Колыбель для кошки

      Бакуго с силой впивается в мягкие тонкие губы, сжимая в ладони копну тёмных волос, и проводит языком по белым зубам парня, получая на свои действия чуть приглушенный довольный стон. Катсуки целует резко и грубо, словно пытаясь доказать ему (или самому себе), что он ещё не утратил способность доставлять удовольствие, а затем вдруг впивается горячими пальцами в обнажённые бёдра юноши, надавливая так сильно, что, кажется, утром на этом месте появятся синяки. — Катсуки, — горячо шепчет темноволосый мальчик в его руках, откидывая голову назад, когда Бакуго впивается в его шею зубами, потом тут же зализывая укус от острых зубов. — Катсуки, пожалуйста...       Бакуго чувствует такое колоссальное давление внизу, какое не ощущал даже в свой первый раз с той миленькой одноклассницей в школе на последней парте в кабинете на последнем этаже в последний год обучения. Парень срывается на рык, беспорядочно водя руками по разгорячённому телу брюнета и получая на свои действия его негромкие стоны в качестве подтверждения правильности происходящего.       Юноша под ним кусает губы и, боже, как же сексуально он сейчас выглядит. Катсуки буквально шипит, намереваясь рассыпаться от этих жарких прикосновений к покрасневшим от поцелуев и укусов пятнам на белой коже, как вдруг в его сознание врывается жутко раздражающий пищащий звук.       Бакуго распахивает глаза, жадно хватая воздух ртом, будто последние десять минут провёл под водой без малейшего шанса получить глоток свежего воздуха, и тут же переводит ошеломлённый взгляд на круглый циферблат небольшого будильника, который надрывается, желая привести хозяина в чувства и оповестить о начале нового дня. Пытаясь привести своё дыхание в норму, Катсуки на ощупь тянется к тумбочке и, схватив несчастный будильник, швыряет его куда-то в область стены, отчего тот издаёт последний писк, прежде чем вдребезги разлететься на составляющие из-за нежного объятия со стеной.       Парень переводит несчастный взгляд в потолок. Его тело бьёт крупной дрожью от нетерпения, от желания, от ощущения тесноты даже в свободных пижамных штанах, которые, вдобавок ко всему, накрыты тяжёлым одеялом, которое создаёт ощущение ещё большего давления. Бакуго жалобно стонет, с силой сжимая в руках белые простыни, отчего костяшки на его руках неизбежно белеют.       Сон, это был чёртов сон, дурацкий и бессмысленный сон, фантазия, наваждение.       Катсуки зажмуривается, желая просто-напросто раствориться в своей постели так, чтобы от него не осталось ровно ничего, что могло бы говорить о его пребывании здесь, но вместо этого парень чувствует дикую пульсацию внизу живота, и это слишком сильно мешает ему сосредоточиться на реальности и прийти в себя.       Перед глазами до сих пор стоит лицо Мидории Изуку с его приоткрытыми губами и умоляющим взглядом, и чуть влажная от собственного пота рука Бакуго тянется к его штанам прежде, чем Катсуки может что-либо сообразить. Он возбуждён так сильно, что, кажется, одного прикосновения вполне хватит, чтобы он феерично кончил, разочаровав себя окончательно.       Но вопреки ожиданиям, его выдержки всё же хватает на некоторое продолжительное время. Рвано дыша, парень сжимает в руке член и проводит по нему ладонью, с силой кусая губы, прежде чем увеличить темп движения. Через секунду Катсуки зажимает свой рот свободной ладонью, чтобы приглушить стоны, контролировать которые оказывается слишком сложно. Ему не нужно многого, — достаточно лишь представить чуть холодную ладонь мальчика из цветочного магазина вместо пылающей своей, и вот, жадно хватая ртом воздух, Бакуго приглушённо вскрикивает, ожесточённо толкаясь в свою руку, и тут же доводит всё до красочного финала, после которого ему придётся не только идти в душ, но и менять постельное бельё.       Тяжело дыша, блондин зарывается носом в подушку, краснея до кончиков ушей и жмурясь от приятной неги, стремительно разливающейся по телу. В глазах темнеет, и Бакуго впервые сетует о том, что совсем позабыл о таком замечательном средстве избавления от утреннего возбуждения и перманентного стресса в принципе.       Тем не менее, Катсуки стыдливо прикрывает глаза, понимая, что только что кончил, воображая перед собой лицо и руки человека, с которым ему приходится каждый день иметь дело в цветочном магазине на перекрёстке. Парень прерывисто выдохнул, закусывая нижнюю губу и представляя, как всего через час будет с радостью принимать из рук Мидории очередной букет, глядя в его яркие зелёные глаза, и от всего этого Катсуки сделалось дурно.       Что он за ошибка природы, если позволяет себе бессовестно ласкать себя, представляя при этом нечто такое невинное и чистое, как Мидория Изуку? Бакуго тут же представил испуганный и вместе с тем разочарованный взгляд изумрудных глаз, когда Изуку узнаёт о том, что творится в голове блондина. Что бы сделал Мидория, узнав такую грязную правду? Наверное, сказал бы, что для начала следовало бы спросить его разрешения...       Бакуго шипит, ненавидя себя за собственные странные мысли, переворачивается на живот, и его взгляд падает на небольшой букет желтых и розовых хризантем, стоящих в вазе на подоконнике. В голове тут же расцветает образ Изуку, который задорно смеётся, ловко упаковывая цветы в прозрачную обёртку и глядя в алые глаза блондина.       После их откровенного разговора за кофе прошла целая неделя в течение которой Катсуки чувствовал, что ему невыносимо сильно нужно присутствовать в цветочной лавке если не всё время, то уж хотя бы несколько раз в день, но найти более убедительный предлог, чем непосредственно покупка очередного букета, Бакуго не смог, так что теперь его бюджет страдал сильнее, чем ему хотелось бы.       С предельной точностью выбирая для Катсуки только лучшие и неповрежденные бутоны, Мидория, оборачиваясь к своему любимому клиенту, невольно шутит о том, что Бакуго собирается разориться на цветах, однако сам Катсуки твёрдо уверен в том, что в этой правде есть лишь малая доля шутки. Так что Бакуго должен констатировать, что его квартира заметно преобразилась и заиграла новыми красками, ведь теперь на каждом подоконнике парня стояло по две-три благоухающих цветочных композиции, сделанных руками Мидории.       Парень снова закрывает лицо руками, приходя в себя, и наконец выбирается из кровати, тут же направляясь в душ, чтобы смыть с себя все остатки пошлого сна с последующими вытекающими из него последствиями.

***

      На всеобщее удивление прогноз погоды оказался достаточно верным, как и предсказывал Бакуго, так что дождь нещадно хлестал улицы Токио с самого начала новой недели. Складывая документы в чёрный кожаный портфель, Катсуки засмотрелся в окно, за которым едва ли можно было увидеть очертания домов из-за непроглядной дождевой стены, и не заметил, как к нему подошёл один из сотрудников, работающих с ним в одном офисе. — Что насчёт бара, Бакуго? — спрашивает молодой парень с ярко-красными волосами, собранными в лохматый пучок сзади, и дарит блондину ободрительную улыбку, ожидая, что тот всё же изменит себе и на этот раз согласится. — Не сегодня, — неуклюже роняет Катсуки, закрывая кейс для документов и отключая компьютер от питания. — Я должен заскочить кое-куда перед тем, как поехать домой. — Ты всю неделю пропадаешь по вечерам сразу после работы, — немного обиженно произносит шатен, слегка обнажая острые зубы, и отводит взгляд, обречённо уставившись в пол. — Неужели нашёл что-то интересное, на что не жалко потратить время?       Катсуки замирает, глядя на юношу его возраста, так, словно не разобрал его слов, а затем вдруг загадочно улыбается, наблюдая за тем, как лицо сослуживца искажается в искреннем удивлении и ещё более искреннем желании знать подробности. — Пожалуй, что так, — Бакуго легко пожимает плечами и, взяв в руки портфель, направляется в сторону выхода из кабинета, попутно отстраняя от себя прыгающего рядом парня. — Что по-твоему я должен думать? — воодушевлённо восклицает Киришима, размахивая руками, когда Катсуки лениво достаёт ключи от машины из кармана пиджака и спускается к лифту. — Чёрт возьми, Бакуго, во что ты вляпался? — Ни слова больше, — повышая голос, говорит Катсуки, подмечая про себя, что слово «вляпался» для его ситуации подходит более всего. — Господи Иисусе, — тяжело выдыхает Эйджиро, заскакивая в лифт следом за блондином, и почти что скулит, моля от Катсуки хоть словечко, однако тот остаётся непоколебим.       Оказавшись в машине, блондин механически достаёт телефон и проверяет время, — девять часов шестнадцать минут, — и заводит автомобиль, готовясь выехать из тёплой и сухой подземной парковки офиса на мокрую и холодную улицу. «Мидори» закрывается ровно в десять, так что у Бакуго остаётся не так много времени на то, чтобы успеть заехать в магазин ради встречи с Изуку.       Выбравшись на улицу, Катсуки понимает, что выражение «льёт как из ведра» едва ли в полной мере описывает происходящее вокруг, — кажется, бесконечный поток воды так очистил асфальт от пыли, что ближайшие пару дней Токио наконец-то сможет вздохнуть спокойно.       Парень замечает знакомую фигурку, одиноко стоящую под дождём рядом с остановкой, когда до цветочной лавки остаётся всего несколько километров. Бакуго тут же тормозит Ниссан у тротуара, вырулив в крайний ряд, и окончательно убеждается в своей правоте, — Изуку стоит под нескончаемым потоком дождя, обхватив себя за плечи, и с надеждой в глазах смотрит в горизонт, ожидая появление автобуса, который почему-то не спешит торопиться. Тёмно-зелёные пряди теперь кажутся совсем чёрными, некоторые из них прилипли к белым щекам, и теперь Мидория был похож не на цветок, а на мокрого чёрного кота, одиноко стоящего под дождём, потому что никто из людей не соизволил подвинуться, чтобы под козырьком остановки хватило места и для него.       Блондин поспешно открывает окно и слегка жмурится от света фонаря, яркий белый свет от которого подсвечивает падающие вниз капли, превращая дождь в бесконечную стену из тонкой блестящей паутины, струящейся вниз. — Изуку! — немного повышая голос, крикнул Катсуки, привлекая внимание парня и заставляя его слегка нахмуриться, непонимающе глядя по сторонам в поисках того, кто мог окликнуть его в такое время и в таком месте.       Наконец заметив парня, остановившего машину в пяти шагах от него самого, Мидория округляет глаза и, немного помедлив, подходит к машине Бакуго, тут же чуть наклоняясь вперёд. — Добрый вечер, Бакуго-сан, — Изуку открыто улыбается, но в его томном голосе слышатся нотки доброй издёвки, и Катсуки непонимающе вскидывает бровь, тут же переводя взгляд на красную толстовку парня, которая практически до конца вымокла под дождём. — Не ожидал тебя здесь увидеть. — Как и я тебя, — парирует блондин, а затем чуть склоняет голову в сторону совершенно свободного пассажирского места слева от него, но продолжает смотреть в зелёные глаза парня. — Подвезти? — Ч-что? — Мидория вдруг отстраняется от открытого окна автомобиля, отрицательно мотая головой, из-за чего капли на его волосах разлетаются в разные стороны. — Нет, я уже насквозь вымок, не хватало ещё испортить тебе машину, я подожду автоб... — Прости, я немного не так выразился, — бесцеремонно перебивая парня, говорит Бакуго, слегка хмурясь. — Я хотел сказать: «Садись, и я отвезу тебя домой».       Мидория хмурится ровно так же, как это делает Катсуки, но продолжает стоять, упрямо глядя в алые глаза, в которых уже поблёскивают весёлые искры. Бакуго не в восторге от того, что парень стоит и мокнет под холодным ливнем, но его забавляет это чистое упрямство и ему интересно, как долго Мидория сможет сопротивляться. Однако проверять это сейчас он совсем не хочет.       Юноши упорно сверлят друг друга глазами ещё несколько секунд, а затем Бакуго, устало выдохнув, открывает дверь, выходя под проливной дождь и останавливаясь в одном единственном шаге от ошеломлённого парня. — Хорошо, — растягивая губы в ухмылке, говорит блондин, пряча руки в карманы чёрных брюк. — Может быть, ты согласишься поехать со мной, если я буду таким же мокрым, как и ты?       Изуку удивлённо хмыкает, удивляясь строптивости характера блондина, смотрящего на него сверху вниз снисходительным взглядом алых глаз, в свете фонаря кажущихся горящими алым светом, и опускает голову, прикрывая глаза. — Боже, — вдруг шепчет Мидория, надеясь, что из-за шума от барабанящих по металлической крыше остановки капель, Катсуки не услышит его, и закусывает губу, чувствуя, как неизбежно растёт возбуждение в джинсах. — Не смотри так, или я прямо здесь.... — Ты не доверяешь мне? — внезапно спрашивает Бакуго, кладя ладонь на влажную ткань кофты на плече брюнета, и смотрит выжидающе, словно действительно хочет получить правдивый ответ. — Если так, я пойму. — Вовсе нет, Катсуки, — Изуку снова машет головой, а затем убирает прилипшую к щеке прядь волос и поднимает глаза на парня.       Рвано выдохнув, Мидория вдруг отступает от блондина на два шага назад, отчего у Катсуки на секунду останавливается сердце, а затем Изуку вдруг решительно обходит серебристый Ниссан, кузов которого блестит от тысяч капель, падающих на него, и резво садится в автомобиль, буквально заставая Бакуго врасплох.       Блондин ртом втягивает влажный воздух, а затем поворачивается и садится на водительское сидение. Почему-то теперь, добившись своего, Катсуки совершенно не знает, что делать, но, что бы он не решил, Изуку начинает первым, — ловит мокрую прядь светлых волос, капли с которой упорно капают на ещё сухие брюки блондина, и убирает её наверх, чтобы не мешалась.       Катсуки поворачивается к своему новоиспечённому попутчику и неожиданно для Мидории начинает медленно наклоняться к нему лицом. Всё ближе, и ближе, и ближе, и Изуку невольно приоткрывает рот, следя за губами блондина, как вдруг тот останавливается, а через секунду в его левой руке появляется небольшое белое полотенце, за которым он тянулся, чтобы достать из кармана заднего сидения, на котором находился Мидория.       Брюнет издаёт сдавленный писк и тут же отворачивается к окну, пытаясь скрыть краснеющее ни то от стыда, ни то от смущения лицо, прежде чем Катсуки накидывает на его мокрые, но по-прежнему торчащие в разные стороны волосы полотенце, молча предлагая избавиться от лишней влаги. — Спасибо, — негромко говорит Изуку, но не спешит стягивать полотенце с головы, вместо этого едва заметно поворачиваясь к Бакуго, чтобы искоса взглянуть на его лицо.       Катсуки несколько раз нажимает на кнопки регулировки температуры в салоне и, остановив свой выбор на двадцати пяти, бережно выруливает с тротуара на дорогу, предварительно оглядевшись по сторонам. А всего через несколько секунд блондин замечает, что Мидория буквально пялится на него во все глаза. — Всё хорошо? — нервно отбивая дробь указательным пальцем по рулю, спрашивает парень, переводя взгляд с огней светофора в зелёные глаза Изуку, и тот вздрагивает, тут же отводя глаза. — Непривычно видеть тебя в такой естественной обстановке, — Мидория молчит целую минуту, прежде чем сказать это, и Бакуго снова переводит на него удивлённый взгляд. — Я вижу тебя только когда ты заходишь к нам за цветами, но я... не думал, как ты выглядишь, когда сидишь на водительском сидении, да и как мокнешь под дождём тоже... — Зачем тебе знать такие мелочи? — не выдержав, Катсуки мягко перебивает юношу и тут же жалеет об этом, прикусывая язык. — Потому что из мелочей состоит целостная картина, — не решаясь повернуться к водителю лицом, Мидория наблюдает за тем, как тонкие ручьи ползут по стеклу, сливаясь друг с другом в обворожительном танце, а затем тяжело выдыхает. — Мелочи это очень важно.       Катсуки не находится с ответом, продолжая изредка поглядывать на задумавшегося о чём-то своём Изуку, как вдруг ловит себя на мысли о том, что был бы совсем не против остаться в этом мгновении навечно. Два совершенно противоположных по настроению парфюма смешиваются в салоне машины, образуя новый запах, который обжигает лёгкие Бакуго не хуже сигаретного дыма, и парень позволяет себе насладиться присутствием юноши, сидящего рядом, — только руку протяни, и вот он, живой и совершенно точно настоящий.       Блондин хочет растянуть этот вечер так долго, как только сможет, хочет остановить утекающее время, но он знает как сильно переживает Инко за своего драгоценного сына, и не может позволить себе быть конченым эгоистом, хоть и очень хочется. Спустя ещё пятнадцать минут езды в тишине, прерываемой лишь плавным рычанием двигателя и барабанящими по металлу каплями, Ниссан всё же добирается до места назначения, — двухэтажный частный дом выглядит особенно сказочно за несколькими раскидистыми деревьями в такую погоду.       Бакуго нехотя останавливает машину, стараясь вообще не смотреть на брюнета, сидящего совсем рядом, иначе ещё попросит его остаться, и тогда окончательно потеряет нить реальности на веки вечные. Кастуки едва заметно встряхивает головой, отгоняя от себя какие бы там ни было мысли, стараясь вообще ни о чём конкретном не думать, и вдруг понимает, что Мидория продолжает молча сидеть, не предпринимая никаких попыток что-либо сказать или сделать.       Прерывисто выдыхая, Бакуго всё же переводит взгляд алых глаз на брюнета, пока тот смотрит на свой дом через лобовое стекло. В тот же момент Катсуки замечает нечто странное в зелёных глазах. Изуку совсем не рад, что они оказались здесь.       Изуку не хочет уходить.       Под мерный ритм дождя, уже несколько часов не желающего прекращаться, парни молча сидят в тёплом салоне Ниссана ещё пару минут, пока Мидория не решает начать говорить. — Спасибо, Катсуки, — ему требуется две попытки, чтобы сказать это, — голос не слушается, приходится даже прокашляться. — Спасибо, что ты рядом.       Бакуго отчётливо чувствует, как его поджилки нервно трясутся, — парень должен что-то ответить, но подобная фраза просто загоняет его в тупик, отключая мозг от питания. И если сама фраза не добила Катсуки до конца, то последующие действия Изуку парень расценил как чистой воды благословение, смешанное с безбожной провокацией.       Изуку потребовалось две секунды, чтобы подсесть к блондину чуть ближе и коснуться его тёплой щеки своими всё ещё слегка влажными мягкими губами. Поцелуй в щёку — боже, что может быть целомудреннее и невиннее, чем это? Бакуго ни разу не ошибся, когда возвёл Мидорию Изуку в лик святых.       Но каким бы целомудренным или лёгким не был этот поцелуй, это был, чёрт тебя дери, поцелуй, и Изуку сделал это совершенно осознанно, что лишь подливало масло в огонь возбуждения Катсуки. Слегка опешив, Бакуго повернулся лицом к парню, который всё продолжал ждать от него хоть какой-то реакции. Мидория будто ждал чего-то, как тот мальчик из «Суперсемейки», но блондин всё никак не мог понять чего именно.       «Чуда какого-нибудь.»       Секунда, две, три. Пять секунд Изуку неотрывно смотрит в алые глаза просящим взглядом, будто выпрашивая, умоляя Катсуки сделать хоть что-нибудь, но Бакуго, нервно глотая слюну, чувствует, что парализован и не может даже моргнуть. Он так же бездействует, когда Мидория опускает потухший взгляд вниз и сжимает пальцами мокрую красную худи, которую снял, как только сел в машину.       И в тот момент, когда холодные пальцы сжимают ручку двери, несильно дёргая её на себя, Бакуго задыхается. — Изуку, стой, — неожиданно громко говорит Катсуки, хватая ртом воздух, которого в салоне вдруг стало слишком мало, и тянет парня на себя, несильно хватая его за предплечье, отчего Мидория вновь падает в мягкое кресло, а дверь рядом с ним захлопывается через чур громко.       Бакуго прижимается к чужим губам резко и грубо, словно напрочь забывая контролировать себя, и Мидория, зажмурившись, отчаянно целует в ответ, сминая мягкую ткань рукавов неизменно белой рубашки блондина. Катсуки немедленно углубляет поцелуй, позволяя своему языку овладеть горячим ртом Изуку, пока тот приглушённо стонет в его губы, впиваясь в мышцы его рук ногтями.       Воздух кончается слишком быстро и юношам приходится нехотя отстраниться друг от друга, чтобы сделать жадный вдох. В машине душно и жарко, вдохнуть полной грудью практически не получается, и Катсуки бессильно кусает чужие губы, чувствуя, как его цветочный мальчик дрожит всем телом от горячих прикосновений к холодной влажной коже.       Бакуго кажется, что он вернулся в свой утренний сон, что через две секунды он снова услышит раздражающий писк будильника, поэтому лишь сильнее впивается в чуть покрасневшие покусанные губы Мидории. — Катсуки, — задыхаясь, Изуку разрывает поцелуй, отчаянно цепляясь за широкие плечи Бакуго, пока тот целует его шею, несильно прикусывая кожу. — Почему ты ждал так долго? Почему ты молчал?..       Блондин закрывает глаза, чувствуя, как цепкие пальцы парня теряются в растрёпанных светлых волосах, — Мидория прижимает его к себе и совершенно не хочет отпускать ни на секунду, словно боясь, что сейчас он отстранится, и всё это закончится так же быстро, как началось.       У Катсуки голова идёт кругом от происходящего. Он кусает шею Изуку, слушая его приглушённые возгласы, и окончательно теряется во времени и пространстве, отдаваясь парню целиком и полностью. Внизу живота саднит всё больше, и приятное тянущее чувство становится болезненным проклятием, затуманивая разум.       Бакуго невольно опускает руку на бедро Мидории чуть выше колена и несильно сжимает, вызывая у Изуку ответную реакцию, — он берёт блондина за щёки и снова целует влажно и даже пошло, не позволяя ему расслабиться и остановить начавшуюся игру.       Катсуки чувствует, что сейчас сам начнёт стонать от этих беспорядочных прикосновений и обжигающих поцелуев, ведь Изуку не знает, где ему лучше заострить внимание, потому что единственный верный ответ — везде.       Первым снова сдаётся Изуку, — ловко перелазит через сидение, не задевая коробку передач, и седлает ошеломлённого происходящим Катсуки, стараясь при этом разрывать поцелуй на самое кратчайшее время. Катсуки и правда поверить не может в происходящее и лишь сильнее цепляется за бёдра Изуку, на этот раз чувствуя на себе приятную тяжесть его тела.       Ни Бакуго, ни Мидория точно не знают, сколько минут они горячо отдаются друг другу, едва ли не срывая одежду, но пресловутый пищащий звук всё же доносится до ушёй Катсуки, и парень готов кричать от несправедливости этого мира, когда Изуку нехотя отстраняется от его губ.       Бакуго обречённо ждёт, когда же парень, практически исполнивший одну из его сексуальных фантазий, просто растворится в воздухе, но брюнет лишь ловко подцепляет трезвонящий телефон и выуживает его из заднего кармана джинсов, тут же кидая взгляд на дисплей. — Прости, — горячо шепчет Изуку, прижимаясь лбом к горячему лбу Бакуго, и снова целует его губы, но на этот раз нежно и мимолётно, словно чтобы оставить после себя сладкое послевкусие. — Она ждёт.       Бакуго не успевает ответить, — Мидория тут же открывает дверь и спрыгивает с юноши на мокрый асфальт, а затем тут же оборачивается и, нырнув в салон, вытаскивает свою красную худи с пассажирского места. — Изуку, — Катсуки снова хватает парня за локоть, ещё на несколько секунд задерживая его в салоне машины, и получает одобрительную улыбку.       Мидория выпрямляется и делает пару шагов назад, прежде чем самостоятельно закрыть дверь автомобиля, оставляя Катсуки в компании со своим возбуждением и шоком от того, что произошло.       Блондин ещё несколько секунд смотрит вслед удаляющемуся за оградой юноше, а затем устало сползает по сидению вниз до тех пор, пока не упирается острыми коленками в препятствие. — Я дома, — Изуку боязно ступает на порог дома, тут же скидывая окончательно промокшую кофту на пол, и стягивает такие же мокрые кроссовки, ожидая, когда приближающиеся шаги наконец приведут к нему мать.       Инко выходит из кухни с тарелкой фруктового салата в руках и, не отрываясь от процесса его поглощения, бегло оглядывает сына с ног до головы. — Я же сказала закрыться пораньше, — с лёгким волнением в голосе говорит Мидория, снова скрываясь за стеной кухни. — Такой дождина на улице, как ты вообще не утонул там, пока дошёл? — Я только что приехал, — резво ответил парень и замолчал на секунду, словно обдумывая что-то. — Бакуго-кун заметил меня на остановке и предложил подвезти до дома. — Бакуго? — тут же отозвалась мать, оглядываясь на заходящего на кухню Изуку. — Поздновато он что-то на работе засиделся. Здорово, что он тебя встретил.       Мидория вдруг замер у открытого холодильника, пялясь в него так, словно продукты внутри были живыми. Ожидая всё-таки получить ответ, Инко молча сидела за столом, переводя взгляд с парня на ток-шоу в телевизоре. — Да? — спросила женщина спустя ещё несколько секунд молчания и перевела взгляд в телевизор, поднимая тарелку на уровень груди. — Да, — негромко ответил Изуку, внезапно краснея до кончиков ушей, и тут же схватил бутылку воды, немедленно прикладываясь к ней, как только она оказалась в его руке.       Больше Инко ничего не спрашивала, и Изуку за это был крайне благодарен ей, потому что отвечать на вопросы, которые хоть каким-то боком касались Катсуки, ему сейчас было бы крайне сложно, потому что при слове «Катсуки» в его голове всплывает лишь картинка сбившегося донельзя дыхания, растрёпанных светлых волос и горящих огнём алых глаз. — Я пойду к себе, — негромко сказал юноша, ещё немного постояв у холодильника, и, схватив со стола большое красное яблоко, резво направился в сторону двери. — Ага, — бросила в ответ Инко и, как только юноша скрылся в проходе, едва заметно улыбнулась, предпочитая тактично промолчать о том, насколько красными и покусанными выглядят его губы.

***

      Едва переступив порог своей квартиры, Бакуго решил тут же принять душ, стараясь избавиться буквально от всех мыслей, терзающих его подобно голодным диким волкам. Думать о чём-либо сейчас было просто-напросто опасно, так что Катсуки изо всех сил старался отвлечь себя, — принял душ, выпил чуть ли не всю бутылку молока, которая, вообще-то, предназначалась для утреннего завтрака, даже попытался почитать по обычаю своему, однако едва ли ему удалось это сделать в расслабленном состоянии.       Не закончив и десятую страницу книги, Катсуки вдруг схватил в руки телефон, немедленно открывая телефонную книгу и отыскивая контакт, в котором был записан телефон, на который прежде он даже не мог подумать о том, чтобы позволить себе позвонить. Однако теперь этот номер выглядел в его глазах как свет в конце тоннеля.       В целом, Бакуго был уверен в своих действиях, — он хотел выяснить, как теперь называются их с Изуку отношения и есть ли у них хоть какое-то будущее. Дожидаться до утра было бы просто непростительно и, тяжело выдохнув, парень нажал зелёную кнопку вызова абонента.       Три долгих гудка практически полностью убедили Катсуки в том, что идея звонить человеку, с которым ты час назад впервые жарко целовался в душном салоне твоей машины, — это одна из самых неудачных идей в мире, и в тот момент, когда когда блондин уже готов был сбросить вызов, гудки внезапно прервались приятным, чуть удивлённым голосом. — Катсуки? — изумлённо произнёс Изуку, и Бакуго почувствовал, как юноша улыбается.       Сердце блондина пропустило парочку ударов, когда парень осознал, что Мидория рад его слышать. В ту же минуту Катсуки подумалось, что неплохо было бы помолиться Богу, как он привык делать первое время после того, как его мать впала в кому, но в данный момент он старался не отвлекаться от своего собеседника. — Изуку, — наконец ответил Бакуго, чувствуя, как его лицо неконтролируемо краснеет. — Я не разбудил тебя? Уже достаточно поздно... — Всё в порядке, — на том конце послышался негромкий смех, прежде чем Мидория ответил.       Как только парни замолчали, в воздухе ощутимо повисло смущение, которому Мидория стойко старался сопротивляться. Катсуки же буквально горел внутри и снаружи, беспокойно дёргая себя за ворот домашней футболки, чтобы создать циркуляцию воздуха под одеждой. — Я хотел... — спустя несколько секунд начал Бакуго, но одновременно с ним Изуку также решил что-то сказать, так что юноши снова замолчали. — Говори, — любезно предложил блондин, не удерживая себя от лёгкой улыбки, и Мидория снова легко рассмеялся, очевидно прикрывая лицо ладонью. — Давай ты, — ответил Изуку, накручивая прядь тёмных волос на палец. — Всё-таки ты позвонил. — Верно, — напоминание о глупости, которую он совершил, привело Катсуки в себя, и парень прерывисто выдохнул, пытаясь усмирить волнение и адекватно сформулировать мысль. — То, что сегодня произошло между нами в машине... это... — Да, это было просто... супер-горячо, — Мидории пришлось сделать небольшую паузу, чтобы вдохнуть побольше воздуха и закончить фразу. — Извини, я просто... ты замечательно целуешься, Катсуки-кун. Я бы не сказал, что у меня большой опыт в отношениях, но ты определённо произвёл на меня впечатление сегодня...       Подобное высказывание обрушилось на разгорячённую голову Бакуго подобно потоку ледяной воды из заранее подготовленного специально для него ведра, так что парень снова начал хватать воздух ртом, окончательно потеряв свою первоначальную мысль.       Чёрт, говорить о таких вещах так честно и открыто вообще законно?.. — Боже, — прошептал Катсуки, прикладывая к векам большой и указательный пальцы, отчего на том конце послышалось приглушённое шевеление, а затем едва различимый смех. — Прости, — наконец сказал Мидория, подтягивая колени к груди, и кинул взгляд в сторону телефона, который всё так же находился рядом с его ухом. — Я немного волнуюсь, потому что не знаю, что ты хочешь мне сказать. Давай так — ты говоришь мне всё, что думаешь, а потом тоже самое делаю я. Идёт? — Извини, я просто... — Катсуки переводит дыхание, сжимая свободную руку в кулак, и решает говорить так же открыто и честно, как это делает Мидория. — Ты нравишься мне, Изуку. Очень нравишься. С тех пор, как моя мать... у меня не было отношений уже пять лет, я понятия не имею о том, что нужно делать, но я просто не могу позволить себе отпустить тебя.       Не получая на свои слова никакой ощутимой реакции, Бакуго решает продолжать говорить, пока ему действительно есть, что сказать. — Прости, если это звучит эгоистично, — парень тут же закусывает губу, понимая, что извиняется слишком уж часто. — Это всё очень сложно, и я совершенно не знаю, как ты к этому относишься, поэтому я... Я не хочу терять тебя, Изуку.       Блондин чувствует, как леденеют его пальцы, когда Мидория продолжает молча дышать в трубку, кажется, не предпринимая никаких попыток, чтобы что-то сказать. Бакуго почти готов устало вздохнуть и снова начать извиняться, просить прощения за то, что потревожил, за то, что позволил себе лишнего, и прочее, но Изуку вдруг шумно втягивает воздух. — Катсуки, если ты не знаешь моё отношение ко всему этому, ты ведь можешь просто спросить у меня, — негромко произносит Мидория, и блондин снова слышит его улыбку, из-за чего юноше кажется, что он сам заплачет прямо сейчас. — Хорошо, если предположить такую глупость, что мы можем быть вместе, согласишься ли ты сделать эту глупость реальностью? — Бакуго произносит медленно, буквально подбирая каждое слово, но Мидория вдруг снова смеётся. — Это не твой стиль, — резво отвечает брюнет, склоняя голову. — Спроси по-другому. — Давай встречаться. — Я уж думал, что никогда этого от тебя не услышу.       Бакуго расслабленно падает на мягкую подушку, прижимая горячую ладонь к глазам, и впервые за все те пять лет, что он не живёт, а лишь существует, парень вспоминает, как тепло может быть на сердце.