Too Much Love Will Kill You

Донн Саммерс 2011

Бетти назначила мне встречу в Дженнингсе, в их с Робертом доме, правда, в последние месяцы они там вместе не жили. Роберт вернулся из тура, наверное, желая побыть часть осени дома, а потом снова отправиться с Патти Гриффин в Остин, где у них было своё жильё. Милли дала мне с собой сэндвичи с индейкой, раз дорога была небыстрой, а я ещё и заблудился. В итоге нашёл Блейкшолл ближе к вечеру, когда на поля и реку едва начали опускаться сизые осенние сумерки. Я увидел девушку на чёрной лошади и обрадовался, что мои муки поиска закончились. Местные всегда знают больше, чем такие, как я. Я бывал тут однажды, но до дома Роберта Планта так и не доехал. Я открыл окно, когда моя машина поравнялась с лошадью. Всадница была невысокого роста, рыжеволосая, худенькая, с необычно-красивым, почти кукольным лицом и при этом мягкими нежными чертами. Она мне кого-то напоминала, но в голову ничего не приходило. Волнистые волосы были перехвачены чёрной лентой, а на лице почти не было макияжа, кроме блеска на пухлых губах; зелёные глаза озорно сияли. Девушка была одета в чёрные узкие брюки, заправленные в кожаные сапоги для верховой езды, белую рубашку и коричневую вельветовую куртку. На вид ей было не больше восемнадцати лет, но внешность зачастую обманчива. Незнакомка была необычайно красивой, утончённой и очень нежной. — Привет, не подскажешь, где находится Дженнингс? — Тут осталось совсем немного, — девушка улыбнулась. — Поезжайте прямо по этой дороге и увидите трёхэтажный дом. Она припустила вперёд, а я медленно поехал дальше, думая о своём. Это нормальная практика, когда тебе приходится знакомиться со всей семьёй, чтобы узнать побольше о своём объекте исследования. Мне было интересно составить своё представление об окружении Бетти, ведь оно могло рассказать много интересного, хотя мне вряд ли стоит рассчитывать на особую откровенность. — Бобби Плант! Я всё расскажу твоему отцу! Ты опять уезжала далеко от дома. Я звал тебя, а о тебе ни слуху ни духу! Рыжеволосая девушка спрыгнула с лошади, показав язык седому мужчине в зелёной куртке. Он взял поводья в руки и повёл лошадь в конюшню, явно продолжая ругаться. Девушка осталась довольна своим поведением. — Ну не ной, Эдди, — нежным голоском ответила девушка. — Я же не могу всё время быть рядом с домом. Мне уже не десять лет, мне уже шестнадцать. В моём возрасте мама уже встречалась с парнем, а папа вообще ушёл из дома. — Вот приедет сегодня твой отец, и я всё ему про тебя расскажу. — Ну и рассказывай! — она снова показала ему язык и, увидев меня, ринулась ко мне. — Так к кому вы приехали? — К Бетти. Она попросила меня приехать сюда. — А ты кто? — спросила она. — Я Донн Саммерс, журналист. Сейчас пишу книгу про Бетти. До этого много писал про британский рок, — объяснил я. — Всё понятно. А я Бобби, — она протянула мне руку, вытащив её из кармана куртки. — Бобби — это сокращение от Берты или Робин? — спросил я, когда она открыла дверь дома. — Нет, Бобби — это от Роберты. Меня все так зовут, кроме папы. Вот он называет меня исключительно Мар, — она положила кожаные перчатки в шкаф. — Проходи, мама, наверное, чуть позже приедет. Может, вместе с папой. У них в жизни непойми что творится. Дом Роберта Планта, который он купил на первый огромный аванс от «Atlantic» и все годы обустраивал, поражал своей монументальностью. Он был просторным и типично английским, очень уютным и утончённым. Сразу же было видно, что в последние тридцать лет им старательно занималась Бетти. Были вещи, к которым Роберт Плант прикипал навсегда, и дом являлся одной их них. Я заметил множество фотографий и картин, но больше всего меня поразило полотно в простой раме, висящее над камином в гостиной. На нём были изображены Луна и Солнце в их любовном слиянии. Я знал, что это за картина, потому что в мире рока это были известные образы. Бетти и Роберт использовали репродукцию картины Френни Данлер, матери Бетти, на обложке своего альбома тысяча девятьсот девяносто первого года. — Почему отец зовёт тебя Мар? — Потому что это моё второе имя. Вышло так странно: у меня испанские имена, а я рыжая — привет ирландским корням мамы. Говорят, я просто копия моей прапрабабки Каролины из Антрима, — она провела меня в гостиную. — Папа был против того, чтобы хоть один его ребёнок продолжал эту дурацкую традицию, ведь он Роберт, деда звали так же и прадеда тоже, а ещё мой дед по материнской линии носил такое же имя, и ещё второе имя у прадеда из Икаса тоже было Роберт. — Икаса — это же девичья фамилия твоей бабушки Френни? — спросил я. — Ага, — Бобби поставила чайник. Сразу было видно, что она была самостоятельной девушкой. Я не знал, чем она занималась, скорее всего, ещё училась в школе, а может быть, и нет. — Но мама с дедом всё решили иначе и назвали меня Робертой Мар, пока папа с дядей Джимми колесили по Америке. — Он был зол? — Нет, просто сразу сказал, что я для него всегда буду Мар. Так и пошло. Но мне нравится, что меня зовут Бобби. Столько ассоциаций — Бобби Джентри , к примеру. Хотя я не пою, пусть мне и достался абсолютный слух. — А чем ты занимаешься? — Я с четырех лет танцую балет. Сейчас учусь в Ковент-Гардене, — просто ответила она. — Это Френн вечно в своей живописи теряется. Сейчас в местной школе Сатттон-Колфилда расписывает стены. — Вы с сестрой совсем разные? — Именно. Она вечно теряется в любви и творчестве, а я решительная на сцене и люблю охоту, рыбалку и скачки, — Бобби улыбнулась. — Мы и с Мэгги или Кармен мало чем похожи. Наверное, из-за того, что родились в разные эпохи. Но я люблю их обеих. И Френн их любит. Будешь чай? — Не откажусь, — я посмотрел на Бобби и заметил, как ей несколько неловко со мной. — Поверь, меня не интересуют такие, как ты. Ты же ещё девчонка, а мне недавно исполнилось тридцать пять. Она звонко рассмеялась в ответ и, оперевшись рукой о кухонный стол, хитро посмотрела на меня. Я теперь понял, кого она мне напоминала — Бетти. У них был похожий разрез глаз и пухлые губы. — Я могу познакомить тебя с моей сестрой. — С какой из них? — я затаил дыхание. — Ну, точно не с Френн. У неё парень есть, и он дико бесит папу. Кармен замужем, так что не судьба. А вот Мэгги не замужем. — Не замужем? — уточнил я. — Ну да. Она вдова уже много лет, — Бобби вдруг вмиг помрачнела. — Именно поэтому папа так заботится обо мне, но эту историю я расскажу как-нибудь потом. — Решила мне всё выложить? — Бобби мне нравилась всё больше и больше. — Почему? — Скажу очень странную вещь. Я чувствую, что вы с Мэгс друг другу подойдёте. Кажется, странности моей бабушки достались лишь мне. Говорили, она могла видеть ауры людей. Вот так однажды на концерте Led Zeppelin она решила, что мама с папой будут вместе. Так и я чувствую это. — Бобби, ты просто фантазёрка, — теперь смеялся уже я, не желая никак её обидеть. — Вот помяни потом моё слово, Донн Саммерс, — она прищурилась, разливая чай по чашкам. — Я хочу вернуть долг Мэгги. Я задолжала ей счастье. Я не понимал, о чём именно она сейчас говорила, но если хорошо просмотреть прессу за последние десять лет, то я точно смогу найти хотя бы часть ответа. В любом случае я наткнулся на первый скелет в шкафу этой семьи и как-нибудь попозже я смогу вытащить его на свет. Бобби не замкнулась в себе, но она знала, когда лучше всего замолчать, чтобы не выдать ничего лишнего постороннему человеку. Бобби была очаровательной девушкой — умной, начитанной, любящей старое кино, рассудительной и весёлой. Она рассказывала про свою жизнь в краю, где вечная занавеса из дождей, романтично читала при этом стихи, а потом поведала, как поступила в Ковент-Гарден и теперь собиралась переехать жить к брату, Логану. Он жил в Лондоне. Кармен с мужем уже очень давно обосновались в Бате. Бетти до недавнего времени жила в Блейкшолле, Джесси, второй сын Роберта, — в Бирмингеме, а у Мэгги была ферма недалеко отсюда. Френни училась в Лондонском колледже искусств, живя в квартире Бетти, но как сказала Бобби, отец не пускал её жить к сестре, считая, что они там устроят настоящий хаос, а так старший брат будет присматривать за ними. — Мар! — услышали мы мужской голос. — Я же просил тебя не уезжать далеко отсюда. — Здравствуй, Донн, — Бетти выглянула из-за Роберта. — Робби, но она уже взрослая. Почему-то Кармен или Мэгги в этом возрасте ты позволял больше, чем Бобби. А Френн так вообще у тебя на шее сидит. — Я же переживаю за неё. — Я знаю, но ты вспомни себя в шестнадцать, — Бетти мягко улыбнулась. — Кстати, у нас дома Донн Саммерс, сын Райана. — Знаю, — Роберт подошёел ко мне, протягивая руку для рукопожатия. — С твоим отцом у нас были очень тёплые отношения. Рад, что ты решил пойти по его стопам. — Я добился меньшего, чего он, ему нечем было бы гордиться, — я глянул на Бетти, пытаясь понять, что у неё сейчас на уме. — У вас прекрасная дочь. — Бобби у нас просто уникум, — Бетти поправила тёмные волосы. — Ладно, пойду посмотрю, что там у нас есть в холодильнике, и скоро будет ужин. — Тебе помочь? — Бобби соскочила с дивана. — Я буду рада. Бобби специально решила оставить меня с Робертом. Тот сразу же начал говорить, что он не тиран, но его стоит понять. Я понимал его. Бобби была младшей в семье — поздний ребёнок, причем абсолютно неожиданный. Роберт ей желал всего самого лучшего, но она явно не была такой, как Френни, которая умела добиваться всего, что хотела. Хотя причина такой опеки Планта могла скрываться в чём-то ином, и я пока просто не добрался до этой части истории. Мне нравился Роберт; жаль, что мы с ним не пересекались до этого. Пусть порой он и производил впечатление противоречивого человека, но он умел располагать к себе людей. Я и за ужином чувствовал, что мы с ним поладили, но мне всё казалось, что они с Бетти в сговоре, и я не мог понять, что именно она ему сказала или о чём попросила. Бобби проводила меня в комнату, а до этого я видел, как Бетти и Роберт вместе поднялись наверх. Они оживлённо говорили о музыке, явно собираясь записывать третью часть их музыкальной саги «Moon & Sun». Первый их альбом вышел ещё в девяносто первом году и произвёл настоящий фурор, вторая часть вышла в двухтысячном и также навела шороху в мире шоубизнеса, выйдя за рамки привычной рок-музыки легенд или моды того времени, и вот спустя одиннадцать лет они снова засели в студии. Я видел идиллию между Бетти и Робертом, какая, наверное, бывает лишь только у супругов, которые прожили вместе много лет, научившись прощать все слабости и обиды. Я слышал смех на этаже, догадываясь, что даже сейчас между ними есть определённая физическая тяга, но это явно не решало проблему: Роберт ушёл к другой женщине. Утром я застал Бетти на кухне. Облачённая в бархатный халат, она варила кофе и жарила яичницу. Я замер на пороге, пытаясь понять её настроение. Она явно была погружена в свои мысли. — Доброе утро, ма. Я обернулся: позади меня стояла высокая светловолосая девушка. Я знал, на кого она была похожа. Девушка была просто копией Роберта: такие же буйные светлые кудри, голубые глаза с тем же разрезом и ямочка на подбородке, только нос был от Бетти — такой же точёный и аккуратный. Она смерила меня внимательным взглядом: Бобби явно уже успела ей всё рассказать. — Познакомься, это Донн Саммерс, а это Френни, — представила нас друг другу Бетти. — Отец знает, что ты сегодня поздно приехала. — Я уже взрослая, — протянула девушка. — И вообще, дня через три я закончу работу и вернусь в Лондон. Ты тоже вернёшься? — Нет, я думаю, что мы с отцом переедем в Аргоед, — это был дом Бетти и Роберта недалеко от Рокфилда, который они купили много лет назад. — Или скорее всего, будем проводить время между Лондоном и Аргоедом. — Оу, круто, — быстро сказала Френни. — Вы что, помирились? Он бросил эту рыжую мымру? — Давай не будем торопиться. Френни сильно отличалась от Бобби. Она была такой же открытой, при этом очень дерзкой, решительной. За словом в карман не лезла и если хотела что-то сказать, то говорила сразу же. У неё был необычный художественный талант: редко в современном обществе встретишь человека, который так тонко видит и чувствует мир. Во Френни сочеталась английская отстранённость и испанская пылкость, которая её захлёстывала в моменты творческих порывов. У Роберта все дочери занимались творчеством: Кармен — восточными танцами, Мэгги писала книги и сценарии, Френни рисовала, а Бобби решила продолжить путь Бетти, который она оставила в начале своего яркого взлёта в мире балета. Мне хотелось поговорить с Бетти, выяснить у неё, что сейчас тут творится, но она тянула время, позволяя провести день в её домашнем мирке, где она казалась совсем другой. Я наблюдал за тем, как они с Робертом общаются, и поражался её ангельскому терпению. Моя мать давно бы выставила отца из дома, если бы у него была постоянная женщина на стороне. Хотя нет, вернее сказать, если бы у него была просто женщина на стороне и неважно, какая у неё была бы степень использования. Но Бетти держалась, явно понимая, что у неё все козыри в руках, а у Патти Гриффин нет никаких преимуществ перед ней. Как-никак, но Бетти всё ещё была женой Роберта, и он явно не хотел менять этот статус. — Ты снова собираешься к ней? — услышал я, замирая на пороге зимнего сада, где через цветные витражные окна лился яркий осенний свет. Бетти и Роберт явно перешли из стадии милого общения в стадию выяснения отношений. — Почему я должен оставаться тут надолго? Мы работаем какое-то время, и я уезжаю к Патти. Потом я снова вернусь домой. — Мне казалось, после этой ночи… — Прости, что дал ложные надежды. Послушай, я всё так же благодарен тебе за всё, что было. Я всё так же люблю тебя, но ты даже не потрудилась задуматься, почему я ушёл от тебя. — То есть, это моя вина? Я всё тебе прощала. Я никогда не ставила тебе в упрёк всех твоих многочисленных баб, молчала все эти годы насчет Ширли, приняла Джесси как своего ребёнка, простила тебе ту японскую девчонку. А ты просто взял и вышвырнул меня из своей жизни, потому что стала ненужной и старой. — Давай ты не будешь снова заводить эту песню. Ты не пыталась понять, почему мне с тобой стало скучно жить под одной крышей. Ты просто тогда сказала: «Ну иди, всё равно ещё вернёшься». За эти тридцать пять лет ты уверовала в то, что я весь твой и так будет всегда. — То есть, тебе просто стало скучно? — Бетти явно была в отчаянии. — Всё дело только в этом? Ты бросил Морин, потому что не простил ей смерть сына, а меня потому, что просто стало скучно? — Вот видишь, ты даже сейчас не пытаешься бить посуду! — возмутился Роберт. — А для тебя отношения — это только битьё посуды? — Бетти повысила голос. — Всё просто, моя кошечка: мы с тобой перестали быть на одной волне. Каждый из нас ушёл в свою жизнь, мы стали пересекаться лишь только по одной причине — это дети и дом. — И ты поэтому побежал к Патти? Только поэтому? Ты просто бесчувственная скотина, Роберт Энтони Плант! — я услышал, как что-то разбилось о стену. — Я тебя ненавижу! — Я люблю тебя и всегда любил. Но я тоже, чёрт возьми, человек, и я совершенно не железный. Я всё так же обожаю тебя и чувствую к тебе то, что не ощущал по отношению к другим женщинам. И эта песня «Horizon», которую ты написала… Она очень искренняя, поэтому я здесь. Но я жду чего-то другого, и мне хочется, чтобы наша жизнь перестала быть рутиной. Двадцать лет тому назад ты смогла вырвать наши отношения из этого болота. Но сейчас… Ты теряешь хватку, моя дорогая. Я не особо понимал, о чём они говорили, но осознавал: они застряли на полпути, как и мы с Милли. Я не решался жениться на ней, пусть она этого и хотела. Она ждала от меня решительности, а я топтался на месте. А тут… им двоим было проще расстаться, чем продолжать быть вместе, но очевидно, что им от этого больно. Значит, они не безнадёжны, а вот мы с Милли явно обречены. — Значит, это всё? — спустя некоторое время спросила Бетти. — Нет. — Наиграешься с ней и снова вернёшься ко мне? Как к запасному аэродрому на случай непредвиденной жёсткой посадки? Так ведь? А ты не думал, что у меня есть чёртова гордость? — Я не хочу больше говорить об этом, — Роберт ушёл, оставив дверь приоткрытой, а Бетти разрыдалась от безысходности. Я понимал, почему она взялась за мою идею, чего она хотела теперь добиться и почему решила поделиться всем тем, что тревожило её в последнее время. Я читал в разных интервью, что Роберт говорил о Бетти. На протяжении многих лет он восхищался её талантом, рассказывал о чувствах к ней, пусть временами и намёками, говорил, как однажды она спасла его. Роберт, безусловно, боготворил Бетти, но сейчас явно что-то пошло не так. Бетти рассказывала о своих отношениях с Фредди без тени сожаления, но я уже успел понять: они для неё глубоко в прошлом. Он был частью её истории, тем, кто её изменил, но жизнь Бетти всегда была связана с Робертом, а теперь их отношения стали безумно сложными, хотя и раньше они были непростыми. Вечером я понял, что Бетти стала собираться в Лондон. Бобби решила поехать с ней. Мне не хотелось быть свидетелем ещё одной сцены, но я случайно услышал то, что явно не предназначалось для моих ушей. Я видел, как Роберт стоял посреди спальни, наблюдая за тем, как Бетти скидывает вещи в чемодан. Я находился в полумраке коридора, и никто не мог заметить меня. Главное, не шевелиться и случайно не выдать себя, иначе я потеряю расположение Бетти, а вместе с этим и самый выгодный контракт в своей жизни. Поэтому я стоял как вкопанный. — Ты уезжаешь? — Мне нет смысла находиться в этом доме. — Бэтс… — я знаю, что так к ней обращались лишь самые близкие люди. — Я не хотел быть резким. — А я не хочу находиться в режиме ожидания, — парировала она. — Если ты меня любишь, то останешься… — Это шантаж? — Нет, в последние полгода я хочу понять, какого хрена ты променял меня на неё. Пока не нашла ответ. Наверное, она лучше меня в постели, или же готовит лучше, или лучше меня выносит тебе мозги и треплет нервы. В общем, я устала. — Поэтому ты бежишь? — Нет, я еду домой. К себе домой. И забираю с собой Бобби. — Мар всё равно не хочет жить с тобой. — Потому что не желает быть громоотводом между мной и тобой. Раньше эту роль выполняла Мэгги, но теперь у неё свои заботы. Теперь Бобби занимается тем, что налаживает мосты, но я не хочу, чтобы она становилась заложником наших страхов и амбиций. — Бэтс… — Я завтра встречаюсь с Трейси Шепман. Думаю, что бессмысленно продолжать держаться за то, что уже безнадежно устарело, как ты выразился недавно. Я так больше не могу. — Решила всё рубить основательно? — Нет, просто не хочу больше вымаливать твоей любви, а потом получать отказ, поэтому я отпускаю тебя. Хочешь жениться на Патти — я не держу тебя. — Бетти, — он остановил её, притягивая к себе. С годами Роберт не потерял ни своего лоска, ни обаяния, ни страсти. Он, как вино, становился с годами лучше, и пусть давно не пел так, как прежде, и его стали увлекать совсем иные вещи, всё равно он не растерял всё то, за что его так любила публика. — Не будь такой резкой. — Я хочу быть спокойной, но я просто хочу обратно своего мужа, только вот не готова бегать за тобой. Спустя годы я всё так же верю, что от любви умирают. А теперь отпусти меня. Бетти вышла из комнаты, даже не заметив меня. Я тихо последовал за ней. Она не сразу поняла, что не одна. — Мы вернёмся к работе чуть позже, хорошо? — Бетти опустила глаза вниз. — Конечно. Бетти уехала и забрала с собой Бобби, я тоже стал собираться, понимая, что мне тут совершенно нечего ловить. Я столкнулся с Френни на улице. У неё была с собой большая сумка, набитая кистями и прочими инструментами для живописи. Она думала, подойти ко мне или нет, но потом всё же решилась. — Это у них ненадолго, — уверенно сказала она. — Папа не любит, когда его принуждают к чему-либо, а Патти явно метит на место мамы. Так на каком месте вы остановились? — На конце тысяча девятьсот семидесятого, — просто ответил я. — Ещё далеко до того, что тебя волнует. — Я знаю эту историю, хотя бы частично, — Френни улыбнулась. Как же она была похожа на Роберта! — Правда всегда заключалась в том, что мама прощает ему всё, чтобы ни случилось. Папа умеет просить прощения. Это Фредди мама так и не простила многое. — Ну, ты-то откуда знаешь? Ты родилась после его смерти, — заметил я. — От Мэгги. Говорят, он к ней относился как к дочери, и она очень любила его и порой делала из-за него странные вещи. Но Мэгги всегда говорит, что уже очень давно отца видит в папе, — Френни поправила лямку сумки. — Хотите многое понять — расспросите как следует Мэгги. — Пока у меня нет необходимости в этом, — отрезал я. — Тебя подвезти? — Нет, у меня своя машина, — Френни посмотрела на небо, потом снова перевела взгляд на меня. — Думаю, что ваша книга поможет родителям разобраться во всём. Не просто так папа согласился на то, чтобы вытащить все скелеты на свет Божий. Ладно, мне пора. Не хочу подводить Маги. — Маги — это?.. — Мэгги по-испански. Я буду Пакитой. Бобби — Бертой. А Кармен — это Мамен, — быстро объяснила Френни. — Ладно, мне правда уже пора. Она завела машину, а я ощутил себя в роли психотерапевта. Возможно, именно эту цель и преследовала Бетти — хотела через меня разобраться в своей жизни, ведь очень часто многие события в настоящем уходят корнями глубоко в прошлое. Я остановился на декабре семидесятого года, и ещё многое предстояло выяснить, но я точно был уверен, что смогу узнать много чего интересного.