Art is either revolution or plagiarism

      Хенджин просыпается от приглушенной мелодии будильника и даже не открывая глаз, тянется к телефону на тумбочке, стараясь нащупать его и вслепую нажать на кнопку отключения будильника.       После пяти или шести неудачных попыток он все же сдается и открывает глаза нехотя и смотрит в потолок.       ─ Зачем у меня вообще стоит будильник на субботу? ─ тихо спрашивает он сам себя.       ─ Спи, я выключу.       ─ Спасибо, Ликс… ─ Хенджин переворачивается на бок и даже успевает закрыть глаза, когда резко поднимается, ─ какого черта?!       Феликс, в футболке с каким-то дурацким каламбуром про маршмеллоу, которая вообще-то принадлежит Хенджину, возится с телефоном последнего, и на вопрос поворачивается к нему, спрашивая невинным тоном:       ─ Что случилось?       ─ Какого черта ты делаешь у меня дома?!       Феликс приподнимает бровь, удивленно спрашивая:       ─ Ты ничего не помнишь?       ─ Разумеется нет! ─ возмущается Хенджин, оглядывая комнату и невольно бросив взгляд на зеркальную дверь шкафа. Одеяло сползает с его оголенных плеч, и он почти взвизгивает, понимая, что если футболка, в которой он обычно спит, сейчас почему-то на Феликсе, то на нем футболки нет вообще…       ─ Врешь, Хенджин, ─ на удивление строго возражает Феликс, скрещивая руки на груди, ─ все ты помнишь.       ─ Что, черт побери, я должен помнить?! ─ как школьница, визжит Хенджин, тряся головой, когда в его голову снова вносится звонок будильника, на этот раз настоящий, ─ …приснится же такое.

***

      Проблемы не покидали Хенджина. По сравнению с тем, что творилось с его друзьями, это был просто пустяк: подумаешь, постоянные сны странного характера, когда на Чана повесили вину за испорченную партию оборудования, когда у Джисона уже через три недели концерт, а он все еще не готов, хотя постоянно репетирует, когда… когда у всех жизнь кипит, а ты, как отстающий вагон поезда, едва держишься на креплениях и волочишься по рельсам.       И тем не менее, сложно было отрицать, что в последнюю неделю спать было просто невозможно. Едва Хенджин закрывал глаза, он видел его.       Феликс. Феликс, как бы Хенджин не старался это отрицать, очень красивый. И при этом Хенджин категорически не видел в нем ни одной негативной черты: он интересный, у него много хобби, он не глупый… так еще и у него хорошие отношения с тем человеком, которого Хенджин считает буквально самым добрым на свете, Чаном. У Чана много с кем хорошие отношения, порою даже с теми, кого язык не поворачивается назвать хорошими людьми, но все же его отношения с Феликсом это… что-то другое.       Судя по всему, Чан был одним из тех людей, кто оказал наибольшее влияние на Феликса. Хенджин гарантировать не мог, но, кажется, так и было…       Но сейчас не о Чане. Феликс. Каждый сон, каждая ночь, вся следующая неделя после того сомнительного возбуждающего сна. Дрочить по ночам Хенджину уже не хотелось, что его чертовски сильно радовало, потому что он все еще чувствовал, как ему стыдно из-за этого. Очень, очень стыдно. Хотелось забыть этот момент как можно скорее…       Однако, с ночи с пятницы на субботу и до сегодняшнего дня Феликс не спешил покидать воспоминания Хенджина.

***

      Хенджин рассматривает картину, которую он уже начинает набрасывать карандашом прямо на холсте. Феликс среди цветов уже вполне осознанно лежит, уже наблюдаются на этом карандашном рисунке контуры той самой рубашки, нижняя часть пока обозначена весьма схематично, потому что с ногами Хенджин еще не до конца понял, что делать.       Тем не менее, ему резко перестает нравиться то, куда направлен взгляд Феликса. Он сейчас сосредоточен прямо на зрителе, а Хенджина это не устраивает, взгляд должен направляться выше.       Хенджин нависает над мольбертом, стараясь одним кончиком карандаша исправить ситуацию, чтоб не пришлось пускать в ход клячку и портить весь эскиз.       Взгляд Феликса все еще направлен прямо на него, как бы Хенджин не старался перенаправить его вверх, как будто он нечаянно нарисовал одну из тех картин с оптической иллюзией постоянного зрительного контакта, когда экскурсантам предлагается походить по залу и немного повосхищаться тем, как условная Мона Лиза постоянно держит на них взгляд… хотя, если говорить конкретно про Мону Лизу, то там такая толпа в зале, что дай бог хоть с одного ракурса на нее посмотришь.       ─ Черт, ─ расстраивается Хенджин, ─ все же придется стереть глаза.       Он оборачивается вокруг в поисках клячки, которая, как всегда, куда-то делась в самый неподходящий момент.       ─ Под стол, что ли, завалилась? Да вроде нет…       ─ Не это ищешь? ─ спрашивает голос сзади.       Хенджин оборачивается. Никого нет, но клячка лежит прямо у него перед глазами. Ладно, приятный сюрприз.       ─ Черт, ─ вздохнул он, ─ послышалось.       Он торопливо берет ее и уносит к мольберту, старается стереть глаза, но грифель отказывается липнуть к клячке…       ─ Что не так? Новую купить, что ли?       В этот момент эти несовершенные глаза, направленные на него, вдруг прищурились своими карандашными линиями и… Феликс ему подмигнул.       ─ Блять! ─ Хенджин снова проснулся.

***

      Хенджин даже не знал, как относиться к этим снам. Они раздражали его, дразнили, держали в нервном состоянии, но в конечном итоге они не несли ничего плохого… ну, кроме резких пробуждений.       Хенджин получал от этих снов все больше и больше непонятных ощущений. И ему это не нравилось.       Как будто Феликс был с ним круглосуточно, и при этом он появлялся по-настоящему лишь изредка. У Хенджина было ощущение, что он навязывается к человеку, которого он даже не каждый день видит!       С одной стороны, это не так уж и плохо, ведь самому Феликсу ничего не кажется подозрительным, и лучше, когда тебе только кажется, что ты навязываешься, чем действительно навязываться...       Но Хенджину от этого было не легче. Каждая ночь становилась совершенно невыносимой, как будто его мозг зло подшучивал над ним.

***

      Хенджин лениво открывает глаза, щурясь и стараясь привыкнуть к темноте. Он точно слышит, как в мягкой тьме комнаты раздаются два дыхания; его и лже-Феликса.       Он смотрит вниз. На его груди лежит Феликс, обнимая его. Он этого не чувствует, потому что это объективно сон, но все равно он осторожно гладит пушистые светлые волосы, слегка вздохнув.       Феликс, ─ во всяком случае, плод его воображения, чрезвычайно на него похожий, ─ просыпается, посмотрев на него:       ─ Джинни? ─ спрашивает он сонно.       ─ Не называй меня так, ─ хмуро отвечает Хенджин, ─ не усугубляй мое и без того жалкое положение.       ─ О чем ты? ─ удивляется солнечный юноша, выпрямляясь и потирая глаза, уже как будто сидя в кровати.       ─ Не притворяйся настоящим. Это всего лишь сон, ─ упрямо повторяет Хенджин, ─ настоящий Феликс еще слишком мало меня знает, чтоб мы с ним оказались в такой ситуации.       ─ Это не повод так грубить, ─ недовольно бурчит Феликс, потягиваясь и зевая, ─ я же всего лишь плод твоего воображения.       ─ Это издевательство, а не плод, ─ огрызается Хенджин, отворачиваясь от красивой галлюцинации и утыкаясь носом в стену.       ─ Не дуйся, ─ тихо поддразнивает его Феликс, нагнувшись к нему и невесомо чмокнув его в щеку. Хенджин не чувствует этого, просто знает, ─ я пошел. Вернусь вечером.       ─ Ждать не буду.       ─ Придется.

***

      Хенджин осторожно дорисовал еще один цветок анемона, когда из подсобки вышла Оливия.       ─ Вы сегодня плохо спали? ─ спросила она обеспокоенно, заметив хмурое лицо Хенджина.       ─ Да, вроде того, ─ вздохнул тот, опуская кисточку в краску снова.       Оливия сочувственно кивнула, отведя взгляд.       ─ Феликс тоже плохо спит последнее время. Отшучивается, что кто-то слишком много думает о нем по ночам…       Хенджин покраснел и отвел взгляд, слегка нервно кашлянув и переведя тему:       ─ Я, кстати, почти закончил. В следующий визит закончу парочку штрихов и все будет готово. Я б сегодня закончил, но нужно, чтоб масло высохло.       ─ Ох, вау… то есть, вам понадобилось всего полтора месяца? ─ восхитилась Оливия, ─ как быстро.       ─ Помещение маленькое. Если б маслу не нужно было так долго сохнуть, я б справился за пару недель, ─ пожал плечами Хенджин, спускаясь со стремянки.       Оливия подошла к нему и пожала его испачканную краской руку:       ─ Спасибо вам, ─ ответила она, улыбнувшись, ─ вы стали большой частью исполнения моей мечты.       Ее улыбка… она в семье Ли фамильная. Яркая, солнечная, искренняя. Хенджин немного растерялся, но потом тоже улыбнулся:       ─ Был рад сотрудничать.       Оливия вдруг забила на формальности и обняла Хенджина.       ─ Еще раз огромное, огромное спасибо!       ─ Хэй, вам повезло, что я снял фартук перед этим, иначе вы б оказались целиком в краске! ─ рассмеялся Хенджин.       Но это подняло ему настроение.

***

      Когда он вытащил телефон из кармана по дороге к метро, он внезапно увидел сообщение, которое… не ожидал увидеть. SpearB: «привет» «можешь сказать, где ты сейчас? мне категорически нужно увидеться»       Чанбин? Вот уж точно неожиданность.

JiniRet: «Да, могу»

      Если Чанбин говорит, что ему что-то нужно, то это что-то ему действительно чертовски сильно нужно.

***

      ─ Зачем позвал? ─ спросил Хенджин, подходя сзади к Чанбину, стоящему на уличной части какого-то кафе.       ─ Привет, ─ хмуро ответил тот, ─ ну, во-первых, просто немного перетереть и пожаловаться.       ─ Да, знаю уже, что у вас какой-то кошмар там происходит, ─ кивнул Хенджин, ─ ты, вроде, с Джисоном поссорился?       Чанбин фыркнул, поморщившись.       ─ Да. Неловко до ужаса, потому что он объективно не виноват, я на него сорвался просто… мы уже помирились, но, по-моему, он все равно на меня обиду держит.       ─ Да нет, на Джисона не похоже, ─ возразил Хенджин, наклонив голову, ─ по-моему, он, как и ты, подуется и перестанет.       ─ Рад, что ты так думаешь, ─ вздохнул Чанбин, ненадолго замолчав и потом вдруг вспылив, ─ они меня все так задрали! Чан ничего не говорит, как воды в рот набрал, как будто мы не знакомы уже почти десять лет, а я его какой-то злопыхатель, который стремится только хуже сделать, или как будто я ребенок неразумный, и не должен лезть в дела взрослых!       Хенджин лишь наблюдал за этим со стороны. Он знал, что Чанбин эмоционален, и такой выплеск поможет ему. А если это поможет Чанбину, то и всей 3Racha станет хоть чуть-чуть полегче.       ─ А Джисон? Ну, да, я понимаю, что ему тоже тяжело, я его не обвиняю, но иногда у меня ощущение, что он из меня какого-то монстра делает!       ─ Да? ─ удивился Хенджин.       ─ Да! Я не могу так, черт побери! Я уже готов отменить эту песню и просто впихнуть туда сольник Джисона, но мы уже отправили программу! Да, это мы с Чаном дураки и Джисон не виноват, но… черт побери.       Хенджин осторожно приобнял его, вздохнув.       ─ Я не буду говорить вам, что вы справитесь, но я буду на это надеяться. Может, ты на этом концерте за гитару встанешь, а не на бас?..       ─ Басист из Джисона тоже так себе, ─ буркнул Чанбин, ─ извини, что использую тебя, как подушку для нытья.       Хенджин заметил, как Чанбин нервно роется в карманах.       ─ Все окей? ─ спросил он.       Чанбин нервно усмехнулся, покачав головой.       ─ Прикинь, уже с девятнадцати курить бросил принципиально, а пачку в такие моменты все равно ищу, ─ пробормотал он, ─ полгода курения, а привычка на всю жизнь.       Он задумался, после чего тихо спросил:       ─ Хенджин, слушай, а ты вообще чувствуешь взросление? Тебе двадцать четыре, мне двадцать пять… как будто уже не дети, а по ощущениям все равно семнадцатилетние.       Хенджин тоже немного подумал, после чего ответил:       ─ Не знаю. По-моему, мне всю жизнь четырнадцать будет по психическому состоянию.       ─ Сколько тебе там осталось до твоего дедлайна? ─ спросил Чанбин, подняв на него взгляд.       ─ Я не знаю, ─ признался Хенджин, ─ я понял, что времени довольно мало, и перестал постоянно считать, чтоб не расстраиваться.       ─ Оно и правильно, ─ кивнул Чанбин, ─ как будто и без этого нет от чего расстраиваться.