limb

Ch. 11. A new beginning

«Мы молча сидим на скамейке и смотрим вокруг. Понадобилась целая жизнь, чтобы этому выучиться. Наверное, только старики могут молча сидеть друг подле друга и наслаждаться тишиной. Молодые — горячие и нетерпеливые — непременно ее нарушат. И зря, потому что тишина совершенна. Священна. Она сближает, да только те люди, что подходят друг другу, не скучают в тишине. Такой вот парадокс.»

Николас Спаркс «Дневник памяти»

      Прозрачная, чуть лазурная вода радует слух своим шумным прибоем, когда Джисон ждет прихода тетушки, чтобы пройти уже десятую проверку. Вода всегда привлекала его своей тайной — что в ней сокрыто, никому достоверно неизвестно, ведь морские просторы изучены лишь на жалкие проценты. Замечает, что уже столько времени — прошел почти месяц — совсем не хочется курить. В последний раз стоял с Минхо у тюремных ворот. Интересно, так повлияли на него воспоминания о жизни матери или в курении уже нет того самого смысла — успокоиться. Он нашел свой покой, и само его состояние стремительно улучшается.       Берет вдруг телефон и на свой страх и риск отправляет смущающее сообщение, вмиг заметая за собой следы.

Джисон: Ты бы жил со мной в таком месте?

      — Заждался, поди? — подкрадывается к нему женщина. — Давай сюда ручку, — она держит кристаллический браслет, норовя надеть его на Хана.       — Ох, это тоже Самаэль сделал? — рассматривает невероятной красоты камушки, переливающиеся всеми цветами радуги на солнце.       — А кто ж еще? У нас этим он один занимается, — улыбается женщина, разделяя чужой восторг. — Теперь нужно будет коснуться воды, но не просто намочить руку, а выпустить силы. Посмотреть, примет ли тебя это место.       — То есть все, что мы делали до этого, возможно, было зря?! Это место меня может еще не принять? — расстраивается Джисон.       — Еще ничего не сделал, а уже распускаешь сопли. Давай, повернись и сосредоточься.       Хан вздыхает, боясь, что может не получиться. Он ведь совсем юный для этой работы, знаний может не хватать, хотя и то, чем они все это время занимались, кажется довольно несложным, однако все еще энергозатратным.       Делает это для Минхо? Нет, в первую очередь для себя. Понять, что он еще на что-то способен, показать, что, если чего-то действительно хочет — добьется. Садится на корточки, подходя ближе к берегу, и протягивает морю свою ладонь, замечая ярко-розовое свечение, по всей видимости, исходящее от браслета, но в ту же секунду словно молниями, превращающимися в золотистую пыльцу, проходят узоры уже от его пальцев, как распространяя магию по воде, так и заводя ее себе глубоко под кожу, пуская по венам.       Он пугается, поворачиваясь на секунду к Госпоже Нам, заставая ее в удивленном ступоре, и еще больше пугается происходящего, хотя руку не убирает. Маленькие разноцветные рыбки подплывают и точно так же подсвечиваются, словно питаясь этой энергией — так оно и есть, — Джисон понимает это, когда начинает кружиться голова, а в глазах потихоньку темнеть.       — Отпускай, — кричит ему в спину женщина, замечая, как тот начинает шататься. Хан успевает привстать, как в тот же момент садится прямо на камни, ощутимо проходясь по ним задом.       — М-м-м, — скулит он, когда женщина осматривает его и видит, как в воде все еще осталась частичка его сил. — Что такое? — спрашивает все еще сморщенный от боли Джисон.       — Я впервые такое вижу, но у меня есть некие мысли… Исходящий от кристаллов розовый цвет — это знак принятия.       — Я прошел?! — громко радуется парень, чуть с ног не снося женщину.       — Прошел, прошел, — похлопывает она его по спине, прося угомониться. — Золотистый… Предполагаю, что это, как бы сказать… Твое место? Скорее всего, связано с тем, что Минхо развеял здесь твой прах.       — М-мой что? — удивляется Джисон, хлопая неловко ресницами.       — Да уж, тут много чего произошло, — отмахивается она, но Хану теперь жизненно необходимо узнать обо всем в мельчайших подробностях. — Ничего я не знаю! Не смотри на меня так, — отворачивается от слезливых глаз парня женщина.       — Ну пожалуйста-пожалуйста, — ловит ее взгляд он.       — Что? Ну что ты хочешь узнать? Почему у него нельзя спросить? Я сейчас как ляпну что…       — Я никому не скажу, — выпячивает нижнюю губу, продолжая умолять.       — Он ведь занимался твоими похоронами, — закатывает она глаза, начиная рассказ, а Джисон внимает каждому слову. — Разбитый приехал из Сеула, бледный такой, человеком же еще тогда был. Говорил, подстрелили его, что ли? Уже и не вспомню, — качает головой, пытаясь припомнить еще хоть какие-то детали. — Ну и ваза была при нем, я и сложила два плюс два, поняла, что твоя. Так ведь он ходил весь день с ней, пока гостил у меня, а потом, как ушел на обрыв… так и не вернулся, — сердце сжимается, понимая, что, если бы Ли был живым человеком, от него бы уже ничего не осталось. Но сейчас ведь многое изменилось, так? Он больше не хочет умирать? Джисон надеется, что это правда.

…

      — На этом все, да? Мне пора ехать, буду рад увидеться с Вами еще, — улыбается Джисон, собрав привезенные с собой вещи, и видит, как время, отведенное для него Минхо, стремительно подходит к концу, а потому выбирает обратно короткую дорогу.       — Встретимся еще обязательно. Ты что для себя решил? — интересуется она, думая о том, что тот мог и передумать, упыхавшись за день.       — Мой ответ не изменился, буду настаивать на нем, — улыбается он. — Спасибо за все. Надеюсь, я справлюсь.       — Обязательно справишься, ты смышленый парень. У меня поначалу тоже были трудности, так что не переживай.       — Хорошо, — благодарно кивает он и выходит за дверь.       Он снова в своей квартире, снова один и может спокойно выдохнуть. За день ужасно вспотел, но почему-то сейчас хочется лишь одного — к Ли. Перед этим все же не помешало бы освежиться, поэтому он второпях раздевается и заходит в ванную, вставая под прохладный душ.       Вновь касается воды, решая проверить, получится ли у него снова выпустить золотистые лучики, но лишь разбрызгивает влагу по всему лицу.       — П-ха, — умывается, решая оставить попытки и просто чуть-чуть расслабиться.       Выдавливает приятно пахнущий гель, любезно прикупленный Минхо — обязательно сиреневый, — немного начинает раздражать, но все же в конце концов смешно. Трогает себя самостоятельно, стараясь привыкнуть хотя бы к собственным рукам — под прикосновениями старшего было проще расслабиться, но себе почему-то все еще не доверяет. Привыкает к собственным изгибам, к нежной коже, в некоторых местах, как оказывается, чувствительной, и прикрывает глаза, стараясь сконцентрироваться.       Опускает ладонь к мягкому паху и неспеша проводит, вспоминая о том, как это делал Ли, пытаясь принять, что возбуждение — это абсолютно нормально, особенно с любимым человеком. Снизу все постепенно крепнет, представляя различные картинки интимного характера, касаясь эрогенных точек и просто понимая, что спустя столько лет это тело лишь его и только он может решать, как именно им пользоваться, кому разрешать прикасаться. Он готов. Готов к тому, чтобы перейти с Минхо установленную границу. Готов открыться, ведь знает, что тот не навредит, а напротив, подарит лишь самые нужные правильные ощущения от процесса. Сотрет весь прошлый опыт в пыль, словно ничего и не было. Лишь неприятный кошмар, который он обязательно скоро забудет.       Наконец проверяет севший телефон, замечая, что мужчина не ответил на последнее сообщение. Неужели занят? Или, может, не нашел, что сказать? Обещал сегодня свидание… Где оно будет? Никаких подсказок или оставленных записок, а потому Джисон одевается в привычную телу одежду — мягкий черный свитер и джинсы — и думает, спускаться ли вниз или тот просто обо всем забыл и отдыхает? Завтра у Ли тяжелый день, напрягать его нет никакого желания, но хоть глазком увидеть — да.

Джисон: Я надеваю подвеску и спускаюсь.

Не откроешь, дам по жопе (лучше же, чем в нос, да?)

      Прочитано. Как и предыдущее сообщение, но ответа все еще никакого. Поиграть решил? Хан же сейчас спустится и покажет, что с ним так нельзя, и останется победителем. Ждет еще пару минут и все же идет к нему вниз. Стучит в дверь, слыша беспокойное шуршание — точно не спит.       — Открывай или я пойду спать, — буквально требует он через дверь. Чего Минхо копошится? Не хочет его видеть? Звучит неправдоподобно, однако этого хватает, чтобы подкормить тревожность. — Три, два, о… О боже… — открывается вдруг дверь, и Ли вновь предстает перед ним в том самом бордовом кардигане на темно-серую майку и такого же оттенка джинсах.       Только бы не завизжать.       Самоконтроль.       — Почему так долго? Еще и на сообщения не отвечаешь, — ну, конечно, вместо комплимента лучше побурчать, даже заметив испачканные в… креме? руки старшего. — Если не хотел меня видеть, мог бы просто написать, — ждет, что тот начнет отрицать, понимая, что готовился к их встрече, но раз начал ворчать, почему бы и не закончить?       Ли срывается, притягивая его к себе тыльными сторонами ладоней — внутренние все в белковой массе — и целует так жадно, желая ответить на все интересующие парня вопросы. Хотел увидеть, скучал, но немного не рассчитал время встречи. Когда поцелуй так или иначе стремится к чему-то большему, берет себя в руки и, чмокая напоследок в чуть раскрытые розоватые губы, и улыбается.       — Подвеску надеть успел, а ответить нет, — ухмыляется Хан, незаметно проникая под чужую кофту холодными пальцами и щекоча мужчину.       — Ай-ай-ай, Джисон, прекра-ати, — пытается сбежать от его прикосновений на кухню, но тот буквально прижимает его к себе сзади, не давая подойти к столешнице.       — Ты делаешь… кексики? — через плечо раскрывает весь сюрприз. — Но я ведь не люблю сладкое, — грустно проговаривает он, боясь задеть Минхо.       — Правда думаешь, что я не запомнил бы с десятого раза? — поворачивается к нему с ехидным лицом и проводит своим носом по чужому. — Они не совсем сладкие, сами кексы лавандовые, а крем лимонный, — Хан мило морщит нос, смущаясь, и еще крепче прижимает к себе Ли.       — Ты же в курсе, что, если будешь таким милым и дальше, мне придется тебя съесть, — шепчет, чуть прикусывая его мочку, а Минхо старается улизнуть от провокационных прикосновений, чувствуя, как свидание может так и не начаться.       — Не съешь, я сладкий, — Джисон на это отрицательно мычит ему в шею, оставляя на ней невесомые, предательски щекочущие поцелуи. — Что значит нет? А какой тогда? — хотя бы разговорами старается его отвлечь от такого приятного занятия. Руки младшего такие проворные, скользят вновь под одежду, проходясь по напряженным мышцам.       — Острый, — первое, что приходит на ум.       — Острый? Ни разу не видел, чтобы ты ел что-то острое, — усмехается он, останавливая ладони, поднимающиеся все выше.       — При жизни у меня были проблемы с желудком, а здесь мы лишь раз ели вместе, — отходит от него, беря в руки пакетик с кремом, и готовится помогать. — Я кореец, как я могу не любить острое? — усмехается, ловя чужую улыбку.       — К твоему сведению, не все корейцы любят острое, — встает рядом и достает еще один пакет, чтобы украсить кексы вместе.       — Ну, тогда это какие-то неправильные корейцы, — смеется он, не вкладывая в эти слова не более чем шутливый смысл. — А ты любишь острое?       — Больше предпочитаю сладкое, — намекает и встает боком к нему, практически вплотную, прижимаясь плечом к его.       — Ох, но как я могу быть сладким, если я его совсем не ем? — удивляется Джисон.       — А как я могу быть острым, если я его почти не ем? — усмехается Минхо, ставя того в затрудненное положение.       — И то верно… Значит, одно от другого не зависит, так? — Ли кивает, начиная украшать десерты, и Хан, повторяя за ним, подхватывает.       — Как съездил? Вижу, у тебя очень хорошее настроение, — украдкой посматривает на него, стараясь не отвлекаться надолго от занятия.       — С тобой у меня всегда отличное настроение, но съездил я и правда неплохо. Почему ты раньше не сказал, что она дух?! Я был так удивлен…       — Поэтому и не сказал, — усмехается он.       — Тетушка мне столько испытаний устроила по чьей-то милости, — бедром пихает чужое, вызывая смех у Минхо. — Но я их все прошел. И по деревьям лазил, птенцов оставленных собирал, и продовольствие искал для людей, кому не хватает закупаться на местном рынке… — пытается вспомнить, что еще было интересного. — А! Прикинь, когда я погружал ладонь в воду, там такое волшебство было! Щ-щ! — распирает его от эмоций. — Разные цвета расплывались, призывая рыбок. Такая красота! Я и правда правитель Уллындо, — Минхо смотрит на него самыми влюбленными глазами, подхватывая радость, но от последнего предложения срывается на безудержный смех.       — «Правитель Уллындо», — качает головой, вытирая выступившие слезы и случайно размазывая по щеке крем.       — Серьезно ведь… Ничего вы не понимаете, — обиженно произносит Хан.       — Вы? Ты и тетушке об этом сказал, — еще сильнее смеется Ли.       — Ащ! — пинает его под коленку. — Хватит надо мной смеяться. Меня реально это место приняло, кстати, не без твоей помощи.       — М? — вдруг успокаивается Минхо.       — Мой прах… Ты развеял его там? — говорить об этом странно, ведь он все еще не понимает до конца, чем отличается жизнь от смерти, ведь в его случае все стало только лучше. Он здесь, вроде совсем живой стоит и говорит о собственном прахе.       — Д-да, — вдруг сжимается мужчина.       — Вот, теперь это как бы мое место? — говорит неуверенно, еще не до конца понимая, что это вообще значит.       — Так ты решил…       — Остаться, да. Я бы и не поменял своего мнения, даже если бы стоило лишиться руки, — сравнение неудачное, конечно, учитывая, что Ли совсем недавно как раз был в этом положении, но это первое, что пришло в голову. — Эм… Я имею в виду…       — Понял, понял, — оставляет ласковый поцелуй на его виске и заканчивает со своей партией, переходя на оставшиеся под руками младшего. — Я не ответил тебе на то сообщение, чтобы не сбить тебя с толку. Ты должен был решить это сам, непредвзято, хотя у тебя все еще это не получилось.       — Минхо, я правда этого хочу. Для себя, — Ли кивает, но все еще уверен в своей правде, хоть и давить больше не станет — принял. — Так… Каков твой ответ?       — Конечно, мы бы жили там вместе. Какие могут быть вопросы? Я…       — Правда-правда?! — не дает договорить ему и буквально прыгает на его шею, прилипчиво чмокая по всему лицу, собирая заодно следы лимонного крема. — Кстати! Я там такой красивый домик видел на другом конце острова, такой уединенный, — восторженно стонет он. — Хотел бы жить в похожем, — Ли краснеет, и Джисон осторожно отпускает его, не понимая, чем это было вызвано.       — Ты не дал мне договорить, — Хан кивает, как бы прося продолжить. — Этот домик… Я его построил, — у парня в пятки падает сердце, и улыбка от удивления сходит с лица. — Пока тебя не было, я вспоминал о том, как тебе было хорошо последний месяц там, на острове… И думал, пока ты будешь в лимбе, сможешь иногда ездить туда. А когда ты настоял на том, чтобы стать бессмертным, появилась идея, связанная с тетушкой, ведь я знал, что она собирается оттуда уходить.       — Мы… мы будем жить там? — все, на что хватает сейчас дыхания.       — Если ты хочешь, — скромно улыбается, не понимая эмоций парня, что скатились куда-то в пропасть.       — Боже, ну конечно, хочу, — он вновь притягивает его к себе, только уже более нежным, трепетным поцелуем, просто оставаясь в этом моменте как можно дольше.       — Там еще не до конца закончен ремонт, поэтому сможем переехать через пару недель, — шепчет Ли.       — Пару недель?! Стой, в смысле? Я уже так скоро стану бессмертным?! — глаза выпучены, воздух буквально путается в легких от шока.       — А… а ты не хотел? Я не так понял? — теперь удивляется Минхо, с каким-то чуть болезненным сожалением.       — Нет-нет, что ты! Я просто думал, мне нужно будет пройти обучение и все такое. Не знал, что все так быстро, — успокаивает его Хан.       — Как только ты станешь «правителем Уллындо», все само придет. Ты просто будешь чувствовать, что нужно делать. У духов это именно так и работает. А насчет обучения… Перевезу тебе пару учебников по английскому, может, химии, если захочешь заниматься с Мином кристаллами дальше.       — А можно?! Я ведь не смогу покидать остров часто, — уточняет парень.       — Он сам к тебе прилетать будет, — усмехается Ли. — Выделим специальную комнату под это. Еще одну под библиотеку, может, писать все же начнешь, — и Джисон по-настоящему тает. Неужели все это и правда с ним сейчас происходит? Его чувствуют, слышат каждое из желаний, дают свободу и любят. Так прекрасно. Глаза от счастья вдруг становятся влажными, и он просто зарывается носом в кардиган Минхо, желая подышать его самым чудесным запахом, раскрывающим еще больше нот с каждым проведенным вблизи днем. Старший, тепло улыбаясь, прижимает его к своей груди и целует в голову, устраивая небольшой беспорядок из волос. — Я завтра поговорю насчет тебя.       — С кем? — не отстраняясь, погрузившись в приятную негу, спрашивает Хан.       — С Лилит, она быстрее должна одобрить это, чем тот же Гавриил, у него явно могут возникнуть вопросы.       — Точно! Лилит, — он прикрывает рукой рот. — Чуть не забыл…       — В чем дело? — Джисон отмахивается, не желая в это вовлекать мужчину. — И откуда ты о ней знаешь? Ким тебе все же рассказал? — усмехается он.       — Да, рассказал. Не думай об этом, — он возвращается к крему и доделывает последний кекс, прежде чем спросить о дальнейших действиях.       — Предлагаю включить что-нибудь веселое, — прямо с тарелками Минхо заваливается на постель.       — Мы же все испачкаем, — останавливается рядом Джисон.       — Стиральная машинка все еще существует, безнадежный, — усмехается он и за ладонь тянет его на себя, перед этим отставив кексы чуть поодаль от бока.       Хан, не стесняясь, падает прямо на него, застывая глазами на чужих. Он хочет начать действовать, но как это будет воспринято Ли? Осторожно поднимается чуть выше, усаживаясь прямо на его бедрах, и видит, как дыхание остановилось не только у него одного. Чуть ерзает — случайно — и опускает взгляд вниз, заставляя повторить и Минхо, после вновь встречаясь зрачками. Немо спрашивают друг друга о чем-то неловком, отчего-то не решаясь заговорить вслух. Видимо, понимают накаленность происходящей ситуации и возможные действия обоих.       Ли осознает, чего тот ждет, и, позабыв о кексах, осторожно проникает пальцами под свитер. Ждет разрешения пройти дальше, и Джисон подается чуть вперед, снимая с себя верх — пока есть уверенность, не хочет упустить момент. Минхо смотрит на все так невинно, словно впервые, боясь опустить взгляд, потому продолжает возвращаться к подрагивающим в решительности ресницам парня.       — Не будь таким, — просит Хан. — Не осторожничай, не смей жалеть. Я знаю, что ты мне не навредишь, и знаю, что правда этого хочу. Будь собой, покажи мне себя настоящего, — шепчет, буквально умоляя. Ему надоел этот взгляд, он знает, каким мужчина может быть, но, когда дело доходит до страсти, тушуется. — Ты можешь сделать практически что угодно, просто покажи мне, что это может быть приятно, покажи мне, что не все обязательно должно наносить вред.       Минхо прекрасно слышит и внимает каждому его слову, загорается изнутри, но он, по правде, хочет быть осторожным с ним. Ему не хочется никуда спешить, а потому следует чужим указаниям, не отпуская своих. Переворачивает его, постепенно расстегивая ширинку на его джинсах, заглядывая во вмиг заплывшие в стеснении глаза. И куда делся весь пыл? Ухмыляется.       Снимает, не торопясь, с него оставшуюся одежду, оставляя одно лишь белье. Разная степень открытости заставляет Джисона чувствовать себя еще более неловко, но, встретившись лицом к лицу с прирученным тигром, сам того не замечая, становится покладистым, доверяя свою дальнейшую судьбу только в его заботливые руки. Ли скользит поцелуями по солнечному сплетению выше, проходя меж груди, и, игнорируя вмиг испугавшуюся горячего дыхания шею, останавливается на губах. Ладони согревают нагую кожу, ласково поглаживая по всему, что сейчас доступно, а Хан, напротив, не переходит от затылка куда-то ниже — стесняется, хотя целует ответно с пылким желанием, показывая все, что скопилось внутри.       — Расслабься, хорошо? Потому что я продолжаю думать, что делаю что-то не так, — отстраняется на пару миллиметров Минхо, чувствуя, как парень продолжает сжиматься, словно закрываясь, под его прикосновениями. — Мы показываем наши чувства разными способами, верно? Это один из них. Нет ничего плохого в том, чтобы заняться любовью, слышишь? — Джисон часто моргает и незаметно кивает, все еще ощущая на себе давление чужих губ. — Мы не должны думать о том, как доставить друг другу удовольствие, наоборот, сконцентрируйся на том, что хочешь сказать мне через новые прикосновения, чем хочешь поделиться, — это описание так правильно врезается в разум и сердце Джисона, что волнение по-настоящему отходит на второй план. Это не просто секс, это любовь, слияние двух душ, настоящее единство, что может проявляться всевозможными способами.       Ли оставляет еще один поцелуй и, убеждаясь, что Хан точно услышал, понял его, сползает вновь влажными следами вниз, на этот раз не минуя шею. Шепчет прямо в нее все, что чувствует в данный момент, все, что важно передать парню. Изредка на коже появляются слабые, больше щекочущие укусы, заставляя Джисона поджимать ноги, окольцовывать ими талию Минхо, притягивать ближе, наблюдая за ответным огнем в глазах. Он тянет его за край свитера, норовя снять, но мужчина справляется с этим сам, откидывая вещь на пол. В таком положении вновь накатывает смущение. Ли, опираясь на колени, стоит прямо меж его ног и расстегивает свою ширинку, оставаясь скоро в том же виде, что и парень. И Хан, не замечая этого, прикусывает губу, осматривая того с головы до ног, что сложены как надо — желание стремительно поднимается вверх, совсем не интересуясь его состоянием.       Минхо целует его в коленку, не прекращая смотреть в глаза, продвигается ближе и ближе к паховой зоне, продолжая молча рассказывать Джисону о самых чудесных снах, открывающихся обоим наяву. Осторожно касается — вновь через белье — замечая мгновенный испуг во взгляде младшего, что в тот же миг сменяется на спокойное возбуждение. Доверяет.       Он точно так же, как и в прошлый раз, поглаживает его ладонью, поцелуями кружа вокруг пупка, несильно прикусывая тазобедренную косточку и тонкую талию. Джисон же нерешительно поднимает в воздухе ладонь и касается ею макушки старшего, ласково поглаживая, перебирая темные волосы. Минхо расслабляется под приятными ощущениями, носом нежно проходясь по бархатистой коже под собой. Видит, что ответно расслабляется Хан, и сползает чуть ниже, приспуская боксеры парня. Но не успевает и опалить теплым воздухом, как его за эти же волосы со всей силы тянут вверх.       — Ауч, — морщится Ли, совсем этого не ожидав.       — К-какого черта ты собирался делать?! — теряя воздух из легких, пытается говорить громко он. — Не смей так делать, это… это неправильно. Грязно.       — Почему? — спокойно спрашивает мужчина, хотя натянутые волосы все еще доставляют неприятные ощущения.       — Потому что. Я-я… Давай лучше я сделаю, но не ты. Ты не такой.       — А ты такой? — все же удается убрать его руки со своей головы, и он приближается к его лицу, обхватывая недовольные щеки руками. — Ты такой?       — Какой?       — Вот именно. Какой? Почему ты считаешь, что это грязно? Все, что мы делаем здесь, не грязно, безнадежный. Все, чего мы хотим, происходит, и в этом нет ничего неправильного.       — Н-но… Я…       — Я осознаю, что все твои рефлексы и тому подобное связаны с неприятным опытом, поэтому не тороплю тебя вступать со мной в сексуальные отношения. Я ни к чему тебя не принуждаю. Мы делаем только то, на что оба согласны. Предлагаю тебе попробовать, но если тебе будет нехорошо от этого, то я мгновенно прекращу любые попытки, — убеждает, водя носом по его. Говорит все это с чуткой, внимательной улыбкой, заставляя верить каждому его слову. — Можем… — хотел предложить поесть кексы, но его перебили.       — Попробуй.       — М? — удивляется Ли.       — Попробуй, пожалуйста. Я постараюсь держать свои руки в узде, — Минхо кивает, чуть усмехаясь насчет рук, и вмиг придумывает кое-что поинтереснее, отталкиваясь от ранее сказанных слов младшего. Берет его ладони в свои, и по мере приближения к предплечьям на руках появляются красные ленты, переплетающие их друг с другом — не туго, но все еще ощутимо. Джисон щеками практически сливается с их цветом, но ему нравится — точно нравится, ведь ноги точно пронзило током, запустив по коже колкие мурашки. Старший оглядывается по сторонам, вспоминая про заранее расставленные для атмосферы свечи, и, выключив в квартире свет, зажигает их красно-синим пламенем, что смешиваясь, выдает волшебный фиолетовый цвет.       — Красиво, — убирает его руки за голову и, дабы распробовать более уверенное согласие, целует его, незаметно спуская остатки белья. — Очень красивый, ты.       Он спускается под пытливый взгляд Джисона — мог бы закрыть и его глаза, но не стал, чтобы тот мог контролировать весь процесс — и, желая еще больше расслабить, не приступает сразу, лишь губами останавливаясь совсем рядом, медленно-медленно переходя на само возбуждение. Хан выдыхает гулко, словно еще немного и просто захнычет. Закидывает голову назад и поджимает до судороги пальцы на ногах. Ему приятно, что еще больше в данный момент раздражает. Но слова Ли, его действия и внимательность позволяют отбросить все ненужное, сконцентрировавшись на удовольствии и чувствах между ними. Все в порядке.       Минхо целует, аккуратно проводя твердым кончиком по головке, чтобы тот привык к ощущениям. Слизывает солоноватые выделения, смачивая собственной слюной половину размера. Джисон твердый, и уже, кажется, давно, ведь ему хватает лишь пары прикосновений и чуть пошловатого контекста, чтобы буквально зажечься изнутри — за что себя безумно корит, не зная, что у Ли с возрастом просто выработался самоконтроль, который, когда младший развязывает ему руки, тоже довольно быстро куда-то пропадает.       Мужчина следит за состоянием Хана, смотрит, как сжимается пресс, но не от боли, напротив, от непривычного, совсем нового удовольствия. Джисон вместе с Минхо исследует собственные грани своей сексуальности, находит эрогенные места, о которых раньше и подумать не мог, хотя иногда кажется, где ни коснулся бы его Ли — везде эрогенная зона. С каждым узором, повторяющим природный путь его запутанных вен, все сильнее старается оттянуть шелковые ленты, что так приятно впиваются ему в кожу рук. Поворачивается, прикрывая стыдливые стоны прямо в плечо, и, как бы Минхо ни хотел их услышать, позволяет стесняться и прятаться не привыкшему к таким ощущениям Джисону. Решает зайти с другой стороны — взять глубже, ведь тут уже старайся, не старайся — заглушить не получится.       — Минх-а-ах, — зажимает его бедрами от неожиданности и смотрит своими влажными глазами в чужие, что в цвете побагровевших щек кажутся такими распутными и до безумия сексуальными.       Ли ладонями мнет его бедра по бокам, медленно заводя их внутрь. Ему нравится то, как реагирует на него Хан, но, осознавая причину такого поведения, сжимается что-то глубоко в груди. Он жаждет стереть все его тяготящие воспоминания, помочь в том, в чем не сумел силами, хотя и знает о случившемся поверхностно, по большей части от других людей. Боится сделать неверный шаг, боится воспользоваться подаренным ему доверием, но каждый раз рискует, ведь младший приказал не жалеть. Пользоваться внаглую ни за что не станет, поэтому следит за разрешением, произнесенным не устами, а языком тела.       Под подушечками пальцев появляется первая влага, теплая, нагревающаяся страстным пламенем, идущим прямо из его души. Он размазывает ее по бедрам, точно так же помогая расслабить напряженное тело, проходит все ниже и ниже, двигаясь ртом по возбуждению все более развязно, сопровождая действия громкими хлюпаньями и горловым низким мычанием, что каждый раз отчетливо заставляет Джисона дрожать. Отодвигает одну половинку, на пробу проводя указательным пальцем по промежности, и следит за парнем, что, кажется, этого совсем не замечает, надавливает сильнее, все еще не проникая внутрь, и выжидает хоть какой-то реакции. Хан останавливает ерзания и словно бы перестает дышать на несколько долгих секунд. Переводит взгляд со сведенными на переносице бровями и смотрит на то, как Ли, выпустив изо рта головку, целует придерживаемую у щеки ногу, прямо во внутреннюю часть бедра, где красиво натягивается тонкая кожа. Ждет разрешения, не приступая к определенным действиям, но продолжает поглаживать чувствительное место, как бы показывая свои намерения.       В темноте глаза обоих чудесно сверкают, заставляя окунуться в этот сон, что словно бы привиделся им двоим. Ожесточенная борьба Джисона с самим собой в загнанном мыслями разуме заканчивается радостной победой части, что хочет счастливой жизни без капли сожалений, с новыми гранями прекрасного и отношениями, где можно все.       — Сделай это для меня, — просит, прикусывая нижнюю губу, и носочком скользит по его крепкой спине вниз, проникая под оставшееся — к сожалению — белье. Щипает пальцами за ягодицу, вызывая усмешку у старшего, что, приподнимаясь, начинает согревать влагой и грудь Хана все по той же причине — доставить удовольствие, а не использовать ради собственного. Ему нужно не просто доверие ради доверия, а настоящая расслабленность и вовлеченность в процесс.       Он кусает его за ребра, уже отчетливее переходя на новый уровень, и, убедившись, что смазки хватает, проникает одним пальцем внутрь, заставляя Джисона мгновенно сжаться вокруг него от странных чувств. Вновь не привык, что с ним кто-то так нежен, что кто-то, в принципе, готовит его к такому, но очень быстро приходит в норму, открываясь перед Минхо, помогая подготовить себя к большему. Ли наблюдает за ним и продолжает движения лишь после того, как убедился, что тот к этому готов. Вновь языком стимулирует возбуждение, отвлекая от возможных не совсем приятных ощущений, и постепенно добавляет еще один, чуть сильнее разводя их внутри, дабы подготовить к себе.       Чем дольше продолжаются ласки, тем сильнее Хан погружается в эту атмосферу, привыкает ко всему, что дает ему мужчина, и даже слегка подключается, елозя по простыням поясницей, тем самым насаживаясь все глубже. Уже более откровенно насыщается этим, не боясь выставить себя в невыгодном свете — видит, как нравится его увлеченность самому Минхо.       Когда Ли понимает, что достаточно, он встает на ноги, наконец оставаясь без остатков ткани на себе, что, в принципе, и не скрывали всех его достоинств. Джисон не смотрит вниз, лишь в глаза, моля не оставлять его в таком положении надолго. И Минхо все слышит, потому старается скорее вернуться, наскоро доставая фольгу из тумбочки. Вновь умещается между его ног, следя за любопытным, не совсем понимающим взглядом парня.       — Хочешь с…? — удивляется и по какой-то неведомой причине даже расстраивается Хан.       — Ты не хочешь? — спокойно спрашивает об этом Ли, ведь, по сути, делает это не для себя.       — Если тебе так комфортнее… — не дают договорить.       — Как хочешь ты? Именно в этом вопросе твой комфорт важнее, — поглаживает, стараясь привести в чувства, чтобы отвечал не под давлением, а из собственного желания.       — Войди без, мне бы хотелось прочувствовать тебя полностью, — вмиг откуда-то берется ком в горле, говоря столь честно. Неловкость окрашивает и так вишневые щеки в еще более бордовый цвет, вызывая усмешку у Ли. — Только…       — Хорошо, — понимает без слов, целуя его ласково в щеку, дабы остудить их пыл.       Джисон сплетенными руками старается обвить чужую шею и притянуть к губам, но Минхо поглядывает вниз, чтобы расположиться поудобнее, подтянув под себя младшего. Сделав это и оказавшись буквально напротив промежности, выполняет то, чего тот хотел: приникает нежным поцелуем к губам, продолжая поглаживать открытые части тела, спуская одну руку к себе. Проводит пару раз по основанию и приставляет уже твердый, налитый кровью член к входу и постепенно надавливает, продолжая трепетно целовать вдруг сжавшегося Хана. Тот отчетливо понимает, что нужно расслабиться, чтобы было приятнее, но откуда-то взявшийся страх, что опять будет больно, старается забрать его в пучину закрытости от возможных страданий. Но ведь это же Ли — он не сделает больно. Даже сейчас остановился, дав привыкнуть ко всего паре сантиметров.       — Давай дальше, — шепчет Джисон, стараясь перестать морщиться, хотя получается плохо. Минхо хорошо подготовил его, но проблема в том, что он сам продолжает физически сопротивляться.       — Погоди еще немного, — поддевает носом его, оставляя невесомые поцелуи на губах и щеках, прикусывает его подбородок и челюсть, стараясь отвлечь, улыбается, вызывая ответный свет. Чувствуя, как стенки поддаются, он осторожно двигается все дальше, через несколько минут все же заполняя полностью. Туго. Хан совсем не помогает, сдавливая его внутри, но Ли понимает и дает ему время привыкнуть, замечая, что тот даже дышать на время перестал. Продолжает отвлекать трепетными прикосновениями и шептанием самых нежных слов о своих чувствах к нему.       Джисон прекрасен в его глазах, чудесен во всех своих проявлениях. Такого в жизни не встречал, и он именно тот, с кем хотелось бы разделить как минимум вечность. Испытывать и изучать под микроскопом. Джисон разный, каждый божий день он открывается ему с самых удивительных сторон, даже если кажется, что ситуация идентичная предыдущей. И Ли, который считает людей за довольно скучную серую массу, посчастливилось встретить кого-то на пару оттенков светлее, потерявшись в нем с головой навсегда.       Спустя некоторое время Хан самостоятельно начинает двигаться, пробует состояние своей готовности и буквально задыхается от вмиг накатившей волны удовольствия. Все, что было до, стирается в мгновение ока. Лишь они сейчас, лишь они вдвоем. Ничего не было, но все еще будет. Минхо подхватывает его движения и привстает, беря его под коленками, поцелуями создавая от голени до середины бедра еще свободные ленты. Они красиво облачают стройное тело, создавая чуть специфичную атмосферу и погружая обоих в чувственный сон. По мере расслабления и степени погруженности в процесс Джисона, Ли ускоряется, подстраиваясь под нужную для младшего амплитуду.       Кладет одну ногу себе на плечо, то оставляя на ее коже влажные следы, то покусывая, вызывая порочащие честь парня мурашки, заставляющие подрагивать чужое возбуждение. Он вновь нависает сверху, замедляясь, и одной рукой удерживает мечущиеся руки парня, переплетая свои пальцы с одной из его ладоней. Незаметно для Хана, но так приятно для сердца мужчины, тоненькая лента переплетается меж их безымянных пальцев, скрепляя душевными узами.       — Глу… глубже, — просит он, более почти не стесняясь, и ищет взглядом его, норовя прочитать каждую мысль в его голове.       Минхо слушается, совершая теперь более резкие толчки, помогающие простимулировать чувствительное место Джисона, и понимает, что делает все правильно, когда ощущает острый укус на своем плече, дабы сдержать громкий стон. Хан крепче сжимает их ладони и ногами обвивает талию Ли, дабы тот не отдалялся от него даже на жалкие миллиметры.       Старший двигается плавно и приникает губами к его мочке, кусая, оттягивая и выдыхая, совершенно не стесняясь, звонко. Чувствует, как каждый раз приятно начинает дрожать парень, жмуря глаза от горячих ощущений, от возбуждения, раскатывающегося по всему телу, в особенности, когда Минхо торсом намеренно проезжается по его члену, надавливая так правильно, что еще чуть-чуть и рассыпется на мелкие искорки, прихватив при этом сжигающего его Ли.       Когда мужчина понимает, что оба более привыкли к ощущениям, он ускоряется и сильнее вбивается внутрь, вызывая еще более сильные мычания прямо у уха. Хочет попробовать их на вкус и заглушает поцелуем. Ответно стонет в его губы, когда тот рефлекторно сжимает его, коснись он комочка мышц, и продолжает целовать так развязно, но в то же время освежающе — помогает вернуться в сознание. Джисон подмахивает как может его движениям, выстраивая для себя правильную тактику, чтобы было как можно более приятно. Минхо подстраивается под него, стараясь услышать каждую просьбу, и сильнее свободной рукой сжимает бедра — теперь знает, что тому нравится. Чуть прокручивается внутри, стараясь точно задеть все нужные точки, и ухмыляется, когда тот прижимает ногами его ближе к себе и неосознанно кивает, как бы говоря, что тот делает все именно так, как ему нужно.       — Ахм-м, хен, — просит он о чем-то, казалось бы, известном только ему, но Ли мгновенно исполняет желание. Все тело горит, и сейчас лишь Джисон хоть немного охлаждает его, имея температуру на пару градусов ниже его, хотя тот скорее загорится сам, чем поможет остудиться ему. — Не… не отпускай, — хочется прижаться ближе, но ближе уже некуда.       — Я здесь, — осыпает его лицо поцелуями, поглаживая все время сжатые на его ладони пальцы. — Всегда здесь, — обещает, вновь переходя следами на шею — новое любимое место, самая смущенная часть тела Джисона, что постоянно неловко сглатывает и сжимается, находясь вблизи него. Запахи смешались, еще больше погружая обоих в процесс.       Рукой двигается к его паху и чувствует всю выделившуюся за время влагу, скользит по нему вверх-вниз, осторожно надавливая на ранее примеченные зоны, водит по маленькой щелке, заставляя Хана вновь искать место, куда можно уткнуться, чтобы не выкрикнуть все, что скопилось в горле.       Чем сильнее Джисон сжимает веки, тем отчетливее звезды перед глазами, соленые дорожки наслаждения стекают прямо к вискам. Минхо целует прямо в них, носом проводя по щекам и небольшим впадинам, зарывается в ухо, опаляя жарким дыханием, и чувствует, как тяжелеет член в его руке, крича, что осталось немного. Принимается двигаться хаотичнее, что сзади, что спереди, желая подвести парня к краю, дать ему то, чего заслуживает. Вновь шепчет ему самое сокровенное прямо в разум, душу, заставляя того в нежности прижаться своей щекой к нему. Шепчет ответно, также целуя куда попадет, безумно хочется обнять Ли, но быть прижатым его же рукой не менее тепло и чувственно.       Джисон ловит зубами его нижнюю губу, чуть усмехаясь, и стискивает, вызывая до дрожи приятные звуки от мужчины. Смотрит на него как на самое совершенное существо в мире, на искусство, созданное самыми кропотливыми и любящими руками творца. Подается головой вперед, когда Ли пытается оттянуть свою губу из его цепкой хватки, и нежно прижимается к нему своими, не закрывая глаз, в отличие от старшего, и улыбается прямо в поцелуй, наслаждаясь важными друг для друга моментами.       Чувствует, как тянет внизу живота, переживая, что испортит весь момент, но Минхо успокаивает, шепча, что может закончить, когда ему угодно, тем более что сам вот-вот на подходе. Ли внутри ощущается так правильно, словно был создан специально для него.       Старший расплетает его руки, оставляя лишь свободные ленты, красиво свисающие узорами прямо по руке. И привстает, пугая на мгновение Джисона, но вновь переплетает пальцы на их ладонях, давая теперь заметить сплетенные безымянные и Хану, вызывая ласковую улыбку. Минхо помогает прийти ему к собственному оргазму, теперь чуть проще совершая толчки, немного под другим углом, и свободной рукой подводит его к краю, выходя из него и вклиниваясь в свою руку рядом. Не испачкает его, сделает все, как можно аккуратнее для его первого осознанного в чувствах раза. Хватает всего пары движений, чтобы Джисон со всхлипом почти сжался пополам и простимулировал собственным оргазмом чужой, окрашивая ладонь Ли белесыми каплями. Минхо продолжает водить по ним, ожидая, что выйдет все и сам дрожит, заставляя парня обнять его пальцами за бедро. Дышит громко, чувствуя головокружение и приятное послевкусие от совершенного акта.       Закончив, убирает все следы и укладывается рядом со все еще в тяжести пытающимся прийти в себя Ханом, крепко-крепко прижимая к себе. Вдыхает полюбившийся аромат амаранта и чувствует, как расслабленно закидывает под одеялом на него ногу Джисон. Начиная лепетать всякие нежности, младший сводит все к непонятному бурчанию и мгновенно засыпает, укутанный заботливым теплом и все еще покалывающей на пальчиках эйфорией. У них осталось два часа, и Ли сделает все, чтобы остаться на это время в сознании, медленно перебирая каштановые прядки вместе с завораживающими красными. Улыбается, вне возможности отпустить его от себя, продолжает стискивать в объятиях, не наглея, ведь тому тоже нужно чем-то дышать.       Он сейчас самый счастливый бессмертный во всей вселенной и понимает, что если все эти безвкусные годы стоили того, то он готов на еще один заход. Человек, в первую встречу с которым он даже не мог представить, что когда-то будет вот так лежать и чувствовать к нему безграничное тепло внутри. Неужели все несчастья и правда подходят к концу для них? Еще столькому придется научиться, столько всего предстоит узнать о прошлом и настоящем друг друга, раскрыть потаенные черты характера, что Минхо уже накрывают мурашки, предвкушающие этот интересный извилистый путь для обоих.       Ли наблюдает за сменой эмоций на лице в зависимости от видимых младшим снов и буквально растворяется в любви к нему. Замечает, как расслабляется его лицо, приоткрывая губы, и не удерживается, чтобы оставить парочку совсем-совсем невесомых чмоков. Хан просто чудесный, до ужаса милый и любимый старшим. И лишь сейчас он осознает, что тот действительно выбрал остаться с ним, неизвестную вечность и возможные переживания по поводу невозможности прекратить все это. Он выбрал его и возможность дальше быть с ним, потому что… любит? По-настоящему любит и готов быть рядом с ним несмотря на то, что тот делал в прошлом. Принятие — про них. Оба осознают неидеальность своего существа и позволяют меняться в лучшую сторону прямо на ладони, ни на секунду не осуждая. Безгранично счастливы быть друг у друга, быть друг с другом, что остальное кажется таким мизерным и не стоящим внимания. Только они.       — Только мы, — шепчет Ли, наслаждаясь последними мгновениями рядом. Совсем скоро смогут без зазрений совести проводить это время вместе, но сейчас ради этого самого счастливого будущего следует сделать вид, что подчиняются правилам. — Люблю, — не может перестать повторять, ведь внутри все буквально распирает от бури эмоций и чувств. Он словно живой.

…

      Джисон просыпается практически с первыми лучами солнца, хотя удивляется, что шторы закрыты, дабы не мешали наслаждаться приятной негой самых светлых снов. Оглядывается вокруг, замечая свою комнату, и пугается, что все произошедшее вчера ему просто приснилось, но нет, подвеска все еще на нем, но он одет. В вещи Минхо. По всей видимости, мужчина перенес его сюда глубокой ночью, дабы не вызывать ни у кого лишних вопросов.       — Я что, отрубился?! — корит себя Хан, понимая, что времени обоим дается и так очень мало, чтобы тратить его на жалкий сон. Шлепает себя по лбу, вдавливая подушечки ладоней в веки. — Агрх, — злится на себя, беря в руки телефон, боясь, что там будут обиженные сообщения Ли, но нет — лишь пожелания доброго утра и адрес со временем, которое как раз поджимает.       Собирается наскоро и выбегает прямо туда, ловя первое такси. Это не какое-то здание. Кладбище, а потому не тратит время на тяжелую телепортацию и решает просто доехать, как обычный человек. Раздумывает о предстоящих словах, зная, что обязательно встретит не чужого душе человека. И вот виднеется черный с позолотой решетчатый заборчик, и он, оставляя купюры таксисту, выбегает, понимая, что опоздал минут на двадцать точно.       Смотрит на стоящую, словно приросшую к месту Барам, не видя ни единой эмоции на ее лице, но слыша отчетливый запах из перемешанных чувств. Подходит, вставая сбоку, и не сразу решает заговорить.       — Как ты? — она молча стоит, не находя ни единой мысли в голове.       — Зачем ты здесь? — единственное, что хоть немного волнует сейчас. — Вы не были знакомы, вряд ли пришел попрощаться.       — Долг перед Ротковым погашен, — видит, как секундно морщится то ли от злобы, то ли от сожаления лицо девушки.       — Он? — спрашивает, кто заплатил.       — Он.       — Сука, — выдыхает, отворачиваясь, чтобы унять подступающую эмоциональность. — Все? Можешь идти, — рычит на него, словно загнанная в угол собачонка.       — Мне жаль, — честно говорит он, желая поддержать.       — Да что ты вообще знаешь? За что тебе жаль?! У меня… у меня никого не осталось, — губы дрожат, срываясь на парня, глаза влажные и такие обиженные.       — Это повод начать новую жизнь, Барам. Найти знакомых, не связанных с преступным миром, бросить все прошлое, вынеся из них нужные именно для тебя уроки. Отучись, займись собой. Кихун в лучшем мире, он скоро переродится и будет жить новую жизнь.       — Что за бред ты несешь? Как этот придурок может быть в «лучшем мире»? Я реалистка и могу хотя бы понять, что всех нас ждут не единороги, летающие на сахарной вате. Туда попала разве что Нана, но не Джисон с Кихуном. И я уж тем более не попаду, буду мучиться всю оставшуюся жизнь, расплачиваясь за прошлые грехи.       — Ты знаешь про Нану? — она шмыгает, странно уставившись на парня. А Хана только это и интересует, ведь после случившегося взял с Кихуна обещание, что та не узнает о ее смерти.       — Да. Он рассказал мне совсем недавно… — голос еще сильнее дрожит под давлением проснувшейся совести. — Я во всем виновата… Оставила их в такой тяжелый момент, — не выдерживает и отворачивается, прикрывая лицо. Никогда ни перед кем не плакала, даже когда было ужасно больно. Накопилось. — Я могла спасти хотя бы ее, но… боялась. Мне не нужна была обуза в виде ребенка… Если бы я только знала, — качает головой, а Джисон на свой страх и риск прижимает ее привычно сзади к себе, похлопывая по согнутым локтям.       — Это не твоя вина. Не живи этим… хотя бы ради них. Они хотели бы для тебя только счастья и даже в тот момент радовались, что ты в безопасности, — она все сильнее сотрясается в его руках, выпуская все, что так тяготило, и почему-то верит его словам. — Все будет хорошо. Ты свободна сейчас ото всех оков, найди себя, ладно? — она кивает, понимая, что из всей компании ей единственной выдался шанс построить счастливую жизнь. — Твои друзья в порядке.       — Спасибо, — поворачивается к нему, но все еще смотрит куда-то в ноги. — Может, дашь свой номерок? — оба усмехаются, понимая, что это просто способ избавиться от стыдливого напряжения между ними.       — Удачи тебе. Не забудь пройти медицинское обследование и, — он передает ей небольшой конверт с деньгами. — Потрать их на лечение, — кивает ей. — Наркотическая зависимость обязательно даст о себе знать через пару месяцев. Позаботься о себе и потрать их с умом. Я проверю тебя через лет десять, договорились?       — Спасибо, — совсем неслышно выдает она, чувствуя, что воздуха в легких совсем не осталось.       — Увидимся, — прощается с ней Джисон, улыбаясь и веря, что она прислушается.       Смотрит на время, думая, что прямо сейчас Минхо на совете восходит на новую должность, и верит, что все сложится так, как нужно им обоим, и спешит выполнить второй план на сегодня — самый опасный, но в то же время интригующий.       Входит в лимб, поднимаясь в нужное место, и видит Селестию, подбадривающе улыбаясь и подмигивая ей. Отвлекается на различные стенды и знакомых лимбийцев, пока девушка что-то печатает в своем телефоне. Проходит десять, двадцать, тридцать минут, и он скучающе перебирает их с Минхо сообщения, желая уже поскорее увидеться.       Отправляет ему свое местоположение, надеясь, что тот найдет его сразу после окончания совета. Волнуется. Хотя Ли долгое время не желал становиться архангелом, за разговорами они вместе приходили к мысли, что так будет лучше как для самого мужчины, так и для них обоих. Главной причиной, как Хан понял, был Сынмин, который всегда мечтал быть ближе к Лилит, но доступ к высшим должностям был перекрыт ревнивым, двуличным Михаилом, что и сам являлся не самой достойной партией для женщины. Конечно, по началу Лилит с Сынмином в тишине ночи сбегали, проводя время вместе, но однажды попавшись, прекратили все, оставив только редкие записки, подтверждающие чувства даже после стольких веков, и переглядки, что бывают на общих собраниях раз в год.       Наконец Джисон получает сигнал от девушки напротив и спешит спрятаться за угол, слыша прерывистые тяжелые шаги мужчины.       — Что-то срочное? — беспокойный голос Михаила так странно ощущается на слуху, что становится боязливо. — Я пришел, как только смог.       — Я… Простите, я ужасно по вам соскучилась. На сердце неспокойно, — честно говорит девушка. Делать это нелегко, но понимает, что правильно. С женатым мужчиной ей ловить нечего, а так Джисон пообещал ей и прощение Азраила, и скорый карьерный рост, ведь сидеть на одном месте уже более двухсот лет — такое себе занятие. Верить обычному лимбийцу трудно, но она не слепа, заметила, какое влияние тот оказывает на мужчину, а потому в иной раз решила рискнуть. — Мы можем, — намекает на уединение, и Хан по стеночке движется к отмеченному по плану кабинету, слыша, как под влиянием чувств оба направляются быстрым шагом туда.       — Ох, Селестия, что же ты со мной делаешь? — включается камера, с предельной осторожностью снимая влюбленных. Щеки мгновенно вспыхивают, вспоминая вчерашнюю ночь, и он прикусывает губу, останавливаясь, собрав достаточное количество компромата, как его, схватив за руку, словно переносят в другой конец здания.       — Ах? — пугается он, как видит перед собой испуганного, в какой-то степени разозлившегося Минхо.       — Какого черта ты только что делал?!       — Я… я все объясню, хен, — сглатывает, зажимаясь от того, как странно его поймали. — Это нужно для Лилит.       — Что? — заглядывает в телефон, стараясь успокоить себя. Все чувства были вызваны кратковременным беспокойством. — Ты знаешь, что могли бы с тобой сделать, заметь он тебя? — смотрит видео, и брови из сжатых на переносице поднимаются все выше в удивлении. — Оу… Блять, это Мин тебя надоумил?!       — Нет-нет! Это была моя идея, моя, Минхо. Он тут ни при чем, правда, — хочет осторожно погладить его за предплечье, но вовремя вспоминает, в каком они положении.       — Пойдем, я пришел забрать тебя, — уже окончательно успокаивается, понимая, что сейчас как раз идут на встречу с женщиной.       Проходят в огромную живописную часть поднебесной, где Джисону ни разу не приходилось бывать, и он слышит детский вскрик перед собой, отвлекаясь от рассматривания узоров на стенах и потолке.       — Сон-а! — чуть не сносит с ног его та же, совсем не изменившаяся в лице Нана. Та же радостная улыбка и теплые объятия, и лишь состояние ее более здоровое, чем при жизни.       — Моя принцесса, — крепко-крепко прижимает ее к себе, влажными глазами благодаря рядом стоящего Минхо за возможность встречи, но тот кивает на женщину, что неспеша подходит к ним, как бы намекая, что благодарить нужно не его.       — Мой рыцарь, познакомьтесь с королевой. Это моя мама, — шепчет второе предложение со скромной улыбкой она.       — Мама? — удивляется Джисон.       — Здравствуй, убийца этого прекрасного создания, — с презрительным взглядом протягивает ему руку женщина, вмиг получая упрек от Ли и Наны. Женщина выглядит очень статно, рыжие, аккуратно заплетенные в хвост волосы, красиво покоятся на ее плече, черный брючный костюм только больше добавляет ей грозного вида, но ласковые глаза все равно не скрыть.       — Прекращай. Уже давно все выяснили, — закатывает глаза мужчина.       — Извиняться не буду, но и общаться запрещать вам тоже не стану, хотя и нечасто… Ей нельзя туда, — Хан вопросительно смотрит то на женщину, то на Минхо, и тот молча обещает объяснить все позже.       — Сон-а, пойдем сходим к саду? — предлагает девочка, и Джисон не имеет права ей отказать, следуя за ней, перед этим заведомо оставляя Ли свой телефон.       — Что это? — спрашивает Лилит, уставившись на Минхо.       — Ты думала, кого можно перевести к серафимам, я, кажется, нашел решение, — ухмыляется он. — Михаила… — не успевает договорить, как его перебивает возмущенная женщина.       — Ты же в курсе, что они лишаются всякой связи с нашим подразделением. Они самые высшие существа и не имеют доступа к любому другому миру, кроме своего. Ты правда думаешь, что кто-то разрешит мне перевести туда замужнего мужчину? Моего мужа, — уточняет.       — А если я скажу, что у меня кое-что на него есть, — ухмыляется, заставляя чужие глаза гореть яркими звездами. Показывает ей то, что успел записать Джисон, и видит, как женщина расплывается в хитрой улыбке. — Ну что?       — Ты переживал, что будешь еще тысячу лет горбатиться на Гавриила? — Ли улавливает суть ее мыслей и широко улыбается. — Я поставлю его на место Михаила, — улыбка спадает так же быстро, как и появилась.       — И в чем смысл? Чтобы у него было еще больше власти? — закатывает глаза.       — Минхо, ты часом не приболел? Может, не выспался сегодня? Совсем соображалка не работает? Ты займешь место Гавриила, но перед этим он все же тебя обучит всему.       — Ох, — удивляется Ли тому, как убил двух зайцев одним выстрелом. — А… Ким?       — Его через полгода возьмешь под свое крыло.       — Полгода?! — надеялся сделать все раньше.       — Да, когда закончится твое обучение. А ты что думал? Это всяко быстрее, чем если бы я не убрала с дороги Михаила.       — Да, верно… — кивает он, думая, что все же не помешало бы хотя бы пару часов вздремнуть.       — У вас с ним что-то есть? — намекает на Джисона.       — Не-ет, как Вы могли подумать, Госпожа? — делает как можно более честное лицо, но женщина, смеясь, понимает все без прямого подтверждения.       — Что ты там говорил про духа? Нам Дон Соль говорила со мной и в принципе готова приступить к новой должности в ближайшее время. Он готов?       — Готов, — улыбается краешком губ Минхо и постепенно начинает шаг в сторону сажающих новые цветы в ботаническом саду Джисона и Наны.       — Мне сделать это прямо сейчас? — Ли задыхается от внезапного предложения и фразы, что звучит после: — Первого поцелуя-то, должно быть, и не было.       Было уже что посерьезнее.       — Д-да, — сглатывает, подходя все ближе, и видит, как парень поворачивается к нему с такой широкой и счастливой улыбкой, что, если Минхо прямо сейчас вдруг умрет, совсем об этом не пожалеет, ведь цель на жизнь выполнена.       — Хен, этот цветок похож на тебя, — черный внутри, отражающий его глаза и переходящий в синий на кончиках лепестков, лазурный распускающийся в его руках бутон заставляет сердце трепетно сжаться.       — Моя королева, можно я буду почаще играть здесь с Джисоном? — спрашивает по-настоящему радостная Нана.       — А кто будет играть со мной? С Джисоном есть кому играть, — ухмыляется, получая легкий толчок в бок от Ли. — Иногда он сможет приходить, ладно.       — А она сможет приходить ко мне? В Уллындо очень красивая природа, мы могли бы там тоже порезвиться, я угощу тебя морепродуктами, — девочка с энтузиазмом кивает и переводит взгляд на женщину. Вдруг открывается дверь за их спинами, впуская того, кого заведомо позвал Минхо.       — И-ий, дядя Минни, — бежит прямо на его руки девочка. Сынмин всегда был к ней очень добр, и именно он помогал ей первое время в лимбе, пока ее не забрала к себе Лилит. — Почему так редко появляетесь здесь?       — Скоро будет чаще, — говорит ехидно Ли, заставляя округлить испуганно глаза Кима.       — Зачем звал? — неловко поглядывает в сторону такой же смущенной женщины, и Джисон, в улыбке поджав губы, унимает свой взгляд.       — Чтобы тоже увиделся с девчушкой, скучал же.       — Это правда? Дядя тоже скучал по мне? — она морщит носик, щипая его пальцами за щеку.       — А как я мог не скучать? У дяди столько работы, еще два… тролля свалились мне на голову, представляешь, как я устал? — давит на жалость, выпячивая нижнюю губу, и девочка, успокаивая, гладит его по голове.       — У меня есть рыцарь, он может тебя спасти.       — Уже спас, — усмехается Ли, вызывая взгляд полный надежды у друга.       — Михаила переведут наверх, — заговаривает с ним первая Лилит, лаская слух любимого своим редким голосом. Ким позволяет себе лишь кивнуть, не пользуясь внаглую моментом, ведь пока еще нельзя.       Они проводят еще немного времени вместе, мужчина с женщиной на расстоянии метра наслаждаются взаимными запахами и присутствием в принципе, а Минхо помогает Нане с Джисоном изучать новые растения.       Ли перед ним раскрывает ладонь, даря цветок амаранта, который парень видит вживую впервые, и тот осторожно забирает его, неловко зарываясь в пыльцу носом.       — Ничем ведь особо не пахнет, — шепчет он.       — Для меня пахнет, — румянится Минхо, уводя смущенно взгляд.       Закончив, они ненадолго прощаются, еще раз обмениваясь с девочкой долгими объятиями. Женщина в последний момент его останавливает, отводя чуть в сторону ото всех.       — Ну что? Готов к вечной жизни? — ухмыляется она, надеясь, что хоть кого-то сможет осчастливить помимо себя.       — Что п-прямо сейчас?! — пугается парень.       — Ну а чего тянуть? — пожимает плечами Лилит. — Первый поцелуй не ждет, — ухмыляется.       — П-первый поцелуй? — удивляется он. — Ох, да… Я готов, да, — сглатывает, не понимая, что нужно. Ритуал?       — Назад дороги не будет.       — Замечательно, — она смеется его ответу и кладет два пальца на его темя, заставляя на мгновение испугаться. Новая странная сила пускается по его жилам, и вены, прямо как у Ли, подсвечиваются золотистым, вызывая улыбку.       — Ты поглощал его силу? — удивляется она.       — Да, — стыдливо отвечает Хан.       — В тебе течет синее пламя, как у него… Очень слабое, но оно есть, — задумывается женщина.       — Это плохо? — поднимает свои глаза на нее.       — Тьфу, нет, конечно. Необычно просто. До тебя он один тут такой расхаживал, — ухмыляется она, посматривая в сторону мужчины. — Ладно, иди. Тебя ждут.       — Спасибо, — кивает напоследок и скорее мчится к Ли.       — Тебе спасибо…       Встретившись с Минхо, он ярко улыбается, не веря, что наконец их ничего не сдерживает от того, чтобы свободно быть вместе. И решает все же сохранить поцелуй до более интимной обстановки, не при Киме, что ждет его для разговора.       — Подождешь еще немного? — спрашивает Джисон у мужчины, и тот кивает, оставляя их наедине.       — Я сделаю все, что попросишь, — обещает Ким, все еще с трудом веря в свое счастье. — Правда, очень рад за вас. Прости, что раньше относился к тебе с пренебрежением.       — Сейчас ты мой друг, Сынмин. Единственная моя просьба будет касаться нас с Минхо. Приходи к нам почаще, мне нельзя будет часто покидать остров, а я был бы рад дальше учиться работать с кристаллами, — оба улыбаются друг другу, и мужчина обещает, что не оставит их. — Проконтролируй, чтобы Селестии не досталось, ладно? Я обещал ей, что ее повысят, — поджимает губы, понимая, что превысил полномочия, сталкиваясь с ошарашенным взглядом Кима.       — Ладно-ладно… Она ведь тоже помогла?       — Да. Без нее я бы вряд ли так легко справился.       — Хорошо, — кивает Сынмин, желая уже уйти по своим делам, как Джисон вспоминает еще одну просьбу.       — Понаглею немного? — улыбается он вздоху надеявшегося на легкое завершение диалога Кима. — Есть ли возможность создать программу по сокращению сроков для заслуживших этого лимбийцев?       — Ох… — закатывает глаза, ненавидя всей душой этот разговор. — Что-нибудь придумаю.       Ким устало драматизирует и наконец уходит из-под нескончаемого потока просьб, казалось бы, скромного парня. Джисон же сзади запрыгивает на Минхо, прижимаясь щекой к его уху, и улыбается, смотря, как ответно светится Ли.       — Уже придумал, как проведем эту вечность вместе?       — Начнем с переезда, — усмехается Хан, вдруг задумываясь, что они совсем не успели поговорить при встрече. — Как у тебя все прошло?       — Все отлично. Ты встретился с Барам? — интересуется.       — Да, я очень надеюсь, что с ней все будет в порядке.       — Обязательно будет.       — Что насчет Наны? Почему ей нельзя выходить? — отпускает руки на его шее и встает рядышком.       — Она ребенок, а дети попадают сюда очень редко. Ей нельзя проходить через танатум, ведь она буквально разрушается изнутри, поэтому Ким нашел способ избавить ее от этого, пока ее душа сама собой не вылечится, она будет в безопасном месте с Лилит. В лимбе ей становится хуже, а здесь, наоборот, она начала расцветать. Уйдет она еще не скоро, но обязательно уйдет, переродившись в счастливой семье.       — Она называет Лилит мамой.       — Да, ей так проще, потому что та любит ее действительно материнской любовью, — улыбается тепло, говоря об этом Ли.       — Хорошо… Если ей действительно здесь лучше. Я попытался затронуть ту тему, но она даже слушать не стала, вновь сказав, что я ее спас.       — Значит, так оно на самом деле и было. Не переживай, хорошо? — обнимает его одной рукой, ведя в комнату за вещами.       — Я очень благодарен тебе, хен… Без тебя всего этого бы не было, — Минхо оставляет легкий поцелуй на его макушке и улыбается.       — Если бы не ты, я бы тоже не обрел свое счастье. Я очень рад, что когда-то Ким подсунул мне конверт с твоим именем. Кто знает, что с нами бы вообще было?       — Давай не думать об этом. Мы вместе, и это главное, а теперь еще и свободны. Можем больше не скрывать наши чувства, — Ли питается его энтузиазмом и воодушевлением, торопясь скорее остаться только вдвоем.

Amantes sunt amentes.

…

      — Я дома! — кричит на второй этаж дома Минхо, разуваясь и скорее поднимаясь в творческую мастерскую Джисона, осторожно подходя со спины и видя, как тот набирает последние строчки своей первой написанной работы, которой горел уже несколько месяцев.       — Секундочку, пожа-алуйста, у меня идет мысль… — просит подождать, не отвлекаясь на нежные поцелуи в сгиб шеи. — Мгм… «Amantes sunt amentes».       — «Влюбленные безумные»? С каких пор ты увлекся латынью? Только ведь недавно закончил с английским, — усмехается Ли.       — Некоторые твои заметки в «Дневнике памяти» были на нем, я и перешел изучать его, — заканчивает, распечатывая последние листы, и собирает все в стопку, передавая Минхо.       — Я уже совсем забыл, о чем там писал, — улыбается, ожидая, что Джисон расположится рядом с ним на диванчике. Тот так и делает, вытягивая уставшее от непрерывного сидения тело, укладывая голову на его бедра, и прикрывает глаза.       — Давай, читай. Я вложил все, что можно, в эту работу!       — О чем она? — спрашивает Минхо, устраиваясь поудобнее, и свободной рукой поглаживает Джисона за ушком.       — О самой чудесной любви, которую возможно испытать только раз.       Минхо улыбается и проводит глазами по бумаге, начиная читать душу любимого мужчины.       

«Октябрь в Сеуле провожает граждан холодным дождем, совершенно не исцеляющим искалеченные сердца. Темные высотки привычно переливаются светом лунных лучей, чуть стираясь под небесными каплями и освещая потерянному парню путь…»

      Оба растворяются в единстве душ друг друга, наслаждаясь подаренной им обоим вечностью. И если для нас это конец, для них это только начало. Рука в руке, плечо к плечу, сердце к сердцу, они будут вместе преодолевать все преграды, которые еще уготовит им их полная тайн нескончаемая судьба.