Он — дракон.

«...И сон забытый ко мне вернется,

На стенах блики — играет солнце.

Белёсый свет закрывает веки,

Там силуэты — два человека...»

      Когда Дима говорил что научит жить Августа по-человечески, он имел ввиду и человеческую жизнь для себя. Тоесть, сидеть в пещере до прибытия Марии, он отказался. Так что путём уговоров и туманных фактов из жизни людей, которые Дима не договоривал, заставляя хозяина острова возмущаться, ожидая подробностей, они вновь оказались в стенах поместья. В коридоре их встретили слуги во главе с Отто. Княжич заметил, что Август и Отто между собой разговаривают исключительно на голландском, так что сколько угодно бы Дима не вслушивался в их диалог, не мог понять хоть приблизительный контекст.       Дряхлая лестница привела их на 3-ий этаж. Княжич завертел головой, с восторгом оглядывая комнату. Он и раньше видел, что драконье поместье различалось с привычными для него избами. Внутри всё отличалось ещё сильнее. Сама комната круглая, стены высокие, не ниже 8-ми метров. Пол под ногами выложен из тёмного дерева, кое-где запыленного и затрескавшегося. По всему периметру расставлены колонны из того же материала, уходящие вверх, к главному украшению — потолку. И являлся он главной прелестью не только из-за своей круглой формы, схожей с куполом, но и из-за того, что сделан был из стекла. Витражем на нём укладывалась картина: Синий дракон прожигает взглядом циановых глаз, окольцовывая лапами и крупным хвостом жёлтое солнце, искрящееся бликами под своим прародителем, летающим высоко над зданием. Фон вокруг них окрашен в красные, оранжевые и жёлтые тона, но под чистым небом они смешивались в более сложные оттенки. Витраж ронял красочные лучи на пол, тёмное дерево превращалось в такое же произведение искусства. — Какая красота!— Воскликнул Дима, бегая от колонны к колонне. — Ты можешь жить здесь, если хочешь,— Август также разглядывал помещение, дивясь, как от старости тут ещё всё не развалилось.— здесь тебя дракон точно не достанет,— Он постучал по колонне.        Август, наблюдая за обворожённым комнатой Димой, уже развернулся и хотел уйти. — Но, Август...— Тихо начал Дима, поворачиваясь к своему спутнику. Тот вопрошающе поднял бровь.— тут же ничего нет...— Он развёл руками. И правда... Помимо расписного витража, колонн и тонны пыли, в комнате ничего нет. Ни кровати, ни сундука, ничего. — Раз уж такое красивое место пылится, боюсь представить, что происходит в остальном поместье... В общем, мне не обойтись без твоей... Вашей помощи.       Он медленно перевёл взгляд с Августа на Отто. Слуга кивнул, также обращая взор на господина. — А ты один не справишься?— Поморщился Август. — Ну, раз мы решили жить по-человечески...       Он поджал губы. — Ik denk dat schoonmaken geen kwaad kan. Laat Dmitry helpen, meneer,— Сказал Отто вкрадчивым голосом. — Oké,— Выдохнул Август, кивая Диме. — Что надо делать?       Княжич победно улыбнулся.       Через пол часа Август, Дима и драконья свита разгребала сундуки и ящики с прибившихся к прибережью лодок и кораблей. Сначала Август непонимающе пялился на княжича, придирчиво разглядывающего диковинные статуэтки и ткани. Но через пару минут уже Диме приходилось терпеть избирательность хозяина острова, возомнившего себя ценителем искусства. — Это не то! — Фыркает Август, откидывая в сторону очередную странную вещицу, напоминающую постамент фараона.— кто вообще такое носит? — он с отвращением отряхивает руки после разглядывания ярко-зелёной ткани. — Долго ещё? — вздыхает Дима, держа на плечах закрывавшую ранее сундук, мачту. Он успел десять раз пожалеть, что отправил Отто искать ящики на другом конце острова. — А знаешь, человеком быть не так уж сложно,— Август, не замечая потуги Димы, разглядывал собственное лицо в зеркальце с позолоченной рамой. Его внимание в ту же минуту привлекла иссиня-чёрная накидка, рядом с которой красовалась и другая, совершенно противоположная. Он выпотрошил весь сундук, выкидывая из него все вещи, сгребая в охапку те красивые одежды и решая заодно прихватить само место их хранения, посчитав ларец уж слишком красивым с его вырезной отделкой и рубинами.— можешь отпустить.       Княжич скинул мачту на землю и к нему подбежал Август. Движением руки он приказал Диме приподнять голову. Ответом на вопросительный взгляд стала ткань, поднесенная к его глазам, бледно-бледно василькового цвета, столь нежного, почти белого. Её украшал светло-жёлтый бисер, собирающийся в сплетения на шёлке. Август замер, думая, подходит ли Диме этот оттенок. Его вердиктом стал низкий смех, когда он заметил ставший уставшим, взгляд княжича. — Кажется, я сдружусь с людьми, — обворожительно улыбается Август, всучивая накидку в руки Диме. Тот перекидывает её через плечо, решая надеть как-нибудь потом.       Когда они с слугами вернулись в поместье, весь 1-ый и 2-ой этаж заполнили различные сундуки, шкатулки и ларцы. Обойдя весь дом, Дима подметил, что работы у них ни на день, и ни на два.       На первый день было решено очистить поместье от пыли и грязи. Часть драконьей свиты пахала на первом этаже, Отто и другим поручили(точнее, вежливо попросили, ибо Августу несколько раз досталось за грубое отношение к прислуге) починить крышу и фасад дома. Дима же позвал Августа наверх. Тот сначала пререкался, отнекивался, но видя как старается княжич для благоустройства дома, не выдержал, и стал ему помогать. К середине дня пол и стены блистали как новые, а Дима стал подносить избирательному хозяину дома ковры и всяческие платки. Оранжевый платок с красными цветами? “Это повесим на первом этаже!“. Голубой ковёр с серебристым муаром кружев? Бледно-зелёный с жёлтыми полосами? Фиолетовый с бирюзовыми растениями? “Обложим пол на 3-ем!“. Под конец дня поместье снаружи выглядело как недавно отстроенное, а фиалки вокруг него перестали выглядеть как жертвы насильственного иссушения (на деле, забывчивости об их уходе).       Второй день он не помнит, но после него зал и кухня на первом этаже стали выглядеть презентабельнее. На третий и четвёртый мебель перестала выглядеть разваленной. Первые четыре дня оказались отведены, логично, на “лечение“ уже существующей в поместье мебели. В течении этого времени, Августу удалось найти в одной из шкатулок перчатки. Этому был несказанно рад не только он, но и Дима. Но за радостью пришла и вторая эмоция — смущение. Биться током не представлялось возможным, так что теперь хозяин дома мог не уворачиваться, пытаясь не попасться под руки Димы, при этом максимально криво изворачиваясь дабы хоть как-то помочь. Теперь княжич мог ощущать его прикосновения. Везде. Руки Августа были повсюду. Каждое падение сопровождалось горячим касанием на руке, плече или талии. Иногда голая кожа всё таки соприкасалась, пуская табун мурашек. Август словно нарочно пытался как можно чаще его касаться. Возможно, это играло лишь обострённое чувство осязания, непривыкшее к такому частому контакту с недоступным драконом. Дима не знал, рад этому или нет.       Когда с 1-ым и 2-ым этажом стало покончено, княжич и хозяин дома отослали слуг, решив, что справятся сами. Правда, Дима мельком увидел как Август шепчет что-то на ухо Отто.        Полы быстро застелились коврами, которые Август и Дима усердно мучали, выбивая пыль и грязь. Стены завесились платками и цветными тканями медленнее, ибо вновь проснувшийся ценитель искусства в Августе не позволил вешать всё подряд. На колонны повесили лампы, несколько ковров сложили в стопку, изображая что-то нечто перины. На них накидали множество подушек и одеяло, перекочевавшее из бывшей спальни Августа.       Под ночь оба решили расслабиться, устав от ремонта. Август внимательно всматривался в своё отражение в то самое зеркальце, то убирая, то спуская на лицо прядь тёмных волос. Шею и запястья венчали серебряные украшения. Он накинул на плечи ту иссиня-чёрную накидку, украшенную тёмно-фиолетовыми розами. Дима некоторое время назад ушёл вниз, но вскоре на лестнице послышались шаги. — Август? Чего притих?— Позвал княжич, забираясь в комнату. Август перевёл на него взгляд. И чуть не выронил зеркало.       Дима смотрелся словно ангел на фоне тёмных стен. Светлая, позолочённая солнцем кожа, покрытая веснушками и блондинистые короткие волосы создавали самый, что ни на есть, ангельский образ. Бледно-васильковый халат, подаренный ему Августом, подкреплял это ощущение. Белые жемчужные бусы в переплетении с золотыми подвесками крепко обвивали шею, а затем ярусами спускались на грудь. Пара золотых колец с камнями красовались на пальцах, которые Дима смущённо перебирал, видя реакцию Августа. — Перебор, да?— Он неловко посмеялся. — Ты выглядишь...— “Как самое прекрасное, что я только видел за всю мою жизнь“.— сносно.       Княжич рассмеялся, ожидав именно такой ответ. Он прошёл мимо него, идя к своеобразному спальному месту. Тот последовал его примеру, откидывая зеркало в сторону.       Они болтали о разном, в основном затрагивая либо тему дальнейшего ремонта поместья, либо истории из прошлого. Дима с удовольствием и почти без грусти рассказывал Августу о Игоре, о его жене Юле, вспоминал с улыбкой забавные истории и ситуации. Август слушал, иногда вставляя своё слово. Он с воодушевлением вещал о искусстве, о книгах, о истории, что приятно отзывалось внутри Димы. Они смеялись, говорили о художниках и картинах, и отчего-то было так спокойно, как никогда и нигде прежде. Даже дома. — Здесь никогда не было так хорошо,— словно прочитав мысли Димы, произнёс Август. Хозяин острова не любил говорить о своих чувствах в открытую, ему тяжело извиняться или делать комплименты. Но он просто не мог молчать, хотя так и решив дать Диме понять, о чём говорит.— Je maakt deze plek speciaal.       Княжич тепло улыбнулся, облокачиваясь на подушки.

«...Здесь никогда не было так хорошо...»

      С этими словами Дима захотел проклясть самого себя. Он невольно вспомнил о сумке, спрятанной на первом этаже. О сумке, в которой лежали вещи для побега. Княжич сглотнул, одновременно и успокаивая, и запугивая себя: “Может, мне вообще уплывать не понадобится.“ — Знаешь, я раньше очень завидовал драконам,— Не спеша начал Дима. — Завидовал? — Нахмурился Август. — Да. Делаете, что хотите. Летаете, куда хотите. Я вот нигде не был, разве что в лесах на охоте,— Княжич грустно улыбнулся, заглядывая Августу в глаза.       Тот потупил взор, задумавшись. В тёмных глазах замелькали искры. — Я тоже нигде не был. Дима поднял брови. — Как это?— Удивлённо спросил он. — Я не хотел, чтобы дракон...— Он оборвался,не закончив. Дима посчитал это и ненужным. Понял с полуслова. — Получается,— Княжич засмеялся, вызывая этим вопросительный взгляд Августа.— мы оба летали в первый раз? — Получается, что так.       Они замолчали. Дима посмотрел на витраж, и мигом вспомнил, за чем ходил. — Погоди, смотри, что я нашёл,— Он пошарил рукой в кармане накидки. Август заинтересованно склонил голову.       В ладонь поместились 6 банок с краской. Княжич поставил их на ковёр, выуживая из кармана несколько кистей. Август повертел одну из баночек в руке. — Это ты в сундуке нашёл? — Ага. Подумал, раз рисовать умею, значит и стены раскрасить могу. Для красоты, — Лепетал Дима, забирая краску из руки Августа, благо та одета в перчатку. — Было бы мило,— Кивнул Август, разглядывая стены вокруг них и прикидывая в голове возможные рисунки.— а покажешь, как рисуешь?       Дима кивнул, и хозяин дома подумал, что тот сейчас достанет пергамент с рисунком. Но нет. Княжич поддел рукав накидки, оголяя руку. Чуть дальше запястья расположился цветок амброзии и василёк. Август мог поклясться, что на секунду ему почудилось, будто Дима напросто спрятал живые цветы. Краски расцвели на коже, точь-в-точь повторяя натуру. — Het is gewoon geweldig, je hebt het getekend?!— Восторженно восклинул он, разглядывая рисунок. — Ничего не понял, но надеюсь, что ты меня хвалишь,— Ярко заулыбался Дима, смотря как Август удивляется, словно ребёнок. — когда в моей деревне были праздники, например, день рождение, дети часто просили меня нарисовать что-то. Многие просили рисунок прямо на коже, так что вот, научился,— он тихо захихикал. — День рождения...— Повторил за ним Август, с нотой неосязаемой грусти в голосе. Но он тут же воодушевился, расплываясь в кокетливой улыбке.— порисуй и на мне.       Для Димы эти слова прозвучали как гром среди ясного неба. Он озадаченно посмотрел в полные восхищения глаза Августа. Видел, как тёмная радужка наполняется потоком голубых искр, выдавая крайнее желание. — Я даже не знаю... — Промямлил Дима. — Это была не просьба,— Отрезал Август, на что княжич недовольно скривился. Помимо ремонта поместья, ему бы для очеловечивания о этике и уважении рассказать... Но, несмотря на собственную секундную замашку, и такое же мимолётное желание отказать, Диме показалось это неплохой возможностью. Он считал узоры Августа поистине прекрасными, схожими и с пламенем, и с лозой экзотического растения, на которой можно очень удачно оживить цветы... А тут, ему так легко предлагают это сделать и одушевить его задумку, что это приводит в чистую, неописуемую радость. Тут не смеются над его художественной страстью, а просят показать её. — Чтож,— Дима ухватился за одну из кистей.— будем считать, что это твой подарок на день рождение. Никто не помнит этот день, но все отмечают как праздник.       Август меняется в лице. Взгляд утыкается в одну точку, будто он вспоминает о чём-то ужасном и болезненном. — Я помню, как родился,— Шепчет он, сжимая своё предплечье ладонью. С таким отвращением, словно хочет оторвать от себя кусок мяса.— и хочу забыть этот день. Vind mijn naam leuk. — Но...— Дима осторожно накрыл руку Августа своей. Ткань перчатки, одетой на руку, заскользила под пальцами. Он сжал его ладонь своей, чтобы тот не причинял себе боли. Август, поджав губы, продолжал смотреть в одну точку. — сегодня же родился новый человек.       Он всё также не отмирал. Август слышал его слова как из под толщи воды. Из транса его вывело только мягкое прикосновение к плечу, заставившее откинуться на подушки. Дима теперь сидел не сбоку, а напротив Августа. Тот понятия не имел, сколько сидел в своих мыслях, но княжич уже держал в руке чашу, наполненную водой. — Посмотрим, не убьёт ли меня током,— Посмеивается Дима, смачивая кисть в воде. Затем он смотрит Августу в глаза, указывая на неё, мол, спрашивая:“Можно?“. Август заторможенно кивает.       Первое касание к скуле вызывает лёгкую щекотку, а за ней приятный холодок и мурашки, пробежавшие по щеке. Он бы дёрнулся, если бы не занимался разглядыванием чужого сосредоточенного лица. Вспышки не произошло. — Отлично, можно начинать,— Для себя бубнит Дима, потянувшись за баночками. Август, пока княжич занят открыванием краски, стал стягивать с себя серебряные украшения. Накидка тоже улетела в сторону. Ничего не должно мешать мастеру, ведь так? Перчатки снялись и отдались Диме для удобства.       Княжич рвано выдохнул, чувствуя, как шалят нервы. Он скользил взглядом по живому холсту, прикидывая, куда и какой цветок мог бы подойти. Дима придвинулся ближе, крепче сжимая кисть. Сглотнул ком в горле, и прошептал: — С днём рождения, Август.       Волоски смоченной в голубой краске кисти проехались по скуле, линией двигаясь к глазу. Не спеша, она превращается в один из многочисленных лепестков нежного, небесно-голубого пиона. Мокрые касания щекотали кожу, а после застывали, немного стягивая. По обычию капризный дракон бы пожаловался, неаккуратно потёр бы рукой место рисунка, но Август не мог пошевелиться. В моменте проведения кистью, все линии казались искусно создаными, а прикосновения руки трепетными и боязливыми, что не хватало духу вспомнить о своей же надменности.       Дима любовался, как краска подсвечивалась под тёплым, оранжево-красным светом лампы. Тени холодными мазками огибали аристократичное лицо.       По щеке скатилась синяя капля, волшебным движением кисти перетёкшая в уже существующий на теле Августа, пламенный узор. Он запрокинул голову, почувствовав как подбородок подтолкнули чужие пальцы. Хотелось сжать со всей дури ковёр, порвать его от нервов, выпустить когти. Никогда ещё сердце Августа не билось так громко. Он сглотнул в тот момент, когда Дима начал новый цветок, на шее. Чуть правее кадыка вырисовывалась белая гардения, светящаяся изнутри. От неё шли голубые лепестки, сливающиеся с узорами.       “Управление“ молчаливым Августом нервировало ещё больше. Руки мелко дрожали, Дима предвидел, что после нового мазка его оттолкнут, насмехнутся. Но этого не делали. Биение сердца раздавалось как снаружи, слегка оглушая.       Небольшую часть плеча забрала во владения распустившаяся акация, вызывающая тихие смешки при её написании. Слабые и невесомые касания кончика кисти вызывали щекотку. И слава богу, думал Август. Так он сможет хоть на миг отвлечься от жара кожи княжича, от сосредоточенного и взволнованного лица Димы, от очарования его потугами, тем, как он всеми силами пытается не дотрагиваться открытыми участками своего тела до чужих, помимо рук в перчатках. От того, как их же ткань скользит по горячему торсу, разогретому не меньше, чем на 50°с. От того, как голубые глаза с интересом смотрят на его эмоции, как он реагирует на определённые прикосновения, как всё таки незаметно, но фактом образовываются и сразу потыхают голубые искры между кистью и телом... Кажется, отвлечься не получилось.       Сухое дерево кисти под пальцами будто подпалили. И огонь доходил до перчатки, прожигая ткань, оставляя поцелуи огня на коже. Такое ощущение мог вызвать проснувшийся дракон, недовольный близкому(хоть и не прямому) контакту. А может, это всего лишь казалось Диме. Вполне возможно, что это тело Августа столь горячо, что способно поджечь что угодно и кого угодно. Диме хотелось взвыть от его немигающего взгляда.       Несколько плавных линий довели “пламенную лозу“ до торса, распушая роскошную астру. Белоснежный пышный цветок, похожий на облако, контрастировал с загорелой кожей. Едва различимые касания кончика кисточки посылали дрожь, вынуждали сдерживать внутреннее капризное естество чтобы не дёргаться. Но оно того стоило, лишь бы услышать эти кроткие извинения, волнующиеся взгляды и еле слышные собственные смешки. Смущал только постепенно нарастающий пульс в висках.       Дима улыбался, улавливая смех Августа. Эти смешки можно считать ненасильственной попыткой убийства, потому что княжич чувствовал, что его медленно сводили с ума. Забытый сон пришёлся на ум. Именно в этот самый момент, Дима решил, что ему жизненно необходимо отвлечься. Дима с “особым интересом“ стал намешивать оттенок для нового цветка.       Но главной пыткой стала вишенка на торте — жёлтая лилия, расцвёвшая на сердце. Она выделялась на фоне остальных белёсых цветов, солнцем искрисясь на коже. Сама звезда скинула на него лучи сквозь витраж, и пусть на улице ночь. И пыткой она была не из-за цвета, щекотки, или расположения... Хотя нет, это входило в список проблем. Дима находился слишком близко. Август понял, к чему появился пульс в висках, и он с ужасом покосился на узоры, замерцавшие синими вкраплениями. Он сжал руку в кулак, впиваясь ногтями в кожу. Княжич сидел практически впритык с его телом, одной рукой опираясь на подушки позади Августа. Тот сглотнул, ощущая как кожа начинает покрываться мелкими ранками и колючими щипками. Август закрыл глаза, пытаясь дышать ровно и спокойно. Узоры пошли ультрамариновыми переливами. Это не скрылось от Диминого взгляда. И это всё испортило. — Август, ты в порядке?— Искренне поинтересовался Дима, подняв голову. Он ойкнул, столкнувшись носами с Августом. Это стало последней каплей. — Alles is slecht,— Он улыбнулся, забывая родной язык. За стенами раздался оглушающий гром.       Между лицами зародилась мини-молния, откидывая людей(относительно людей) друг от друга. Тело Августа пульсировало искрами, вокруг плеч образовались светящиеся поля, жужжащие от каждого движения. А он только успел порадоваться, что способен держать дракона под замком. — In de naam van alle goden, Dima, leef je nog?!— Подскочил он к княжичу, хмурясь, осматривая кожу на наличие ожогов. Димино лицо несчадно пекло, как если бы он перестоял над костром. Август закрутился около него, теперь не имея смелости прикоснуться даже к плечу сквозь одежду, вдруг ударит вновь? — Ik had meteen weg moeten springen, want er verschenen blauwe patronen! Waar doet het pijn? Kun je verhuizen? — Успокойся, Август, всё нормально,— Заверил его ничего не понимающий Дима, по интонации догадавшись о волнении собеседника. Боль быстро отступила, и княжич потёр лицо руками. Август начал лепетать что-то по голландски. — я всё равно не понимаю, что ты говоришь.       Он тихонько захихикал, видя осуждающе-взволнованное выражение лица Августа. — Мне не сильно больно, я просто не ожидал,— Ещё раз смущённо попытался успокоить его Дима.— я всё понимаю.       Август хоть и покачал головой, но лицо его разгладилось. — Я, к слову, закончил, — Княжич оглядел своё творение. Цветы изящными соцветиями и бутонами красовались на коже, оглаживали её изгибы. Он был доволен выполненной работой, решив ненужным поправлять смазавшуюся лилию. Неровные мазки создавали ощущение света, сияния. На сердце вместо цветка точно родилось новое солнце.— посмотри! — Так неудобно рассматривать,— цокнул Август, опуская голову.— принеси зеркало,— выдал он, забывая о слабости дракона и человека минуту назад.       Он мигом словил на себе выжидающий взгляд Димы. Через силу удержался, чтобы не закатить глаза, понимая что от него хотят. — Принеси пожалуйста зеркало, schattig.       Довольно ухмыляющийся княжич подал Августу зеркальце, раннее небрежно откинутое в сторону. Минуты две тот сидел, разглядывая растения. Дима недоверчиво на него косился, нетерпеливо ёрзал, ожидая оценку рисунку. — Очаровательно,— Честно ответил Август. В этот раз решил не юлить, используя иностранный язык. Дима выдохнул, расслабившись.— у меня тоже есть для тебя подарок.       Он вскочил, по-быстрому натягивая накидку, одновременно проверяя сухость рисунков. Княжич покачал головой, но всё же последовал за ним.       Прохладный влажный ветер ласкал светлую, разгоряченную после недавней близости, кожу. Холодные капли падали со скал, звеня. Под ногами чувствовался мокрый камень, наровящий сбить с ног неуклюжего человека. Но Дима забывал об этих неудобствах, изрядно заинтересованный тем, что приготовил ему Август. Тот, в свою очередь, вёл его на словах, и одетыми в перчатки руками закрывал обзор(но не прикасался близко к коже. Остерегался новой искры). — А ну-ка,— Август крутанул Диму, разворачивая от берега. Они поднялись на одну из высоких скал, откуда виднелось всё море, как на ладони. Даже стоя к нему спиной, княжич мог уловить тёплый, медово-розовый оттенок, отсвечивающийся от скал.— Отлично. Наверное, я соврал, у меня два подарка. — Надеюсь, один из них не является полётом со скалы,— Вздохнул Дима, ощущая как лёгкие наполняет неведомо откуда взявшийся цветочный аромат. Источник запаха закрасовался у Августа в руках, ввиде венка.       В его составе синими звёздами мерцали привычные и полюбившиеся Диме васильки, вокруг которых закручивались светло-розовые маргаритки, а лаванда, дающая нежный аромат, колосками уложилась между ними. Венок хоть и показался Диме чудным из-за состава и необычного вида, общая гамма укладывалась из приятных, холодных оттенков. В нём нет ничего лишнего. Август надел его Диме на голову. — А теперь...— Заигрывающе начал он, поглядывая за спину Димы.— повернись.       Княжич недоверчиво косится на Августа, но всё же оборачивается. Чувствует, как жар заполняет тело. Как слова исчезают, оставляя на языке невнятные сочетания букв. Как глаза расширяются, как на миг темнота ночи окрашивается тёплым свечением.       Море не было чёрным, оно синими волнами качалось под ветром, сплошь заваленное цветами. Нет, не заваленное. Украшенное. Раскрывшимися водяными лилиями. В каждой из них сияло по свече, чей огонь, как заколдованный, пропадал и воспылялся в танце ветра, но не смел поджечь беззащитные цветы. Нежнейшие розовые лепестки просвечивались насквозь. За горой мелькнул знакомый голубой силуэт. Так вот о чём Август шептал Отто... — Август...— С восторгом отозвался Дима. — Нравится? — Он подвёл его ближе к склону. Княжич не смел сказать и слова, поэтому они в благовейной тишине наблюдали за мерцающими огоньками.       Они искрились бликами в водной глади, качались из стороны в сторону, но не ранили розоватые лепестки. И это умиротворение так завлекло, что Дима удивлённо ахнул, когда одна из лилий вспыхнула, почернела и расплылась по воде лепестками. Огонь не может вечно сопротивляться ветру. — Я люблю смотреть на ветра, — Прерывает тишину Август.— они все такие красивые. И такие разные... — Ты видишь ветер?— Удивлённо спрашивает Дима. — Да. А ты нет? — Недоумённо отвечает он. — Люди не видят ветра, Август,— Дима наблюдал озадаченность на лице собеседника. — Как можно не видеть ветер?       Дима пожал плечами. — А как можно его видеть? — Я могу тебе показать,— Немного погодя, предложил Август. — если попросишь.       Княжич скептически на него посмотрел. — Ты же сам хочешь чтобы я это увидел, не придуривайся.       Тот обиженно фыркнул, но ничего более на это отвечать не стал.       Он указал на море, шепча:“Смотри“. Дима развернулся к воде, инстинктивно вглядываясь в цветы. Зрение будто обострилось, оголяя все незамечанные ранее неровности. Прохладный воздух щекотал кожу, рождал за собой постепенно поднимающиеся волны. Водяные лилии подкидывало, несколько из них медленно погибали, тронутые огнём. Цветки чернели, расползались по глади, искрящейся отстветами свечей. Другие лилии так и остались плавать, заботливо скрывая тухнувшее внутри них, пламя. Огонь кружился в макабре, ведомый ветром.       Княжич с странным, но приятным умиротворением за ними следил. Красота вида, красота неидеальности и неизвестного исхода жизни каждого из цветков завлекала. Чувствовалось как что-то сродни с искусством. Дима, сам того не ведая, ухватился за край рукава Августа. Они стояли в тишине, рушащейся разве что шумом сталкивающихся волн.       Тот хотел отпрянуть, начал прислушиваться к ощущениям, выжидая, когда пробудится дракон. Голова еле ощутимо закружилась. Дима стоял близко, и от этого было несколько волнительно. Август глубоко вздохнул, прикрыл глаза. Он вновь пытался успокоить себя равномерным дыханием, молил незримого бога, чтобы тот не дал сделать княжичу больно ещё раз. Нет, не так. Он молил самого себя, а не бога. Агрессивная сущность внутри вздрогнула, пульс забился в висках и... Прекратился. На коже не чувствовалось мелких ранок или щипков, никаких "драконьих позывов" и в помине не ощущалось. Если бы Август мог посмотреть на себя со стороны, то увидел бы, что узоры на шее остались такими же голубыми, как и прежде. Никаких синих вкраплений. Дракон внутри него заснул глубоким сном, без намёка на пробуждение. Абсолютно спокойным, мирным сном. И от этого на душе самого Августа воцаряло спокойствие. Ещё пара тренировок и дыхательных практик, и всё закончится. Надо постараться. Ради себя. Ради мечты. Ради Димы. Его надо вернуть домой, к семье. Надо сделать так, чтобы дракон не был против этого. Но даже скрытая под многими благими пожеланиями в адрес Диминого счастья, в голове проскальзывала мысль, жалящая сильнее, чем копье, проткнувшее насквозь: “Может, ему вообще уплывать и не понадобится.“