limb

Ch.7. Trust

«Моя боль — это только моя боль. Она никогда и никого не интересовала, так всегда было и так всегда будет. Она останется только со мной.»

Иар Эльтеррус «Вера изгоев»

      Лицо парня уже замылилось в голове, совершенно не имея в себе ничего уникального — грубое, осунувшееся, сероватое. Минхо спешит на встречу, совершенно того не желая. А что, если тот обиделся на него? Да нет, с чего бы ему? Они же даже не друзья, да и Минхо не пропадал насовсем, не забывая молча заботиться о нем. Хотя Джисон вряд ли понял, что это был именно он, ведь он даже не оставлял отличительных знаков.       Мысли сменяются одна за другой на пути к цели, резко останавливаясь на той, что кажется полной чушью.       Испытываю к нему что-то? Чувства?       Разве что ничтожную крошку жалости.       И то, он не тот, кто этого заслуживает. По крайней мере пока.       Не так ведь просто меня приставили к нему. Что-то все же с ним не так. Все люди делятся на черное и белое. Так, где же твое «белое», Хан Джисон?       Сам же будешь виноват, если попадешь не туда.       Смотрит на время, понимая, что у него в распоряжении есть еще пара часов. Сегодня пятница, а значит, людей должно быть много — парня будет сложно выцепить, а потому времени нужно больше.       Заходит, видя вновь того же охранника, улыбается ему, показывая документ, подтверждающий его совершеннолетие. И, снимая куртку, проходит вперед, замечая за барной стойкой Джисона. Сердце почему-то на миг пропускает удар, и Ли практически не дышит. Он остановился посреди танцпола и не сводит с него глаз, замечая, как дрожат руки, сменяющие с невероятной частотой стаканы. Как мельтешат его уставшие глаза с застывшей на них влагой. Что-то произошло? Хан в старой водолазке, потертой в некоторых местах и с заметными катышками по рукавам и талии. Неужели не понравились новые?       Парень странно ежится, чувствуя на себе чужой взгляд и замечая, как среди множества движущихся фигур стоит одна единственная, моментально заполняя знакомым теплым запахом все пространство вокруг. Дрожащие зрачки сцепляются с чужими, уже не в силах оторваться. Так хочется поделиться, высказать все, что свалилось тяжелым грузом на его плечи за последние сутки, но еще больше хочется ударить бесстыдное лицо человека, что так внезапно исчез в тот момент, когда он только почувствовал нить надежды, щекочущую его сердце. Его проблема, конечно, однако винить Ли проще, чем себя. Он сглатывает, когда понимает, что оба смотрят неотрывно уже пару минут, но почему же так сложно отвернуться. На лице Минхо ни одной эмоции, хотя брови все же медленно, но верно подбираются к переносице, заставляя Джисона думать, что тот… волнуется? Не может того быть. О чем Ли думает? Почему не подойдет ближе?       — Виски, — прерывает их босс, заставляя Хана по-ребячески увести взгляд и неловко спрятать не мешавший до этого локон за ухо.       Он моментально тянется за темно-оранжевой жидкостью, добавляя в стакан лед. Наливает скорее, лишь бы не начался разговор и тот не заметил Минхо, который ему в прошлый раз так понравился.       — Что там с долгом, Джисони? — противно спрашивает мужчина, а Хана от этого вопроса только все валится из рук. Он старается собраться с мыслями, пока не слышит следующее: — Я уже соскучился даже… Зайдешь ко мне на днях, — не вопрос, прямое утверждение, заставляющее и так холодные пальцы покрыться инеем.       — А, так вот че он такой труднодоступный, — перетягивает на себя внимание один из посетителей, кто так мерзко клеился к Джисону двадцатью минутами ранее. — Он на тебе прыгает? Да-а… а я размечтался. Дорогая дырка, однако, — Хан сглатывает, слыша неприятные высказывания о себе за спиной, и поворачивается, чтобы передать готовый напиток Му Таку. Но взгляд предательски натыкается на сидящего прямо перед ним Ли, заставляющего почувствовать себя еще более ничтожно.       — Ваш виски, — передает, не задерживаясь рядом. Отворачивается, направляясь к кофемашине, делая долгожданный кофе.       — Привет, — говорит осторожно, пытаясь невесомо прощупать почву. Хан лишь кивает, не поворачиваясь, будучи сосредоточенным на работе.       Минхо вздыхает, не решаясь еще что-либо сказать. Думает о ситуации в целом, так или иначе возвращаясь к взгляду Джисона. Что произошло и почему он так оцепенел, встретившись с ним лицом к лицу? Так сказалось отсутствие общения? Звучит бредово, ведь раньше такого не происходило.       Ли встряхивает головой, не желая больше возвращаться к запутанным Сынмином мыслям. В голове уже покрыл его разного рода ругательствами за то, что тот так беспардонно встряхивает его пыльный мозг. Любовные интриги нравятся только лишь на экране, в жизни ничто из этого не имеет как такового смысла, тем более с таким, как он.       Вновь переводит взгляд на Джисона, вытирающего вспотевшие ладони о брюки, и возвращается к словам владельца бара. Он с ним спит? Ожидаемо. В индустрии, кишащей торговлей наркотиков, рукой подать до торговли людьми. А отрабатывать долги телом — привычное дело. Но то, как тот сжался от одного лишь упоминания об этом, говорит громче, чем какие-либо слова. Скорее всего, делает это не по своей воле, однако как он к этому пришел? Возвращаемся к тому же самому — лишь его вина и его личный путь, который он проходит самостоятельно, без чьей-либо помощи. Конечно, Минхо вряд ли откажет, если тот попросит, но для начала нужно раскаяние — искреннее, без капли лжи. Ли не уверен, что тот найдет в себе силы сделать это, поэтому пусть живет именно так, как он сам выбирает. Жизнь — череда различных выборов, и никто, кроме самого человека, не несет за эти выборы ответственность.       Попроси, Джисон, и он тебя более не побеспокоит.       Но ты ведь этого не сделаешь, а потому мне нет никакого резона делать это из благотворительности.       — Ваш кофе, — Минхо отчетливо ощущает холод в его словах, ведь даже в первую их встречу тот общался с ним неформально, сразу же переходя на «ты».       — Благодарю, — отпивает, чувствуя превосходный вкус карамельного латте. Все еще помнит и заметно улучшился в его приготовлении — вызывает улыбку. — Ты… — не успевает договорить, как парень отходит от него, принимая заказ уже у другого посетителя. — Понял.       Время неумолимо бежит вперед, доставляя мужчине все больше проблем, и заметная отдаленность со стороны Джисона только усугубляет ситуацию. Все попытки сблизиться разбились в пух и прах, показывая Ли пугающую реальность — он разучился контактировать с людьми.       Пытается припомнить, как сближались герои сериалов, но не может вспомнить хоть одну пару друзей, ведь всегда его интересовала лишь любовь, а этим он заниматься уж точно не собирается. Чувствует себя полным придурком, вспоминая, как вел себя такой ненавистный ему Серкан.       Мда…       Рассматривает пену в кружке, раздумывая, что ему стоит сделать, чтобы привлечь его внимание и вывести хоть на какой-то разговор. Смотрит по сторонам, чувствуя себя более чем неловко. Женщины и мужчины, выпивающие уже явную лишку, ведут себя слишком вульгарно, что, в принципе, под стать заведению. Он уже привлекает к себе внимание, выбрав не особо подходящий времени и месту напиток, так что его останавливает действовать более решительно и позориться уже до конца? Все равно никто знакомый его не увидит, а со своими тараканами в голове справится как-нибудь потом. Сейчас главное — Джисон.       Минхо допивает напиток и дожидается, пока парень закончит встряхивать шейкер с очередным коктейлем. Как только тот выливает содержимое в бокал и оборачивается, чтобы передать женщине, он встает, не отрывая своих глаз цвета растопленного черного шоколада от похожих чужих, скрытых под туманной полупрозрачной пеленой. Хан так или иначе все же мимолетно смотрит на опустевшее место и испуганно глядит в толпу, боясь, что все же потерял шанс на общение с Ли, однако тот удивляет его еще больше, начиная осторожно двигаться в такт музыке. Парень, не глядя, ставит стакан и остается неподвижно стоять, рассматривая каждое его движение, вызывающее в нем столько противоречивых чувств сразу. Минхо красив, хорошо сложен, его одежда выглядит всегда аккуратной и стильной, что несомненно привлекает внимание. Но сейчас совершенно не это хватает за сердце Джисона. Мужчина делает это для него — можно понять по взгляду. Нетипичное поведение, казалось бы, совершенно несвойственное ему, так ярко производит на него впечатление, что он даже на миг почувствовал себя удовлетворенным. Пока никто не беспокоит, он снимает перчатки, подходя вплотную к столешнице и, опираясь на ее прохладу ладонями, бесстыдно рассматривает Ли. Тот, в свою очередь, не смеет отвернуться, обжигающе заглядывая ему в душу. Горячо. Парню, по правде, стало более жарко, чем было до этого. Тот смог отвлечь его болезненно раздробленный разум, вызвав в нем ничто иное, как желание.       Его танец отличается от остальных, так как полон чувств. Что он пытается им сказать? Сам хоть осознает? Потому что Джисон не понимает, однако отчаянно пытается, наблюдая за чуть дрогнувшей кистью, за мимолетно прикушенной губой, за плавной волной, сделанной достаточно гибким телом. Он беспросветно зачарован. Его околдовали? Хорошо, если да, потому что вины с него хватит. Он не разрешал себе чувствовать, за него это сделал Минхо, даже не дождавшись согласия. Каков гад, совершенно бессердечный. Но парень ни за что тому не позволит испытать ответного чувства, потому что в итоге будет больно лишь Ли, который останется ни с чем. У него есть всего месяц, а потому ничего не выйдет.              Мужчина действительно ему интересен, и парень это как-никак признает, позволяя себе немного ослабить хватку. Решает все же пойти на небольшие уступки, все равно уже терять нечего. День выдался тяжелым, а потому расслабиться в его компании очень необходимо хотя бы для душевного равновесия. Не всегда ведь должно быть плохо, может, Минхо — это и есть утешение, посланное ему с небес, — кто знает.       От представления его отвлекает очередной посетитель, вынуждая в надежде посмотреть на время, считая, сколько ему осталось потерпеть. Разливает напитки по стаканам и возвращается глазами к танцполу, моментально обнаруживая Ли перед своим носом. В панике приоткрывает рот, замечая довольную моську мужчины, но слова так и не выходят наружу, заставляя лишь густо краснеть от неловкости.       — Как у тебя дела? — спрашивает Минхо, нагло пользуясь его замешательством. Тот оглядывается, понимая, что они совершенно одни, остальные либо танцуют, либо откисают на диванах. Отвлечься некуда, отмазаться тоже нечем. — Убежать хочешь? — дьявольская пытливая улыбка заставляет сердце Джисона панически сделать кульбит. Тот никогда себя так не вел, всегда был сдержанным, так что же происходит сейчас?       — Где… где ты был? — жалко выдает Хан. Ну, конечно, совершенно обычная реакция для человека, которому плевать, — ни капли не палится.       — Эм… танцевал? — строит из себя дурака Минхо.       — Уходи, — начинает психовать Джисон, скорее на себя самого, чем на Ли, который делает вид, что не понимает, о чем тот спрашивает.       — Работал. Нужно было отъехать ненадолго, — говорит уже без былой игривости.       — Но ты ведь приходил, — сглатывает, чувствуя уже опасную неловкость.       — М? — сомневается, что понял его правильно.       — Ты приходил… оставить еду, — разговаривать все тяжелее, глаза предательски избегают прямого контакта. — … одежду.       — Да? А как ты узнал? — ни записок, ни отличительных знаков он не оставлял.       И что он ему должен ответить? Весь подъезд, каждый предмет в доме пропах сиренью? Что он нюхал его и теперь наизусть знает отличительный запах? Ни за что на свете в таком не сознается. И люди, как назло, не подходят и не могут спасти его от этой позорной ситуации.       — Больше некому, — не выдержав, он все же отвернулся, чтобы налить себе тыквенный сок. — Так почему же не заходил сюда? — Минхо заметно занервничал от этого вопроса. Какая вообще разница, заходил он или нет? Их, в принципе, ничего не связывает, кроме работы, о которой Джисону даже неизвестно.       — Сам ведь просил держаться подальше, — говорит, абсолютно не думая над своими словами.       — Тогда зачем вернулся? — а вот у Хана, в отличие от него, голова работает как надо, что сейчас совершенно некстати.       — Не смог, — язык самостоятельно сплетается, выдавая столь смущающую откровенность.       Что это, черт возьми, значит?       Не смог? Не смог держаться от меня подальше?!       Какого вообще творит этот придурок?       — Повтори, — подошел к нему ближе, надеясь найти хоть немного лукавства в его глазах. Снова оказался на расстоянии нескольких фаланг от его лица, чем, несомненно, смутил даже Ли, ничуть не ожидавшего такой внезапной смелости. — Ну же.       — Не смог находиться вдали от тебя, — взаимный взгляд на губы только усугубляет ситуацию.              Ты сам-то себя слышишь, Минхо? Это не совсем по плану…       — И почему же? Что тебе от меня нужно? — Джисон ждет, что тот уже наконец скажет правду, выдаст истинные цели его заинтересованности.       — Я уже говорил. Хочу узнать тебя, — губы накрывает скромная улыбка, а в глазах снова проблескивает лазурное пламя, впервые заставляющее Хана податься чуть вперед, нежели испуганно отскочить.       — И что же ты желаешь знать? — оба в опасной близости друг от друга, однако Ли это совсем не пугает, он знает, что ни за что не допустит перехода четко обозначенной черты.       — О твоем прошлом, настоящем. О твоей боли и радости. О твоих недостатках и преимуществах, — Минхо не стал противиться и выдал все как на духу, поставив на кон все свои старания.       — Ха, — усмехается Джисон, неосознанно облизывая уголок губ. — Знаешь… Если ты хочешь узнать мои секреты, не должен ли и ты ответно обнажить свою душу?       — Пожалуй, ты прав, — кивает старший, чувствуя, как щекочут его лоб чуть растрепанные волосы парня. — И чего же ты ждешь?       — М? — удивляется Хан.              — Спрашивай, — вздыхает, выдыхая горячий воздух, тем самым согревая его подбородок. Джисон произвольно вздрагивает, пугаясь собственной реакции.       — Два дракона и маргариту для дамы, — ехидно произносит прервавший их мужчина, ни капли не стесняющийся масляной руки, лезущей в нижнее белье спутницы. Бармен смотрит на все это с мимолетным омерзением, нехотя, однако очень быстро, словно ошпаренный, отходя от Ли.       Отворачивается, мгновенно доставая нужные ингредиенты с полки и смешивая все воедино, делает уже на автомате, каждый раз поражаясь, насколько руки привыкли к различным составам. Перчатки спустя столь частую носку все же становятся жестче, и шерсть, торчащая в некоторых местах, неприятно колет кожу, заставляя поджать губы.       Минхо вернулся, а внутри отчего-то вновь стало теплее. С ним, по правде, отвлекаешься, его хочется изучать, хочется найти гнусные мотивы или же их отсутствие. Хочется разобрать на молекулы его странность, однако именно это так чутко подпитывает его интерес и крошечные чувства. Джисон признает, болезненно признает в собственном сознании, что ждал его, ведь не было ни дня, когда бы он не думал о нем. Мужчина так внезапно простился с ним, оставив в заботе одеяла и такой важной больному организму еде. Запах, еле осязаемый, следовал каждому его шагу, не давая забыть, а чувство убийственного одиночества, к которому он, казалось, привык, возникло из ниоткуда, заставив пересмотреть собственные принципы и сделать небольшую скидку такому внимательному «чудаку». Прозвище, данное ему, каждый раз отзывалось улыбкой на губах и чуть заметным румянцем, согревающим сердце.              Случайно и так самозабвенно он вновь вернулся к словам владельца бара, которые не могли быть не замечены Минхо. Завтра вновь предстоит это пережить. Пугающая тошнота панически скручивает желудок. Привыкнуть к такому невозможно даже спустя несколько лет. Он усмехается себе под нос, слыша где-то в подсознании коварный план по заражению мерзкого ублюдка, что в его положении сделать более чем легко, однако, зная, сколько ни в чем не повинных жертв он к себе водит с необъятной частотой, Хан понимает, что пострадать могут и другие, а потому план проваливается на корне, не успев перерасти в настоящую месть, застилающую черно-красным платком глаза.       Да и ему это ни к чему, осталось потерпеть всего ничего, а там наконец его мирно примет холодная земля. Одно радует — на улице зима, а значит, надоедливые жуки не смогут обглодать его тело. Хотя и в этом он не особо уверен, не совсем понимая, как устроена система захоронения, да и кто в конце концов будет этим заниматься? Близких людей не осталось, а у самого денег нет на то, чтобы позаботиться о себе после смерти. Не важно. Было бы прекрасно просто утонуть в холодном море, но и этого, увы, теперь не будет. Закончит свои последние дни в этом несчастном захолустье.       — Ваши напитки, — говорит чуть угрюмо, но этого не замечают уже плохо мыслящие люди.       — Малыш, дай мне еще конфетку, — он подмигивает ему, прижимая все ближе к себе странно смеющуюся женщину. Хан осторожно глядит в сторону Ли, делающего новое оригами, и все же достает из потайного места пакетик с порошком.       — Сколько?       — Пять, — он передает, забирая купюры, и практически не дышит, чувствуя, как продолжает опускаться перед Минхо все ниже, не заслуживая ни капли хороших чувств.       Пересчитав деньги, складывает их в отдельный ящик и отворачивается, не в силах продолжать разговор. На чем они остановились? Ах, точно, он должен был узнать его секреты, но имеет ли теперь на это право? Он чувствует спиной, что Ли все еще здесь, а значит, настроен на общение. Но почему? В чем причина такого слепого принятия? Не может же быть так просто, под него либо копают, либо это чьи-то глупые игры.       — Ну так что? Спросишь? — прерывает его размышления старший.       — Окей, — собирается с мыслями, чтобы продолжить общение вне зависимости от того, какой итог его ждет. Довериться? Не так сложно, учитывая его ситуацию, однако непривычно. Он решает немного поиграть с мужчиной, повертеть его на крючке, тем самым продлить ощущение заполненности в груди до конца. — Но… Откуда мне знать, что ты скажешь правду?       — Я не обманываю, не люблю это, — Минхо был самоуверен, так как тот, скорее всего, спросил бы его о чем-то банальном, чего скрывать, особого смысла и не было.       — Хорошо… — он задумывается, смотря на то, как неумолимо рассасываются люди за его спиной и как с каждой минутой их становится всё меньше. — Расскажи свой самый большой секрет. Тот, что известен лишь твоему сердцу, — сглатывает, надеясь, что смог оттолкнуть его такой непозволительной малознакомому человеку наглостью. Минхо чувствует похолодание за спиной, пытаясь найти то самое, за что можно зацепиться. Важнее всего — расположить к себе Джисона, а там будь что будет. Однако он обещал быть искренним, и, если он возьмет сейчас и решит уйти, то всё будет кончено, не успев толком начаться.       — Я могу подумать? — сглатывает, выдавая волнение с потрохами, из-за чего вызывает еле заметную усмешку на чужом лице.       — Безусловно. До закрытия, — ухмыляется ему, принимаясь за уборку пространства. Но прежде наливает Ли очередной кофе, чтобы было не так тоскливо в одиночку.       Убирая со столов, рассматривает широкую спину мужчины и ровную осанку. Минхо сегодня выглядит иначе, более деловой, страстный, без капли нежности. Его танец до сих пор не выходит из головы, и более откровенное общение, которое так или иначе Хан все же списывает на флирт, заставляет разбирать его личность на мелкие крошки. Умело притворяющийся, что-то отчаянно скрывающий, но донельзя привлекательный не столь внешне, сколько внутренне. И что же он ему ответит? Не все же люди поголовно погрязли в грязи, может, у человека и нет страшных грехов за спиной. Скажет, что украл печеньку в начальной школе, а Джисон только лишь больше почувствует пропасть между их мирами.       Внутри пусто, охранники несколько раз подходили к нему, узнать, стоит ли выпроводить Минхо, но тот отнекивался, зная, что тот уйдет вслед за ним, не тратя ни малейшей свободной секунды на чуждое здравому разуму место. Хан все же заканчивает и возвращается к Ли с курткой в руках и рюкзаком на плече. Минхо передает ему купюры, но Джисон не спешит их забирать, борясь сейчас с ангелом на одном плече и демоном на другом.       — За счет заведения, — сглатывает, припоминая сколько тот потратил на него за это время.       — Ты хотел сказать «за твой счет»? — усмехается Ли и продолжает держать деньги навесу. Парень, смотря в сторону, все же тяжело выдыхает и забирает их, возвращаясь за стойку и складывая в кассу. Боковым зрением замечает нового журавлика, сделанного кропотливыми руками. Уголок губ произвольно дернулся вместе с очередным ледяным осколком на сердце.       Минхо поднимается с места и берет в руки его брошенную наспех куртку. Когда Джисон вновь подходит, тот просит развернуться и помогает сзади накинуть предмет одежды. Младший неумолимо нервничает от такого внимания, послушно повернулся и даже приподнял руки, совершенно не понимая, что на него нашло — никогда бы не позволил ухаживать за собой, так почему же именно с ним ведет себя так глупо?       — Спасибо, — неслышно говорит он, замечая скромную улыбку Ли. Тот чувствует себя более чем неплохо, осознавая, что уже имеет какое-никакое влияние на младшего.       Выйдя на улицу, шарит по карманам, надеясь найти долгожданную сигарету, но находит лишь пустую пачку, понимая, что все выкурил еще по пути на работу. Минхо протягивает свою, уже держа одну между зубов. Хан, не медля, достает себе из пачки и сразу погружает в рот, чувствуя на губах мятную прохладу. Глупо моргает, ожидая, что тот поделится и зажигалкой, но тот смотрит вдаль, делая вид, что совсем не замечает. Первая, вторая затяжка, а парень с завистью смотрит, понимая, что над ним издеваются.       — Можно зажигалку… пожалуйста? — все же спрашивает он, едва ли скрипя зубами.       Ли в тот же момент достает из кармана огниво, убедившись, что тот все еще не разучился просить, а значит, не все потеряно, есть еще шансы на то, что тот может хотя бы негромко крикнуть о помощи. Порыв ветра мешает ему поджечь кончик, но он упрямо старается, пока не замечает, в какой близости друг от друга они стоят. Сглатывает и решает действовать дальше, воспроизводя забытые моменты из фильмов. Скрытой в кожаной перчатке ладонью слегка обхватывает подбородок Хана, поворачивая его на себя, и подается вперед, соединяя свою сигарету с чужой. Джисон, оцепенев, забывается, не вдыхает, а потому не прикуривается. Таращит на него свои чуть влажные от смущения глаза, в которых красиво отражается утреннее небо, не успевшее согреться лучами солнца. И Минхо безвольно начинает тонуть, оставаясь в этом моменте как можно дольше. Организм действует машинально, заставляя все же легкие Хана начать работать, и он вдыхает, а значит, смысла так стоять больше нет. Большим и указательным пальцем он сжимает сигарету и отворачивается, абсолютно не понимая, что сегодня за день, полный удивлений. Случайно нащупывает у себя в кармане собственную зажигалку, еще больше удивляясь разуму, что действовал так бездумно.       В сторону дома идут молча, Ли так и не ответил на заданный вопрос, а любопытство внутри Хана лишь крепчает, когда он украдкой замечает полное раздумий лицо старшего.       — Я бы предложил начать первым, видя, как тебе тяжело, — горько насмехается, прерывая тишину. — Однако я и так уже выдал один из секретов, — Минхо не спорит, лишь кивает, подтверждая его правоту. — Чувствуешь ли ты боль? Может, ощущение несправедливости или… возможно, напротив, что-то светлое? Самые потаенные тайны — это обычно что-то постыдное, то, чем мы боимся поделиться с близкими людьми. Я тебе никто, а потому можешь выдать мне что угодно — я в любом случае ничего с этим не сделаю, а осуждать — не в моей компетенции, — улыбается, подбадривая мужчину на более откровенный шаг. — Можешь, конечно, молчать дальше, но тогда не проси меня о доверии, — уверенно подхватывает его под локоть, моментально чувствуя, как испуганно дернулся мускул под слоем одежды. Отпускает, не желая доставлять дискомфорт, и сам бы предпочел держаться от людей подальше. Однако, что им двигало в этот момент, сам не понял.       Ли резко останавливается посреди улицы, смотря себе под ноги, а Хан оборачивается, удивленный этим. Осматривается по сторонам, замечая качели недалеко от его дома, и сворачивает прямиком туда. Минхо, только желавший что-то сказать, следует взглядом, а затем и шагами за ним. Джисон усаживается и протягивает руку в немой просьбе закурить. Мужчина, ведомый непонятным ему неловким чувством, послушно вкладывает в его ладонь предметы. Тот, не теряя ни секунды, закуривает и смотрит перед собой на него исподлобья, задаваясь вопросом, продолжит ли он так стоять перед ним или все же сядет на соседнюю качелю.       Парень не спешит со словами, видя, как тому сложно собраться с мыслями, но само старание заставляет Джисона глупо улыбнуться. Он так хочет узнать о нем? Продумывает лживую историю или боится открыть кому-то свою подноготную? В любом случае мило. Ли, не выдерживая, тоже закуривает и встает ближе, обхватывая поручень, и начинает неспешно раскачивать Хана — нужно отвлечь суетливые руки и разум. Тот неслышно усмехается, но не торопит, хотя безумно хочется спать. На голове капюшон, сквозь который неумолимо продувает уши, и он сжимает ткань у шеи, чтобы закрыть их лучше. Минхо замечает это действие и намеренно отвлекается от размышлений, останавливая качелю и вставая прямо перед Джисоном. Снимает свою шапку и, очевидно пользуясь замешательством, согревает чужую голову. У младшего от удивления и ступора выпадает сигарета куда-то в маленькую лужу под ногами. Он сглатывает, не отводя собственных глаз от чужих. Но Минхо берет себя в руки первым, доставая новую сигарету и, прикурив, самостоятельно вставляет ее меж чужих пухлых губ, не позволяя даже почувствовать на собственных пальцах его дыхание, не говоря уже о том, чтобы дотронуться до них.       — Есть одно, чем я не делился даже с собой. Всегда избегал этой мысли, но, думаю, что с тобой будет даже полезно это обсудить, — Хан глупо моргает, лишь сейчас осознавая, что тот все же решился поделиться с ним сокровенным. — Дело в том, что я не хочу жить, — эмоции удивления и недоверия отпечатываются на лице парня мгновенно.       Что за бред?       Такую херню может сказать кто угодно.       Кто вообще хочет жить в таком мире?       Ах, точно — я…       — И? Думаешь, этого достаточно? Глупость, — немного жестковато реагирует он, а Минхо неприятно, ведь только он знает, сколько всего вложено в его, казалось бы, простые слова. — Хочешь умереть? Так умри, в чем проблема? Или, может, ты хотел вызвать у меня жалость, м?       — Я не могу умереть, — и вновь лишь Минхо известен истинный смысл его слов, а потому винить в угаснувшей эмпатии Джисона не совсем разумно.       — Родители? Дети? — причины, которые приходят в голову моментально.       — Вообще не могу, — говорит честно Ли, не ожидая, что его поймут. Хан качает головой, тяжело вздыхая, и решает подойти к этому разговору с другой стороны.       — Хорошо… Почему ты хочешь умереть? — мужчина все же отходит, усаживаясь на соседнюю качелю, и думает, как сказать правильно.       — Множество причин… Но одна из ключевых — скука, — сглатывает, осознавая, что совершенно не пытается расположить к себе парня, такими глупыми речами.       — Скука? Ха, — Джисон нервно закусывает щеку, приподнимая в шоке брови, и подскакивает с места, вновь срываясь на том, кто только что доверил ему свою внутреннюю боль. — Ты… тебе дано все! Хорошая работа, здоровье, внешность, и тебе скучно?! Ты, блять, сейчас серьезно? Я сдохну через месяц в гребаном одиночестве и неунывающей боли. Я! Тот, кто так хотел жить! Тот, кто мечтал начать все с чистого листа! А ты, у которого есть все возможности прожить еще минимум лет сорок в достатке и счастье, хочешь умереть, серьезно? Как же это чертовски нечестно… — глаза предательски слезятся от избытка эмоциональности, вынуждая Хана отвернуться, делая последние затяжки на тлеющем окурке.       Минхо смотрит ему в спину, размышляя над тем, что может сделать в этой ситуации. Он все испортил? Да уж скорее всего. Действует дальше скорее интуитивно, будто что-то ведет его изнутри. В голове лишь достижение цели, а потому должен сделать все, что в его силах.       Подходит вплотную, обнимая за руки и укладывая голову на плечо. Парень выравнивается по струнке, буквально каменея от такого поведения, и Ли, боясь пропустить нужный момент, шепчет:       — Ты все же не прав, — нахально. — Не зная человека, так бездумно срываться на нем. Ты не был на моем месте, а потому не имеешь права так говорить, — Джисон молчит и виновато сглатывает, соглашаясь с его словами. В нем говорила обида и выработанный спустя столько препятствий эгоизм.       — П-прости, — чуть грубо, но искренне выдает он, а Минхо улыбается, довольный тем, что у того в запасе еще есть крохи совести.       — Что ты имел в виду под «сдохнешь через месяц»? — игра продолжается.       — Не важно, — разрывает объятия и идет в сторону дома.       — Эй! Я же рассказал свое, теперь твоя очередь! — кричит ему вслед Ли, ускоряя шаг, чтобы нагнать. — Ну, — разворачивает его к себе за предплечье и заглядывает в глаза, но Хан неловко отводит взгляд. — Ты после больницы сам не свой, в чем дело? — внутри Джисона начинают роиться подозрения, слыша такой правильный вопрос. Однако мгновенно сходят на нет, понимая, что вряд ли кто-то мог знать о состоянии его здоровья, если он ни разу не наблюдался у врача.       — Я болен… неизлечимо, — осторожно смотрит в чужое лицо, нацепившее на себя маску сожаления. Минхо кивает, как бы говоря «можешь продолжать», хотя говорить такое поистине стыдно. — У меня СПИД, — говорит очень тихо, поджимая губы. Зная, как обществом воспринимается данная болезнь, он ожидает, что мужчина с отвращением отвернется от него и уйдет восвояси. Он сам не знает причину заражения, ведь подойти может что угодно — и тяжелые наркотики, и небезопасный секс, — любая из них кажется Джисону позорной. — Все? Доволен? — Ли вздыхает и прижимает его к себе, ладонью накрывая затылок. Хан стоит в ступоре, не понимая, что ему делать. Вроде бы все кричит его оттолкнуть, но, с другой стороны, так тепло и возвращаться домой совершенно не хочется. Побыть бы еще в его компании пару мгновений, но запах сирени уже стал чем-то вроде снотворного, и, упираясь сейчас носом в грудь мужчине, волей-неволей проваливаешься в пучину сновидений. В моменте даже показалось, что ему действительно это все снится, ведь с ним редко происходит что-то по-настоящему хорошее.       — Тебе сейчас больно? — тихо спрашивает, уже снимая перчатки. Наступает на одни и те же грабли. Видел бы его сейчас Сынмин — давно бы дал по шапке.       — Нет, — продолжает держать себя в узде, не давая никому испытывать жалость. Ли довольно усмехается и все же невесомо дотрагивается до оголенного участка шеи, будто случайно. Внутри все замирает от страха, что Джисон оттолкнет и коснется его ладони, однако тот стоит, не решаясь вообще что-либо делать. Кончики пальцев несильно жжет, но Минхо не смеет отстраняться, пока не закончит начатое.       — Тебе что-нибудь нужно? — надевает обратно перчатку, но не спешит отстранятся. Ему интересно как поведет себя Джисон, сколько еще будет стоять с ним так.       — Сейчас мне нужно только поспать, — говорит чуть вяло, и Ли замечает, как тяжелеет тело в его руках. Хан безвольной куклой отключается, и Минхо, удивленный происходящим, подхватывает его на руки, относя домой.       — Ха, откинулся, — усмехается, смотря на приоткрытый рот парня. — Устал… — уже не так весело произносит он.       Заходя в подъезд, обнаруживает, что лифт не будет работать до завтрашнего дня, и истерично смеется, чуть подкидывая парня, дабы расположить его поудобнее. Запыхавшийся, наконец, доходит до квартиры и, опирая тело на колено, роется в его кармане, сквозь крошки табака и чековые бумажки ища ключ. Открыв дверь, осторожно укладывает его на матрас, делая это уже не впервые. Снимает с него верхнюю одежду и ботинки. Достает из-под спины одеяло и накрывает его, краем глаза замечая полетевшую в сторону бумажку. Сев рядом, он какое-то время смотрит на Джисона, на его спокойное лицо, наконец погрузившееся в желанный сон. Убирает волосы, спадающие на лицо, и резко ловит себя на мысли, что тот выглядит довольно мило. Заметив, как начинают гореть щеки, он отворачивается, часто моргая, чтобы прийти в себя.       Когда Ли вновь натыкается на бумагу, тянется, чтобы подобрать. Замечает, что это письмо, яростно смятое в порыве эмоций. Разворачивает и начинает читать.       «Хома, я не могла поступить иначе. Мне очень нужны были деньги. У тебя есть работа и покровительство господина Чхве, потому тебе будет проще вновь заработать ту сумму. Я же не могу по-другому. Помнишь, как я тебе говорила не доверять даже самым близким людям? Так вот, я надеюсь, что ты усвоишь урок. Если мы еще когда-то пересечемся, разрешаю выместить на мне всю свою злость.

Барам.»

      Минхо устало выдыхает и смотрит в сторону. Первые лучи солнца подсвечивают комнату, и он видит у стены напротив пустую банку, которая когда-то под завязку была наполнена вонами. Достает из кармана сигарету и поджигает, обдумывая всю ситуацию.       Шея затекла, а потому он аккуратно ложится рядом, обещая, что совсем немного отдохнет и пойдет к себе. Под головой что-то твердое — книга, которую он подарил ему. Закладка практически в конце, и Ли тепло улыбается, что тот читает. Она рядом, не в стопке с остальными, а прямо в кровати у головы. Затяжка за затяжкой, и веки и так уставшие тяжелеют, совершенно не отдавая себе отчет в возможных дальнейших событиях.