Аконит

Гарри понятия не имел, как оказался в Лютном переулке. Хотя нет, неправда — очень даже имел. Пока Джинни визгливо кричала, швыряясь в него кастрюлями и сковородками, Гарри спешно ввалился в камин и, схватив пригоршню дымолетного пороха, невнятно пробормотал: «Косой переулок». Вот только так туда и не добрался. — И почему это вечно со мной происходит? — посетовал Гарри, стряхивая с мантии пыль и протирая очки от сажи — он всегда был не в ладах с дымолетным порохом. Из угла магазина, со стороны крошечного пыльного прилавка, послышалось недовольное бормотание мистера Боргина. Что-то об использовании камина без разрешения и о том, что мистер Боргин за такое всенепременно стрясет с чертового наглеца побольше галлеонов. — На вашем месте я бы не стал, — громко отозвался Гарри. — Если только не хотите выяснить, сколько именно у вас тут нелегального хлама, — он обвел рукой тесный магазинчик, все потаенные закутки и щели которого были набиты под завязку запрещенными предметами. Гарри прекрасно знал, что весь Отдел магических артефактов в полном составе спал и видел, как бы их изъять. Мистер Боргин ощетинился и выпрямился во весь свой не очень-то высокий рост: — Ах, прошу прощения, мистер Поттер. Сначала вы изымаете у меня Руку Славы, а теперь врываетесь в магазин и угрожаете. Вы, аврорские беспредельщики, все одинаковые, — торговец сплюнул под ноги Гарри. Гарри нахмурился, смутно припоминая, что некогда участвовал в облаве на «Боргин и Бёркс» и изъял какую-то высушенную руку. А что ему оставалось делать? Во имя Мерлина, она же тянула на целую восьмую категорию темных артефактов! Сняв очки, Гарри потер переносицу. Голова начинала раскалываться, и вовсе не хотелось заканчивать все на такой ноте. Он тяжело вздохнул: — Извините за это. Я, наверное… пойду. Он повернулся было к двери, но затем остановился — в памяти всплыла визжащая, шмыгающая носом Джинни. — Хотя… — смущенно добавил Гарри. — Вы, случайно, не знаете, есть ли поблизости цветочный магазин?

* * *

Опустив голову и подняв воротник пальто, Гарри зашагал по Лютному переулку. Не дело, если кто-то вдруг увидит его в подобном месте, особенно учитывая то, что он стремительно делал карьеру в Аврорате. Никогда не знаешь, что там могут настучать Кингсли, а Гарри вовсе не горел желанием объяснять, как он случайно вывалился из камина в «Боргин и Бёркс» после того, как Джинни запустила ему в голову кастрюлей. Следуя инструкциям мистера Боргина, он свернул налево в неприглядный переулок, обойдя бочком темную фигуру в тяжелой мантии и отмахнувшись от девчушки, которая пыталась продать ему «волшебную черепашью лапку». — Аконит, аконит, — бормотал Гарри себе под нос, разглядывая пыльные лавки. — Где же… Ого, ничего себе! Пройти мимо цветочного магазина, не заметив его, было практически невозможно — слишком уж тот выделялся на фоне остальной улицы. С виду он походил на огромную оранжерею, которая возвышалась над остальными зданиями этаким храмом из стекла и металла. Каркас причудливо изгибался полосами полированной меди, словно отрицая все законы гравитации. Растения, что виднелись за сверкавшими чистотой окнами, так покачивались и пульсировали, что сразу становилось ясно: магазин — волшебный. — Местного владельца природа точно обделила, — фыркнул Гарри под нос и слегка прищурил глаза, вчитываясь в вывеску — буквы были так витиевато закручены, что он едва сумел разобрать слово «Аконит» и приписку внизу: «цветочный гербологический магазин». — Наверняка у него маленький. Рвущийся наружу смешок Гарри все-таки сдержал — просто вспомнился укоризненный голос Гермионы, которая спрашивала: «В самом-то деле, тебе два года или все-таки двадцать?». Как бы там ни было, магазин казался светлее и приветливее своих соседей по улице, к тому же Гарри был абсолютно уверен, что на него уже странно посматривают, и поэтому поспешил к двери. Звон дверного колокольчика чем-то напомнил о колоколе Хогвартса, зовущем на урок, так что к прилавку Гарри подошел уже с улыбкой. Что оказалось как нельзя кстати — при взгляде на сидящего за стойкой мужчину эта улыбка так и застыла у него на лице. Тот оказался привлекательным. Очень привлекательным. Темные волнистые волосы, таинственный блеск в глазах — он словно сошел с обложки «Ведьмополитена». Гарри тут же стало неловко за свои взлохмаченные волосы и испачканные остатками сажи очки. Он попробовал незаметно привести в порядок хотя бы мантию. — Здравствуйте, — учтиво улыбнувшись, поздоровался мужчина. Гарри собирался было ответить что-то вроде «Здравствуйте» или «Доброе утро», но вместо этого вдруг выпалил: — Это ваш магазин? Справедливости ради, он вообще-то был довольно смущен: с чего вдруг человек с такой внешностью работает цветочником в магазине в Лютном переулке? — Да, я владелец этого заведения, — улыбка у того стала чуточку веселее, искреннее. Он окинул Гарри взглядом с головы до ног, будто впервые оценивая как следует. — Чем могу помочь? — Да, э-э-э… Цветы! — выпалил Гарри. — Мне нужны цветы. — Что ж, вы несомненно обратились по адресу, — слегка изогнув бровь отозвался мужчина. — Точно, — смущенно согласился Гарри. — По адресу. Повисла длинная пауза. — Так для какого случая цветы? — последовало терпеливое уточнение, и Гарри понял, что, видимо, ведет себя как идиот. «Ты женат», — строго напомнил он себе. Но смотреть-то можно? — Э-э-э, для жены. — Ее подарок? — мужчина кивнул на шею Гарри, и тот только сейчас заметил, что опять неосознанно теребит цепочку медальона. — А, да, — Гарри опустил взгляд на украшение, сжав между пальцами крошечного серебряного льва. — У нас обоих одинаковые. В угоду романтическим штучкам положили внутрь по пряди волос и все такое. Это вроде как должно напоминать о том, что мы друг друга любим, даже когда ссоримся, — Гарри поморщился. — А ссоримся мы часто. Даже слишком. Очевидно уловив его реакцию, цветочник спросил: — Проблемы в раю? От вида сдержанной, слегка насмешливой улыбки в животе как-то странно тянуло и сжималось, что очень отвлекало. — Я забыл о нашей годовщине, — признался он. — Снова. Сомневаюсь, что меня пустят на порог без примирительного подарка. — Вот оно что, — отозвался мужчина и наклонился, завозившись с чем-то под прилавком. — Снова? Чувствую, за этим кроется какая-то история. — Я просто был занят работой, — ответил Гарри; от чувства вины в груди потяжелело. — Это не оправдание, но… — Полагаю, работа аврора отнимает довольно много времени. — Да, но дело не только в этом… Погодите, откуда вы узнали, что я аврор? — оборвал себя Гарри, подозрительно прищурив глаза. Магазин вдруг показался каким-то тесным, давящим, вплоть до клаустрофобии, и Гарри внезапно вспомнил, в каком именно переулке находится. Он невольно оглянулся на дверь, готовый сбежать в любой момент. — Видел вашу фотографию в «Пророке», — спокойно ответил мужчина, будто бы и не заметив тревоги посетителя. — Самый молодой аврор на такой должности. Уверен, семья вами гордится. — А… — успокоившись, протянул Гарри. И с чего вдруг такая паранойя? Откуда что взялось? — Да, так и есть. Мама так кричала от радости, что у меня чуть барабанные перепонки не полопались. А папа… Подозреваю, он даже плакал. — Должно быть, здорово — иметь такую поддержку со стороны семьи. — Да, так и есть. Правда, было бы еще лучше, если бы Джинни не швырялась проклятьями по любому поводу, — Гарри содрогнулся. — Тогда, полагаю, стоит подобрать для вас правильный букет, — тихо рассмеялись в ответ, и Гарри мог поклясться, что никогда раньше не слышал ничего красивее этого смеха. Мерлин, да этот человек вообще реален или плод его воображения? — Полагаю, стоит. Тогда мужчина стремительно вышел из-за прилавка, и Гарри наконец рассмотрел его целиком. Сердце сжалось. «Ну вот», — подумалось ему, — «точно ходячее совершенство». Тот пересек магазин, подошел к одной из дальних стен и, что-то невнятно нашептывая себе под нос, начертил палочкой какой-то символ в воздухе. Взмахнул рукой — и, пролетев по воздуху, прямо на его раскрытую ладонь приземлилась увесистая книга. Сверившись с ее содержимым, мужчина снова принялся читать заклинание. — У вас чудесный магазин, — нескладно отметил Гарри, который теперь, когда красивое лицо владельца больше не маячило перед носом, наконец-то получил шанс осмотреться. — Спасибо. Я сам его построил. — Ничего себе! — М-м-м, — протянул мужчина. — Раньше я работал в «Боргин и Бёркс»… — Именно мистер Боргин и посоветовал мне ваш магазин! — взволнованно перебил Гарри. — Правда? Как странно. — Боргин меня немного ненавидит, так что я подозревал, что он направит меня в логово какого-нибудь темного волшебника, но, похоже, я все-таки ошибся. — Зачем тогда вы сюда пришли, если думали, что идете на верную гибель? — Потому что явиться домой без подарка было бы куда опаснее, — мрачно ответил Гарри. — Пока я не сбежал, Джинни швырялась в меня посудой. Если вернусь домой с пустыми руками, она точно скандал устроит, — перед глазами четко предстал образ размахивающей соусницей жены. Негромко рассмеявшись, мужчина перевернул страницу громоздкой книги: — Поработав в «Боргин и Бёркс», я быстро понял, что антиквариат не для меня — поэтому и решил построить этот магазин. — Он правда чудесный, — повторился Гарри, причем совершенно искренне. Своими высокими потолками и элегантной симметрией магазин напоминал ему о теплицах Хогвартса. Повсюду виднелись заросли зеленой крупной листвы, но не чувствовалось той влажности, которую ожидаешь от похожей на тропики среды. Напротив, здесь было тепло и уютно; тут и там пестрели яркие пятна цветов. — Спасибо. — Немного напоминает теплицы Хогвартса. — Они меня и вдохновили. Но все же с самим Хогвартсом ничто не сравнится, — с ностальгией вздохнул мужчина. Гарри полностью разделял его чувства: — Так и есть. С Хогвартсом ничто не сравнится. После развода родителей Хогвартс служил для Гарри отрадным спасением. Для него замок стал бо́льшим домом, чем даже Годрикова Лощина. Хотя в конце концов родители и восстановили брак, Хогвартс навсегда занял особое место в сердце Гарри. — Нашел! — радостно воскликнул цветочник, и одна из стен отодвинулась в сторону, открывая взгляду ряд великолепно оформленных букетов. Гарри широко распахнул глаза, оглушенный буйством цветов и оттенков. Однако один сине-фиолетовый букет моментально привлек внимание: серединки на некоторых цветах выглядели словно маленькие живые личики — с губами бантиком и в целом будто бы извиняющиеся за что-то. Гарри подумал, что Джинни это точно должно рассмешить. Остальные цветы были не менее прекрасны — особенно нежно-голубые колокольчики. — Вот этот, — Гарри указал на приглянувшийся букет. — Хороший выбор, — похвалил цветочник, выуживая букет из ниши. — Весьма подходит случаю. — А что это вы делали со стеной и книгой? — с любопытством спросил Гарри, следуя за ним к прилавку. — В отличие от маггловских флористов у меня неограниченные возможности. То есть, я вполне могу хранить свой товар, как следует — на участке с регулируемой температурой и влажностью. Все это, — он обвел рукой окружающие их цветы, — больше для видимости, чтобы привлечь внимание. А вот действительно занятные растения находятся в ангаре в милях отсюда — мне даже удалось вывести несколько новых видов. А книга — такой себе комплексный реестр. — А за стеной, выходит… — Да, так сюда переносятся необходимые цветы и букеты. С такой системой можно позволить себе расширить ассортимент, — мужчина пожал плечами, и даже это у него получилось как-то по-особенному изящно. — Обожаю магию, — восторженно выдохнул Гарри. Затем он быстро расплатился, спохватившись, что лучше бы поскорее вернуться домой, иначе Джинни сама себя изведет, отправится в Нору, а там уже Гарри придется иметь дело с двумя взбешенными женщинами Уизли. — Я тут подумал… — Гарри замер на пороге, крепко сжимая в руках букет. — Вы мое имя знаете, а я ваше нет. — Ну, это можно быстро исправить, — улыбнулся тот, склонив голову. — Меня зовут Том Риддл. — Гарри Поттер, — Гарри протянул руку. — Хотя вы и так в курсе. — Всегда приятнее познакомиться как полагается, — вкрадчиво отозвался мужчина, которому, по мнению Гарри, очень шло имя «Том», и пожал протянутую руку. — Я могу расценивать наше знакомство как знак, что вы еще наведаетесь в мою лавку? — Возможно, — улыбнулся Гарри и добавил, кивнув на букет, — если я выживу. — Уверен, что выживете, — Том открыл перед Гарри дверь. — Ваша жена не может быть настолько жуткой, как вы ее рисуете. — Вы просто с ней не знакомы, — проворчал Гарри и повернулся боком к двери, чтобы пройти, не помяв цветы. Вдруг его медальон зацепился за настенный крючок и цепочка, порвавшись, слетела с шеи. Гарри неуклюже наклонился за ней, но Том его опередил — присев на корточки, прошептал какое-то неразборчивое заклинание и протянул Гарри уже отремонтированное украшение. — Спасибо, — поблагодарил Гарри, надевая на шею цепочку. — Надеюсь, еще увидимся, — слегка изогнув уголки губ, отозвался Том. — И удачи вам.

* * *

Изрядно нервничая, Гарри открыл дверь и позвал Джинни: — Э-э-э, Джин? Ты дома? Слушай, прости за вчерашнее. Я принес цветы. Ведущая в спальню дверь резко распахнулась, и в проеме с грозным видом возникла Джинни — глаза ее пылали едва ли не ярче огненно-рыжих волос. — Тогда, черт возьми, им лучше быть феерически невероятными… — Джинни резко замолчала, не отводя широко распахнутых глаз с букета. На минуту выражение ее лица стало абсолютно пустым. — Ну как тебе? — робко спросил Гарри. — О, Гарри, они прекрасны, — Джинни ринулась вперед, и выхватила у Гарри букет. — Нужно найти вазу. Гарри недоуменно моргнул: как правило, когда они ссорились, Джинни изводила Гарри не меньше нескольких дней — играла в молчанку и игнорировала его, отчего было непонятно: простила она или нет. А сейчас все было как-то странно, совсем не в ее стиле. — Мне правда очень жаль, — повторил Гарри, следуя за женой на кухню. — Да все нормально. Я и не надеялась, что ты вспомнишь. Знаю ведь, как сильно ты занят на работе. — Да, но ведь и у тебя тоже много дел. Работа — не оправдание, — отозвался Гарри, несколько обескураженный такой непривычной покладистостью Джинни. — Я считаю, что просто сделать вид, будто ничего не было — неправильно… Нам нужно поговорить. К тому же я хочу объясниться. Джинни снисходительно посмотрела в ответ: — Ну давай, говори. — О, ну, в общем… — нахмурив брови, Гарри неуклюже переступил с ноги на ногу. Джинни никогда не была такой… безразличной. — Последние несколько месяцев я вел себя несколько скрытно, но причина не только в аврорской работе. Я занимаюсь одним делом, которое может поставить на уши все Министерство. И я уже подобрался так близко… Даже не глядя на него, Джинни достала из настенного шкафа вазу: — И что это за дело? — Я кое-что выяснил о министре… министре Малфое, — торопливо заговорил Гарри, подавшись вперед; в глазах его сверкала одержимость. — Три месяца назад одна из его сов залетела ко мне. Думаю, случайно — в ту неделю министерские совы как раз подхватили какую-то заразу. Я прочел письмо, которое, по сути, было инструктажем, Джин. Наставления о выдвигаемых в Визенгамоте законах — какие принять, а какие отклонить. И на следующий день все сбылось, точь-в-точь, как в письме. Малфой нечист на руку, кто-то дергает его за ниточки, и я собираюсь это доказать. — И как ты собираешься это сделать? — У меня есть свои люди в управлении, которые копают под Малфоя. Я просматривал финансовые отчеты Министерства на тот случай, если под видом пожертвований скрываются взятки, но все поступающие средства выглядели вполне законными. Я решил… Джинни, что ты делаешь? Я думал, ну, не знаю, что ты проявишь больше интереса. Джинни невнятно промычала, что ей очень даже интересно, одновременно деловито расставляя в вазе цветы и быстрыми взмахами палочки приводя в порядок листья. — Мне интересно. Просто не понимаю, как это меня касается. — Джинни, кто-то подмял под себя министра! И не просто какого-то там министра, а Малфоя! — Все политики нечисты на руку, Гарри. Но министр вроде как не делает ничего плохого? Единственный крупный проект, внедренный Малфоем — учет и регистрация магглорожденных, и это приносит одну только пользу. Гарри рассерженно посмотрел на Джинни: — Ты о чем вообще? Ты же своими глазами видела последствия этой программы — видела, что случилось с детьми. Им было бы лучше остаться со своими родителями… — С магглами? — рассмеялась Джинни. — И что могут сделать магглы, когда их дети начинают поднимать в воздух столы и аппарировать на крыши? Детям-магам небезопасно с магглами, Гарри, все это знают. Даже Малфой. — Да что с тобой такое? — Гарри непонимающе покачал головой. — Ты же сама говорила, что ненавидишь программу учета магглорожденных. — Нет, Гарри, это ты ее ненавидишь, а я люблю тебя, поэтому и поддерживала. Слушай, я понимаю, что дети, которые чувствуют себя брошенными из-за развода родителей для тебя больная тема… — Это тут вообще ни при чем. — Но ведь твои родители теперь счастливы, разве нет? И дети из программы учета тоже. У Гермионы же все хорошо, разве нет? — Гермионе повезло, — огрызнулся Гарри. — И тысяче других тоже повезло. Ты все копаешь под Малфоя, но лучше бы сосредоточился на нас и наших отношениях. Может, тогда ты не пропустишь нашу годовщину, а я не останусь рыдать до двух ночи над остывающей в духовке курицей, — до странного жизнерадостно сказала Джинни и с умиленным видом склонилась над одним из цветов с насупленной сердцевиной-личиком. Гарри обескураженно закусил нижнюю губу: — Джинни, с тобой точно все в порядке? Ты какая-то слишком… слишком счастливая. Прекратив напевать себе под нос, Джинни удивленно вскинула бровь: — А тебя что-то не устраивает? — Н-нет, — поспешно пискнул Гарри. — Все прекрасно. — Вот и славно, — удовлетворенная ответом Джинни снова переключила все внимание на букет. — Помнишь, я говорил, что хочу навестить родителей? — чувствуя себя неуютно, спросил Гарри, поглядывая в сторону камина. — Пожалуй, прямо сейчас и отправлюсь. — Повеселись, милый. Уже второй раз за сутки Гарри удирал через зеленое пламя. День определенно выдался слишком странным.

* * *

— А потом она просто сказала «повеселись, милый», будто ничего не случилось. Будто она не разрушила весь мой мир, — Гарри измученно уткнулся лбом в стол. — Думаю, ты немного драматизируешь, — родители с улыбкой переглянулись. — Кажется, она просто была честной. — Она сказала, что одобряет учет магглорожденных. А ведь именно неприязнь к политике Малфоя когда-то и свела нас вместе! — Ну, надеюсь, тебе не только это в ней нравилось, — фыркнула Лили. — Люди меняются, Гарри. Ты знаешь, что я Люциуса Малфоя никогда поддерживать не стану, но он же не Мордред во плоти, в конце-то концов. Поддерживать его методы и политику — не преступление. — Как будто она не видела, что стало с детьми, попавшими в эту программу. Колин Криви так и не оправился! В прошлом году он покончил с собой, а Эйвери даже не явились на его похороны. — Я и не говорю, что в программе нет изъянов, но ведь и пользу она тоже приносит? У Гермионы же все получилось? — Гермиона — гений, — отмахнулся Гарри. — Она бы справилась, даже если бы росла в пещере. Малфой, кроме этого, еще немало всего натворил. Вот, к примеру, Рон. Малфой ненавидит Уизли, и Рон после Хогвартса никак не может устроиться на работу в Министерстве. — Все потому, что он завалил СОВ, дорогой, — напомнила Лили. — Но он отлично справился с ТРИТОНами! — Послушай, сынок, — мягко вмешался Джеймс. — Мы с твоей мамой вовсе не защищаем Люциуса Малфоя. Как никак, именно из-за него мне пришлось уйти из аврората, чтобы избежать соблазна врезать ему по морде. Но, согласись, в итоге все сложилось неплохо. Я выкарабкался, занялся серьезным бизнесом… — Ага, открыл с друзьями магазин приколов, — фыркнула Лили. — Который неплохо себя окупает! — защищаясь, отозвался Джеймс. — Мне просто не верится, что все это время Джинни меня обманывала, — пожаловался Гарри, угрюмо делая глоток горячего чая. — Милый, я уверена, что это не так, — вздохнула Лили. — Знаю, что ты… не выносишь Малфоя, и не в последнюю очередь из-за нашего с папой недолгого расставания… — Уже девять лет прошло. Почему все думают, что у меня из-за этого какая-то травма? — Не дай всему этому разрушить ваши с Джинни отношения. У вас ведь все так хорошо, — Джеймс, улыбнувшись, обнял жену за талию. — Ты прямо как настоящий Поттер — урвал себе горячую рыженькую. Лили возмущенно покосилась на мужа: — Это кого ты там урвал, Джеймс Поттер? Ты умолял меня за тебя выйти. Дважды. — Твоя правда, — пожал плечами Джеймс. — Она была какой-то слишком жизнерадостной, — мрачно сказал Гарри. — Совершенно спокойной и всем довольной. Она никогда такой не была, а теперь ее будто подменили. Родители обменялись взглядами, от которых у Гарри вниз по спине пробежала волна дрожи и стало как-то не по себе. — Гарри, — осторожно начала Лили. — А ты не думал, что она может быть… Не уверена, что это мое дело… Но вдруг она… — Вдруг она что? — Беременна. — Чего? — ошарашенно моргнул Гарри. — Беременна, — любезно повторил Джеймс. — Ну, там «булочка в духовке», «интересное положение», ест за двоих и все такое… — Мы поняли, Джеймс, — резко осадила его Лили и, взяв Гарри за руку, ласково добавила: — Я пытаюсь сказать, дорогой, что, когда я была беременна, вела себя очень странно… — Как настоящее чудовище, — заговорщически добавил Джеймс и ловко увернулся от брошенной в него вилки. — Возможно, и с Джинни творится то же самое, — договорила Лили. — Но… но мы пользуемся противозачаточными чарами, — медленно произнес Гарри, переваривая информацию. — И вообще были осторожны… — Всякое случается, — пожал плечами Джеймс. — Ошибки совершаются. Яйцеклетки оплодотворяются. Жены залетают. — Ну спасибо тебе, Джеймс! — огрызнулась Лили. — Главное, милый, что Джинни в десять раз тяжелее, чем тебе. И ты, как будущий отец, должен ее поддерживать. Если вы, конечно, решите оставить ребенка… — Вам просто нужно поговорить, — посоветовал Джеймс. — Не уверен, что хочу еще «говорить». От этого все только хуже, — пробормотал себе под нос Гарри, но все-таки послушно кивнул. Если Джинни и впрямь беременна, он сделает все, чтобы стать самым лучшим отцом в мире.

* * *

Как оказалось, беременной Джинни все-таки не была. — Поверить не могу! Как тебе это только в голову пришло? — сетовала она, крутясь перед зеркалом и трогая живот. — Я что, толстая? — Нет, — вскочив с кровати, Гарри бросился успокаивать жену. — Вчера ты была сама не своя… — У меня начались месячные! — рявкнула Джинни. — И я не беременна! — Ладно! — на повышенных тонах воскликнул Гарри. — Ты не беременна. Прекрасно. Рад, что мы все выяснили. Однако вопрос, почему Джинни вчера так странно себя вела так и остался открытым. Гарри никак не мог понять, с каких это пор красные дни календаря поднимают Джинни настроение, если обычно все наоборот. — Но насчет вчерашнего — когда ты сказала, что поддерживаешь учет… — Да, поддерживаю, — резко перебила Джинни. — И не собираюсь забирать свои слова обратно. А еще я думаю, что Дамблдор был выпендрежником-простофилей без реальных целей. Но, нет, конечно, наверное, я просто беременна. Угрожающе глянув на него, Джинни с видом победителя вышла из комнаты. Сам Гарри почти жалел, что вообще завел этот разговор.

* * *

Следующие несколько недель превратились в кошмар. Раскрытие реального отношения Джинни к учету магглорожденных подтолкнуло к краю их и без того зыбкие отношения. Спокойствие Джинни оказалось кратковременным, и теперь она словно вошла в раж, безжалостно открывая одну ложь за другой. Гарри тоже был не безгрешен, и их споры то и дело перерастали в безобразные скандалы с криками и взаимными оскорблениями. Бедные соседи, должно быть, были в ужасе. Один-единственный разговор словно уничтожил тот уютный кокон, в котором Гарри и Джинни существовали до этого — раньше, даже во время ссор, они помнили — мы любим друг друга, все будет хорошо. Сейчас же не осталось ничего, кроме непроходящего чувства предательства близкого человека и затяжного молчания. Гарри хотел понять, выяснить, почему все так обернулось. Он решил, что, возможно, стоит навестить ту самую цветочную лавку, с которой все и началось. Быть может, у Тома найдутся ответы. — Здравствуйте? — позвал Гарри, открыв дверь цветочного магазина. Он снова поразился, разглядывая обстановку: сколько же времени ушло у Тома на то, чтобы все тут обустроить? Здесь он чувствовал себя так, будто вернулся в Хогвартс. Не зная, можно ли, Гарри неуверенно переступил порог магазина. Он на секунду замешкался, пытаясь сообразить, прилично ли заходить внутрь, если за прилавком никого нет. Во имя Мерлина, и с чего он опять так разнервничался?.. — Здравствуй, Гарри. — Мерлин! — Гарри резко подпрыгнул на месте и обернулся вокруг своей оси, прижав руку к бешено колотящемуся сердцу. — Черт возьми! А вы умеете эффектно появляться! Криво усмехнувшись, Том закрыл дверь: — Мне говорили, что я склонен к театральности. Гарри был вполне согласен. Из всех знакомых ему цветочников Том единственный носил столь хорошо скроенные, отлично сидящие по фигуре мантии — он вообще больше походил на политика. Одежда Тома подошла бы даже Люциусу Малфою. — Что привело вас в мою скромную лавку? Вашей жене понравились цветы? — Э-э-э, как раз об этом я и хотел с вами поговорить, — неловко произнес Гарри, взволнованно взъерошив волосы. — В тот день, когда я вернулся домой, Джинни вела себя… слишком спокойно. Том вопросительно изогнул бровь: — И это плохо, потому что… — Неестественно спокойно. А потом она наговорила такого, о чем раньше и не думала упоминать. Но дело не в этом, — Гарри сделал глубокий вдох. — Вопрос в другом: с цветами было что-то не так? Вы что-то с ними сделали? Какая-то магия? Поэтому Джинни так странно отреагировала? — про себя Гарри подумал, что, учитывая его вопросы, то, что Том не стал его сразу проклинать — вполне себе хороший знак. — Да, — ответил тот. — И нет. Гарри закатил глаза: — Отличное и вовсе не расплывчатое объяснение. — На букете были чары, способствующие примирению. Легкая вязь заклинаний, которые успокаивают сознание и побуждают к честности. Однако они никоим образом не вызывают несуществующих чувств или мнений — лишь подталкивают к открытости и искренности. — А сразу нельзя было сказать? Том пожал плечами: — Чары совсем слабенькие. Длятся всего пару часов и обычно эффект вообще не заметен, если только у пары нет сильных проблем с общением и честностью, — слегка улыбнувшись, Том добавил: — Без обид. Гарри без особого успеха попытался принять неодобрительный вид и изобразил хмурое «аврорское» выражение: — Продажа товара без уведомления покупателя о воздействующих на эмоции чарах — незаконна. Я прямо сейчас могу вас арестовать. Теперь-то Гарри понял, почему магазин Тома находился именно в Лютном переулке. Том внимательно посмотрел на него, склонив голову набок. Гарри даже невольно задумался: когда это Дамблдор нашел время передать тому перед смертью свой широко известный «пронзительный взгляд». — Нет, не арестуете, — уверенно отозвался Том. — Сейчас вы просто пытаетесь принять правду, которую вам довелось узнать. Разобраться со скелетами в семейном шкафу. Повисла недолгая напряженная пауза: момент, решающий, какое именно направление примет беседа. Тяжело вздохнув, Гарри устало рухнул в стоящее поблизости кресло: — Я знал, что у нас проблемы, но даже не догадывался, что все настолько серьезно. — Полагаю… — Просто не верится, что она поддерживает и одобряет его действия! — воскликнул Гарри. — И хуже всего то, что она все время об этом лгала. Ненавижу, когда мне врут, — зло пробормотал он, пристально разглядывая собственные ладони. — Чьи действия она одобряет? — с любопытством спросил Том, небрежно облокотившись на прилавок. — Малфоя! — с отвращением выплюнул Гарри. — Малфоя, которого я считаю самым последним засранцем. Гарри никогда не скрывал своих политических взглядов и, по правде, его совсем не волновало, согласится с ним Том или нет. К тому же сейчас Гарри было совсем не до правил приличия. Однако, вопреки всем ожиданиям, Том лишь мягко сказал: — Интересное мнение о нашем министре. — Я за него не голосовал, — сердито проворчал Гарри. — Я совершенно не разделяю его взгляды, мне противно все, за что он выступает. — Мне казалось, что программа учета магглорожденных увенчалась огромным успехом. Гарри сердито посмотрел исподлобья: — Отчасти. Кому-то повезло, и их определили в порядочные чистокровные семьи, как, например, мою подругу Гермиону, которая попала к Лонгботтомам. Но остальные… — Гарри невольно содрогнулся. — «Ежедневный пророк» не любит это афишировать, ведь мы вроде как живем в «новой эре магического сотрудничества и равенства», но большинство традиционалистов до сих пор ненавидят магглорожденных. И им неважно, кто этих магглорожденных воспитает: хоть сама королева Англии или Годрик Гриффиндор, для них магглорожденные по прежнему «грязь под ногами», люди второго, а то и третьего сорта. Отправить магглорожденного на воспитание к таким, как, например, Эйвери — все равно что бросить ягненка на растерзание львам. — Но и с магглами не всегда лучше и безопаснее, — невозмутимо отозвался Том. — Пока моя мать была жива, я жил в магическом мире, а после меня отправили в маггловский приют. И я бы все отдал, лишь бы остаться жить в семье волшебников. — Мне очень жаль… — Гарри запнулся, не зная, стоит ли похлопать Тома по руке или что-то в этом роде?.. — Все хорошо — я справился. И все-таки не могу не думать о том, что программа учета магглорожденных могла бы изменить мое детство в лучшую сторону. Гарри поднял взгляд на Тома, ожидая увидеть на его лице раздражение или злость, но тот лишь смотрел с любопытством, будто сказал все это, чтобы понаблюдать за его реакцией. — Так почему не изменила? — Что? — недоуменно переспросил Том. — Люциус Малфой и его приспешники у власти вот уже почти восемнадцать лет. Закон об учете магглорожденных приняли меньше, чем через год после того, как он стал министром. Мне тогда было девять и… — Гарри мысленно прикинул: —…вы не можете быть намного старше меня. Получается, вы должны были стать одним из первых «переселенцев». — Я не успел попасть в эту программу, — медленно сказал Том, глядя на Гарри с еще большим интересом, чем прежде. Быстро подсчитав в уме цифры, Гарри шокировано округлил глаза: — Вам тридцать пять? Мерлин побери, вы выглядите так, будто едва закончили Хогвартс! — Я хорошо сохранился. — Прямо как вампир, — фыркнул Гарри и подозрительно прищурился: — Вы ведь не вампир? — Хочу испить вашей крови, — нараспев проговорил Том с нарочито трансильванским акцентом и тихонько рассмеялся, отчего по спине Гарри прошлась теплая волна мурашек. — Ладно, с вампиризмом разобрались, — залившись румянцем, Гарри снова закатил глаза. — Просто… — он тяжело вздохнул. — Иногда я думаю, что, если бы мои родители не были волшебниками, у меня бы отняли возможность их узнать. И это неправильно. Нас бы разлучили, я бы оказался в чужой семье, со случайными незнакомцами. Никто не должен такое переживать. — Если бы ваши родители не были волшебниками, — возразил Том, — возможно, они бы и сами не захотели вас узнавать. — Нет, — покачал головой Гарри. — Они бы не отличались от себя настоящих только из-за отсутствия магии. И в этом весь смысл! Со всей этой ерундой с учетом магглорожденных мы все больше и больше изолируемся от магглов и забываем, что они никакие не монстры, а такие же люди, как мы. Они не заслуживают того, чтобы мы разрушали их семьи! — Весьма опасная точка зрения. — Именно. Вот вам и «эра равенства», — фыркнул Гарри. — Вы крайне увлечены своей идеей, — заметил Том, глядя на Гарри нечитаемым взглядом. — Моя мама — магглорожденная, бабушка с дедушкой — магглы. Еще в Хогвартсе я стал бороться против ценностей, что проповедует Малфой. У нас даже клуб был — «Отряд Дамблдора». Мы до последнего сражались за права магглов и магглорожденных. Едва ли не наизусть заучивали слова Дамблдора, — Гарри грустно пожал плечами. — Но после его смерти нас становилось все меньше и меньше — сами знаете, как это бывает. Большинству мятеж интересен лишь пока есть свободное время и кипит подростковый дух протеста. Но в итоге все рано или поздно это перерастают. — Но не вы. — Не я, — решительно отозвался Гарри. — Никогда. — Я так понимаю, жена не разделяет ваши взгляды? Гарри внезапно подскочил, словно его подбросило тревожной волной. Он нервно пригладил рукой растрепанные волосы: — Я думал, что разделяет. Она ведь одна из первых вступила в «Отряд Дамблдора». Но, видимо, все-таки у нее другое мнение. — У Люциуса Малфоя высокие рейтинги. Многие его поддерживают, — сказал Том. — Всегда легче плыть по течению, быть на стороне большинства. И иногда течение уносит людей в разные стороны. Если позволите, вы с женой, кажется, не очень откровенны друг с другом. — Я думал иначе, — беспомощно произнес Гарри и весь поник. — Хотя, нет, вру. Я ее очень люблю, но, честно говоря, порой она меня пугает. Наверное, я тоже ее пугаю, — Гарри горько улыбнулся. — Но я никогда не хотел, чтобы она лгала, будто верит в наше дело, — прерывисто выдохнул он. — Просто не верится, что все это время она врала. Если бы не ваши «цветы истинности»… я бы никогда и не узнал ее настоящую. — Удивительно, насколько мало мы знаем о тех, кого любим, — согласился Том. Гарри невесело усмехнулся: — У вас тут точно не припрятано тех самых цветочков? Обычно такие сложные проблемы с малознакомыми людьми не обсуждают. — Мне говорили, что я умею к себе расположить, — улыбнулся Том. — Да и цветочники вызывают доверие. — Звучит почти зловеще, — хмыкнул Гарри. — Это часть моего коварного плана. Собираюсь таким образом захватить магический мир, — крайне серьезным голосом признался Том, и Гарри невольно рассмеялся: — Править магическим миром из цветочной лавки в Лютном переулке! — Именно так, — улыбнулся Том. — Ладно, мне пора, — посмотрев на часы, сказал Гарри. — Нужно заскочить на работу, доделать пару отчетов и… избавиться от цветов. Без обид. Спокойная Джинни будет пострашнее самого Кричера. Домовой эльф Блэков, — пояснил Гарри, заметив недоумение Тома. — Когда я еще мальчишкой бывал в гостях у Блэков, он вечно таскал мне крыс. — Как мило. — Было бы еще милее, если бы у этих крыс не отсутствовала половина туловища. — Пожалуй, — согласился Том и, обойдя прилавок, за чем-то наклонился. — Пока вы не ушли, может, согласитесь на другой букет вместо предыдущего? Бесплатно. И на этот раз никаких «цветов истинности», обещаю. Гарри замешкался, немного подозрительно глядя на Тома, но потом все-таки решил, что тот бы не стал проворачивать подобное дважды: — Конечно, почему нет. Том поднялся из-за прилавка с букетом из красных и оранжевых цветов, до того ярких, что в комнате будто сразу стало светлее. Один из бутонов был как раз в тон волосам Джинни. — С ним нужно поосторожнее, — протянув букет, Том указал на тот самый цветок, который привлек внимание Гарри. — Пыльца с него так и летит. — Спасибо, — кивнул Гарри и уменьшил букет, чтобы тот поместился в сумку. — И за сеанс терапии тоже. — Как-никак, я частично виноват в случившемся, так что самое меньшее, что я мог сделать — выслушать вас, — пожал плечами Том. — И я рад, что смог хоть немного вас утешить. — Так и есть. Что ж, мне действительно пора, — Гарри подошел к двери, хотя уходить почему-то совсем не хотелось. — Работа не ждет. Понимающе кивнув, Том протянул руку: — Вы еще вернетесь? Я получил огромное удовольствие от нашей беседы. Чувствую, это может стать началом отличной дружбы. Гарри крепко пожал протянутую руку: — Да, я тоже. И, воспользовавшись случаем, поспешил к двери, заставляя себя не оглядываться. Гарри зашагал вниз по улице, коря себя за то, что так легко отвлекался и смущался при Томе. А ведь дома его ждала красавица жена. Гарри, конечно же, никогда бы ничего такого не сделал, но… отчего-то грудь все равно сдавило тяжелым чувством вины. Пожалуй, им с Джинни все-таки стоит поговорить сегодня вечером… хоть и не очень хотелось. Отчасти разобравшись с сумбурными мыслями, Гарри покрепче сжал палочку и, крутанувшись на пятках, аппарировал.

* * *

Гарри как раз был на полпути к своему рабочему столу, когда встретился глазами с Захарией Смитом. Смит был ниже по должности и блестяще разбирался в гербологии — если бы не это, его давно бы уволили за взрывной характер и легкомысленное отношение к работе. Гарри с ним неплохо ладил, поэтому все-таки решился на разговор: — Эй, Смит, — окликнул он, подойдя к столу аврора. — Поттер, — приветливо кивнул Захария, по обыкновению иронично улыбаясь. — Ты бы не мог кое-что для меня проверить? — Гарри выудил из сумки букет цветов и снова его увеличил. — Посмотри, есть ли на них какие-то чары. Ну или вообще что-то странное. Просто глянь одним глазком, ладно? Захария закатил глаза, но букет все-таки взял. Сказав Гарри минутку подождать, он скрылся за дверью, на ходу крикнув, что ему нужно какое-то зелье из хранилища. Послушно застывший в ожидании Гарри кивнул проходящему мимо Грегори Гойлу. Когда Захария наконец вернулся, то смотрел с привычной скукой и равнодушием, хотя Гарри показалось, что он был чуть бледнее обычного. — С ними все в норме, — протянул Смит. — Ничего необычного. Это для Джинни? — Да, — ответил Гарри, с благодарностью забирая букет. На душе стало тепло: он убедился, что Том не солгал и вручил ему обычные, хоть и очень красивые цветы. — Слышал вчера по радио интервью твоей жены с Чемпионата мира по квиддичу, — неожиданно заметил Захария, который обычно не отличался особой болтливостью. — Да, — Гарри гордо улыбнулся. — Она годами добивалась этой возможности. — В своем последнем интервью она вела себя слишком уж сердечно с Виктором Крамом. Даже как-то… подозрительно «чересчур». Гарри лишь рассмеялся, хотя и не был так уверен в жене, как месяц назад: — Джинни бы так не поступила. Захария насмешливо вскинул бровь: — Ой ли? — он взмахнул палочкой, и из стоящего неподалеку радио раздался голос Джинни: — И вот я здесь, рядом с чемпионом мира по квиддичу Виктором Крамом, который в этом сезоне добился невероятных успехов. Как настроение, Виктор? — Я, э-э-э, хорошо. Будет непросто, но мы верим, что обойдем португальскую команду. — Уверена, так оно и будет. Такие плечи явно не просто для красоты, — Джинни по-девчачьи захихикала — Гарри и подумать не мог, что она вообще так умеет. — Расскажите нам немного, как вы качаете такие мышцы. — Ну, для ловца важно оставаться в легком весе, поэтому я, э-э-э, как вы сказали? Не так уж много качаюсь. Зато очень много бегаю. — Всегда думала, что у бегунов просто великолепные ноги. Вы согласны, Виктор? — Не уверен, что мне стоит это комментировать, миссис Поттер. Но ноги помогают в полетах и тренировать их очень важно для ловца, это да. — Пожалуйста, зовите меня Джинни. Последнее предложение так и повисло в воздухе; всем находящимся в кабинете было явно неловко от услышанного. Подхватив сумку, Гарри стремительно вышел за порог. Джинни предстояло объясниться.

* * *

Захлопнув за собой входную дверь, Гарри крепко стиснул в руке яркий букет. Джинни, облокотившись на кухонный стол и немного хмурясь, читала газету. Гарри вдруг вздрогнул от резкой боли и посмотрел вниз: на ладони выступила капля крови, там, где кожу прокололо шипом. — Хэй, Джинн, — нарочито небрежно окликнул Гарри, пытаясь успокоиться — иначе предстоящий разговор ушел бы в совершенно иное русло. — Ты сегодня рано. С чего вдруг? — холодно спросила Джинни, перелистывая страницу «Ежедневного пророка». — Недавно услышал по радио твое последнее спортивное интервью. — М-м-м, да, оно удалось. Гарри стиснул зубы: — Ты там неплохо полюбезничала с Виктором Крамом. — Не думала, что ты заметишь, — отозвалась Джинни, не отрывая взгляда от газеты. — Что значит не замечу? — вспыхнул Гарри, делая шаг вперед. С напускным спокойствием у него всегда было не ахти. — Ты не особо-то и скрывалась. — Ты никогда не слушаешь мой эфир… — Ты же знаешь, что я занят. Но это не дает тебе права вешаться на Виктора чертова Крама! Закатив глаза, Джинни наконец убрала газету и посмотрела на Гарри. Тот заметил, как сильно покраснели ее щеки: — Я ни на кого не вешалась. Виктор прекрасно понимал, что происходит. — Да? И что же? — Журналистика. Гарри фыркнул. — Нет, слушай меня сюда! — яростно рявкнула Джинни. — На прошлой неделе Локхарт вызвал меня в свой кабинет и доходчиво объяснил, что они наняли женщину-репортера только ради сексуальной химии. А я, очевидно, недостаточно «поддавала жару». Меня бы уволили, если бы я что-то не изменила. И не волнуйся, Гарри, я объяснила Виктору, с чего вдруг похвалила его «великолепные широкие плечи». Во имя Морганы, ты же его видел — он выглядит, как лукотрус! — Уверен, он был не против комплиментов, — язвительно отметил Гарри. — Не против. Но тебе тоже всегда нравится, когда я например говорю, что у тебя в волосах будто играет ветер и… — Мы женаты, Джинн! Это гребаная большая разница! — выкрикнул Гарри, впившись ногтями в рану от шипа на ладони. — Почему ты мне ничего не рассказала? Ты ведь сама понимаешь, что это неправильно. Ты не обязана ни с кем флиртовать. Это непрофессионально, Мерлин их всех подери! — Думаешь, я этого не понимаю? — окончательно потеряв контроль, прокричала Джинни. — Знаешь, как чертовски унизительно, когда мне говорят, что у меня недостаточно «соблазнительный» голос? Но такова жизнь, Гарри! Гермиона, чтобы получить стажировку, накрасила губы, даже Луна на всяких унылых премьерах отвечает на дурацкие вопросы, вроде что на ней надето и кто дизайнер. Вот и мне пришлось притвориться, будто мне приглянулся ненормально огромный носище Виктора Крама. Это называется «зарабатывать на жизнь»! — Прежняя Джинни никогда бы так не сказала, — твердо возразил Гарри. — Она бы никогда не пошла на уступки. И послала бы всех к черту… — Прежней Джинни не нужно было думать, как растить детей на зарплату министерского служащего, — свирепо взмахнула руками Джинни. — Знаю, тебе неприятно это признавать, но ты зарабатываешь жалкие гроши, Гарри. Вспомни об этом, если вдруг решишь когда-нибудь подумать о детях — или обо мне! — повернувшись к Гарри спиной, она принялась гневно расхаживать по кухне. — Может, поэтому мне и в самом деле понравилось флиртовать — понравилось чувствовать себя желанной. У нас не было секса несколько месяцев. Месяцев! — Я предлагал тебе на прошлой неделе! — возразил Гарри. — В качестве извинения! Мне не нужен извинительный секс! Я хочу, чтобы ты меня хотел! Ты меня хочешь? — запустив в волосы руки, Джинни посмотрела на него едва ли не с отчаяньем. Повисла долгая пауза, в мыслях Гарри отчего-то мелькнуло лицо Тома. Но ведь то было совсем другое — Гарри ничего не делал, даже не флиртовал. Том был просто цветочником. — Я лишь хочу, чтобы тебе было не все равно, — тихо сказала Джинни. — Конечно же мне не все равно, — отрезал Гарри. — Если бы ты просто рассказала мне обо всем раньше — рассказала, что именно тебя заставляют делать, на что идти, я бы… — Ты бы что? — Джинни всплеснула руками. — Что конкретно ты бы сделал? Ты бы ворвался к Локхарту? Начал бы орать и буянить, а я бы потеряла работу? Обрушил бы на мое начальство «всю мощь министерства»? Я знаю, что именно так ты бы и поступил. К тому же, — Джинни неловко переступила с ноги на ногу, — Локхарт велел никому не рассказывать. — А если бы Люциус Малфой велел тебе спрыгнуть со скалы, ты бы так и сделала, да? — О, во имя Морганы, — с досадой прошипела Джинни. — И почему все вечно сводится к Люциусу Малфою… — Потому что он — зло. И ты всегда поддерживала меня в этом, до сих пор не понимаю, почему ты вдруг… — Ну, теперь нет смысла продолжать этот фарс, как думаешь? — мрачно сказала Джинни. — Кот вылез из котла, секрет раскрыт. — Я лишь хотел честности. — Хочешь честности? — прошипела Джинни. — Прекрасно. Я считаю Люциуса Малфоя всего лишь политиком, Гарри. Ни хорошим, ни плохим и уж точно не злом во плоти. Иногда, Мерлином клянусь, мне хочется тебя просто придушить… — Джинни сжала пальцы, будто и впрямь представила, что в эту самую секунду держит Гарри за горло. — Так вперед! По крайней мере, тогда мне не придется жить с обманщицей! — Ты пришибленный параноик! — прорычала она. — Сумасшедший, мнительный и я тебя ненавижу! Почему тебя так волнует Люциус Малфой? Ты ведешь войну, которой даже не существует! Сражаешься с мельницами, никто ведь даже не бьет в ответ! — Его девиз — «Сохраним чистоту магии», — выплюнул Гарри. — Я не собираюсь этому потворствовать, не собираюсь закрывать глаза! — Он сказал то, что люди хотели услышать, чтобы его избрали. Теперь он у власти и делает то, что должно. И лично меня все устраивает! Преступлений на почве ненависти стало в разы меньше, и… — Нет, — холодно возразил Гарри. — Может, для тебя это станет открытием, Джин, но сократилось количество не преступлений, а их расследований. Магглов не стали меньше притеснять, те самые преступления никуда не делись. Все осталось по-прежнему, мир не стал лучше… просто всем теперь все равно. — Мне не все равно, — очень тихо произнесла Джинни. Не сдержав горькой усмешки, Гарри ответил: — Недостаточно «не все равно». Повисла тяжелая, густая словно древесный клей, тишина. Гарри и Джинни смотрели друг на друга, разделенные дверным проемом, но казалось, что между ними миллиарды миль. Правда оказалась слишком болезненной. — Мы слишком рано поженились, — дрожащим голосом сказала Джинни. — Нужно было сразу задуматься, глядя на твоих родителей, — сняв с шеи медальон, она сжала в кулаке цепочку. — Не приплетай сюда моих родителей, — устало произнес Гарри. — Ты врала мне одиннадцать лет. Целых одиннадцать лет притворялась другим человеком. Втянула меня в отношения с кем-то, кого даже не существует. — Я и есть настоящая, — упрямо сказала Джинни. Она разжала кулак, и медальон со звоном упал на пол. — Просто я не та, какой ты меня себе представлял. Я не виновата, что ты так чертовски вспыльчив. С тобой даже поговорить нормально нельзя… — Ты и не пыталась, — Гарри положил на стол букет и холодно добавил: — Тебе вот принес. Выйдя из дома, он сел на крыльцо, поднял лицо к небу и заплакал.

* * *

— Джинни переехала обратно к родителям. Даже долбаные цветы прихватила, заявив, что Молли они понравятся, — сказал Гарри Тому, опускаясь в уже ставшим «его» кресло. После разрыва с Джинни Гарри очень нуждался в поддержке, и как-то вдруг обнаружил, что ноги сами несут его в «Аконит». Так он и захаживал в магазинчик почти каждый день, садился около Тома, и они просто говорили-говорили-говорили. Лавка была довольно странной — казалось, что у Тома вообще никогда не бывает покупателей, но Гарри был так признателен за дружбу и понимание, что не обращал внимания ни на что вокруг. С Томом было легко. В отличие от Джинни он не выходил из себя, «не соскакивал с метлы», едва услышав что-то, что не понравилось. Он был рассудительным и сдержанным — и Гарри это очень успокаивало. Ему нужно было поговорить с кем-то не из их общих с Джинни друзей — с тем, кто не повторял бы доводы Джинни и не отводил бы виноватого взгляда каждый раз, стоило Гарри нелестно о ней отозваться. С кем-то, кто знал его как Гарри, отдельную личность, а не часть «четы Поттеров». Ему нужен был кто-то всецело, исключительно и полностью его. — Значит, квартира осталась за тобой? — Том глянул на Гарри, одновременно с этим полируя прилавок. Том предпочитал справляться с хозяйственными хлопотами без магии, и Гарри полагал, что все из-за его маггловского воспитания. — Да, Джинни сказала, что подыщет себе новое жилье. Она зарабатывает больше меня. Это тоже одна из… причин нашего расставания, — Гарри опустил взгляд на свои руки; в груди поднялась волна мрачной злости. Том нахмурился и отложил тряпку в сторону: — А какие еще были причины? — Она сказала, что я не хочу детей, — выпалил Гарри. Этот упрек сильно его ранил, задел за живое. — Но я-то хочу. Просто… Пока нужно сосредоточиться на другом. На работе, — сжав челюсти, он резко откинулся на спинку кресла. — Она прекрасно знает, что я хочу детей, мы не раз это обсуждали. Я говорил, что хочу стать… стать… — Лучшим отцом, — тихо договорил за него Том. — Да, — согласился Гарри. — То есть, не пойми меня неправильно — у меня замечательный отец и я его очень люблю, но… со своими детьми я хочу всегда быть рядом, чтобы они могли рассказать мне о чем угодно. Я всегда был ближе с мамой. — Мой отец бросил маму, когда узнал, что она беременна, — абсолютно спокойно признался Том. — Я никогда его не видел. — О, Мерлин, мне так жаль, — Гарри с сочувствием посмотрел на Тома. — Я постоянно забываю о твоем прошлом. Просто ты кажешься таким спокойным и у тебя вроде бы все хорошо, и… — Ничего страшного, — как ни в чем не бывало отозвался Том. — Когда я был маленьким, мама рассказывала об отце. Судя по всему, я не так уж много потерял. Да я и не виню его за то, что он нас бросил. Мать поступила с ним очень некрасиво. — Что она сделала? — робко спросил Гарри. — Использовала приворотное зелье. — О… В волшебном обществе использование подобных зелий было жестко ограничено. Собственно, именно Люциус Малфой объявил их вне закона, едва став министром, — и это был один из немногих его указов, которые Гарри полностью поддерживал. Раньше к приворотным зельям относились иначе — скорее как к безобидной шутке, забаве на день Святого Валентина. Но Малфой изменил общественное мнение, первым сравнив приворотное зелье с проклятием Империуса. Теперь все было по-другому, и только так называемое «старшее поколение» относилось к ним легкомысленно. Гарри как-то пришлось пережить довольно неловкий ужин с миссис Уизли, которая, вдруг вспомнив о юности, принялась в красках рассказывать, как подлила приворотное зелье своему сокурснику. Ни у кого из сидевших за столом не хватило духу напомнить ей, что сейчас подобное преследуется по закону. — Какой кошмар… — тихо выдохнул Гарри. — Да. Она совсем потеряла надежду на взаимность, да и родственники всю жизнь относились к ней ужасно, но это не оправдывает ее поступка, — категорично заявил Том. — Она каждый день, до самой смерти, говорила, как сильно раскаивается… — Риддл скривил губы. — Можно, э-э-эм, спросить, как… Как она умерла? — Пневмония, — коротко ответил Том, вернувшись к тряпке. — Это была настоящая трагедия. — О, — Гарри на секунду прикрыл глаза и слегка отодвинулся назад. — Да уж. — Я ухаживал за ней, пока она не умерла, а потом явились министерские чиновники, отобрали наш дом, а меня оставили в маггловском приюте. Туда меня, кстати, отправил профессор Дамблдор, — холодно улыбнулся Том. — Когда год спустя он же лично доставил мне письмо из Хогвартса, то стал первым волшебником, которого я увидел после смерти матери. — Я как сейчас помню тот день, когда он умер, — Гарри замолчал, погрузившись в собственные воспоминания. Газеты тогда неделями мусолили новость о смерти смелого на язык политика, который был при странных обстоятельствах убит в собственной постели. Дамблдора нашли оцепеневшим и холодным, будто тот был высечен из цельного мрамора. Отряд Дамблдора был безутешен — не стало главного лидера фракции, которая боролась с Люциусом Малфоем и его политикой сегрегации. — Так грустно… Он мог бы прожить еще как минимум двадцать лет. — Да, — согласился Том. — Весьма прискорбно. Лицо Тома как-то странно исказилось, и Гарри вспомнил, что тот был знаком с Дамблдором лично. Возможно, Том даже был на его похоронах. — Молли говорит, что нам с Джинни стоит сходить к семейному терапевту, — сказал Гарри, пытаясь хоть как-то заполнить повисшее молчание. — Она считает, что мы просто слегка отдалились друг от друга. Видимо, они с Артуром тоже через такое проходили. — Полагаю, Артур и Молли никогда не лгали друг другу о своих убеждениях, — отметил Том. — Хотя откуда мне знать… Я с ними никогда не встречался. — Нет, ты прав, — возразил Гарри. — Я думаю, что не лгали. Молли и Артур оба против Малфоя, поэтому я не понимаю, почему… — он замолчал на полуслове, что-то сердито пробурчав себе под нос. — Дети не всегда разделяют взгляды родителей. — Да, но как правило они становятся более либеральными, а не наоборот. — Малфой не лишен либерализма, — напомнил Том. — Он разрешил однополые браки. — Это только потому, что он сам гей, — фыркнул Гарри. Том вопросительно приподнял брови. — О, прошу прощения, — ядовито усмехнулся Гарри. — Я совсем забыл, что он счастливо женат и у него есть ребенок. Но это не мешает ему ко мне подкатывать всякий раз, когда мы пересекаемся в Министерстве, — едко пробормотал он. — Он с тобой флиртует? — Том выглядел удивленным, что при его обычной сдержанности означало крайнее потрясение. — Но это же абсолютно непрофессионально. И неприлично. Гарри мрачно усмехнулся: — Люциусу Малфою нет дела до приличий. — Хотя должно, — злобно — Гарри не показалось? — прошипел Том. — Неважно, — пожал плечами Гарри. — У меня хорошо выходят жалящие проклятья. Джинни, кстати, тоже не горит желанием идти к семейному терапевту — хоть в одном мы с ней согласны. Думаю, она склоняется к разводу — Молли в ужасе. — А чего хочешь ты? — Не знаю, — угрюмо признался Гарри. — Не хочу продолжать эти отношения… Но я и представить не мог, что разведусь в двадцать семь. Брак — это же вроде как навсегда, знаешь? А сейчас я чувствую, будто сдался. — А раньше ты никогда не сдавался? — невесело улыбнувшись, задумчиво протянул Том. — Никогда. И очень этим горжусь. Гриффиндорское упрямство требует всегда тянуть и идти до конца. — Возможно, тебе стоит думать об этом, как о завершении очередной главы в жизни, — предложил Том. — Ты просто заканчиваешь то, что однажды начал, и двигаешься дальше. — Неплохая точка зрения, — признал Гарри и закатил глаза: — Мы только ради Молли согласились на пару сеансов у семейного терапевта, но… — он сокрушенно пожал плечами, — не думаю, что из этого что-нибудь выйдет. — Если отношениям пришел конец, никакие терапевты этого не исправят. — Я пока не смог сказать этого Молли, но… — с виноватым видом прошептал Гарри. — Не думаю, что хочу чинить эти отношения. Не уверен, что смогу и дальше жить с Джинни, как ни в чем не бывало. — Тогда не надо. Но для Гарри все было не так-то просто. Джинни была частью его жизни почти одиннадцать лет — они встречались еще со времен Хогвартса. Гарри понятия не имел, как вообще без нее существовать. Он просто не знал, что делать, или говорить, или чувствовать. По утрам он продолжал поджаривать по два ломтика тоста, оставлял место рядом со своими ботинками… А вчера так вообще едва не поцеловал воздух, пожелав пустоте спокойной ночи. Порой он лежал один в кровати и плакал. — Да, — тихо согласился Гарри, стискивая в пальцах полы мантии. — Пожалуй. Просто… Я не знаю, кто я без нее. — Что ж, тебе не кажется, что пришло время это выяснить? Несколько дней спустя Люциус Малфой принес Гарри официальные извинения и пообещал соблюдать профессиональные границы. Очень странно.

* * *

Через пару недель Гарри с неохотой отправился к семейному психологу. Пришлось пообещать миссис Уизли, что он точно сюда явится — нет-нет, спасибо, на обед я не приду, да, я знаю, что в вашем доме мне всегда рады, даже если мы с Джинни сейчас не вместе; нет, насчет обеда я не передумал. Вообще, разговор с миссис Уизли о сеансе с семейным консультантом длился дольше, чем сам сеанс. Их терапевт — «брачный лекарь», как той нравилось себя называть — оказалась молоденькой и весьма продвинутой ведьмой, которая обожала вставлять фразочки вроде «пересечение полосы эмоциональной отчужденности» и «участие в диалоге». Гарри с Джинни по очереди рассказывали друг другу о своих чувствах, отчего пропасть между ними росла в геометрической прогрессии. Зато хоть в чем-то они были едины — в неприязни к психотерапевту. — Только ради мамы, — пробормотала Джинни под нос, прежде чем сказать Гарри, что тот всегда слишком сильно ревновал ее к бывшим парням. Гарри же парировал тем, что ревновать бы не пришлось, если бы те не посылали ей цветы на каждый день Святого Валентина — Джинни же в ответ обвинила Гарри в том, что тот перестал видеть в ней девушку. И начиналась очередная ссора. У Гарри было такое ощущение, будто терапевт абсолютно не понимает, что именно правда и разрушила их отношения. А еще больше правды не сделает лучше — скорее наоборот. Однако на сей раз Джинни была какой-то подавленной. Она тихо отвечала на вопросы и большую часть сеанса давала Гарри высказаться, что было совсем ей несвойственно. Даже терапевт заметила неладное (просто чудо, не иначе) и спросила у Джинни, как та себя чувствует. — Просто немного приболела, — Джинни небрежно отмахнулась, хотя Гарри мог поклясться, что движение выдалось каким-то вялым и медленным. — Не обращайте на меня внимания. — Но так нельзя, дорогая, — ирландский акцент терапевта прозвучал на удивление покровительственно. — Ведь брак — дело двоих. — У нас больше нет никакого брака, — зло огрызнулась Джинни, массируя виски. — Но ведь именно это мы и пытаемся исправить? — Конечно, — отозвалась Джинни и простонала: — Мне нужно отлучиться в уборную, — поднявшись с софы она, немного пошатываясь, двинулась к двери. Глядя на нее, Гарри все никак не мог взять в толк, зачем Джинни решила сегодня надеть каблуки — в таком-то состоянии. Так и не дотянувшись до дверной ручки, Джинни споткнулась и, словно в замедленной съемке, начала падать, потеряв сознание. Ударившись головой об угол стола, она беспомощно распласталась на полу. Гарри ринулся к ней и упал на колени, проверяя пульс. Тот едва прощупывался, и Гарри показалось, что сердце бьется с перебоями. Он расстегнул воротник Джинни, чтобы той было легче дышать, и заметил покрывшую грудь красную сыпь. Вокруг головы Джинни жутким нимбом растеклась багровая лужа крови — Гарри очень не хотелось думать, насколько глубока рана. — Ради Мерлина, Джин, — прошептал Гарри и тут же бросил терапевту: — Свяжитесь со Святым Мунго! — Я… Я не… — та заикалась, явно растерявшись. — Свяжитесь с чертовой больницей! Врач скрылась в дверях соседней комнаты, где, очевидно, располагался камин. Сняв с себя мантию, Гарри аккуратно подложил ее под голову Джинни: — Не волнуйся. С тобой все будет хорошо. Сжав Джинни за руку — такую холодную, почему он не заметил раньше, какая она холодная? — Гарри отчаянно надеялся, что окажется прав. И все будет хорошо.