And the Universe said: "I'm not a fucking child!"

Когда Сирена мчалась по улице, единственное, о чем он думал, - это о том, что ему предстоит встретиться лицом к лицу со Шлаттом. Он не боялся гибрида барана, вовсе нет, но мысль о нем всегда вызывала у него смутное беспокойство. Он захватил город и держал его в железной хватке более десятилетия, уничтожал любого, кто вставал у него на пути, будь то морально или физически. Он был ужасающим. Все потому, что у него была эта сила, которая была так похожа на силу Сирены, но все же намного хуже. По крайней мере, сила Сирены давала тебе знание, что ты делаешь что-то против своей воли, по крайней мере, сила Сирены давала тебе милость знать, что все, что произошло под его влиянием, было не твоей виной. Сила Шлатта этого не делала. Нет, сила Шлатта заставила тебя захотеть сделать это, убедила тебя, что это единственный способ снова почувствовать, что это единственный способ оставаться рядом с ним, это сделало тебя зависимым. Его сила разорвала твой разум на части и превратила тебя всего лишь в слугу, который будет выполнять его приказы столько, сколько он захочет. Все, что происходило под его влиянием? Это был бы ваш выбор, вы могли бы сказать "нет", вы могли бы отступить, остановиться и бороться с этим, но никто никогда этого не делал. Никто никогда этого не хотел, и это оставляло тебя с огромным чувством вины, зная, как сильно ты мог бороться, мог предотвратить любую катастрофу, случившуюся из-за твоей уступчивости, но ты этого не сделал. Такого рода контроль над разумом был ужасающим. Единственным утешением было то, что это не было вербальным и, следовательно, не имело такого большого размаха. Если вы зайдете слишком далеко, то эффекты ослабнут, но если он снаружи, то они уже разбавлены, учитывая, что он распространяется слишком далеко. Максимум, что он может сделать, это затуманить ваше суждение в пользу него на некоторое время, по крайней мере, пока вы не уйдете. Итак, тот факт, что Шлатт был снаружи, на улице, совсем один... Это означало, что он что-то задумал. Они шли в какую-то ловушку, и ничего не могли с этим поделать. Они знали, что это так, башня героев знала, что это так, и все же их все равно отправляли.  Иногда он ненавидел свою работу. Из его наушника раздался звонок: «Мы почти на месте, я вижу Шлатта впереди! Я собираюсь убедиться, что все эвакуированы!» Это был Ангел. «Понял!» — крикнул он в ответ и наблюдал, как его отец улетел вперед, уклоняясь от Шлатта по широкой дуге, чтобы случайно не вдохнуть часть его силы. Было разумно отправить Ангела вперед для эвакуации, особенно потому, что он мог использовать свои крылья, чтобы оттолкнуть все это от себя одним толчком. Ангел был их лучшим выбором, чтобы вытащить людей отсюда, он, вероятно, был единственным героем, который мог полностью противостоять силе Шлатта, помогая при этом гражданским. «Похоже, он что-то строит», — снова раздался голос Ангела. «Будь осторожен, я собираюсь разведать, нет ли гражданских, постарайся отвлечь его, пока я не закончу». «Понял!» — крикнул он еще раз, просто чтобы дать Ангелу понять, что его услышали, и он смутно услышал, как Блэйд что-то пробормотал в ответ. По крайней мере, ему было приятно знать, что его брат будет рядом, если он попадет в беду, как в прошлый раз. По мере приближения Сирены становилось все более очевидным, что Шлатт что-то строит . Что-то из темного, почти похожего на песок материала в форме буквы Т. Что бы он ни строил, это выглядело так, словно оно кричало. Он был сбит с толку и замедлил шаг, потому что форма показалась ему смутно знакомой, как и материал. Где он видел это раньше? Где он мог видеть эту форму кричащего песка раньше? Только когда Шлатт вытащил первый череп и положил его на него, он понял, что происходит. Внезапно его желудок сжался, и он снова ускорился, «он пытается призвать Визера!» — закричал он в свой коммуникатор. Черт, черт, черт! Его мысли кричали ему, когда он пытался бежать. Шлатт поднял голову, услышав его вопль, и ухмыльнулся своей дурацкой ухмылкой, его кроваво-красные глаза смотрели почти в самую душу- Второй череп был помещен. «Шлатт!» — закричал он голосом, полным ярости и отчаяния, потому что они даже не знали, сработает ли это, были ли старые чертежи, которые были украдены, точными или вообще реальными, но он не собирался позволить Шлатту найти их сейчас, не в центре города, не тогда, когда он пытался вызвать то, чего никто не видел столетиями. Шлатт рассмеялся, громко, противно и уверенно, и держал третий череп в руках, «Сирена!» Он прокричал, затем взглянул на другого героя, «и Блэйд, о -о...» Он с удивительной легкостью увернулся от удара Ангела, когда тот пролетел мимо, хотя его ухмылка превратилась в оскал: «Тупой гребаный ублюдок...» Он начал ругаться себе под нос, глядя вслед Ангелу всего несколько секунд, но этого оказалось достаточно. Сирена подбежал к нему и, не теряя времени, набросилась на гибрида барана, сбив их обоих на землю и заставив его выронить череп. Он ахнул, и его голова дернулась вверх. Он едва успел увидеть, как он откатился, совсем рядом, вне досягаемости, прежде чем его ударили головой. «Ублюдок…» — выругался Шлатт, отталкивая Сирену и тут же оказываясь на нем сверху. Сирена даже не могл сопротивляться, ошеломленный ударом головой. Он только смутно заметил, что один из рогов Шлатта порезал ему щеку, теплая кровь сочилась вниз, прежде чем задохнуться, когда его схватили за шею. Он ахнул и начал бороться, пытаясь оттолкнуть злодея, но не смог найти должного рычага. «О-отпусти мен-ня!» Он чуть ли не задыхался, но не отпустил его. Наоборот, он усилил хватку, и Уилбур попытался хватать воздух, который не шел. Шлатт ухмыльнулся и наклонился поближе: «Ого, неужели маленький герой застрял? Слишком слаб, чтобы выбраться? Почему бы тебе просто не использовать свой голос и не заставить меня?» — насмехался он, прекрасно зная, что Уилбур не сможет. Ему было трудно дышать, он с трудом мог сосредоточиться на чем-либо, но когда его голова запрокинулась, и он стал царапать руки Шлатта, то смог разглядеть череп, хотя и с трудом. Его зрение было размытым, и он хватал ртом воздух, не в силах сосредоточиться- Но им нужно было держать этот череп подальше от Шлатта. Ему удалось ударить локтем Шлатта в лицо и повернуться, чтобы отползти. Он не успел отойти далеко, как почувствовал что-то сладкое и в то же время пряное, что-то такое знакомое и в то же время не похожее на то, что он когда-либо чувствовал. Он хватал ртом воздух, и даже если бы он знал, что не должен вдыхать его, даже если бы он мог слышать, как Блэйд на заднем плане кричит ему прекратить это, он ничего не мог с собой поделать. Ему просто нужно было дышать, и теперь, когда никто больше не сжимал его горло, он мог это сделать. «Тебе следует прекратить двигаться», — приказал голос. Предложил. Спросил? Что… Это звучало как хорошая идея. Он мог это сделать. В конце концов, он чувствовал себя таким тяжелым, что стоило огромных усилий продолжать двигаться, тащить себя к... к чему-то? Он собирался за что-то ухватиться, но когда поднял глаза, то увидел лишь какое-то движение, может быть, кто-то что-то поднимал? И затем- Сирен упал на землю и судорожно дышал. Это было тяжело, казалось, что его горло ободрано до крови, но он дышал. Он вдыхал сладкий и пряный запах и едва замечал крики на заднем плане. Он едва замечал, что что-то происходит вокруг него. Ни когда снег на земле таял в его плаще и просачивался в свитер, ни когда его отрывали от земли, ни когда его кто-то прижимал к груди, ни когда он теперь смотрел на своего брата, брата, который теперь держал в руках череп цвета угля. Нет, единственное, что он заметил, это то, что теперь он был еще ближе к запаху, и он ошеломленно моргнул. Перед ним было что-то розовое. Ему пришлось моргнуть еще несколько раз, прежде чем он немного оживился, криво улыбнувшись, даже когда к его горлу приставили нож, «Техно…» - Блэйд не знал, что делать. Это было не так, как должно было быть, Сирена должен был знать лучше, прежде чем подходить так близко. И теперь он снова оказался под влиянием Шлатта, и он ничего не мог сделать, не когда они были так близко друг к другу. Даже снаружи, когда Шлатту было трудно сконцентрировать свою силу на одном человеке, ему было легко взять его под контроль и повлиять на него таким образом. Он держал череп в руках, но не знал, что делать, ведь он застыл на месте, а жизнь его брата висела на волоске. «Шлатт…» — Прорычал он сквозь зубы, ярость неуклонно росла, но ей некуда было деться. Шлатт тут же улыбнулся, его зубы были отвратительно-желтого цвета от всего того виски, которое он, несомненно, выпил после выхода из тюрьмы. «Блэйд. Знаешь, я помню, когда мы в последний раз были в таком положении. Это было, сколько, четыре года назад? Нет, пять? Почти шесть?» «Почти шесть лет», — выдавил он. Он ненавидел то, что знал это с ходу, ненавидел то, что никогда не забудет выражение лица Джокера, не пошевелившегося от страха, когда тот умолял и умолял его о помощи, даже после того, как тот ударил его киркой, чтобы свалить Шлатта. Он ненавидел, когда ему постоянно напоминали о том, что он не смог помочь кому-то нуждающемуся, что это часто упоминалось как его единственная ошибка. Как будто он никогда не сможет извлечь из этого урок, вырасти и стать лучше, как будто они с Джокером все еще ссорились и не помирились. «Отпусти моего брата, Шлатт». Требование было сердитым и почти отчаянным, но ему удалось сохранить спокойствие. В основном. Его уши были прижаты назад, а хвост металсся за спиной, и было трудно сосредоточиться на чем-либо, кроме медленно нарастающего онемения там, где его руки, даже в перчатках, касались Черепа визера. Он хотел положить его, выбросить, просто избавиться от него, потому что он отравлял его, он мог чувствовать, как он медленно просачивается в его кожу, медленно распространяется. Пока не было больно, но надвигающееся онемение поглощало все. Его руки были холоднее, чем когда-либо прежде, и это делало их трясущимися и неуклюжими. Холод был даже не от снега, который их окружал, но ему хотелось, чтобы это было так. Может быть, тогда он не чувствовал бы себя таким виноватым за то, что его тело проявило слабость. «Я отпущу его...» — голос Шлатта вырвал его из раздумий, заставив Блэйда уставиться на него. Он наивно полагал, что, возможно, на этом все и закончится, и он просто отпустит его теперь, когда тот выбыл из боя- Но, конечно, это было не так-то просто. «Если ты отдашь мне череп». Он прорычал: «Что? Чтобы ты мог призвать этого монстра и уничтожить город?» Блэйд напрягся, и его глаза за маской расширились, когда нож был прижат к шее Уилбура в ответ на его слова. На этот раз этого было достаточно, чтобы вызвать кровотечение, как будто он и так недостаточно истекал кровью от удара головой Шлатта. Хуже всего, наверное, то, что Сирена даже не отреагировал на боль, даже не выглядел испуганным. Он просто выглядел немного сбитым с толку. Одна из его рук слегка приподнялась, вероятно, чтобы ощупать шею, но через мгновение она упала обратно на бок после того, как он вдохнул. Он по-прежнему не хотел двигаться. «Шлатт…» — прорычал он в знак предупреждения, его руки затряслись сильнее, на этот раз из-за гнева, а не из-за того, что они были такими холодными. Возможно, это было просто потому, что теперь его руки начали неметь. «Блэйд», — выплюнул он в ответ, — «если ты не хочешь отдать его мне...» Он ухмыльнулся, став похожим скорее на волка, чем на барана, «Так почему бы тебе не поставить его?». Сердце Блэйда упало. «Что?» Шлатт захрипел от смеха, а раздражение и отчаяние Блэйда только возросли, особенно из-за того, как небрежно он размахивал ножом возле шеи Сирены. Одно неверное движение, и он может его убить. «Ты меня слышал. Ты хочешь, чтобы я отпустил твоего брата?» Он хихикнул, подтолкнув Сирену, который только издал звук замешательства, «твой бедный, беззащитный старший брат?» Он проворковал, наклонив голову и положив ее на плечо Сирены, практически заставив его вдохнуть еще больше его запаха, как он делал, пока его рог резал его щеку. Его глаза лениво скользнули обратно к Блэйду, красный встретился с красным, «А теперь поставь постедний череп». Что- Это вызвало бы огромные разрушения. Сможет ли он действительно пожертвовать Л'мэнбургом, чтобы спасти своего брата? Руки Блэйда тряслись, когда голоса становились громче, высказывая свои мнения о том, что ему следует делать. Ни один из них не был особенно полезным. Уилбур– СДЕЛАЙ ЭТО– Подожди- подожди нет– Скажи да– нет да– Не знаю, это слишком сложное решение!– Ты действительно оставишь его умирать?– Ты бы пожертвовал Л'Мэнбургом ради Уилбура? Да! Подождите-нет! Он не оставил бы Уилбура умирать, но-может ли он действительно пожертвовать им ради блага Л'мэнбурга? Он... Он не хотел-он не мог. Уилбур-он был его близнецом. Они были братьями, семьей... Он не мог позволить Уилбуру умереть. Ему было невыносимо видеть его таким, вялым и израненным, и в то же время ему не давали даже шанса испугаться, понять, что он должен бояться. Или, может быть, счастье было в том, что он не знал, что ему следует бояться. Может быть, милосердие заключалось в том, что Техно знал: если он умрет, то умрет счастливым, даже если это счастье будет фальшивым. Теперь его руки сильно тряслись, боль наконец дала о себе знать. Она жгла так, как он никогда раньше не испытывал. Это была медленная боль, которая усиливалась, чем дольше он думал об этом. Он чувствовал, как она ползет вверх по его рукам, окрашивая пальцы в черный цвет, и знал, что так будет продолжаться и со всем остальным телом, если он будет продолжать думать об этом, если не избавится от этого в ближайшее время. Может, он и был гибридом Пустоты, но не был приспособлен к эффекту иссушения. Техно даже не был уверен, что у Уилбура достаточно времени, чтобы это произошло. Он сглотнул и бросил взгляд на то, что строил Шлатт, на тело визера. Песок, из которого он был сделан, был темным, и казалось, что из него вылезают кричащие лица. Это создавало у него ощущение, будто за ним следят, будто каждый его шаг оценивают, и ему это не нравилось. Он это ненавидел. И все же… Он сделал медленный, нерешительный шаг к постройке, все еще держа череп в руках. Напротив него Шлатт недоверчиво рассмеялся. «Ты действительно променял бы Л'мэнбург на одного человека!? Ну и герой!» — воскликнул он. «Думаю, это не так уж удивительно, учитывая, что ты сделал с моей тыковкой, когда он обратился к тебе за помощью. Теперь я могу себе это представить, он стоял на коленях, не так ли? Умоляя о помощи и цепляясь за твой плащ, а ты ударил его в глаз!» Теперь он хрипел, насмехаясь над Техно. «Ты никогда не был героем, не так ли?» Он ненавидел это, ненавидел напоминание. Он зажмурился и издал пронзительный вой. Он ненавидел вспоминать это, ненавидел знать, что он облажался и причинил боль тому, кто нуждался в помощи. Что он был слишком ослеплен, защищая своего брата, чтобы защитить тех, кто нуждался в этом больше. Напротив него Уилбур издал растерянный смешок. …И он собирался сделать это снова, не так ли? Он собирался сделать это снова, и это будет намного, намного хуже, чем в прошлый раз. Он сделал еще один шаг к постройке. На этот раз он чувствовал себя более крепким. Фил, возможно, что-то говорил ему на ухо, может, спрашивал, что случилось, может, говорил, что вытащил всех отставших из-под перекрестного огня, он не знал. Он слышал его, но слова просто не фиксировались в его сознании. Они влетали в одно ухо и тут же вылетали из другого. Единственное, на чем он мог сосредоточиться, были Шлатт и Уилбур, и крики в голове, когда его голоса то злились на него, то подбадривали. Казалось, их мнения разделились поровну: одни кричали на него, требуя сделать это, другие говорили ему подумать, прежде чем он сделает что-то, о чем потом пожалеет, и все же ему было наплевать на них. Техно делал этот выбор самостоятельно. Он сделал еще один шаг к постройке. Он больше не чувствовал своих рук. Он знал, что они болят, но не мог этого осознать. Он просто онемел. Его затошнило, когда он остановился рядом с ним. Вблизи он смог разглядеть смутные очертания того, что, должно быть, имитировало ребра, судя по рисункам, которые он видел, когда изучал Визеров, и это вызывало беспокойство. Особенно потому, что песок, казалось, начал извиваться, почти достигая его, как только он подошел к нему достаточно близко. Он бросил на Шлатта взгляд... Баран ухмылялся, глядя на него с ликующим видом, пока он держал нож у шеи своего брата. «Давай», пропел он, «просто положи последний череп, и тогда я отпущу его». Дыхание Техно сбилось, но... у него не было выбора. У него не было выбора, кроме как слушать его, и в глубине души он задавался вопросом, не находится ли он под влиянием силы Шлатта, стоя здесь так долго, даже с пространством и открытым воздухом между ними. Он так легко соглашался, в конце концов... Но потом он увидел изрезанное лицо и шею брата, то, как тот все еще не двигался, и понял, что ему просто все равно. Находился ли он под влиянием Шлатта или нет — он сделал бы все, чтобы защитить своего брата. Он едва заметил, что Фил снова летит к нему и кричит ему в наушник, чтобы сообщить, что происходит, потому что они оба полностью замолчали по связи. Он все еще трясся и теперь не мог сказать, было ли это из-за черепа в его руках или ярости в его теле. Он не знал, и, когда Техно положил череп, его последней мыслью было то, что он надеялся, что это того стоило. - Взрыв, произошедший в результате призыва, был огромным. Все в пределах полутора кварталов от него могли его почувствовать, а все за пределами этого диапазона наверняка почувствовали ударные волны, которые пришли после него. Было понятно, что он был огромным — намного больше, чем любое другое появление Визера. К этому моменту он накапливался очень, очень долго. В конце концов, магия во Вселенной накапливалась на протяжении многих эпох, еще задолго до того, как Оверлорд исчез. Она угасала, медленно погружаясь в сон, как и ее создатели, и не потребовалось много времени, чтобы от нее ничего не осталось. Это были первые признаки распада Прйма и XD. Магия медленно просачивалась обратно во Вселенную, вытекала из них и возвращалась туда, где ей было место, где она началась и где ей суждено было закончиться. И теперь, когда он был освобожден, он медленно скручивался в тот же источник, медленно подпитывая Зверя, когда раздался зловещий звон.  Он тянулся, пока Зверь формировался, песок сворачивался во что-то более твёрдое и в то же время становился более жидким, черепа медленно менялись, двигались и кричали, и момент его формирования всем показался намного более долгим, чем был на самом деле. Прошло всего несколько секунд, прежде чем он полностью сформировался, из него вырвалась еще одна волна магии, на этот раз меньшая, и на мгновение все затихло. Вселенная молчала. Вселенная была неподвижна. А затем все произошло одновременно. Зверь ожил там, где он был до этого, черепа кричали от боли, которая копилась веками, а улица превратилась в поле битвы между Зверем, героями и ланчевателями...? - Когда Техно пришел в себя, у него звенело в ушах и руки были тяжелыми, а вокруг раздавался настойчивый зов. Это было первое, что он заметил, когда открыл глаза после взрыва. Звон был постоянным и знакомым, с чем он сталкивался раньше, когда оказывался слишком близко к взрыву. Холод тоже был знакомым. Он никогда не любил холод. Будучи гибридом пиглином и его брата, они не должны были находиться в нем, независимо от того, насколько они приспособились к нему за эти годы. И тяжесть... Она была постоянной и знакомой, чем-то, что он держал много раз прежде и никогда бы не отпустил, будь у него выбор. Это был Уилбур. Уилбур был у него на руках, полностью оглушенный, и Техно на мгновение запаниковал, прежде чем понял, что тот все еще дышит. Это выглядело слабым, но этого было достаточно, чтобы убедить его в том, что он все еще жив... Когда он проверял свое дыхание, он заметил, что с ним что-то не так. Уилбур выглядел бледным. В этом не было ничего необычного - они оба были довольно бледными, особенно на таком холоде, но он выглядел болезненно бледным. Его дыхание было прерывистым, и из-за того, что он снял маску - Техно не знал, когда это произошло, но это произошло, - он мог видеть, каким страдальческим он выглядел. Кроме того, что-то медленно ползло по его лицу, появляясь прямо из-под челки.  Когда ему удалось пошевелить руками ровно настолько, чтобы смахнуть их - и не заставляйте его говорить о том, что чувствовали его руки. Прежнее оцепенение исчезло, оставив его на произвол судьбы, и теперь его место заняла иссушающая, парализующая боль - он был сбит с толку тем, что увидел. Лозы, черные как смоль лозы, которые медленно распускались из пореза на лбу, прямо на линии роста волос. Казалось, они медленно разветвлялись по правой стороне лица Уилбура, и Техно был беспомощен, наблюдая, как они впиваются в кожу его близнеца, оставляя на нем отметины и заставляя пиглино-гибрида скулить от боли, пока он немного корчился в агонии. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем они перестали расти, но к тому моменту они уже перешли на правую сторону его лица и перешли на левую, оставив отметину прямо над носом. Лишь после того, как лозы перестали расти, из них выросла одна черная роза — ее лепестки были намного темнее, чем у всех других, которые он видел, — словно лента, перевязывающая подарок. «Уил…» — Он прохрипел что-то, пытаясь разбудить его, пытаясь сделать хоть что-нибудь, кроме как просто лежать и смотреть, как эта штука ползает по его коже, но это было бесполезно. Он был бесполезен. Он ничего не мог сделать. Ему было не только слишком больно - что-то горело, корчилось внутри него и обвивалось вокруг его рук, плеч и груди, - чтобы даже по-настоящему думать прямо сейчас, он внезапно слишком остро ощутил тишину в своем сознании, когда звон затих. Он даже не заметил, что звон исходил не только от его ушей и взрыва, даже не заметил, что он был затянутым, как предупреждение, призывающее его убираться, пока он еще может... Нет, он просто болезненно осознавал, насколько тихими были голоса в первые секунды после того, как он пришел в себя. Почему ты молчишь? Он отчаянно думал про себя, пока яма страха и ужаса росла в его животе. Они никогда не были тихими, никогда не молчали, особенно так долго. Особенно, когда он был ранен, особенно, когда Уилбур был ранен. Когда раздался еще один мини-взрыв, от которого у него снова зазвенело в ушах и он едва не потерял сознание от шока, а перед глазами поплыли черные пятна, он наконец услышал, как один из них заговорил. Кровь за кровавого Бога, прошептал он. И с этим его зрение прояснилось ровно настолько, чтобы увидеть, как Зверь - Визер- поднимается в воздух. Черепа широко раскрылись и наполнились ярким и неестественным светом, и это было единственное предупреждение, которое получил Техно, прежде чем этот же свет выстрелил прямо в него и его брата. Техно повернулся как раз вовремя, чтобы защитить своего близнеца от основного удара взрыва, прежде чем все его тело охватило пламя. Он задыхался, прежде чем закричать. Он никогда не был громким человеком, предпочитая держать свои чувства при себе и выражать любую любовь или эмоции действиями, а не словами. Из них двоих Уилбур всегда был более красноречивым. А на этот раз? Он просто ничего не мог с собой поделать. Те же черные лозы, которые он видел растущими на Уилбуре, теперь вились из его спины, расцветая розами и болью, и он увядал, он умирал, он знал, что умирает, но он ничего не мог сделать, кроме как кричать о помощи, которая, как он не был уверен, придет вообще, как бы он ни молился, ни умолял, ни кричал. И он смутно слышал, как Зверь позади него готовится к новой атаке, или, по крайней мере, ему так казалось.  Все было заглушено криком — его криком — и, возможно, именно поэтому ему потребовалось больше пары секунд, чтобы понять, что их вытащили с линии огня, достаточно далеко от толпы, которая больше не была на них агрессирована. От невыносимой боли у Техно потемнело в глазах, и, возможно, это было настоящей причиной, по которой он не заметил, что его передвинули. Когда зрение вернулось, когда он рухнул на своего брата, он заметил, что перед его глазами медленно мелькают маленькие фиолетовые частички. Что за...? Он успел лишь мельком увидеть виновника этих частиц — вспышку черного, белого и золотого, промелькнувшую перед его глазами, — прежде чем боль потянула его ко дну. Техно мог выдержать много боли, он через многое прошел в своей жизни, но даже он пал, когда на него наложили проклятие, такое как исушение. Техно потерял сознание. - К несчастью для Уилбура, он не потерял сознание после того, как на него наложили проклятие. Он был вынужден лежать на руках у своего младшего брата, крича и плача, и вскоре обмяк. Хотя на мгновение он потерял сознание, ему, наконец, удалось открыть глаза, как раз вовремя, чтобы Техно потерял сознание прямо на нем. Даже в бессознательном состоянии он корчился от боли и издавал всхлипы, и Уилбур хотел бы что-то с этим сделать, хотел бы остановить свою боль, но он уже был так отвлечен. Не только болью в голове — порезами, которые нанес ему Шлатт, а также чем-то, что жгло и пульсировало прямо у виска. Он предположил, что ударился головой, — но и видом двух довольно знакомых ланчевателей. На мгновение он подумал, что ему это привиделось, когда открыл глаза, зрение было размыто, а слух — слабым из-за близости к взрывам, но через несколько секунд его зрение достаточно прояснилось, чтобы различить знакомые крылья и куртку Дедала, а также очевидное разделение Леты на черное и белое. Поразительно, но Икара нигде не было видно. Или, может быть, это не было шокирующим. Уилбур не мог быть уверен, не с тем, насколько запутанным был его разум. Тихо, сквозь туман, который медленно поглощал его мысли, он вспомнил, что сказал Томми остаться с Эретом. Наверное, поэтому его здесь и не было… Туман все еще был сильным, когда оба ланчевателя попытались спросить его о чем-то. Может быть, они спрашивали, все ли с ним в порядке, может быть, они спрашивали, все ли в порядке с Техно, или, может быть, они спрашивали, что это за штука и как ее остановить. Уилбур не знал, ему было все равно. Он просто так устал. Может быть, он ответил и сказал им, что с ними все будет в порядке, что им следует уйти, пока они могут, прежде чем они пострадают. Может быть, он ответил и сказал им, кто вызвал это и что это было. Может быть, он вообще ничего не сказал. Последняя мысль, которая посетила Уилбура перед тем, как он тоже потерял сознание от боли и непреодолимого ощущения магии, текущей по его венам, заключалась в том, что он все-таки ошибался насчет ланчевателей. Они выглядели и звучали так отчаянно, желая помочь, защитить, они спасли и его, и Техно от Зверя, что он до сих пор слышал, как внизу бушуют улицы. Они его не вызывали и даже не принимали в нем участия. Он бы рассмеялся, если бы не было так больно. Фил был прав.