Влюбленные и жаждущие

2001 год

Ему снится Сара. Она настолько же красива, насколько и нереальна. Её звонкий смех разносится по уютному дому, внутренний вид которого напоминает Деймону поместье Сальваторе в Мистик Фоллс. Сара бегает за маленькой, звонко смеющейся девочкой с двумя косичками и кричит: «Догоню тебя! Сейчас догоню!». Камиль, их малышка Камиль, визжит и радостно восклицает. Так, как никогда не делала с ним… где? Когда это было?… Не важно, тут была Сара… его Сара… Сам Деймон стоит в дверном проёме с широкой улыбкой и со своей растрёпанной прической. Кажется, он что-то говорит? Деймон краем глаза видит своё отражение в стеклянной двери. Его губы шевелятся, а в глазах сияют радостные огоньки. С его губ плавно сходит какая-то шутка. Наверное?... Выглядит уместно и звучит, скорее всего, тоже. Деймон не слышит самого себя, но он это... чувствует? Да? Нет? Не важно. Ведь Сара в ответ смеётся и поворачивается к нему своими яркими насыщенными голубыми глазами, окунающими вампира в водоворот любви и тоски, и он… так счастлив. Вот его ведьмочка, вот она, прямо перед ним! Иди и возьми! Так он и поступает. Деймон в миг оказывается рядом с его любимой Паркер и душит в её объятиях. Она тёплая. И мягкая. Носом зарывается в чёрные локоны, приятно пахнущие знакомым ароматом шампуня, и, Боги, он, кажется, плачет. Сара гладит его по голове, её ласковый и заботливый голосок что-то успокаивающее говорит ему. Деймон не может сдержаться. Вот она. Вот она его Сара Паркер. «Нашлась! Нашлась!» — хочет закричать, но давит в себе желание и продолжает прижимать её к себе и плачет. Он так скучал. Деймон чувствует подвох. Правда чувствует. Ведь он вампир, у него инстинкты, он хищник, и всё-такое. Тут что-то не то, но Деймон не думает об этом. Не концентрируется на этой мысли. Ни на что другом, кроме Сары. Сара, Сара... Даже если это не по-настоящему, Деймон просто хочет быть здесь и сейчас, и еще немного, еще немного... А Сара продолжает шептать. Любя и с той же родной улыбкой. — Всё хорошо… Я с тобой… Дорогой мой вампир, — она поднимает его голову за подбородок, и Деймон плохо видит сквозь пелену слёз. Ему даже не стыдно. Нет. Нет. Только не перед Сарой. Он так… устал. — Ты такой молодец, Деймон. Я горжусь тобой. Она говорит это, и сердце Деймона снова начинает биться, а пустая проплешина в грудиной клетке вновь наполняется жизнью. Он кричит. Не слышит этого, но его рот широко открывается, и из него явно выходит однотонный звук. Это его Сара Паркер… Это его… А затем всё исчезает. Резко и бесповоротно. Всё пропадает. Тепло тела Сары, её тихий голосок, мягкие поглаживания и яркие глаза. Но слёзы всё ещё бегут из его глаз. Сальваторе даже не вытирает их. Лишь тогда его мозг осознает, что это был сон. Сары нет. Она… мертва. Деймон утыкается лицом в подушку и хочет всадить себе кол в грудь. Так было бы проще. И легче. Он хочет закричать, но его чуткий слух слышит топотание детских ножек на кухне, и Деймон бодрится. Сары нет, но после неё осталась Камиль, которая нуждается в нём. В своём отце-вампире. Даже если она не совсем согласна с этим. Деймону нужна Сара, которой нет, поэтому Деймону нужна Камиль, а значит Камиль нуждается в Деймоне. Таков порядок вещей. Да так всё и должно быть. Он ведь эгоист? Не позволил бы, чтобы что-то было по-другому. Он уже потерял своего человека, Деймон не хочет повторения. Его инстинкты снова говорят с ним, и в этот раз он прислушивается. Не хотел слушать, когда они говорили, что Сара не настоящая, но сейчас, когда они говорят, что он может потерять и Камиль, если не соберется, он слушает. Эгоист, что тут сказать. Всё ещё больно. Но он смирился с этой раздирающей все внутренности болью и живёт. Кто там говорил, что время лечит? «Хрень полная» — готов ответственно заявить Деймон Сальваторе, потому что нихрена не лечит. Это тупик. Со временем учишься жить с этой болью, но не переживать ее. И Деймон переживает эту боль, пытается по крайней мере. И даже не ради себя, ради Камиль. Его дочери. Маленькой девочки, которой он плача обещал быть всегда рядом. Вечность. (Для вампира вечность — не пустой звук. И Деймон никогда не решится задуматься, что для Камиль значит вечность. Потому что знает, что путь, который он выбрал, никогда не будет собственным выбором дочери) Поэтому он встаёт, вытирает слёзы, запирает живого юнца в своей голове и идёт умываться. И, когда вампир заходит на кухню, где его ждёт Камиль и Джо, он широко улыбается. Ярко и неестественно. Так, как всегда улыбался Саре. Сара и Камиль не одно и то же, два разных человека, и Деймон, правда, это понимает. То, что он любил, любит и будет любить. Для него Камиль - не просто замена Сары. Это его дочь, часть женщины, которая была ему так дорога. И он улыбается Камиль также, как и Саре. Потому что это его девочки, а они не должны знать его боли. Никто не должен. Никто и не узнает. (Но однажды, когда «его девочек» станет больше, он откроется. Однако не сейчас, не в это утро и не последующее. И точно не в две тысячи первом году. Когда-нибудь через десятилетия)

***

Камиль впервые чувствует себя ужасно, настолько близкой к слезам и самоуничтожению она никогда не была. Ей только семь лет, но ей кажется, что она познала всю жизнь. Хотя по взглядам своего отца и тёти, Камиль понимает, что жизни не видела. Однако после прочтения новостей на своем компьютере, которым столько же лет, сколько и ей, она думает, что хуже не может быть. Девочка считает, что это конец всей нормальности в её ненормальной жизни. Всё. Конец. За семь лет Камиль ни разу она не плакала (только младенцем), но сейчас солёные влажные дорожки бегут по её щекам, и она ничего не делает. Впервые, она понимает, почему люди плачут. Переживать это внутри трудно, желудок сводит, ком в горле, который нельзя сглотнуть, состояние похоже на тошноту. Камиль пыталась перетерпеть это, но у нее не получилось. Ей хочется, чтобы последствия её горечи и боли от обмана и злостной правды остались на её коже. Отпечатались, как знак всей противоречивости в душе. Поэтому она плачет. Ком рассасывается, дышать становиться немного, но легче. И со слезами боль легче. Ей больно, но она не кричит об этом. Не всхлипывает, не бежит разбираться. Только смотрит на открытую статью, на которой красуется улыбающаяся семья, и плачет. Тихо, безмолвно. Совсем как её отец. Деймон Сальваторе. Другого она не знает и знать не хо… Она не хотела знать своего настоящего отца, папу. У нее был Деймон Сальваторе. Только… Был не только Деймон Сальваторе. Его зовут Малакай Паркер. (Отвратительное имя для отвратительного человека. Девочка даже не в ужасе. Она просто желает проблеваться от отвращения) Камиль Сальваторе хочет стереть себе память или выколоть глаза от прочитанного на крайний случай. Хотя это ничего не изменит. Ей остается не долго плакать. Сейчас приедут Деймон и тётя (как оказалось) Джозетта. И ей хочется посмотреть им в глаза, а затем спросить: правда ли это? Девочка смотрит в компьютер и, беря мышку в руки, приближает фотографию счастливой, на первый взгляд, семьи. На весь экран показывается часть фото, где стоит красивая коротковолосая брюнетка с пронзительными голубыми глазами, а позади неё, тенью нависая, стоит парень. Сара Паркер и Малакай Паркер. Её настоящие родители… не Деймон и Джо, а они. — Нет, нет, — шепчет она под нос и вытирает слёзы. — Почему он? Камиль интересно и ужасно любопытно. Даже страх, боль и отвращение не перекрывает ее любопытство. Любопытство и интерес, свойственные, пожалуй, только ребенку. Ведь правда: почему он? Из всех людей. Она не может понять до конца. В мире много всякого, включая сверхъестественное, но из всего бреда в мире ей интересно только одно. Почему из всех людей Сара Паркер, её мать, выбрала своего… брата, Малакая Паркера? Как? Зачем? Ей никогда не было интересно это до одного момент. Вообще всё, что было связано с настоящими родителями её не интересовало, потому что у неё был вампир и ведьма. Их ей было достаточно. Прокололась первой тётя Джо, которая, как выяснилось, не Джо Лафлин, а Джозетта Паркер. Камиль не знала настоящего имени женщины, что воспитывала её. Ну, конечно, она даже не думала, что оно не принадлежит ей. Весело, как же ей сейчас весело. Камиль приходит со школы, ожидая увидеть дома папу, но встречает её у крыльца Джо, приехавшая к ним в гости во время своего отпуска. Камиль улыбается, видя тётю, и уныло машет ей. Та подбегает к ней и сразу же заключает в объятия. Камиль отвечает на них и просит не задушить её. Цокает, как Деймон. Джо закатывает глаза и говорит, что она копия Деймона, отца. Камиль гордо вздергивает подбородок. И говорит, что гордится этим. Джо смеётся, и племянница слушает её смех. Он пропитан нежностью и женственностью. Камиль любит смех тёти. Он был таким живым. — Как школа? — спрашивает женщина у неё и открывает перед Камиль дверь. — Как обычно, — пожимает плечами девочка. Для неё все дни были однотипные, многое она уже знала, а с одноклассниками не общалась. — А ты к нам надолго? Они заходят в дом и разуваются, что является правилом в каждом доме по просьбе Джо. «Микробы есть везде», — как говорит она. — На неделю, — Лафлин помогает Камиль поставить обувь, и они идут в гостиную, где вместе садятся на диван. Женщина задаёт пару вопросов Камиль, которая тихо складывает домашку на столик перед диваном, и вдруг с ностальгией говорит: — Знаешь, а мы с твоей мамой не такими были примерными ученицами. Даже хулиганили иногда. Ха, нас тогда прозвали «сестрами-разбойницами»! Камиль усмехается и задаёт совсем невинный, не влекущий за собой никакого смысла вопрос: — Наверное, потому что вы выглядели как сестры? Девочка помнит редкие рассказы отца о пронзительных глазах своей матери и её густых тёмных волосах. Но улыбка тёти Джо спадает и она, словно осознав что-то невероятно ужасное, нервничает. Камиль это замечает и подмечает. Ничего не проходит мимо её внимания. — А… да-да, потому что выглядели как сестры… — затем, женщина делает снова глупую вещь: она посмеивается и резко переводит тему. Сальваторе это ей позволяет, но весь последующий день наблюдает за поведение тёти и видит, как та отводит её отца в сторону и что-то негромко говорит, поглядывая на племянницу. Фатальная ошибка со стороны тёти Джо положиться на то, что Камиль упустит из виду поведение женщины. Очень глупая попытка. Невероятно. Камиль, может быть, не общительная, но не глупая. Внимательная, склонная к анализу поведения окружающей обстановки и других людей. Папа иногда называет ее маленький Шерлок. Поэтому с того момента, как Джо позволяет себе странную оговорку, внимание Камиль не покидает пределы тёти ни на секунду. Даже если сама Джо этого не знает. Что-то Камиль всё же знала о прошлом тёти. То, что она жила в Портленде, девочка хорошо запомнила, несмотря на редкое упоминание этого города, который открыл для себя интернет-новости и транслировал там всё, что произошло у них за прошедшие пару лет. Убийство практически всей семьи Паркер включало это в себя. Камиль честно не думала находить что-то такое. Ей просто было любопытно. Она просматривала страничку школы, в которой предположительно училась Лафлин, пока не наткнулась на одну ссылку и не перешла по ней. Теперь же правда ей открылась. Она — дочь Малакая Паркера, убийцы своей семьи и Сары Паркер, полюбившей своего родича. Безумие было в её крови. Не только в воспитании. Оно текло ней и всегда было. И все предположения о том, что семью отца и тёти звали Лафлин, исчезают. Но в тоже время ей же не говорили об этом, верно? Деймон не распространял информацию о том, что её отец носил фамилию Лафлин, а с матерью они были знакомы просто так. Не из-за того, что с детства росли вместе. Фактически, ей не врали. Просто не договаривали. А практически... Всё это время Камиль думала, что она должна была быть не Сальваторе, которая принадлежала приёмному отцу, и даже не Паркер, которую ей дала мать (предполагала до этого девочка), а Лафлин… но всё оказалось ложью, ведь её родители носили одну фамилию, имели одну кровь и, получается, породили одного ребёнка. Красивая симметрия, красивая настолько, что отвратительна. — Я — уродец? — горько задаёт в пустоту вопрос Камиль, чувствуя, как сердце начинает быстрее стучать в груди. Она была и есть дитя инцеста… И никто не сказал ей об этом, все молчали. Открывшийся факт многое объясняет о нестабильности и необычности её магии: все ведьмы либо сами колдуют, либо выкачивают магию из других, а Камиль, какое чудо, может делать и то, и другое! Только всегда ей плохо после колдовства, словно магия, данная ей с рождения, отрицает родство с её душой. Тошно, как же Камиль тошно. Все эти время её окружала ложь и люди, источающие её. Супер. Великолепно. Есть у её семьи книга жалоб? Она в данную секунду пополнится новыми недовольствами. Камиль не думает, что она ребёнок, хотя взрослые другого мнения и поэтому, скорее всего, правда и была скрыта. Девочка отворачивается от экрана компьютера и вытирает слёзы. Достаточно грусти с неё. Правда ей открылась. Теперь нужно думать, что делать с ней. Мир слегка перевернулся для Камиль, спору нет. Но что делать с отцом и тётей, хранивших от неё тайны семьи? Это уже самый сложный вопрос. В любом случае Камиль добьется признания. Понравится им это или нет.

***

Конечно, это им не понравилось. Как только Деймон и Джо заходят в дом, Камиль ожидает их, сидя на диване в гостиной. Она сжимает и разжимает кулаки, не желая показать им свой гнев и разочарование. Она должна быть спокойной, когда начнётся этот разговор. Спокойной, словно удав… Они не видят её, она смиренно ждёт, когда их шаги раздадутся позади неё. И как только это происходит, Камиль переходит в атаку. Может быть, она не совсем спокойна, как хотелось сначала. — Я — плод инцеста? — её вопрос тихий. Девочка не оборачивается к семье, предпочитая не показывать им своё лицо, только прямую и напряжённую спину. Раздаются сначала шаги отца. Они тяжёлые, осязаемые, словно он хочет, чтобы их слышали, боялись. Деймон ходит как хищник. В его действиях, движениях всегда виднеется что-то неестественное, живое и первобытное. Он и есть хищник, только ночной. На его губах иногда можно увидеть пятнышка крови, как и на футболках. Камиль всегда это игнорирует. Ей плевать, чем занимается её отец. Главное, что он у неё есть. Пускай он и лжец. — Милая, о чём ты? Камиль не видит лица тёти Джо, однако может представить, как её светло-голубые глаза расширяются, а губы расслабляются, и взгляд направляется на Деймона. Но жалости и сочувствия она не чувствует. Редко чувствовала когда-то. Семья — единственные люди, которые могли вывести её на какие-то человеческие нормальные эмоции. И не смотря на это… Её окружают одни лжецы. — Вы учили меня не лгать, — вместо ответа говорит девочка. Её кулаки сжимаются. Гнев берет вверх. — Но сами всю мою жизнь лгали о моей матери и настоящем отце. Вы — самые настоящие лицемеры! Камиль вскрикивает, ощущая нерациональный гнев на всю ситуацию и ложь, которой её кормили все эти годы. Она заслуживает правды. Девочка встаёт с дивана и резко оборачивается на отца и тётю Джо. Как она и думала, у женщины напуганный взгляд, а у отца… всего-лишь приподняты брови и поджаты губы. До его эмоций ей пока что не добраться. Она поднимает руку и тыкает пальцем в ошеломлённую тётю. — Тебя зовут Джозетта Паркер, а не Джо Лафлин, мой отец Малакай Паркер, не Лафлин. А моя мать, Сара Паркер, ваша сестра. И из-за этого я родилась уродцем с изуродованной магией, которая ослабляет меня и всех, к кому я могу прикоснуться. И вы лгали мне об этом… — она поворачивается и смотрит своими тёмными покрасневшими глазами в лицо отца, обдумывая, увидит ли на его лице когда-нибудь долю раскаяния. Но ничего нет. Только удручающее раздражение. — Почему ты молчишь, папа? Деймон смотрит на неё. На свое маленькое чудо в голубой юбке с серыми колготками, в серой кофточке с милыми оборками. Смотрит в её голубые глаза, красные от слёз и праведного гнева, тёмные, как буйное море, как гроза, как смерч. Смотрит на своего ребенка. Смотрит и понимает, что она правдивее древнего вампира и умелой ведьмы. — Камиль, — тяжёлый вздох покидает губы Деймона. — Ты не уродец. — О, да ладно, пап! Хватит лжи. Я — уродка, верно? Мои родители были близкими родственниками, поэтому я получилась дефектной ведьмой. Поэтому меня и хотели убить в детстве. Камиль знает, что такое инцест. Она слишком любопытна для своего возраста. Это табу, древнее табу. Это, как бы смешно это не звучало, грех. Камиль читала одну такую книгу. Не потому, что она верит в Бога, а потому что эта книга лежала в доме Джо, и Камиль нечем было заняться. «Никто ни к какой родственнице по плоти не должен приближаться с тем, чтоб открыть наготу» — так написали в книге. Когда Камиль спросила об том у тёти, та ответила, что у большинства людей мысль о сексуальном контакте с близким родственником вызывает отвращение.  Камиль было пять. Она подумала, что это, вообще ничего не говорит о том, хорош инцест или плох. Ей, например, отвратительны блюда из печени, и что теперь? Теперь она понимает. Наверное, даже слишком хорошо. Ведь сейчас это касается её, есть в её жизни, а не только на страницах книги У всех народов есть такое. У древних римлян слово incestus обозначало вообще всякое прелюбодеяние. Фараоны женились на своих сестрах и у них рождались уродливые, больные дети. Кронос делил ложе со своей сестрой Рею, и родились боги, убившие отца. Зевс спал со своей сестрой Герой, и родился бог войны Арес. Нефтида была в связи с одним из своих братьев, Сетом или Осирисом, и родила Анубиса, бога погребальных ритуалов и мумификации. Кай Паркер делил постель со своей родственницей-сестрой Сарой Паркер, и родилась Камиль. Да, теперь это все затрагивает и её жизнь. Инцест, ха. Ей всё ещё хочется проблеваться. Камиль требовательно смотрит в глаза Деймона, но он молчит. — Ты рассказал ей? — вскрикивает Джозетта, с осуждением посмотрев на Деймона. Мужчина не шевелится. Он-то совсем не сожалеет о рассказанной части из детства дочери, ведь она должна понимать, что мир — не радужное место, особенно сверхъестественный. Либо ты хищник, либо добыча. Джо, конечно же, не согласна с его рассуждениями. — Она ребёнок, Деймон! Вампир закатывает глаза и, игнорируя стоящую рядом Джо и возмущённую Камиль, обходит диван и садится на кожаное коричневое кресло, которое он купил специально для того, чтобы красиво попивать бурбон и смотреть всякие шоу вместе с дочерью. Знал бы он тогда, что оно ему понадобиться ещё и для серьёзных переговоров. С семилетней дочерью. До чего же его жизнь докатилась… (В будущем ему снова понадобиться кресло для переговоров, но там его не будет. Придётся пользоваться обычным стулом и водой, а не бурбоном. Ужасные обстоятельства, поверьте ему) — И откуда же ты узнала об этом? — вопросительно изгибая густую бровь, интересуется Деймон. Он наклоняет голову в бок и пристально смотрит на затаившую дыхание дочь. Детское сердце быстро стучит в грудной клетке. Тук-тук. Тук-тук. Камиль знает этот тон отца. Тук-тук. Шутки кончились. Тук-тук. — Это не важно, — на детском лице проступает недовольство и хмурость. Камиль чувствует злость, которая начинает утихать, стоит ей запутаться в выразительных глазах отца. — Почему вы не сказали? Разве я не заслуживаю правды? — Ты ребёнок, Камиль, — Джо обходит диван, как это сделал Деймон, и подходит к племяннице. Хочет нежно положить руки на плечи, но девочка дёргается и делает шаг назад. Упёртая, совсем как они. — Тебе слишком рано о таком знать, а лучше бы вообще никогда. Мы желали лишь уберечь тебя. Камиль хмыкает. — Но получилось наоборот, не так ли? И, я не ребёнок! — Ребёнок, ещё как ребёнок. Капризная и наглая, — сухо перебивает её Деймон, слегка морщась. — Если не хочешь казаться ребёнком, то сядь и слушай. Молча. Чтобы сказала Сара на это? Где я ошибся? Вампир трёт лоб, краем глаза наблюдая, как Камиль борется сама с собой, прежде чем сесть на диван и начать недовольно взирать на него. Да уж. Денёк точно не будет лёгким. Джозетта садится рядом с Камиль, но та даже бровью не ведёт. Смотрит лишь на отца, который даже не знает с чего начать. Такого поворота событий он совсем не ожидал. А зря. Камиль всегда была до ужаса любопытна и хитра, когда хотела что-то узнать. Про своих родных родителей она редко спрашивала, но Деймон должен был догадаться, что ей было интересно узнать о них. Однако он позволил своей эгоистичной части взять вверх и скрывать всё о Саре Паркер и не думать о том, как на это может отреагировать их — его — дочь. — Что именно ты хочешь знать? — Сальваторе считает, что стоит сначала спросить. Если что можно исковеркать правду, ведь знает её лишь он и Джо, которая уж точно поддержит его в сохранении некоторых аспектов прошлого. — Мои настоящие родители — родные брат и сестра? — сходу спрашивает Камиль. Главный вопрос, что терзает её голову с того момента, как она узнала об этом всём. Она поворачивает голову в сторону Джозетты. — Моя мать… она… твоя сестра? — И да, и нет, — женщина делает глубоких вдох. Видимо, настает её черед раскрывать тёмные тайны своего прошлого. Не так она ожидала рассказать племяннице обо всем. Совсем не так. — Мы выросли вместе, потому что родители твоей матери, Сары, погибли. Мы дальние родственники, то ли пятиюродные, то ли шестиюродные. Мы не уверены. Они были с другого клана, хотя он тесно связан с нашим. Многие обычаи пересекались. Сара была мне как сестра. — А моему отцу? — Ты доказательство того, что нет, — опуская подбородок вниз, шепчет Джозетта. — Ладно… — хмурится и кивает Камиль. Её темно-голубые глаза щурятся. — Значит я — не плод инцеста. Это… успокаивает. Но моя магия до сих пор странная. С чем это может быть связано? Она знает, что одна из причин табуирования темы инцеста – высокая вероятность рождения больных детей. У людей куча рецессивных генов, часть из которых может привести к различным заболеваниям. Но проявятся эти гены только, если человек унаследует их в двойном экземпляре: от отца, и от матери. И вот тут важный момент: такие «поломки» есть у всех, но у кровных родственников они похожи, а со случайными людьми – обычно разные. Поэтому если близкие родственники становятся родителями, то их потомство с большей вероятностью будет больным.  С большей вероятностью. Не гарантированно. Но достаточно заметно, чтобы иметь это в виду. А Камиль… что же, она больна, разве нет? Просто магически больна. Не такая большая разница, если при любых обстоятельствах ты уродка. (В будущем, ближайшем и не таком туманном, ей объяснят насколько она и её силы уникальны. Жаль, что неправильные существа ими заинтересованы) — Мы не знаем, — вступает в разговор Деймон, закидывая ногу на ногу. Как бы ему хотелось сейчас бокальчик бурбона. — Ведьмы, которых я спрашивал, не могли ничего внятного рассказать, — он хмыкает. — Ещё вопросы или допрос окончен? — Этого допроса не было, если бы вы все сразу мне сказали, — с небольшой обидой, несвойственной ей, бормочет девочка. — И я хочу знать правда ли то, что мой отец убийца? Вот он. Вот этот вопрос. Деймон ждал его. Он желал, чтобы этот вопрос слетел с губ его дочери, потому что у него был на него ответ. Тот, который не понравился бы Саре, она бы ненавидела после такого Деймона, но вот Джозетта… вампир смотрит на бывшую ведьму и знает, что Джо самый разумный и добрый человек в этой комнате, согласиться с ним. Потому что… пошёл нахер, Кай Паркер. К чёрту этого ублюдка. Деймон ненавидит его. Он желает растерзать его, выпить его кровь без остатка и пытать до конца его жизни. И он хочет, чтобы эта ненависть передалась и Камиль. Потому что она была его дочерью. Той, кто была слишком умна для своего возраста, слишком дикой и ненормальной, слишком… социопатичной. Камиль — вот кто держит их маленькую семью вместе. Она та, кто всегда защищает свою семью. Ведь они, он и Джо — единственное, что у неё есть. Поэтому… пошёл нахер, Кай Паркер. Это его дочь. Дочь Деймона. Он готов ее делить с Сарой. Живой или мертвой. Но не с Каем Паркером. Ни живым, ни мертвым. — Твой отец убил всю свою семью, кроме Джо, — Деймон слабо улыбается, и Джо видит, как в его глазах зарождается безумство. Бывшая ведьма вздрагивает и сжимает пальцы на коленях. В ней вспыхивают воспоминания семилетней давности. Ненависть к своему близнецу всегда будет с ней после всего, что он сделал. И она знает, догадывается, что Деймон скажет. И позволяет этому свершиться. — Твой отец, Кай Паркер, убил твою мать, Сару Паркер. Он монстр и чудовище. Поэтому он и мертв.