Too Much Love Will Kill You

Бетти Данлер 1977

Вот мы и подошли к тому этапу моей истории, когда в моей жизни всё изменилось. Перешагивая тысяча девятьсот семьдесят шестой год, я совсем не думала, что окажусь в столь мучительной для себя ситуации. Я веселилась с Фредди, но ощущала, как внутри меня растёт непонятное чувство. В любом случае рано или поздно всё к этому должно было прийти. Это была неизбежность, которую невозможно было отодвинуть. Моя мать верила в судьбу, но не я. Не верила до того момента, пока не встретила Роберта. Это была судьба. Я знаю, о чём ты хочешь услышать, Донн. Когда я ощутила в себе чувства к Роберту. На самом деле это жило во мне уже тогда и искало выход. Я помню момент, когда почувствовала, как во мне словно что-то разорвалось. Мне было очень плохо от той ситуации, куда меня завела жизнь. Без какой-либо причины я плакала, глядя в белый потолок, словно нет никакого другого выхода. Я думала, что мне делать дальше. Мне хотелось принять правильное решение, и я это сделала. В своём порыве я пришла к мысли, что неплохо было бы стать любовницей Роберта. Я была готова это сделать, нисколько не сомневаясь. У меня пропал страх по отношению к Крису, мне перестало быть жалко Фредди. Я не думала про Морин и его детей. Тогда мне было плевать на это. Но всё окончилось в один миг. Одна маленькая смерть разрушила мой мир до основания. Всё начиналось весело. Мы с Робертом были готовы оторваться во время тура Led Zeppelin, провести время с толком. Это именно так и было. Правда, в самом начале пути он подцепил группи по именно Одри Гамильтон, сделав её своей походной женой, из-за чего я дико бесилась, пусть постоянно и делала вид, что меня-то это никак не волнует. Мы даже поцапались из-за этого. Я всегда говорила любой группи свою коронную фразу: такие, как вы, уходят, а я остаюсь. Одри, разумеется, стала выяснять отношения, а когда нас застал за этим Роберт, то я решила уйти. Мы ругались в лифте, потом в моём номере, а после обкурились марихуаны и я стала показывать, как театрально падать, из-за чего мы сломали мою кровать — это стало притчей во языцех. Ещё одним рок-н-ролльным мифом, обросшим всякими подробностями и домыслами. Факт остается фактом, но между мной и Робертом в тот день ничего не случилось, а группи Одри, к моему счастью, была очень расстроена тем, что говорили поутру. Именно тогда Роберт свёл меня с моим вторым менеджером Арни Баттелло и у меня забрезжил свет в конце тоннеля. Наконец-то я могла избавиться от Криса, его извращённого секса с целью доминировать надо мной и его тупой ревности. Это меня приободрило, но я ощущала, как мои отношения с Робертом стали трещать по швам. Я бесилась от его компаний и гуляний, оттого сама тонула в кокаине и алкоголе, а он постоянно просил у меня прощения, и мы подолгу говорили о таком личном, о чём Фредди я просто не могла поведать. Мы с ним совершенно не были на одной волне. Роберт спасал меня от судорог, которые накрывали меня после концертов, дотаскивал пьяную вдрызг до номера, заботливо укладывая спать и держа волосы, когда меня тошнило. Всё так и продолжалось бы, если бы не одно событие. Мы были тогда в Чикаго. Роберт пришёл ко мне в номер. Он явно принял таблеток для храбрости и начал рассказывать мне о том, что ему никто не был бы нужен, если бы я отдалась ему. Я не хотела ему сдаваться, но позволила себя поцеловать, позволила ему быть мужчиной рядом со мной. Нас застукал Джи, и он был не рад этому. Джи явно понимал больше, чем я тогда, раз он попросил меня или оставить Робби, или уступить ему. Я была тогда такой наивной и глупой. Не поняла, что за всей этой бравадой скрывается любовь ко мне. Он боялся в этом себе признаться, а я не могла ухватиться за нужную ниточку. Мы провели вместе ещё много времени после этого, я даже видела, как он купил билет своей Одри, но мы так и не поняли очевидных вещей. — Он в тебя влюблён, — Джимми стряхнул пепел с сигареты. — Неужели ты этого не замечаешь? — Он меня просто хочет как трофей. Только я умнее группиз. — Ты набиваешь себе цену, чтобы потом отхватить кусок побольше. — Ты демонизируешь меня, Джимми? — я недовольно посмотрела на него. Тогда мы ещё не были такими большими друзьями. Нас сблизила трагедия, что случилась в группе, мы оба переживали за Роберта, боясь, что он совсем потонет в своём горе. — Ну что ты, детка, — он казался таким измождённым и усталым, худым и болезненным. Джимми тогда сидел на героине, и это увлечение стало адовым для него. — Я просто говорю, как оно сейчас есть. — Я знаю, что на уме у Джи. Он думает, что это я поиграю с Робертом и брошу его. Но кто из нас кошка, а кто мышка? — Зная Боба, я могу сказать, что ты мышка. Он всегда получает тех женщин, которых хочет, — напомнил Джимми. — А меня не получит! — уверенно сказала я. — Я бы поспорил с этим, детка. Я вернулась в Лондон, но я была уже другой. Это не лежало на поверхности, это было где-то внутри меня. Очевидное неочевидное. Мы с Фредди увиделись не сразу, но думаю, и он почувствовал, как внутренне я стала уже другой. Это была первая ночь, когда я отказала ему. Он посмотрел на меня с неким пониманием, но всё же его явно беспокоило, почему я так себя веду. — Ты устала? — Да. Меня стали донимать судороги. Ничего страшного, просто это так выматывает, — я дотронулась до его щеки. — Я всегда говорил, что тебе надо быть внимательней к себе, — Фредди принял более расслабленную позу, глядя мне в глаза. — А ты? — я знала, как наступить на его больную мозоль. — А что я? Живу ради шоу, — как всегда, ответил он. — Ты же знаешь, что я не хочу быть очередной рок-звездой. Я хочу быть легендой. — Жить на острие ножа — не самое лучшее решение, — я снова замкнулась в себе, утопая в мечтах о том, как хочу другого мужчину. — Но я по-другому пока не умею, дорогуша. Я всё ещё жила в своей старой квартире, пусть уже и купила свои первые апартаменты, занявшись там ремонтом. Это была, похоже, единственная отдушина во всём том хаосе, в который превратилась моя жизнь. Фредди решил, будто мою хандру развеют тусовки, и стал таскать меня по разным клубам. Я тогда не особо понимала, что он начал окружать себя определёнными людьми определённого круга, что не стал бы делать любой другой нормальный мужчина. Все эти Полы Прентеры, Джимы Бичи, Джо Фанелли, нью-йоркские дочери и прочие люди должны были заставить меня задуматься, но я замкнулась в своих переживаниях и страданиях. Вот так в клубе за парой шотов водки я познакомилась с Бэсси Рочфорд, и мы сразу же стали подругами. Ей я могла сказать то, в чём мне не хватало сил признаться Эбони. Я знала, что она не поймёт мои чувства к Роберту, да и я поведала ей об этом спустя много лет, когда пути назад уже не было. Бэсси я всё рассказала, и она поняла меня, не стала ругать и осуждать, но и не дала дельного совета. Уехав в Австралию, я надеялась, что после у меня начнётся новая жизнь. Я собиралась провести время с Робертом где-нибудь на жарком карибском берегу, отдавшись ему в первый же день, без всякого стеснения и скромности предавшись страсти на шёлковых простынях отеля с видом на море. Но этим мечтам не суждено было сбыться. Роберт позвонил мне, когда я была в Сиднее, и мой мир перевернулся. Я понимала, как ему сейчас невыносимо больно, даже мои нечаянно брошенные слова о том, что я люблю его, не могли ему помочь. Больше всего я жалела себя. Я разгромила полномера в порыве отчаяния, а потом плакала на плече у Эбони, не смея сказать ей о своих чувствах. Всё рухнуло. Вот так, в один миг. Роберт спас Мэгги для меня. Не позволил ей разболеться хворью, сгубившей Карака. Он пообещал, что будет заботится о ней, как о своей дочери, и держит это слово до сих пор. Я благодарна ему за это, иначе бы мы никогда не смогли быть вместе. Мы с Фредди поругались из-за этого, когда он узнал, что я собираюсь поехать на похороны, а потом остаться на поминки. Всё он чувствовал, но не хотел меня отпускать. Я ссорилась тогда и с Крисом по этому поводу. Всё, что мне было нужно в тот момент — это быть с Робби. Я была рядом с ним у крематория и в ту ужасную ночь после похорон. — Не оставляй меня, — тихо, уставшим голосом попросил он, когда я лежала позади него, прижимаясь щекой к его лопатке и ощущая, какой груз вины лежит на его плечах. — Я всегда рядом, — прошептала я, легко касаясь губами его кожи. Утром я уехала, поругавшись с его отцом, с которым у нас потом были прекрасные отношения. Я оставила Робби письмо и вернулась в свою настоящую жизнь. Но я не была больше прежней. Всё было уже не таким. Я не спала с Фредди, а он недоуменно смотрел на меня, не понимая, почему я так веду себя; лишь через пару недель решила ему уступить. Лежа с ним в постели, я всё думала: какого чёрта я ломаю свою жизнь? Но у меня был ответ: хорошие мужчины не уходят даже от плохих жён. Мне было жаль Морин и Кармен. Я думала, если отойду в сторону, то разбитая чашка склеится сама по себе, но я ошибалась. Так не бывает. — Тебя что-то беспокоит, — Фредди провёл ладонью по моей щеке. — Ты мне можешь всё рассказать. — Я переживаю из-за этого панк-нашествия и моей карьеры, — но я врала, а Фредди либо в это верил, либо ему было удобно, чтобы это было так. — Ничего всё наладится. Мода не бывает долгосрочной. Если вечные вещи, дорогуша. Я увиделась с Робертом в сентябре, когда он не просыхал от спиртного, периодически гася свою боль в наркотиках. Я думала, что верну его на грешную землю, а вместо этого мы ругались снова и снова. Он обвинял меня, я пыталась достучаться до него, я срывалась, падая от боли в солнечном сплетении, ощущая себя такой беспомощной. Я думала, если скажу ему, что люблю его, если он поймёт, как он мне нужен, то этот порочный круг разрушится. Я сказала только о том, что он мне нужен, а о моих чувствах… Он не слышал, не потому, что не хотел, а потому что я не смогла сказать громко. Тот день я запомнила навсегда. Перед отъездом я говорила о своих чувствах, переживаниях, боли, жизни. Я думала, что достучусь до его разума, заставлю понять: чтобы выбраться из тьмы на свет, нужно любить всё то, что окружает тебя. Так неистово, как ты можешь. Да, Донн, именно тогда всё изменилось. Я села в машину, а Роберт заглянул в себя и нашёл силы признаться себе, что он любит меня. Но Господи, как нам дальше было трудно! Тогда мне ещё хотелось верить, что всё это просто наваждение. Я переболею Робертом, если получу его. Но с другой стороны, я боялась, что меня сорвёт с петель, если стану его любовницей. Было время, когда я пыталась понять, что же на самом деле чувствую к нему. Я словно стремилась привести себя в чувство таким образом, но каждый раз скатывалась в бездну отчаяния, понимая, что не имею никакого права разрушать чужую семью ради своей прихоти. Я разрывалась между правильным и желаемым, но у меня плохо получалось быть хорошей для себя. Спасая семью Морин, я разрушала до основания свою жизнь. — Как там твой Перси? — Фредди уже успел выпить пару стаканов водки, когда я переступила порог его квартиры. — Тебе никогда этого не понять, — прорычала я, собираясь уйти. Он быстро настиг меня и прижал к стене, пытливо глядя в глаза. — Верно. У меня никогда не будет детей. Ты уже успела согреть его в своей постельке? А, Бетти? — я замахнулась, чтобы дать ему пощёчину, но Фредди перехватил мою руку. — Может быть, поэтому ты не хочешь со мной трахаться? — Да иди ты к чёрту! — взбесилась я. — Думаешь, что Прентер говорит правду? Я не сплю с Робертом! — Тогда зачем ты постоянно ездишь к нему? Он там ещё не спился? — Он мой друг, — но это было полным враньём. Роберт давно уже не был мне другом. — Когда он разобьёт тебе сердце — поиграет и бросит, то не жалуйся мне. Я тебя предупреждал. — Ты на всё готов ради своих друзей. Тратишь на них деньги, развлекаешь, а они тобой просто пользуются. Неужели ты этого не видишь? Роберт мной никогда не пользовался, он уважает мои границы. — Так ли это? — Да, так! — крикнула я. Я знала, что Фредди в своей ревности не замечал очевидного. Не видел, как отличается его отношение ко мне от отношения Роберта. Фредди не привык заботиться обо мне, ему и не было известно, как это делать по-настоящему. Да, он знал, как меня порадовать, какие подарки дарить, как развлечь, но совсем не понимал, как сделать мою жизнь проще. Роберт давал мне чувство уверенности и защищённости. С ним я становилась сильной и уверенной, при этом оставаясь хрупкой и слабой женщиной. Я не надевала с ним никаких масок, мне не нужно было играть никакую роль. С ним я была сама собой. Пока я пыталась отогнать от себя чувства к Роберту, со мной связалась Хелен Эмберг. Она недавно родила, но явно жаждала избавиться от мужа, который постоянно ходил налево. Это её семья владела деньгами, это она дала Крису всё то, что он увёл. Да, он был шустрым и понимал, куда лучше вложить деньги, кого продвигать. Он понимал, что есть мир Бродвея, мюзиклов и эксцентричных шоу и постановок. Но он был бы никем, если бы не его жена. — У меня есть к тебе дело, — Хелен сняла шубу, достав портсигар и зажигалку. Она села напротив меня и подозвала к себе официанта. — Что вы хотите? — я прищурилась, пытаясь понять, какие мысли сейчас бродят в этой хитрой головушке. — Я хочу, чтобы ты призналась всем, что спишь с моим мужем. — Почему я? У него таких, как я, пруд пруди, — усмехнулась я. — Могли бы любую попросить. — Ты медийная персона. Все говорят о тебе. Никого не шокирует то, что менеджер трахает свою пассию. Но мне это поможет избавиться от мужа. — Вас даже дети не останавливают? — удивилась я. — Не лезь не в своё дело. Ты можешь избавиться от него, найти нового менеджера. Делать, что хочешь. Трахаться в открытую со своим светловолосым красавчиком. Ты можешь быть свободной от его ревности и его извращённых пристрастий. Подумай. — А если я не сделаю этого? — я сложила руки на груди, слово закрываясь так от Хелен. — Я уничтожу тебя, — сурово ответила она. — Когда я должна это сделать? — После рождественских каникул будет концерт в Альберт-Холле. Тебя туда пригласят, там всё и скажешь. — Господи, как дёшево! — От тебя иного и не будут ждать, милочка, — она жестом показала, что больше не хочет говорить. Я недолго думала над её предложением, потому что очень хотела избавиться от Криса Эмберга и его приставаний. Я устала от его диктата. У меня в руках был шанс, и я решила за него ухватиться. В декабре мне позвонила Морин. Она пребывала в полном отчаянии и уже не могла справляться с Робертом и его затяжной депрессией. Я не придумала ничего лучше, как вытащить его из дома и отвезти в Берн. Мёрси сняла для нас домик, сохраняя конфиденциальность. Мне казалось, если я отвлеку Роберта от разных мыслей, то спасу его, а тем временем я ломала свои отношения с Фредди. Он дико ревновал и тихо бесился, а я так и не сказала ему, куда пропала в то время. Мы с Робертом жутко поругались, когда я застала его за попыткой скурить героин. Я орала на него, угрожала тем, что он больше не увидит меня, он орал на меня, тряс за плечи. А потом я заперлась в спальне, испытывая жгучее желание уехать утром. Но я не смогла, он уговорил меня остаться. Я решила сделать ему подарок: купила билеты на балет в Цюрихе, сняла шикарный номер на двоих. Но я не собиралась делать то, что совершила в ту ночь. После этого уже не было пути назад. Я сделала ошибку, которая определила всё в нашей с Робби жизни. Эта ошибка, по сути, поставила точку в моих отношениях с Фредди, но мне не хватило духу уйти от него тогда. Я боялась за него. Всё же мне было жаль, я понимала: если он потеряет последнего адекватного человека рядом с ним, то печально закончит свои дни. Я была права. Возможно, я всё же была по-своему привязана к Фредди, но это не любовь. Это глупость. С Робби же всё было иначе. В ту ночь я раздела его, уложила в постель, связала и творила с ним что хотела. Это не был секс в полном понимании этого слова, я просто позволила оргазму свалиться на нас обоих, но без эпичной кульминации традиционного сношения. Потом я сделала вид, что ничего не случилось. Робби это жутко бесило. Бесило, потому что он любил меня, а ему со стороны казалось, будто я вытираю об него ноги. Отчасти так и было, но так страшно высказать то, что чувствуешь на самом деле, боясь получить удар по эго, став ненужной и непонятой. Этот мерзкий год закончился тем, что от нас ушёл Хорхе. Бросил из-за мерзких манипуляций Криса, и я осталась одна, не зная, как дальше выступать. — Ты совсем расклеилась, — Бэсси подлила мне вина. — Ну да… Мне так хочется уснуть и уже никогда не проснуться, — я сделала глоток, ощущая, как алкоголь начал бежать по венам. — Всё страдаешь по нему? — она закурила. — Я думала, что это всего лишь блажь. — Я люблю его, — выдохнула я. — В этом вся и беда. Думаю, что ему я совсем не нужна. — Бетти, Роберт, возможно, и бабник, но ему просто ещё не попалась та, что заставила бы его стать другим. И, наверное, это ты, которая ему нужна, — она выдохнула дым — клубы сразу же окутали её, придавая загадочности. — Думаешь, я сука? — Ты, конечно, та ещё стерва. Но это не твоя вина, что Фредди тебя любит, а ты его — нет, — Бэсси видела то, что не все понимали. — Я люблю и его, — возразила я, — но не так, как Роберта. — Бетти, тебе просто кажется, если Роберт тебя отвергнет, то у тебя останется только Фредди. Твой отец засадил в тебя столько комплексов, — Бэсси стряхнула пепел с сигареты. Она была права насчёт моего отца. Роберт Данлер взрастил во мне целое поле комплексов. Он его засеял, а другие этим воспользовались. Он всегда твердил, будто бы я всем стану не нужна, если перестану за собой следить. Старые и некрасивые женщины никому же не нужны. Отец внушил мне, что я не способна ни на что. Танцы — это единственный мой способ существовать. Я могла бы петь. У меня были данные для этого, но в итоге он не дал мне развить мой талант. Он травмировал меня, и мне теперь так нужна доза любви, что я не могу жить без этого. Я не могу без любви и обожания. Я до сих пор думаю, что от любви умирают. В то время я ощущала это острее, чем когда бы то ни было.

***

— Неужели Фредди ничего не понимал? — Донн оторвался от своих мыслей. — Ему некогда было понимать, — усмехнулась я. — Но о нём все тогда говорили, что он гей, как ты этого не замечала? — Я была полной дурой. Я делала вид, что этого нет. Даже не замечала, что он был абьюзером. Говорят, он ко всем своим любовникам относился как к мальчикам для битья. Фредди рушил отношения намеренно. В личной жизни он был монстром, — уголки моих губ дрогнули. — С тобой многие не согласятся. Он же был очень добрым и внимательным человеком. — Роберт такой же, но это не значит, что жить с ним под одной крышей — рай, — возмутилась я. — Эти люди видят то, что хотят видеть. — Как думаешь, Роберт даст мне пару интервью? Не таких, между делом, а полноценных? — Не знаю. Если уговоришь его, то он твой. Я улыбнулась, почему-то радуясь оттого, что услышала сегодня утром. Они с Патти ругались. Впрочем, всё как обычно. Все уходят, а я всегда остаюсь.