limb

Ch.2. 22:22

«Эскалатор идет вниз. Если я буду стоять на одной ступеньке, наверняка спущусь до самого дна. Если побегу вверх, то не исключено, что останусь на том же самом месте. Значит — вверх, чего бы это ни стоило.»

Дэниел Киз «Цветы для Элджернона»

      Вставать неохота, идти на работу тем более. Джисон лежит на матрасе, упрямо кутаясь в полупрозрачную ткань, пытаясь согреться — не выходит. Все тело изнывает от боли, в ребра мучительно стреляет, а желудок кричит о желании, наконец, вкусить нормальную пищу. Все же пересиливает себя и встает, доставая из рюкзака прозрачный пакет с просроченной пищей, что осталась с работы. На вкус довольно прилично, уже привык так питаться. Однако думает, как было бы прекрасно поесть чего-то теплого. Как бы не слечь в больницу с язвой — денег на лечение нет, а долгов и так достаточно. Кстати, о них — Хан подсчитывает заработанные деньги, откладывая «на себя» жалкие десять процентов, а остальное складывает в пятилитровую банку, понимая, что осталось потерпеть совсем немного, и он сможет спокойно уволиться и найти себе более приятное место для работы. Возможно, переедет в менее людное место — Сеул уже порядком надоел. Но самое главное, о чем парень так яро мечтает — жить, планирует, что начнет как раз после нового года. Новый год — новая жизнь, думает он, тепло улыбаясь будущему, что открыто перед ним.       — Что делать с этой херней? — осматривает свои руки и бедра, подмечая пару новых пятен. Сходить бы к врачу, да возможности нет.       Приходя на работу, радуется, что сегодня будний день, а значит, людей будет немного. На часах 18:00 — есть возможность немного отдохнуть, протирая бокалы и пополняя запасы алкоголя. Однако, заметив, что пока никого, помимо охранников, на рабочем месте нет, решает заняться немного другим, не особо понимая мотивацию данного желания. Надев надоедливые кожаные перчатки, ладони в которых начинают потеть уже спустя пару минут носки, он достает из кладовой инструменты и принимается за работу.       — Хан Джисон! — спустя около часа будит его мужчина, громко рявкнув на весь бар. — Какого черта спишь на работе? — тот моментально разлепляет глаза, подрываясь с места и осматривая чуть припухшую щеку Му Така — сейчас еще и за это влетит.       — Извините, — старается избегать его взгляда, дабы не отхватить. И что только на Джисона вчера нашло, что он решил его ударить?       — Что это? — указывает пальцем на синяк, но спрашивает шепотом, так, словно боится услышать ответ. — У меня совещание через час… Ты не видел, как это произошло? — Джисон про себя усмехается, понимая, что тот, напившись, ни черта не помнит.       — К кому-то опять приставали, наверное, — отвечает, вновь протирая бокалы, которые, кажется, скоро сотрутся от такого внимания.       — Ты мне подерзи еще! — шлепает он по столу, осматриваясь и удаляясь из поля зрения Хана.       Парень облегченно выдыхает, вновь убирая тряпку и стакан на место. Берет в руку телефон, желая найти информацию об осмотрах в каких-нибудь небольших государственных клиниках и сдать хотя бы кровь, чтобы иметь возможность избавиться от надоедливых болевых ощущений. В голове все еще смерть несовершеннолетней девушки, чье лицо он даже не помнит, однако вина так или иначе съедает его внутренние органы. Невольно осматривается, когда слышит, как Терри спрашивает документы у первого посетителя, и замечает мистера «слипшаяся попа», и глупо улыбается, отчего-то радуясь его приходу. На нем сегодня белая футболка и лавандовый кардиган, прекрасно сочетающийся с запахом сирени, — подмечает про себя Хан. На ногах похожего цвета джинсы, слегка потертые в области коленей, а в руках небольшая черная кожаная сумка, что огорчает Джисона своей иррациональностью в образе.       Встает, мигом отворачиваясь от идущего в его сторону мужчины, понимая, что радость встречи была абсолютно мимолетной, напоминая ему о том, как закончилось их утро, вновь заставляя чувствовать уколы совести по всему горлу.       — Привет, мистер «не могу держать себя в руках», — Хан лишь усмехается тому, что тот тоже успел придумать ему прозвище и продолжает заниматься своим делом, оставив его приветствие без ответа. — Обижаешься?       Что?       — Твой карамельный латте, — ставит перед ним чашку свежеприготовленного кофе, боковым зрением замечая, как расплывается Ли в улыбке.       — Починил? — тепло разливается по его груди, невольно задумываясь о том, что тот его ждал.       — Починил, — неслышно отвечает парень, случайно отражая его улыбку. И что на него нашло?       — С чего вдруг? — пытается разговорить, а Джисон от этого лишь раздражается.       Для тебя, да.       Как будто ты не понял.       — Я хотел извиниться, — теперь Минхо удивляется еще больше.       Вот, что значит «спорная душа».       Парень толкает наркотики, сам употребляет, но имеет совесть.       Что же с тобой делать, Хан Джисон?       Невольно замечает мешки под глазами и едва выглядывающую красную отметину на сгибе шеи. Переводит взгляд на руки, что беспокойно мельтешат, пальцами надавливая на скрытую в ткани кожу. Болезнь прогрессирует, — заключает Ли.       — Я тут кое-что тебе принес, — Джисон пугается, боясь увидеть сейчас повестку в суд или что похуже, но тот вытаскивает из кармана сверток из крафтовой бумаги и кладет прямо перед ним на столешницу. — Может поможет унять вечно чешущиеся руки, — усмехается, не осознавая, что только что сказал.       — О-откуда ты знаешь? — Хан всегда старательно скрывал пятна и зуд, так, как стало об этом известно человеку, которого он впервые повстречал лишь сегодняшним утром? Он разворачивает кулек, видя черные вязаные перчатки из того же мягкого материала, что и вещи Минхо, и тепло улыбается. Раз уж парень знает об этом, наспех снимает свои, переживая, чтобы никто другой не увидел, а Ли вмиг прекращает улыбаться, только сейчас осознавая, что сказал ранее.       — Я не это имел в виду, — сглатывает, смотря на новый испуг Джисона. — Набрасываешься на всех с кулаками, я и решил немного смягчить твои удары.       — Черт, — он отворачивается, пряча руки и аккуратно пролезает в мягкие перчатки. И словно по волшебству, совершенно не чувствует боли.       — Прости, — выдает то, что крутилось на языке, чувствуя, что и правда мог обидеть. — Что с тобой? — старается понять знает ли он о болезни или еще нет.       — Допивай кофе и проваливай, — грубо, особенно от того, кто только что получил лучшие в мире перчатки, совершенно не доставляющие неприятного зуда.       — Прекращай, — устало закатывает глаза Ли, совершенно не желая заниматься одной и той же чушью снова. Сближение всегда давалось ему с трудом. — Ты был у врача? — Джисон как-то нервно смеется, тем самым отвечая на вопрос. — Неужели тебе так мало платят? Не думаю, что тебе нравится все это терпеть просто так, — неспешно попивает теплый латте, наслаждаясь в меру добавленным сиропом, думая, что сегодня парень постарался уже лучше.       — Мне не платят, — придвинулся ближе, бесстыдно заглядывая мужчине в глаза, желая прочитать его истинные намерения.       — Не платят? — Минхо, казалось, абсолютно не смутился, отвечая на взгляд. — Так зачем ты здесь работаешь? — продолжает раскручивать на разговор.       — Не твое дело, — щурится, словно действительно верит, что может найти хоть что-то в его глазах. Однако секундное голубоватое свечение, заставляет его нахмуриться и отодвинуться, желая налить кофе уже себе.       — Какой кофе предпочитаешь? — и Джисон, кажется, впервые об этом задумывается, стоя перед кофемашиной и сканируя меню, думая что лучше выбрать, но не придумывает ничего лучше, чем латте. Устало выдыхает, нажимая на кнопку и, направляясь уже к сиропам.       — Ненавижу сладкое, — Минхо делает про себя заметки, не особо раздражаясь детским выпадам парня, что так желал его ухода. — Ха, лавандовый. И кто такое пьет? — берет именно его, желая попробовать странный на его взгляд вкус, думая, что он будет менее сладким, нежели карамельный. Закончив, оборачивается, видя, как мужчина абсолютно никуда не торопится. И где остальные посетители? — Ты еще здесь?       — Здесь уютненько, — Джисон морщится, переваривая только что услышанное заключение по поводу ада, в котором он работал уже два года. — Ты меня так развлекаешь, — вновь слизывает пенку с губ и непроизвольно ловит чужой взгляд на них.       — Не неси чушь. Как может быть уютно в месте, где продают наркотики и трахают все, что движется? — Минхо кивает, соглашаясь.       — Однако, не так важно место, как приятная компания, — Джисон усмехается.       — Это я-то приятная компания? Прогоняю тебя, а утром избил, — только сейчас удивляется тому, что никаких ссадин на его лице не видно, думая про себя, как тому повезло с такой безупречной кожей. — Ненавидишь насилие, но продолжаешь настойчиво общаться с прямым его представителем, — он отпивает первый глоток неприятной жижи, но, на удивление, ему это даже нравится. Сладко — да, приторно — определенно, но в то же время безумно вкусно. Невольно задумывается, так ли с самим Минхо, усмехаясь про себя.       — Вкусно? — игнорирует все вышесказанное, интересуясь напитком. Джисон пожимает плечами, не находя определенного ответа. — Чем занимаешься в свободное время?       — Сплю, — на автомате отвечает ему Хан, не понимая, к чему вообще все эти вопросы. — Чего ты хочешь от меня?       — Ничего, — расстраивается, понимая, что в кружке совсем не осталось теплого напитка.       — Тогда для чего интересуешься? — не прекращает нападать.       — Просто, для себя, — Джисон хмурится, пытаясь понять из чего все же состоит его мозг.       — Найди себе кофейню и не возвращайся сюда, пожалуйста, — просит он спокойно его, отчего-то немного переживая. — Здесь не очень безопасно, а ты привлекаешь много внимания.       — Пока что я привлек лишь твое, — он лукаво подмигивает, поднимаясь с места и на прощание говорит: — Утром я обманул тебя. Прости, что заставил переживать.       — О чем ты? — но Минхо не отвечает, уже направляясь к выходу. Джисон вскакивает и, бросая кружку, догоняет его, вцепляясь в нежный кардиган. — Она жива? Скажи пожалуйста, — умоляет, понимая, что совесть еще возможно немного успокоить.       — Кто она? Ты думаешь, я поголовно знаю всех, кого ты снабжаешь? — смотрит в его перепуганные глаза и говорит дальше спокойнее. — Я выдумал это, но это не означает, что кто-то в любой момент не передознется твоей дрянью, — он берет его за кисти, убирая от себя и нового предмета одежды. — Заканчивай с этим как можно скорее и займись душой, чтобы обеспечить себе облачко помягче, — Ли отпускает его руки, видя, как дрожат его зрачки и неосознанно забирает пару капель его боли.       Джисон глупо стоит, не зная, что делать дальше, когда видит сидящее за барной стойкой пивное пузо, устало выдыхая и осознавая: рабочий день начался.       Проходит к стойке, забирая пустую чашку, оставленную Минхо, и видит под купюрами рекламный буклет. Отставляет все в сторону и подходит к посетителю, принимая заказ. Так, один за другим, они приходят, заказывая каждый день одно и то же, и, похабно шутя, докапываются то друг до друга, то до посетителей, то до самого Джисона.       — Такой смазливенький, а, — кивает своему другу уже поддатый мужлан. — Со спины можно и с бабой спутать, — Хан закатывает глаза, наливая им по новой порции горячего пойла. — Не хочешь разок уединиться в туалете, малыш? — Минхо прав, ему следует задуматься о своем будущем и прекратить срываться на каждом, кто возможно этого даже заслуживает. В первую очередь, нужно думать о себе и том, как тяжело ему будет после смерти. Мама говорила о карме, но где сейчас она сама? Какой стала ее судьба после ошибки, которую совершенно никак нельзя исправить?       — Не переходите на личности и не делайте столь непристойные предложения, если не хотите оказаться в черном списке любимого бара, — с натянутой улыбкой произносит Джисон, ставя перед ними стаканы.       — Зубастый, — ухмыляется, все же немного опасаясь его угрозы.

…

      Минхо же занимается привычным делом — посматривая сериал, делает заметки в блокнот, записывая все, что ему удалось узнать о Джисоне. Чувствует едва ли неприязнь, записывая в обе колонки его плюсы и минусы — вторых, к чужому несчастью, больше. Возвращается уже который раз к конверту, понимая, что у парня даже социальных сетей нет, и устало вздыхает, расстраиваясь, что все придется делать самому. Вдруг звонит телефон, и Ли уже не такой грустный, как прежде.       — Да, пернатый? — смеясь, отвечает другу.       — Опять твое ребячество, Мин, — Минхо на сотню процентов уверен, что тот закатил сейчас глаза, что еще больше заставляет улыбаться.       — Ты с собой разговариваешь, Мин? — отвечает в той же манере Сынмину.       — Ох… У тебя там работа новая, да? Отвлекаю? — переводит он тему разговора.       — Да, тут вроде не особо сложно, — слышит, как Ким моментально закашлялся от этих слов. — Ты чего там? Перо в рот попало?       — Говоришь «не сложно»? — игнорирует очередную шутку мужчина. — Тебе разве не того бармена дали?       — М? — Минхо вмиг осознает смысл сказанных им слов. — А ты откуда знаешь? Падла, это ты мне его всунул?!       — Мне пора, — моментально отключается Сынмин, понимая, что сказал лишнего и теперь ему достанется от друга.       — Вот же кусок… — на экране начинается любовная сцена и Ли вмиг откладывает любые дела, с открытым ртом наблюдая за тем, как главный герой сериала прижимает любимую женщину к стене, жарко целуя. — Матерь божья… — он невесомо касается своих губ прохладными пальцами и жадно смотрит в экран, практически не моргая, боясь пропустить самое интересное. — Воу, потише, ребят, — разговаривает буквально с пустотой. — Серкан? Ты и такое можешь? Я-то думал только тупить, да кричать на всех… — он заваливается на подушки и прижимает небольшого игрушечного медвежонка к груди, продолжая наблюдать за чужой любовью.

…

      Джисон приходит домой, снимая с себя наконец всю одежду и держа в руке оставленную Ли бумажку, ложится на матрас. Включает фонарик на телефоне, пытаясь разглядеть слова, что там написаны.       — Бесплатный медицинский осмотр? На работе, наверное, выдали, так зачем он всучил мне? Богатый что ли? — тихонько цокая, парень сглатывает, мысленно все же благодаря мужчину за проявленную к нему милость. — Ну, пройду я его, а на лекарства мне где брать деньги? — устало причитает он, ежась от нового потока воздуха, сквозь хлипкое окно.       Отложив бумажку, садится на матрасе, откидываясь на холодную стену обнаженной спиной. Чувствует голод и тянется вновь к железной коробочке, доставая травку и скручивая ее в самодельный косяк.       — Сколько всего знает обо мне Минхо? — клубы дыма следуют своему особому танцу, закрывая вид на ночное небо. Пепел сыпется прямо на его торс и падает на матрас — Джисону особого дела нет, он сейчас не здесь, а в любимом мире иллюзий, однако этот не столь радужный, в отличие от того, что был раньше. Тот в действительности был лучше, изощреннее, прося принять новую дозу и остаться там подольше, лежа на ярко-зеленой траве и слушая пение самых разных птиц. Солнце было ярче, и мир дружелюбнее, но сейчас же он привыкает к серости, определенно думая, что именно обстоятельства, в которых он сейчас находится, окрашивают его жизнь в темные цвета. Может быть лучше, — он уверен. Но не сейчас, когда он изо дня в день засыпает и просыпается с видом на чертову люстру, которую никак не может снять, лишь бы не чувствовать боль внутри, хотя понимает, что дело-то вовсе не в ней. Не сейчас, когда он занимается нелегальными вещами и возвращает опасным дядям долги. Не сейчас, когда он все еще не может отказаться от употребления наркотиков. — Но что ему от меня нужно? — продолжает из раза в раз возвращаться мыслями к незнакомцу, что ярким пятном врезался в атрофированный мозг. — Придет ли он завтра? — последний вопрос, после которого его все же морит, заставляя больной организм отключиться.

…

      Минхо уже практически спит, когда в комнате резко раздается громкий звук, словно от сирены. Он моментально смотрит на часы, записывая время 22:22, а снизу подсвечено еще одно число 61, показывающее оставшееся количество дней.       — Хм, ангельское… Интересно, — помечает в дневнике восклицательным знаком, чтобы не забыть уточнить у Сынмина.       После вновь откидывается на кровать, выключая телевизор, и пытается заснуть, но не тут-то было — соседская собака проснулась на его шум, заставляя теперь слушать ее беспокойный лай. Минхо, по сути, все равно, это никоим образом не может заглушить его мысли, что так или иначе связаны с его будущим. Он так устал, буквально выдохся, одно и то же из года в год, практически ничего не меняется. Люди те же, он тот же. Лишь яркие милые вещи, сладости и сериалы, вызывающие сильный всплеск эмоций, держат его на плаву. Он не опускает руки, да и не смог бы — работа не позволяет, однако так хотелось бы лежать сейчас где-то… под холодной сырой землей.