Покойная ложь

Какое благо свалилось мне на голову с небес! Мы разобрались в этой карте и нашли тот самый заброшенный всеми живыми и не живыми существами город (хотя судя по рассказам штаба, в котором упоминалось огромное количество своеобразных тварей, которыми так и кишило это место — надо было ещё подумать над этим выражением).   Город тот был в состоянии плачевнейшем. Уже издалека, где-то посреди белокурых деревьев и хрустящего пол ногами покрова снега, я мог узреть макушки этого города. Серые, крохотные домишки, посреди которых даже, судя по всему площадок то особо не было. Где же то видано, чтобы в городе, да не имелось площадок от слова совсем? В такое место даже страшно заходить, ибо детские площадки в основном и красят даже самые хмурые, сложные города своими нелепыми, расписными красками. Так сказать белое пятнышко на полностью чёрном, сгоревшем при пожаре полотне.   Дойдя до этой рухляди спустя часа эдак 2-3 (путь от станции до города был, почему-то, шипко далеко от него) моего товарища одолел очень даже интересный вопрос:   «Невер, уже ведь начинает темнеть. По-хорошему было бы найти какое-то укрытие на эту ночь, крышу над головой».   Мы тогда только пришли в город и, особо не кого не стесняясь, шли прямо по проезжей части. Не выедет ведь на наш славный дуэт уже не какой порш или какая-нибудь расписная панамера.   «Только посмотри сколько здесь домов! Мы вполне могли бы заселиться в одном из них, как ты считаешь?»   «Имно. Однако ты и в правду предлагаешь нам ворваться в чью-то квартирку и зажить там?»   «А почему бы и нет? Если обустроимся где-нибудь в подъезде, то будет холодно. Если останемся где-то под открытым небом, то в этом будет на много больше опасности, чем мы думаем! А вот если поселимся в чей-нибудь квартире, то у нас есть все шансы на тепло, ночлег и, конечно, обстановку всего нашего багажа».   Для меня хоть и было дикостью ворваться в чей-то дом (возможно даже покойника какого) и заселиться там, но перечить ведь я не был в силах был тогда, господа присяжные! Как только его брови при рассуждениях чуть смешались к переносице, как только он поджимал губы в раздумии своём... О, я уже был убит наповал этим очарованием! Если бы, к примеру, Алиса сказала мне что-то поперёк, то я бы тут же посмел начать спорить, доказывать обратное и твердить своё, пока эта женщина не придёт в себя. Однако если бы я посмел начать спорить с моим кареглазым херувимом, то тут же проклял бы себя за излишнюю грубость по отношению к нему. Клянусь, за эти два коричневых магнитика, что так и тянули мою душу и тело к себе, я бы загубил кого угодно.   Путь наш продолжался ещё минут тридцать: моя фарфоровая кукла выбирала, какой дом будет поприятнее выглядеть. Пока же он стоял и сам с собой разговаривал, твердя себе, что тот или иной дом явно не для наших безупречных костюмов, я опять сунул промеж зуб сигарету и, отвернувшись, поджог её. Знаете, господа и дамы, порой я ощущаю себя совершенно зависимым от этих гадостей. Я ведь был не просто алкоголиком, а был алкоголиком-самоубийцей. Когда напивался в хлам, то успевал ещё выкурить парочку сигарет, так и валяюсь с ног от сильного алкогольного опьянения, а когда из уст моих вылетало "я в завязке, больше не пью", то выкуривал за день полторы пачки сигарет. Коллеги по работе однажды даже дали мне кличку "паровоз" из-за того, что из труб моих постоянно валит дым, так ещё и сам я как будто бы весь из железа состою (не только в плане моральном, но и физическом). С тех пор на перекуры на работе не хожу, шипко уж стыдно стало за свою столь ядовитую зависимость.   Как только Илья учуял запах табака, то слегка вдарил мне в локоть, чего я совсем не ожидал и, вздрогнув, чуть не выронил табачное изделие в снег.   «Ну что ты творишь?»   «Курить надо поменьше, вот что! И пить, желательно, тоже».   И тут я вспомнил про то, что для того чтобы "согреться" я напокупал шкаликов из аптеки и взял с собой прослевенную на весь штаб фляжечку. Вот ведь рентген на ножках! Даже об этих моих потайных сокровищах как-то разузнал.   Подошли мы к пятиэтажному дому с красной крышей. Илье он более-менее смог понравиться, ибо даже пятиэтажки были здесь совершенной редкостью, а чтобы ещё и крыша красной была.. Наверняка здесь жили местные мажоры (моему сарказму здесь придела явно не будет). Подъездная дверь была, слава Господу Богу, отварена. Дверь придерживал какой-то совершенно неуклюжий булыжник, а в подъезде темень страшнейшая! Небо уже смеркалось, постепенно это место навеивало на меня с напарником чувством тревоги. Возлюбленный мой, подойдя к двери, поклонился вдруг мне шуточно и рукой показал в дремучий, темнющий подъезд, как бы приглашая пройти внутрь.   «Дамы вперёд!» — поддразнил он.   «Ну в таком случае проходи, my gentle».   «Джентел? Джентльмен что ли?»   «Заходи уже, пока я тебя тут одного не оставил м не ушёл обратно на станцию».   Юноша мой громко захохотал, проскользнул в эту холодильную камеру и, специально громко шаркая для привлечения моего внимания, взобрался он вверх по лестнице ровно на первый этаж. Пока я тащил за собой угнетающий вес огромного своего чемодана, тот с лёгкой вспыльчивостью и огоньком в глазах задёргал ручку двери.   «Не поддаётся, вот беда! Может выбить?»   «О, безупречно. И будем мы тогда помимо того, что в совершенно чуждой квартире, так ещё и с выломанной дверью» — саркастично, специально растягивая слова говорил я. Илья вновь раздался громким смехом.   «Ну тогда нужно посмотреть другие двери. Мало ли, где-то не закрыта!»   И побрели мы с чемоданами по этажам в поиске хоть одной распахнутой специально для нашего боевого духа двери. Нашлась одна такая на третьем этаже, куда моё чудо заявилось с размаху откинув надоевший чемодан прямо на тёмный, замусоленый ковёр. Я посмотрел на него со вздёрнутой бровью, а он, взглянув на меня, разыграл сцену безумно уставшего юноши.   «Не поверишь, Невер! Я так устал, так устал! Думаю, что пора бы передохнуть и перекусить».   «Конечно, мой Мэттью Макконахи. Сколько мы прошли? Сколько всего успели обойти? Думаю, что действительно нужно передохнуть».   Ради приличия мы разулись, Илья сразу же побежал исследовать кухню, а я же занырнуть решил сразу в комнаты. Уютная, безусловно уютная гостиная, две отдельных комнаты (одна была с розовыми обоями и вся в постерах, видать девичья, а вторая уже больше походила на мужскую из-за шипко уж небрежного ремонта) встретили меня с распростёртыми объятиями и желанием вновь вернуть немного живности в свои покои. В квартире было жутко холодно, сквозь толстые слои одежды ощущал я сильную дрожь и как кожа моя превращается в гусиную. Сразу после того, как в гостиную прибыл мой херувим, я предложил для тепла устроиться пока в гостиной. Так как в нашем городе-призраке электричество не работало от слова совсем, я решил остаться во всей своей верхней одежде, даже в шапке. Но не поверите, даже это не помогало особо! Пришлось побегать по дому в поиске одеял и подушек: нашли много подобного хозяйства и тут же, вымотанные, стали укладываться спать. Перед сном я тихонечко перелил из шкалика во флягу спирт и выпил из неё прямо на голодный желудок в то время, как Илья за обе щёки уминал консервы. Так и уснули — один пьяный, но голодный, а другой сытый и довольный.