And the Universe said: "I'm not a fucking child!"

Сегодня было шестое января, и Таббо отпустили с работы пораньше. Он не знал почему, по крайней мере, сначала. Его босс никогда не отпускал его с работы пораньше, не в такие дни, не сразу после праздников, и у всех было что-то, что нужно было починить. И все же... Вот он идет домой по холоду и мысленно оплакивает тот факт, что не взял куртку на работу с тех пор, как Ранбу телепортировал его этим утром. Он должно быть прямо сейчас ведёт стрим. Он знал это только потому, что получил уведомление на свой телефон, что он это делает, и потому, что он не отвечал на его сообщения. Не слишком удивительно, обычно, если ему что-то было нужно, они просто врывались в комнату или звал его, но это все равно раздражало. Только когда он возвращался и открывал дверь в их квартиру, он понял, почему его отпустили. Его телефон в кармане яростно вибрировал, звеня, несмотря на то, что он был в беззвучном режиме уже много лет. Это могло означать только одно, и его желудок упал, когда его движения ускорились. Он не хотел, чтобы это было правдой... но это было правдой. Подняв телефон и толкая дверь, он увидел, что в Верхних округах произошло нападение злодея. Это было здорово, это было не так уж и близко отсюда! Но тот факт, что его отправили домой и он получил предупреждение… Это означало, что кто бы ни атаковал, что бы они ни делали, он был достаточно силен, чтобы держать в напряжении весь Л'мэнбург. Это означало, что они должны быть осторожны, выходя на улицу, эвакуироваться, если вы находитесь в первом районе, и прятаться, если вы во втором и третьем. В последний раз он помнил, что подобное предупреждение по всей стране было, когда Шлатт... Нет, нет, он не собирался думать об этом, не собирался. Это было невозможно, даже смешно, и он проверил, что это за злодей, как раз закрывая за собой дверь, готовый крикнуть Ранбу, что он ушел пораньше, но прежде, чем он успел это сделать, его голос замер в горле. Его телефон упал на землю, и он не знал, разбился ли экран от удара. Его не особо волновало, разбился ли он. Нет, Таббо заботил только тот факт, что он был вне дома, он был вне дома и вернулся, и он был в Л'мэнбурге, он был вне Пандоры и... Он просто нахмурился и продолжил. «Ты решил быть куском дерьма! Ты даже сам решил попасться! Я знаю, что ты сымитировал этот чертов сердечный приступ, ты позволил им забрать тебя и бросил меня на произвол судьбы». Он чувствовал яд в своих глазах и во рту, отравляющий его слова и его острые взгляды. «Ты гребаный отстой, Шлатт. Ты сосешь член, яйца и даже член. Надеюсь, ты подавишься одним и умрешь здесь, в этой тюрьме, и я больше никогда тебя не увижу». Он почти трясся от ярости. «Ты больше никогда не причинишь мне и Папе вреда, даже если как-то выберешься. Слышишь? Я убью тебя нахрен». И он бы это сделал. Если бы он когда-нибудь снова прикоснулся к Квакити, осмелился бы поднять руку на кого-нибудь из них. Черт, если бы он даже вышел на свободу, он бы убил его. Ему было все равно, что будет потом. Одного факта, что он будет мертв, было бы достаточно- И Таббо поклялся, что если он когда-нибудь выберется оттуда, то убьет его. Он ударит его в грудь, он вырвет его сердце и растопчет его, и будет смеяться ему в лицо, пока жизнь будет вытекать из него, пока он будет умолять его остановиться, но он не остановится! Он не остановится, он продолжит и причинит всю боль и страдания, которые он причинил ему и Квакити, в ответ ему же... О боги, всхлипнул Таббо. А Квакити — он не знал. Квакити не знал, он не узнает, пока не станет слишком поздно, потому что он, вероятно, сейчас спит, Слайм будет управлять казино, потому что сейчас середина дня, и Квакити не узнает. О боги — Шлатт может напасть на него в любой момент, может просто войти, схватить его и нанести ему вред, и он не сможет его остановить! Руки внезапно обхватили его, и он ахнул. Он даже не понял, что кричал, даже не понял, что рыдал, кричал, дергал себя за волосы, дергал себя за рога и все это время терялся в мыслях. Таббо трясся, боролся и пытался вырваться: «Отпустите меня! Отпустите меня!» Он кричал: «Мне нужно... мне нужно уйти, мне нужно остановить его, он причинит боль Квакити, он причинит боль моему Папе ... он... он!» Он отчаянно рыдал, вырываясь из рук, которые теперь обнимали его, они удерживали его, они приковывали его цепями, не давая ему бежать к своему Папе, как ему нужно было...! «Таббо!» Он отчаянно хватал ртом воздух, но это не помогало, ему казалось, что он вдыхает дым, его жгло, как будто фейерверк попал прямо в его легкие. Он чувствовал, что скоро потеряет сознание, но ему нужен был Ранбу - Ранбу, именно Ранбу поддерживал его, никто его не удерживал, он был в безопасности, с ним все было в порядке, его не сажали обратно в клетку - чтобы понять, нужно, чтобы он знал, что ему нужно делать, потому что Квакити был в опасности, они были в опасности! Они были в опасности, потому что он был на свободе, он был на свободе, и он собирался прийти за ними, и он собирался причинить им боль, он бы убил их! Даже несмотря на тотемы, которые Томми тайком нацепил на их одежду, даже несмотря на то, что Вселенная, казалось, всегда с любовью обнимала его за плечи, готовая защитить его от всего, что могло бы причинить ему вред- Потому что как Вселенная могла остановить его? Когда Таббо был моложе, Шлатт всегда казался больше, чем жизнь. Он был намного выше, чем был в десять лет, с гораздо большим присутствием и невероятно огромными рогами по сравнению с его шишками. Шлатт был больше, чем сама Вселенная в его глазах, и, может быть, когда-то это было из-за того, как он восхищался им, восхищался тем, как он мог приказать целой комнате сделать то, что он сказал, восхищался тем, как он контролировал, но теперь это восхищение сменилось страхом. Он все еще обладал этой способностью командовать целой комнатой, даже если его там не было, он все еще контролировал, даже после стольких лет без него в своей жизни. В его глазах он все еще был больше, чем Вселенная, даже спустя столько времени, и Таббо знал, что единственный способ помешать ему снова взять верх, снова причинить им боль - это его смерть. И, возможно, это единственная причина, по которой он смог успокоиться, перестать кричать и падать на руки Ранбу. Он не мог убить его, если тот кричал, плакал и устраивал истерики, как ребенок. Он больше не был ребенком и отказывался, чтобы с ним обращались как с ребенком, не после всего того, что он пережил, чтобы вырасти и оказаться там, где он сейчас. «Мне нужно убить его, Бу», — прямо заявил Таббо. Он ожидал, что Ранбу остановит его, ожидал, что будет драка, спор, он ожидал, что он скажет ему остаться, успокоиться и подумать о том, что он делает, как будто он не думал об этом, не фантазировал об этом каждый день своей жизни с тех пор, как посадили Шлатта. Он ожидал, что он заставят его пойти одного, потому что они не хотели помогать, и все же — он этого не сделал. «Ладно», — пробормотал он. «-Нет, Бу- мне нужно , Бу, он заслуживает-», - он уже говорил, его губы двигались быстрее, чем мысли, прежде чем он резко поднял голову, чтобы посмотреть на него сквозь слезы «что?» «Я-я сказал "хорошо"». Он отвернулся, съёжившись под его взглядом, хотя и прижимали его ближе. «Я... я знаю, насколько это важно, и-и», он немного нервно рассмеялся, выглядя немного смущённым, «и я не могу сказать, что не хочу нанести ему хотя бы один хороший удар». «Я мог бы поцеловать тебя прямо сейчас», — выпалил он без колебаний, широко раскрыв глаза, виляя хвостом и навострив уши. Ранбу поперхнулся воздухом от такого резкого заявления, щеки его порозовели, и он тут же начал путаться в словах, пытаясь вежливо отклонить его предложение. Это понятно, если честно. На самом деле он не это имел в виду! Хотя, может быть... Нет, неважно. «Это... это здорово. Пог! Я пойду готовиться — тебе тоже стоит! Ты телепортируешь нас в Первый». Он не дал ему выбора, так как сразу после того, как он это сказал, он выскользнул из их рук, так как они были слишком отвлечены его комментарием, чтобы остановить его. «Погоди-погоди, Таббо, я никогда...» Он попытался позвать его, но Таббо просто не слушал. Он быстро помчался в их комнату, игнорируя свои жалобы и беспокойство, а затем надел свое снаряжение ланчевателя. Надев крылья и маску, он только один раз взглянул на Тотем на своей куртке, прежде чем выйти. «Давай, давай, собирайся! Нам нужно идти, прямо сейчас!» — весело сказал он, слишком весело для того, что они собирались сделать. Но это было нормально. Это не первый раз, когда кто-то из них так делал. Надеюсь, что это будет последний раз. - Им потребовалось всего несколько минут, чтобы добраться до первого района. Ранбу действительно мог телепортироваться, и за последние несколько месяцев он наращивал свою силу и мощь благодаря своей бдительности, но даже ему приходилось делать перерывы между каждой телепортацией. Он мог телепортироваться только в те места, где он уже был и мог хотя бы смутно представить себе, так что это было трудно. Ему пришлось пропустить несколько округов, потому что он не мог ничего из них себе представить, что только еще больше истощило его из-за дополнительного расстояния. Только благодаря их практике за последние несколько месяцев ему вообще удалось попасть в Первый. Однако его последняя телепортация на Первый заставила его споткнуться и выпасть немного раньше времени, когда по нему пробежала волна чего-то, чего он никогда раньше не чувствовал. Ничто не должно было коснуться его во время телепортации, это просто невозможно! И все же... что-то коснулось его, пробежало сквозь его тело и физически вытолкнуло его из телепорта на землю. Их обоих отбросило на грубый бетон всего в нескольких метров от того места, куда он намеревался телепортироваться, он вскрикнул и несколько раз перекатились от внезапного изменения скорости. «Нгх…» Он застонали от боли через мгновение, подтягиваясь на трясущихся руках. Он заметил, что его руки были поцарапаны во время падения, и немного нахмурились от раздражения. Он просто знал , что его соседи по комнате устроят из-за этого большую проблему позже. А пока… «Д-Дедал?» — позвал он, и взгляд вокруг показал, что он тоже откатился, но уже поднимался. «Ты в порядке? Я не… я не знаю, что случилось…» Но Дедал понял, что его не слушает. Он даже не взглянул в его сторону, несмотря на то, как обычно он всегда беспокоился о нём во время патрулей. Нет, он смотрел дальше вперед, и когда Лета посмотрел, чтобы присоединиться к нему, он понял, что звон, который он подсознательно проигнорировал, внезапно исчез. Смутно, в глубине своего сознания, он подумал, что это было почти как звон колокола, эхом раздающегося глубоко под водой. Должно быть, он не заметили этого из-за путаницы с телепортацией, но теперь, когда он осознал ее отсутствие, это было неприятно. Он не мог игнорировать это, потому что что-то было не так. Он никогда раньше не слышал этого звука, никогда не слышал ничего похожего, но его разум кричал, что что-то не так, что он должен уйти, что то, что издало этот звук, убьет их... Он даже не понял, что схватил Дедала за руку и оттащил его на несколько шагов назад, вокруг него раздавались помехи, а его хвост хлестал, а глаза расширялись. Он были нацелены на Зверя, который теперь парил над комком красного и розового, его челюсти открывались с белым электричеством, болью и магией... Лета очнулся только тогда, когда раздался крик чистой агонии от того, в кого только что выстрелил Зверь. Он застыл, напрягся и смутно услышал, как Дедал тихо прошептал себе под нос: «Что за фигня!?», прежде чем снова зарядился, готовясь стрелять и атаковать, и он не мог позволить кому-то умереть — и поэтому он двинулся, прежде чем успел остановиться. Он отпустил руку Дедала и двинулись, не раздумывая, схватив героев (герои, Блэйд и Сирена были у него на руках, и казалось, что они еще живы), и телепортировали их обратно туда, где были он и Дедал, туда, где было безопасно. По крайней мере, на данный момент. Лета почти рухнул, когда добрался туда, но ему удалось удержаться. Он устал, да, и, вероятно, его хватит только на одну или две телепортации, прежде чем он вырубится окончательно, но все будет хорошо. Он мог подтолкнуть себя, ради Дедала. - Ладно, слушай; Дедал знал, что должно было произойти что-то плохое, раз весь Л'мэнбург оказался на карантине. Это не значит, что он ожидал этого. Предупреждение было о Шлатте, очевидно, у этого человека был какой-то план, и он собирался попытаться его осуществить — он всегда так делал — и все же это было за пределами того, на что, как он думал, этот ублюдок способен. Что бы это ни было за существо? Оно полностью вывело Блейда и Сирену из боя без борьбы и колебаний. Как? Он не знал, но это было так, и теперь он смотрел на обоих потерявших сознание героев, оба они были покрыты этими черными лозами и цветами. В глубине души Дедал понимал, что цветы напоминают ему о Томми. На самом деле, он даже пожалел, что Томми сейчас нет рядом, потому что, если бы он был там, у них был бы шанс выжить и уничтожить то, чем бы это ни было. Но его ведь здесь не было, не так ли? Томми там не было, и это означало, что они должны были разобраться во всем самостоятельно. Он был почти благодарен за это. Он не хотел, чтобы человек - если это был человек, но Таббо не мог быть таким тупицей, чтобы беспокоиться об этом прямо сейчас - пострадал. Это была его битва со Шлаттом. Все, что он узнал от Сирены перед тем, как уйти, - это то, что эта штука была создана Шлаттом, и этого было достаточно, чтобы он захотел избавиться от нее навсегда, даже если бы ему пришлось сделать это самому. Дедал выпрямился и активировал крылья. «Лета», — начал он. Он надеялся, что он не заметили, как дрожал его голос. «Я подойду поближе и посмотрю, с чем мы имеем дело, присматривай за ними, ладно?» «Что? Нет, Дедал, не надо! Мы не знаем, что это за штука! Она… Она легко уничтожила Сирену и Блэйда, у нас нет против нее шансов, давайте просто отступим вместе с ними и позволим настоящим героям разобраться с ней…» «Нет! Шлатт создал эту штуку, и я не собираюсь сидеть и смотреть, как из-за него страдает еще больше людей! Просто оставайтесь здесь!» Он нашел бы способ убить эту тварь из чистой злобы, если бы пришлось. И, возможно, ему следовало больше об этом думать. Может быть, ему следовало заколебаться, следовало выслушать Ранбу, когда тот пытался протестовать и сказать ему, что это ужасная идея, может быть, ему следовало осознать, насколько ужасной на самом деле была эта кричащая масса агонии, прежде чем он прыгнул перед ней и начал дразнить ее, пока летал вокруг. Возможно, ему следовало прислушаться, потому что ему не потребовалось много времени, чтобы понять, что он совершил ошибку. В один момент он уклонялся от снарядов, летящих в него, пытаясь понять, в чем его слабость, а в следующий момент его сбивал с неба кто-то, ударивший его по крыльям с отчетливым разрывающим звуком... Внезапно он уже не был высоко, откуда было бы трудно как следует прицелиться, а лежал на земле, с криком отползая на четвереньках, вынужденный оказаться лицом к лицу со зверем, намного большим и более опасным, чем он сам. И он почувствовал себя букашкой. Он почувствовал себя маленьким. Ему показалось, что его пригвоздили к месту, оторвали крылья и выставили в музее на всеобщее обозрение. Впервые за несколько месяцев он был взаперти, снова полностью во власти Шлатта, потому что он был тем, кто создал это существо, он был причиной, по которой он вообще сюда пришел- Почему он никогда не убегал от него? Шлатта здесь даже не было! Таббо ни разу не видел его с тех пор, как он прилетел сюда, даже когда он летал вокруг, и все же он по-прежнему контролировал ситуацию, по-прежнему властвовал над миром, по-прежнему был больше, чем сама Вселенная в его глазах, по совершенно неправильным причинам. От него невозможно было убежать, потому что он был всем, что было, и что будет. В конце концов, Шлатт был тем, что он видел в зеркале. Он видел Шлатта в своих рогах, в ушах, в глазах и в его взгляде. Он почти жалел, что не смотрит сейчас в зеркало, а не в мертвые, горящие глаза нависшего над ним Чудовища. Он приближался, и Таббо почувствовал, как яма в его животе растет, а звук становится все громче и громче, и он не может убежать достаточно быстро, не может улететь так, как хочет, потому что его крылья только бесполезно жужжат, несмотря на то, что они изорваны... Внезапно облако фиолетовых частиц заблокировало его зрение, и вот он, Ранбу, подхватывает его и пытается телепортировать их обоих от Зверя. Таббо облегчённо обмяк, держась за него. Он даже не понял, что начал плакать, боясь умереть, пока Ранбу не подхватил его на руки, и они оба не телепортировались, прежде чем он успел закончить зарядку своей атаки. И тогда они были в безопасности. Он мог чувствовать прохладную пустоту, окружающую его на короткое время, Вселенная шептала, что с ними все будет в порядке, что бы ни случилось, а затем они выходили из этого, и он был в безопасности и- и... И Ранбу споткнулся и упал на землю. И когда Ранбу закашлялся и захрипел, Таббо в глубине души понял, что они зашли слишком далеко, что он ни за что не сможет снова телепортироваться, по крайней мере, в течение дня, если только не захочет серьезно навредить себе, но это было нормально. Они телепортировались, они были далеко от него, они были в безопасности! Он не совсем понимал, что телепортация не перенесла их достаточно далеко, чтобы его мысли о безопасности стали реальностью. Таббо рассмеялся, голос его ослабел от облегчения, что он вдали от этой штуки, и притянул Ранбу к себе. «Эй, эй, дыши. Всё…Всё в порядке». Он пообещал, устало ударив его головой в грудь, прежде чем рухнуть. Потому что они были в безопасности. Ранбу сделал это, он телепортировал их от него, и они были в безопасности. Он просто не мог с этим смириться, не после того, как он только что оказался на волосок от смерти. «Мы в безопасности, ты… ты сделал это». Ранбу снова захрипел, но сумел рассмеяться вместе с ним. Они обхватили его рукой, какой бы трясущейся она ни была, и кивнули: «д-да... Я-я сделал это». Он рассмеялся: «Мы в безопасности, мы-мы в порядке». Было ясно, что эндерианец близок к тому, чтобы потерять сознание, но никто из них не обращал на это внимания и только смеялся. «Ты... ты всегда меня спасаешь, знаешь ли. Однажды я спасу тебя», — рассмеялся он, потому что это была правда. Ранбу спас его от приемной семьи — даже если они скажут, что это он их спас, — а теперь он спасает его от его собственной глупости. Однажды он отплатит за все эти услуги. Я чуть не умер, понял Таббо с еще одним истерическим смехом. Он чуть не умер, и Ранбу спас его. Его крылья были испорчены, он знал, но он не мог заставить себя так расстроиться из-за этого. Не сейчас, по крайней мере. Его крылья ничего не стоили по сравнению с его жизнью. Им, вероятно, следовало бы двигаться, пробираться в более безопасное место, потому что он все еще слышал, как он бушует позади них, но после этого испуга его конечности словно превратились в желе, весь адреналин сразу покинул его, и он почувствовал себя слабым. Они могли бы просто посидеть здесь немного, просто чтобы отдохнуть... И всё должно было быть хорошо. Телепорт Ранбу, каким бы грубым он ни был, должен был унести их достаточно далеко, чтобы они были в безопасности! И все же… Единственным предупреждением, которое услышал Таббо, был высокий вой, означавший, что что-то заряжено, прежде чем его мир взорвался от боли. Кто-то кричал. Возможно, это был он, но он не мог сказать наверняка из-за ощущений, внезапно охвативших его тело. Все, что он знал, это то, что он горел, вся левая сторона его тела горела. Оно иссушало, глубоко вонзаясь в его кожу и прожигая плоть и мышцы, добираясь до костей. Как будто ему нужно было больше, как будто ребер и черепов, составляющих его тело, было недостаточно, как будто оно жаждало его, его черепа, его ребер, всего, что делало его тем, кем он был- Казалось, что он пытается выцарапать их из своего тела - или, может быть, это делал он сам. Он пытался отогнать боль, пытался избавиться от испепеляющего, жгучего чувства, которое теперь полностью поглотило его, но все, что он сделал, - это добавил еще больше травм к общей массе, потому что он их не чувствовал. Он не чувствовал царапин, которые нанес себе, из-за сильной боли, которую уже испытывал. Он даже не заметил, что у него началось кровотечение. Он едва мог дышать из-за боли, он не был уверен, что дышит, просто его голос сорвался от крика, а кожа плавилась и корчилась, и что-то вырывалось наружу, что-то ползло по его руке, плечу и щеке, вырастая из его жизни и принимая ее как свою собственную. Это было ужасно. Это было больно. Это было слишком. Был взрыв зеленых и желтых частиц, которые ослепили его, знакомое очарование Тотема мелькнуло перед его глазами, прежде чем оно распалось. Он подумал, что, возможно, Ранбу тоже кричит, лениво подумал, что любая его кровь и слезы, попавшие на него прямо сейчас, сожгут его кожу и причинят им еще большую боль. Эти мысли были отброшены истощением, которое настигло его вскоре после того, как Тотем лопнул. Это было похоже на то, как Ранбу использовал Тотем раньше?  Должно быть, так оно и было, потому что Ранбу вернулся домой без сознания. Томми сказал, что потерял сознание из-за телепортации, когда был ранен, но теперь он думает, что они вернулись домой другим путем. Ранбу ни за что не смог бы оставаться в сознании после чего-то столь напряженного. Прилив энергии в его организме - магия, он знал, что это должна быть магия. Та же магия, что исходила от его редстоуна, та же магия, что исходила от его элитр… Все это ощущалось одинаково, все это казалось неземным и ошеломляющим, что он мог описать только как волшебство - ошеломляло, завладевая его чувствами и на мгновение заглушая боль. Проблема заключалась в том, что, хотя это и унимало боль, на ее месте ничего не оставалось, даже облегчения. Это чувство само по себе заставило бы его потерять сознание даже в хороший день, но в сочетании с болезненным жжением, которое ему пришлось испытать, прежде чем оно лопнуло... Чудо, что он вообще не спал достаточно долго, чтобы услышать, как Зверь позади них снова напал. Последняя мысль Таббо была о том, что им следовало поговорить с Томми до всего этого, а не откладывать все на потом, когда у них была такая возможность, а потом он безвольно упал на Ранбу. - Таббо не проснулся, когда началась вторая атака, но Ранбу проснулся. Он был в сознании и прижимал к себе Таббо, пытаясь отползти как можно дальше, хотя и знал, что это бесполезно. Он не мог телепортироваться — уже пытался отступить в прохладные руки голоса, но потерпели неудачу. Казалось, что его сердце (или что-то около сердца) треснуло от этой попытки, и это только добавило ему боли — и он не мог стоять — его ноги казались сломанными. Или, может быть, нет? Теперь, когда он об этом подумал, он вообще их не чувствовал... Дело в том, что они не смогли уйти далеко, прежде чем их руки отказали на полпути, и они были вынуждены остановиться, вскрикивая от боли, а слезы обжигали их щеки. Это могло бы причинить боль, если бы он не были невосприимчив ко всем новым ощущениям. Это было бесполезно. Он были бесполезны. Все, что он могл сделать, это свернуться калачиком рядом с Таббо, прижать его к себе и желать, чтобы кто-нибудь пришел и спас их. Их тотемы уже были израсходованы, он знал это, и если они погибли бы от одной из его атак, как они могли пережить вторую? Он не хотел выяснять, не хотел, но у него не было выбора, когда Зверь снова бросился вперед — и этот звук заставил его инстинкты закричать, закричать, что он должен уйти, потому что это опасно, потому что это убьет их и их призраков, как будто он этого еще не знал, как будто он уже не пытался убежать и защитить Таббо — а затем напал. Они закричали, когда он ударил во второй раз. Даже не из-за боли — потому что он все еще были настолько онемевшим, его тело принимало удары, но на самом деле не ощущало никакой боли — а скорее потому, что это было все, что он могл сделать. Таббо принял на себя большую часть удара, это правда, его тело все еще лежало на Ранбу, и все же он взорвался, чтобы вцепиться когтями в его кожу. Он был почти уверен, что на этот раз один из их рогов сломался, но это было наименьшей из их забот. Больше всего Ранбу беспокоился о Таббо. Он снова принял удар на себя . Он могл видеть, как еще больше черных веток обвилось вокруг его щек и потемнело на коже, пульсируя в такт тому, что, как он мог предположить, было пульсом Таббо - по крайней мере, у него все еще был пульс, - и они росли, росли и росли, и вскоре к лозам присоединились цветы, словно тревожная имитация того, как Томми смотрел, когда был счастлив рядом с ними. Однако вместо желтых роз они были черными. Им не потребовалось много времени, чтобы прикрыть половину лица и плеча Таббо, которые, вероятно, были спрятаны под курткой, хотя он не могл быть увереным, не посмотрев на них. Даже не чувствуя собственных ран, он знал, что дела у него обстоят ничуть не лучше. На его щеках были ожоги, те же самые лозы обвивали его плечи, шеи и ноги, его рога были сломаны, и у него было сломано как минимум несколько ребер... Он знал, что травмы были, но они казались приглушенными. Он чувствовали себя так, словно зависли между жизнью и смертью, словно мир не мог решить, что с ними делать, и он смутно осознавал, что это то же самое чувство, которое он испытали, когда впервые использовал Тотем много месяцев назад. Он бы рассмеялся, если бы это не раздражало их ребра так сильно. На этот раз Томми не собирался их спасать, не так ли? Как только он подумали об этом, как только он подума о том, насколько они бесполезны, насколько все бесполезно, пасть Чудовища открылась и начала третью атаку. Они могли только в безмолвном ужасе наблюдать за происходящим, не в силах ни пошевелиться, ни убежать. На этот раз они даже не попытались ползти. Их тела не реагировали ни на один из его отчаянных сигналов. Они не смогут пережить третью атаку. Он даже не был уверен, сможет ли он оставаться в сознании достаточно долго, чтобы третья атака закончилась, или он потеряет сознание до того, как она ударит. Он почти надеялся, что потеряет сознание, хотя бы для того, чтобы не чувствовать, как его кожа горит от возобновившегося гнева. Если ему суждено умереть, он хотел бы сделать это спокойно. Только не так - что угодно, только не это, пожалуйста-   Он умолял, и это было жалко, потому что никто и ничто не придет им на помощь, но это все, что он мог сделать, и... это сработало. Как только он закончил заряжать свою третью атаку, Зверь остановился. Он уставился на них - Ранбу свернулся так сильно, как только мог, чтобы защитить Таббо, даже если он все еще был без сознания. Он все еще дышал, и этого было достаточно для него, как бы поверхностно это ни было. Они оба выращивали черные лозы и розы из своих ран, и в глубине души Ранбу задавался вопросом, было ли то же самое, что чувствовал Томми, выращивая цветы, было ли это так же больно, должен ли он истекать кровью, чтобы сделать это. Мог ли он чувствовать, как каждая лоза скручивается на его коже и разрывает его внутренности, потому что именно это чувствовал Ранбу прямо сейчас, и это заставляло его желать, чтобы он умер скорее - прежде чем медленно закрыть свои пасти и отвернуться. Линчеватели остались там, покрытые черными лозами, кровью и магией, а Ранбу был сбит с толку. Куда ты идешь? Он попытался подумать об этом, или, может быть, он действительно попытался позвать это, потому что в итоге он закашлялся кровью. Но это была не его обычная кровь. Нет, это было бы слишком просто, слишком легко, это означало бы, что Вселенная забыла свое обещание себе. Вместо этого Ранбу выплюнул золото. Он уставился на него расфокусированным взглядом, не в силах по-настоящему осознать то, что он видит. Сначала он подумал, что у него галлюцинации, потому что это было нелепо. Золото было тем, чем, как говорили, истекали боги, а он не был богом. И все же... Чем дольше он смотрел, тем меньше он был в этом уверен. Он кашлял кровью. Он кашлял золотом. Кровь Ранбу теперь стала золотой. Он знал это, потому что не только то, что они выкашляли, изменило цвет, но и вся их кровь. Кровь, капающая из их ран, по его рогу, по их щекам, по их рукам и даже в темноте, которая изначально овладела частями их тел — все это стало золотым. По большей части. Казалось, что тьма боролась со светом и проигрывала, причем с треском. Они могли только наблюдать за тем, как битва идет на спад, пока золото медленно догоняло черное, как вся боль и онемение исчезали. На этот раз это было заменено облегчением и комфортом, как будто он никогда не был ранен изначально и никогда больше не будет ранен. Казалось, что Вселенная обняла его и прошептала, что он любим и в безопасности, и... Последнее, что он помнил, — это мелькнувшие крылья, обвивающиеся вокруг него и Таббо, знакомое лицо, глядящее на них сверху вниз, а затем он рухнул на грудь Бога.