Too Much Love Will Kill You

Бетти Данлер 1980

В тот день, когда начались продажи «The Game», стартовал тур Queen. За четыре дня до этого я презентовала своё четвёртое шоу «Сердцеедка». Позже многие критики признали это шоу моим самым лучшим, потому что на нём было больше всего зрителей, хотя это полное заблуждение. Наверное, «Сердцеедка» пришлась всем по вкусу, потому что там звучала самая новая музыка. Там были и Rush со своим футуристическим звучанием, с их песнями из двух последних альбомов, под которые я вытворяла нечто невообразимое то на большом серебряном шаре, то на огромной крутящейся платформе. Позже, когда я встречалась с Нилом Пиртом и Гедди Ли, они пели мне оды, считая, что лучше было и не придумать, но — в тот год — это было не всё, на что я была способна. Также я взяла в программу Electric Light Orchestra: немного романтичные и космические песни пришлись мне по душе сразу же, как только Эбони принесла свежую пластинку. Популярные песни Kiss тоже присутствовали, хотя большей частью в этом была виновата моя давняя дружба с Полом Стенли, но хиты группы просто идеально вписались в программу. Я не могла пройти мимо и культового альбома «Wall», как и Дэвида Боуи с «Lodger». За всё это я была благодарна Эбони, Мёрси и Бэсси. Они раскрывали для меня горизонты, и на протяжении всего шоу я легко танцевала как под классический тяжёлый рок, так и под песни абсолютно новых жанров. Костюмы тоже были такими же странными, как и сочетание между собой музыки, декораций и света. После премьеры все стали писать, что у меня отношения с Адреа, раз мы так легко и быстро вжились в свои романтические роли. Пресса рассыпалась в похвалах, а многие рассказывали, как они стирали слёзы, настолько их впечатлило то, что я вытворяла на сцене. Я стала применять всякие технические штуки, решив воспользоваться идей Дикки, который посоветовал мне выходить на новый горизонт. С одной стороны, для меня это была эпоха возможностей, с другой, стоило мне уйти из театров и перейти на стадионы, как я потеряла весь тот флёр театральной магии, который окружал меня, и стала очередной раздутой рок-звездой. К концу восьмидесятых я поняла, что пора бы с этим завязывать и начать заниматься чем-то другим. Но тогда я мыслила совсем иными категориями. После того, как из моей жизни исчез Крис, а Арни начал делать всё для моего успеха и на меня свалились первые настоящие большие деньги, я могла позволить себе всё, пусть во многом и теряла себя прежнюю. Новое время несло для меня новые возможности, и я научилась превращать этов сотни тысяч фунтов стерлингов. Я всё так же страдала оттого, что не позволяла себе быть с Робертом. Мы стали часто созваниваться, болтая обо всём на свете, но стараясь не говорить друг другу о чувствах. Мы боялись перешагнуть допустимую черту, чтобы не навредить никому из окружающих нас людей. Но капля точит камень. Я всё так же ездила с Фредди по миру, жила там, где жил и он, пусть он и обзавёлся своим домом, но мне всё же хотелось некоего покоя. Я хотела ребёнка и не скрою: очень надеялась, что после той недели в Швеции это может случиться. Я хотела ребёнка от Роберта, и это было моё искреннее желание. Но петтинг — это настоящая лотерея: кто-то после такой детской шалости обязательно залетит, а кто-то, как я, выйдет сухой из воды. Фредди тогда казалось, что у нас всё хорошо, ну, или мне так думалось. Мы уже не ругались, хотя, наверное, он знал, что я вечно вишу на проводе с Робби, пусть меня постоянно и зажимали со всех сторон люди из окружения Фредди. Брайан и Роджер считали, что я могу повлиять на их блудного вокалиста, чтобы его гедонизм как-то сошёл на нет, ведь они к тому времени уже стали «примерными» семьянинами и во многом утихомирились. Джим Бич частенько пытался указать мне на место — мол, такой шлюхе, как я, нечего делать рядом с Фредди. При этом он постоянно подчищал за всеми шлейфы дурных историй, чтобы ничего не просочилось в прессу. Пол Прентер всё так же капал на мозги Фредди, хотя теперь-то он не просто собирал сплетни: я действительно трахалась с Робертом, используя для этого все свободные дни. Единственный, кто молчал — это Дикки. В тот год умер мой отец, и это стало ещё одним поворотом в моей жизни. Мы не общались много лет, и я не знала, что он всё же решился навести со мной мосты, но его сердце остановилось раньше, чем мы начали восстанавливать родственные связи. Мой брат решил отдать мне Роуз-Хаус, а это означало, что мы с Джимми Пейджем стали почти соседями. Я не особо горевала по этому поводу, но со временем многое переосмыслила и поняла. Мой отец был таким, каким был, и мне лишь осталось принять этот факт. Если бы мы оба не были такими упрямыми баранами, то всё было бы намного проще, но я потеряла с ним семью и обрела её снова благодаря стараниям Роберта. Мы с Джимми постоянно были на связи. Он пытался лечиться от зависимости, в то время как я плотно торчала на кокаине, пусть и делала вид, будто ничего не происходит. Мы оба переживали за Роберта, желая, чтобы у него всё было хорошо. Джимми пытался уломать меня на то, чтобы я стала любовницей Робби, и в итоге я сдалась. Впрочем, иного расклада уже и не могло быть. Мне надоело мучиться и переживать за других. Я находилась в Германии, когда Led Zeppelin приехали туда на гастроли. У меня была всего лишь одна ночь, чтобы смотаться из Мюнхена в Мангейм, и я не упустила этого крохотного шанса, посвятив в свои дела только Мёрси. В холле отеля меня встретил Бенджи Лефевр — техник Роберта и его верный друг на долгие годы. Он не узнал меня, впрочем, мне это было только на руку. Я просто хотела попасть в номер Роберта, а там уже будь что будет. Бенджи знал о том, что на самом деле случилось в ту летнюю ночь, как и Джимми, но нам с Робби так хотелось никогда не снимать покров с этой тайны. Я отдалась ему в ту ночь. Отдалась так, как не отдавалась ни одну мужчине ни до, ни после этой ночи. Мне казалось, что его губы, пальцы, язык — они везде. И я, окутанная его телом и теплом, словно плыла на этих волнах страсти, всегда плескавшейся между нами. Всё это казалось просто сладким сном, который так легко может прекратиться, и позже, лёжа рядом с Робертом, я не верила в то, что это на самом деле наконец-то случилось. Когда его член оказался во мне, то всё моё отчаяние растворилось в этой минуте обладания, а накопленное напряжение перестало стягивать моё тело. Многие скажут, что это был просто секс и он ничего не значит. Но для нас с Робертом этот момент единения был особенным. Когда ты любишь душу и отдаёшь сердце, то, сливаясь с телом, рассыпаешься на миллионы искр, особенно в нашем случае: мы были как две подходящие друг к другу шестерёнки. Вначале мы были несерьёзными: я, как голодная кошка, просила его ещё и ещё, а он шутил со мной, говоря, что не железный и не может угнаться за моими аппетитами. И я брала дело в свои руки, овладевая им так, словно мне больше никогда не достанется этот кусочек счастья. Даже когда он в ответ на мою шутку связал меня, доведя вначале до полного безумного отчаяния, а потом — до полного физического и сексуального истощения, я всё равно хотела его ещё и ещё. Я так долго ждала этого, что не могла остановиться. — Я потеряла столько лет жизни, — я устроилась под боком у Роберта, слушая, как его сердце медленно успокаивается. — Моя японская гейша, это была самая лучшая в моей жизни ночь, — он потянулся к сигаретам. — Но я так устал. Я никогда не встречал женщину, которая способна тягаться с моим сексуальным аппетитом. И вот я нашёл тебя. Наверное, для меня проклятие, что к тому же я люблю тебя. — Почему проклятие? — спросила я. — Потому что теперь я не смогу остановиться. Это такое счастье — спать с любимой женщиной. Взрываться от мысли, что от твоего прикосновения она течёт, а от твоего члена испытывает удовольствие. Да, Бонзо всегда говорит, что это нечто особенное. — С Ширли было не так? — Нет, не так, — Роберт поставил пепельницу на живот. — С Фредди тоже было не так. А мне казалось, что лучше эмоций я не испытаю. — Всё познается в сравнении, милая испанка. Я разбудила Роберта на рассвете, чтобы напоследок искупаться в его солнечном свете. Мы снова были несерьёзными и такими одухотворёнными. Мы понимали, что увидимся только осенью в Америке, но знали: эта ночь всего лишь начало чего-то большего между нами. Это было начало истории, которая не окончилась и по сей день. — Скажи, а я лучше остальных? — я обернулась к Роберту — тёмные волосы лёгким облаком лежали на плечах. — Остальных — это кого? — Ну, всех тех, кто был до меня, — я засмеялась в ответ. — Тебе порядковый номер присвоить? — Роберт заулыбался, понимая мою шутку. — Будешь у меня четвёртым, но, если вычеркнем отца Мэгги, то третьим. В тот день я рассказала Роберту, кто был отцом Мэгги. Мне хотелось быть с ним откровенной, потому что он стал моим любовником. Нет, не так. Он стал мужчиной моей жизни. А потом моим партнёром на сцене, женихом, мужем и отцом моих детей. После той ночи я уехала в Америку к Фредди, но всё изменилось. Став любовницей Робби, я теперь жила от встречи до встречи с ним. Я оставалась с Фредди просто из жалости, полагая, что он пропадёт без меня. Но самом деле всё было чуть сложнее. Роберт считал, раз он женат, то не вправе требовать от меня верности и чтобы я прекратила отношения с Фредди. Наверное, для меня Фредди был прикрытием. Если бы все поняли про наши с Робби шашни, то я могла заслониться от обвинений со стороны Морин и прочих моралистов. В любом случае нашим отношениям с Фредди осталось жить чуть больше года. Они умерли ещё до того, как я пересекла порог номер Роберта в Мангейме. На концерте в Инглвуде мы с Фредди наделали шума. Всё началось с того момента, когда он исполнял «Need Your Loving Tonight». Фредди подошёл к краю сцены и потянулся рукой к фанаткам, но коснулся моей руки, а не девушки, что стояла рядом со мной. Та бросила на меня злой взгляд, но, кажется, совсем не поняла, кто сейчас рядом с ней. Впрочем, группиз никогда не имели видов на Фредди, потому что они в отличие от меня — наивной дуры — знали о его похождениях. Затем, когда зазвучала «Get Down, Make Love», на самой странной части песни, больше похожей на оргазм, Фредди вытащил меня сцену. Я сразу же стала импровизировать, скинув с себя туфли на высоком каблуке. Мы с Фредди уже делали это, когда давали благотворительный концерт, сейчас же просто повторяли забытый номер. — Скажите, какие отношения у вас с Бетти Данлер? — спросил пронырливый журналист на следующий день. — Что вас связывает, кроме давнего сотрудничества? — Нас связывает крепкая дружба, — просто ответил Фредди, — и вообще, это не тема для обсуждения. Бетти хорошо танцует, она привлекает к себе внимание. Вы же слетелись на её огонь, значит, попались на крючок. Иногда Фредди бесили такие вопросы, иногда он просто отмахивался от них, реже отвечал. Он совсем не собирался делиться со всем миром тем, что происходило за закрытыми дверями между нами, потому что прекрасно понимал: наша любовь на самом деле полное враньё. Это вообще никого не касалось. Бывали времена, когда Фредди раздавал интервью о том, что любит меня как друга и что знает: я единственная, кто будет рядом с ним всегда. Мэри он отвёл роль жены — так он всегда её называл, — а мне роль музы, соратницы, друга и спасательного круга, хотя это было совсем не так. Фредди, как всегда, мне льстил или же просто предпочитал делать вид, что ничего такого не замечает. — Ты играешь с огнём, — предостерегла меня Эбони. — Хотя верным было бы всё рассказать прессе. — Зачем? — спросила я. Эбони метнула на меня злой взгляд. Она постоянно пилила меня за это, но принимала мой выбор. С этим никто ничего поделать не мог, а если ещё со мной соглашалась Бэсси, то все слова Эбони уходили в пустоту. — Это всё разрушит. — Бетс, я желаю тебе всего самого наилучшего, — она накрыла мою руку своей ладонью. — Хочу, чтобы ты была в надёжных руках. Я знаю, что Фредди хороший человек, но вокруг него куча дерьма, — она закатила глаза. — Я знаю, — выдохнула я. — Но я не собираюсь за него замуж. Я выйду замуж за Роберта. — Он женат, Бетти! — одёрнула меня Эбони. — Чёрт! Это правда, что ты с ним спала в Швеции? — Нет, тогда я не спала с ним. — Значит, сейчас спишь, — Эбони прищурилась. — Это тебя не касается. — Знаешь, я выхожу замуж, — Эбони опустила глаза, словно провинилась передо мной. — О, это же замечательно! Кто он? — я решила, что надо это отметь и заказать шампанского. — Он твой врач, — я ничего не замечала и не видела, что вокруг меня люди влюбляются. — Теодор просто потрясающий человек, и я думаю, кто будет заниматься твоими шоу, потому что мы хотим детей. — Ничего, я как-нибудь справлюсь с этим, — я закурила. — Ты тоже должна быть счастлива, я не могу эксплуатировать людей лишь только потому, что это позволяет мне держаться на плаву. У меня была Мэгги, у других тоже могут быть дети. Я никогда не была тираном. Каждый должен жить своей жизнью, а не моей. Не всё в этом мире крутилось вокруг меня. В итоге я устроила Эбони свадьбу как подарок за её преданность, где умудрилась под носом у Фредди встретиться с Робертом. Эбони не было рядом со мной весь восемьдесят первый и восемьдесят второй, и иногда я жалею, что была одна, иначе не наделала бы столько глупостей, но пока, Донн, это совсем другая история. В сентябре я снова вернулась в Лондон. Led Zeppelin репетировали номера для предстоящего большого тура, а мы с Джимми договорились, что пока я в городе, а Мэгги с классом в Бате, Робби может провести со мной время. И мы развлекались по полной программе. Машина Роберта вечно стояла у дома Джимми, а он был со мной по утрам и ночам. Мы одухотворённо занимались любовью, словно наверстывали упущенное время, прекрасно зная, что в Америке будем свободными и сможем делать всё, что нам хочется. — Я всё хотел спросить у тебя, — Роберт и не знал, с чего именно ему начать. — О чём же? — я сделала глоток кофе и взяла с тарелки блинчик. — Ты… — он замялся. — Ты предохраняешься? — Нет, — спокойно сказала я, сжимая руку Роберта. — Но мы же… — Робби снова подбирал слова. — Я могу же… — Пользоваться резинками? Прерываться в самый последний миг? — закончила я, будучи, как всегда, прямолинейной. — Успокойся и не думай об этом. — Ты хочешь ребёнка? — он затаил дыхание. — Да, хочу, — созналась я. — Просто у Фредди не может быть детей, и с тех пор, как исчез Крис, я больше не думаю о подобном. Я решила: будь что будет. И если оно случится, то значит, так надо. Наверное, мне впервые плевать на карьеру или тот факт, что я превращусь в курицу-наседку, как сестра моего деда. Просто… — Если это случится, то я оставлю Морин и меня никто не остановит, — он дотронулся до моей щеки. — Почему ты плачешь? — Потому что я впервые в жизни ощущаю себя как за каменой стеной. Даже когда мы были друзьями, я ощущала себя именно так. — Ну же, — он стёр мои слёзы. — Я люблю тебя, и если ты считаешь нужным, то пусть так оно и будет. — Я не хочу, чтобы ты бросил жену просто так, потому что я тебя попросила. Но я хочу, чтобы мы не думали о подобном, не разрушая то, что есть между нами. В основе наших отношений лежат вещи куда сложнее, чем это могло бы быть с другими людьми. Я знаю, что вряд ли откажусь от части своей жизни, но также знаю, что ты можешь быть прекрасным отцом, и могу положиться на тебя во многом. Я с тобой как за скалой. А Фредди… Он мой друг, советник, вдохновитель, первый зритель, но на этом всё. Семьи с ним никогда не создашь, но и с тобой пока тоже каши не сваришь. В любом случае я не буду сопротивляться и стараться избегать этого. — Ты настолько мне доверяешь? — Да, я могу тебе доверить любой мой секрет. Я думала, что так будет и дальше. Но потом умер Бонзо и всё изменилось. Новость застала меня в Америке, и я очень боялась за душевное состояние Роберта, но он собрал всю волю в кулак и принял непростое для себя решение — начать всё с чистого листа. Мы встретились уже после похорон. Впервые за столько лет я приехала в Дженнингс, чтобы провести время с его семьёй. Обстановка в доме плавилась, все пытались понять, правда ли мы с Робби любовники. Нас подозревали, старались уличить, но мы хорошо скрывались, как нам казалось. Я думала, что мы сможем сдерживаться, но вместо этого мы трахались как кролики по всем углам или делали это подальше от дома Роберта. Мы тогда напоминали пламя, которое при контакте с воздухом разгорается всё ярче и ярче, настолько сильно было наше сексуальное влечение, которое мы не могли утолить ни тогда, ни даже сейчас. Фредди всё это бесило, но он предпочитал не подавать вида, лишь только иногда взрываясь оттого, что мне снова звонил Роберт. Он наставлял мне рога, а я — ему в ответ, практически уже не скрываясь. В начале декабря Queen дали два концерта в Бирмингеме, и я настолько обнаглела, что сбежала с шоу, чтобы встретиться в гостинице с Робертом. Он жил в получасе езды от города, и это означало, что мы могли провести вместе пару часов, а после я снова вернулась бы к Фредди. Тогда у нас ещё не было кодовых прозвищ, мы только начинали пробовать на вкус эту сладкую жизнь тайных любовников. Он втащил меня в свой номер, сразу же прижал грудью к стене и без лишних слов оказался во мне. Это я научила его этой дикости и некоторой жестокости, пусть иной раз Робби этому и сопротивлялся. Он часто, не считаясь с чувствами и желаниями группиз, делал с ними то, что хотел, пусть ему всегда и льстило, что его партнёрша тоже получила удовольствие. Но я научила его кое-чему другому, как и он меня. У меня было искажённое представление о сексе. Крис, да и Фредди, привили мне какие-то извращённые привычки, от которых я так и не избавилась, но зато Роберт научил меня медленной, нежной любви. — Мне пора, — я посмотрела на часы на стене. — Я приехал сюда не ради одного раза, — он подмял меня под себя. — Я требую продолжения банкета. — Роберт! — я засмеялась, потянувшись руками к его ширинке. Несмотря на бурную встречу, мы так и остались в одежде, пусть моя короткая вельветовая юбка и болталась на талии. Я потерялась во времени, лишь спустя несколько томных минут спокойствия опомнилась и стала приводить себя в порядок. Роберт помогал мне одеваться, а потом зачарованно смотрел за тем, как я крашу губы вишнёвой помадой. — Хочешь, я подвезу тебя до стадиона? Я приехал на непримечательной машине. — Хочу, — я надела ботильоны и подошла к нему. — Завтра так же? — Так же. Только давай не просто так трахаться, — он подал мне серёжки, которые сам же и подарил на Рождество. — Ты жалуешься на жизнь? — я прищурилась. — Нет, просто ты моя любовица, а не баба для потрахушек. Таких я могу найти где угодно, — я взяла пальто со спинки стула. — Знаешь, я бы бросила Фредди в своём номере и провела ночь с тобой, но не могу отрывать тебя от семьи. — Завтра я закажу ужин в номер, — он наклонился ко мне, целуя в уголок губ. — А потом отведу тебя в постель и нежно и долго буду заниматься с тобой любовью. — Ловлю тебя на слове, ковбой. Мы с Робертом увиделись уже после Нового Года, но этот год был полон романтических открытий. Мы познавали себя и друг друга, и в это время наши отношения с Фредди окончательно умерли. После поездки в Испанию я поставила в нашем романе жирную точку. *** Я бросила взгляд на Донна — он явно был в некоем замешательстве. Какое-то время он молчал, а потом посмотрел на меня. — Ты не уходила от Фредди, потому что Роберт был женат. — Я не уходила от Фредди, потому что у меня не было повода. Ну и да, Роберт был женат. Мне больше не нужен был секс с Фредди, у меня для этого был Робби, пусть мы и виделись не так часто, как хотелось бы мне. Но я боялась, что если Фредди всё узнает, то обязательно заложит нас Морин. Впрочем, она и так догадывалась обо всём, просто некоторое время не хотела в это верить. — Я удивляюсь, как вам с ней удалось сохранить хорошие отношения. — В какой-то миг мы поняли, что нам совершенно нечего делить. Вот и всё. — Как же, а Роберт? — А что — Роберт? Морин сама его отпустила, потому что поняла, как он с ней несчастен, а она смогла перестать мотать себе нервы оттого, что её муж постоянно гуляет. Да, легенда гласит, что я увела чужого мужа. — Но он сам ушёл, — закончил Донн. — А Фредди? — А Фредди бесился от всего этого, но об этом в следующий раз. Ты знал, что Роберт бросил Патти? — Он мне говорил, — сказал Донн, и глазом не моргнув. — Я, как всегда, узнаю всё последней. Впрочем, я знаю, зачем он это сделал. — Так вы окончательно помирились? — Да, у нас всё хорошо, — Бетти улыбнулась. — Но никто не знает, что будет дальше. Я никогда не жалела о том, что случилось в Мангейме. Я тем самым освободила себя, а Фредди… Мне плевать, что обо мне говорит его шайка и его тупые фанатки. Я имела право не любить его всю жизнь, и то, что он заболел ВИЧ — не моя проблема. Это он гулял, а не я. — Я читал на форумах, что именно ты ввергла его в пучину вечного разврата. Мол, он страдал по тебе, а ты вытирала о него ноги, находясь с ним из-за меркантильных целей. Поэтому он топил своё одиночество в оргиях и наркоте. — Они это пишут? — фыркнула я. — Это он мне изменил, это именно поэтому я наломала дров и именно поэтому стала потом встречаться с Робертом. Каким бы кобелем ни был мой муж, я просто его люблю. А к Фредди мои чувства закончились. Вот и всё. Так бывает. — Да, но особенно влюблённым в него фанаткам сложно это объяснить. Ты плохая, а он святой. Особенно учитывая тот факт, чья ты жена. Ты же знаешь, как некоторые фанаты Фредди не любят Роберта. — Знаю. По всей вероятности, Роберту будут припоминать Трибьют до конца его жизни. Но мне на это плевать. Я с восемьдесят второго года практически в открытую заявляла о том, что люблю Робби. По-моему, только тупые и глухие этого не поняли. Так и при чём тут Фредди? — Я знаю. Я хотел тебя спросить про один эпизод. Мне показалось, это касается насилия… — А… — протянула я. — Это не было физическим насилием в прямом смысле этого слова, но всё же это было ужасно. Об этом непросто сейчас говорить. Но это был первый гвоздь в крышку гроба наших отношений с Фредди. Моё сознание долгое время предпочитало это игнорировать. Просто… Фредди действительно изнасиловал меня в Южной Америке. Он совсем не этого хотел, но в итоге вышло именно так. Мы поговорим об этом послезавтра. — Хорошо. Я поймала своё отражение в зеркале. Конечно, в эту правду многим будет сложнее всего поверить. Как ещё и в ту правду, что Мэгги именно из-за Фредди наглоталась таблеток и долгое время считала себя виноватой в том, что мы с Робертом не поженились в восемьдесят пятом году.