я не влюбился в тебя, я б хотел стать твоим лучшим другом, — пробормотал он смущенно.       — Одно другому не мешает, — сказал Феликс, — к тому же, разве не Джисон твой лучший друг?       — Конечно! — подтвердил Хенджин, — и да, одно другому не мешает.       Хенджин не знал, как можно сейчас назвать их отношения, но почему-то сейчас ему не казалось это важным… он с Феликсом. Феликс хочет быть рядом с ним, и ничего большего ему как будто не хочется.       Просто находиться рядом с Феликсом уже достаточно для Хенджина, чтоб чувствовать себя хорошо. Этот день казался бесконечным… и возможно, потом Хенджину захочется назвать этот день лучшим в своей жизни. А может, будут дни еще лучше. Кто знает?