Горький шоколад

— У тебя какая-то очень странная походка, — задумчиво изрек Ирви. — Если бы я не знал твои постельные предпочтения, я бы даже предположил… — Предположи, — мрачно буркнул Эспен и, доковыляв до кушетки, осторожно опустился на нее. Задница болела, презрев воздействие заживляющего крема, губы утром тоже пришлось подлечить, намазав бесцветной помадой с неожиданно шоколадным вкусом, оставшейся со времен уже с полгода как отбывшего в сторону любовника-альфы мужа. Да и в глаза будто песка насыпали. Дело в том, что перед походом в клуб, когда Эспен примерял на голову купленную загодя вязаную маску с прорезями для глаз и рта, стало ясно, что очки с ней не сочетаются вообще никак. В итоге пришлось надеть линзы, которые потом без навыка еще и с трудом удалось снять. Когда-то Эспен по настоянию мужа пытался избавиться от очков, но дело не пошло. Оказалось, что глаза из-за того, что он много времени проводит у экрана компьютера, слишком сильно сохнут, не омываются в достаточной степени слезой, а потому линзы буквально присыхают к поверхности, если не капать на них через каждый час специальной жидкостью. В итоге Эспен, вечно забывавший делать это, умаялся и вернулся к очкам. Но одни линзы — многоразовые и цветные, зеленые, купленные по особой просьбе мужа — у него остались. Стиви, помнится, приспичило «потрахаться с зеленоглазым». Эспену уже тогда бы задуматься о причинах таких вот желаний, но он… Ладно! Незачем этими глупыми мыслями портить себе просто-таки прекрасный момент! А он таким и был! Потому что, несмотря на больную задницу, чесавшиеся глаза и раздражение на губах, в организме, а главное, в дурной башке царили благолепие и неспешное, тягучее удовлетворение. Единый бог, и почему раньше-то такое не попробовал? Ведь сам неоднократно рассказывал своим пациентам и их половинам, что быть бетой не так и плохо — да, ребенка от любимого не понесешь и ему не сделаешь, но этот вопрос вполне можно решить, взяв малыша из приюта или обратившись в клинику к доктору Эспену Хельвору, чтобы найти суррогатного папочку или пройти процедуру искусственного оплодотворения, если речь шла о паре бета/омега. Зато во всем остальном-то вообще красота — природная бисексуальность, никак не завязанная на диктат инстинктов, давала бетам главное: возможность выбора! Сам Эспен сделал его после того, как впервые влюбился. Его «предметом» оказался нежный, трепетный омега, так что покоренному им бете вольно или невольно пришлось примерить на себя роль альфы. А потом как-то так само собой и пошло: взрослая жизнь, которая не дала никаких шансов быть слабым и зависимым, даже если бы того и хотелось; работа, требовавшая того же — поведения если и не альфы, то его эффективного заменителя, чьей задачей было проводить процедуру искусственного оплодотворения. Да и новая, уже не подростковая, а взрослая любовь возникла опять-таки не к брутальному альфе, а к милому, трепетному омежке по имени Стиви… У него в жизни тоже были проблемы. Правда, не с зачатием — детей Стиви как раз таки не хотел, — а чисто бытовые, но доктор Хельвор привычно впрягся, начав их решать. Результатом всех этих усилий стал брак, в котором Эспен опять-таки исполнял роль главы семьи, ее основной тягловой силы, роль альфы… Недоальфы, как сообщил ему во время бракоразводного процесса все тот же «трепетный» Стиви… Воспоминание было мерзким, и Эспен отбросил его с отвращением — так, как стряхнул бы с себя забравшегося на рукав паука, которых он боялся необъяснимо сильно. Всех, даже совсем уж безобидных косиножек. Твари эти были противными и хрупкими на вид, но когда жизнь (рукой Эспена) стряхивала их с любой высоты на твердую землю, они приземлялись на все свои восемь (или сколько у них там их было?) ног и шли по своим делам как ни в чем не бывало! Стоило бы поучиться, между прочим, а не физиономию кривить! — Так что же стало причиной твоей… походки, а? — Ирви, будучи опытным мозгоправом, и не думал отступать, и Эспен смирился — в конце концов, приперся-то он сюда добровольно. И в первую очередь по самой что ни на есть простой причине: ведь именно Ирви, обеспокоенный состоянием своего друга-беты после развода, порекомендовал ему клуб и сеанс анонимного секса — беспроблемного, не подразумевавшего ничего серьезного или важного. — Я переспал с альфой. — Что?! — Ирви даже глаза округлил. — Но ты же… — Он был здоровенным, высоченным, волосатым, с руками-лопатами и таким членом, что… — Что ты теперь с трудом ходишь. Что ж, это был… ход! — Ирви даже головой покачал с уважением, глядя на Эспена, разлегшегося на кушетке, где обычно устраивались пациенты, которым требовалась помощь психолога. — Вот уж как вышел из зоны комфорта, так вышел! — Летящей походкой я вышел из зоны… — мрачно пропел Эспен, передразнивая известного певца-омегу, чьи мелодии, отличаясь незамысловатостью, тем не менее имели свойство намертво въедаться в мозг и паразитировать там заевшей пластинкой. Но Ирви крепко держал нить разговора в своих профессионально цепких руках: — Рассказывай дальше! И Эспен рассказал, гуляя смущенным взглядом по потолку, мекая и бекая. Правда, если начал он именно так — с натужных экивоков, — то, постепенно загоревшись, увлекшись и, кажется, даже возбудившись, закончил такими откровениями, которых от себя не ждал совсем: — Мне кажется, он этим своим членом вытрахал из меня меня. Всего. Был я — доктор Эспен Хельвор, унылый брошенка, очкарик, недоальфа и вообще неудачник, а стал… Я не знаю, кем я стал, но я хочу еще, Ирви! — Тебе понравилась его грубость? Хочешь об этом поговорить? — специальным врачебным голосом тут же спросил тот. Эспен закатил глаза. Он знал Ирви не первый год, но так и не научился понимать, когда тот серьезен, а когда откровенно троллит. В любом случае настроение сейчас было совсем не то, чтобы выслушивать вот это вот все. — Прекращай! Я хоть и лежу тут, но все же не твой пациент, а, надеюсь, друг. И нет, он был нежен! Обещал, что будет, и слову своему не изменил. Это просто я… постеснялся сказать ему, что такое у меня впервые, хотя он это и сам понял. А еще он пахнет шоколадом — черным как ночь и горьким как… — Грех? — Горьким, как мои нынешние сожаления, уважаемый господин психолух! — Вы не договорились о следующей встрече, — наконец-то попал в цель Ирви и кивнул так, как будто все знал заранее и, более того, даже от такого предостерегал. На самом деле Эспен совсем не был уверен, что с тем альфой стоило встречаться вновь. И потому, что к новым отношениям он никакой готовности не чувствовал, и потому, что смущал… гм… формат — как-то за свои тридцать с хвостиком лет доктор Эспен Хельвор сам привык быть альфой, пусть и с приставкой «недо-». Но все же главным «но» во всей этой ситуевине было то, что внезапный партнер по сексу, с которым его свела судьба, продолжения тоже (и уже совсем точно!) не хотел — потому и ходил в клуб анонимного секса, потому и не сделал хоть каких-то шагов, чтобы сблизиться. Даже следующую встречу назначить и то не предложил. Вляпаться в такое, упасть в новую, к тому же совершенно неожиданную, неформатную привязанность, чтобы понять: ты со своими чувствами никому не нужен? Спасибо. Больше не надо. И все же секс с этим альфой — действительно сильным, причем не только и не столько физически (хоть и такого было хоть отбавляй), а как-то внутренне, сильным своей надежностью, заметной, просто-таки очевидной привычкой легко и естественно подставлять плечо, поддерживать, — неожиданно оказался тем, что и требовалось… Эспен отдался ему, покорился собственным неожиданным желаниям и чужому напору, будто бы переложив ответственность за все происходящее на партнера, и… Рогатый и все его прихвостни! И получилось так, что как раз это, кажется, и было необходимо ему именно с психологической точки зрения! А потом… Потом дала о себе знать та самая бисексуальность бет! Совершенно точно дала, да так, что до сих пор вспоминать сладко было, а боль в заднице и зацелованные губы не огорчали, а, наоборот, заставляли улыбаться удовлетворенно. Короче говоря, о своем безымянном любовнике Эспен даже пару недель спустя думал постоянно, с каждым истекшим днем все сильнее понимая, что испытанное с ним хочет повторить уже не по сиюминутной прихоти, а совершенно осознанно. Это пугало, заставляло стыдиться. Настолько, что даже Ирви Эспен о своих взыгравших страстишках и рожденных ими метаниях не сказал ни разу, хоть и был уверен: друг поймет и не осудит… Но при этом точно начнет профессионально ковыряться в мозгах у Эспена, раскладывая их содержимое по полочкам, чтобы среди всех этих многолетних «отложений» найти то, что и объяснило бы суть произошедшего. Наверно, это было бы даже правильно, но загвоздка состояла в том, что хотелось-то во всем разобраться самому! Преследуя эту цель, Эспен даже стал более или менее регулярно посещать клуб, но в итоге лишь потерял время, в качестве неутешительной компенсации узнав у бармена, что в клубе интересный ему альфа бывает более или менее регулярно, но нечасто и совершенно бессистемно (не было ни каких-то излюбленных дней недели, ни четкого времени — мог прийти вечером, а мог и среди ночи заявиться). Показалось, что бармен знает о своем постоянном клиенте что-то еще, и Эспен даже попробовал надавить на него, напирая на такую ненадежную штуку, как «солидарность бет», но не преуспел. Да оно было и понятно: сохранение анонимности клиентов в подобном месте — основа его репутации. Оставалось надеяться на счастливый случай. Ну и на то, что при следующей встрече альфа не посмотрит на своего анонимного любовника как на пустое место и не уйдет от него в комнату наверху с кем-нибудь другим. А ведь такое вполне было возможно! Что Эспен вообще знал об этом парне, кроме того, что он умел быть нежным, заботливым и в то же время волевым, настойчиво-главенствующим; отлично делал минет и казался альфой едва ли не любой мечты — роскошное, перевитое мышцами, подтянутое тело, низкий сексуальный голос, высокая эмпатия, позволявшая ему чувствовать партнера так, будто он не встретил его полчаса назад, а знал давно… А еще грамотная речь — вроде и чушь в таком деле, как анонимный секс, но Эспен четко знал, что, если бы потенциальный партнер в момент знакомства нес какую-нибудь малограмотную быдловатую дичь, он бы его послал сразу и навсегда. Шерсть, сбегавшая с шеи вдоль позвоночника вниз, — предмет особой гордости любого альфы (гм… конечно, сразу после члена с крепким узлом), у незнакомца была темно-каштановой; без седины, но и достаточно густой, чтобы понять: с Эспеном переспал не юнец, а зрелый альфа в расцвете лет. И как же оказалось приятно запускать пальцы в эту поросль, сжимать, наверняка причиняя партнеру боль и странным образом наслаждаясь этим! А еще тискать в ладонях его ягодицы, плечи (ах, какие у него были плечи!), мышцы на груди, теребить соски, целовать живот и ниже… И в ответ получать столько ласки, столько прекрасной уверенной в себе силы! Вот зачем такому альфе клуб анонимного секса? Ладно Эспен — бета, которого даже любимый муж бросил; бета, чья жизнь вся в работе, на которой поди кого-нибудь встреть. В клинику ж, чья основная деятельность состоит в проведении процедур искусственного оплодотворения, свободные, открытые к началу новых отношений люди разве ходят? Замутить с кем-то из коллег? Эспен считал служебные романы вредной глупостью, но наступил бы на горло принципам, если бы было ради кого. Однако таковых не наблюдалось. Все коллеги были в возрасте или замужем. Из относительно молодых имелся только сам Эспен да Ирви — единственный в коллективе омега. Из-за его половой принадлежности и ради удобства клиентов, которые ходили к нему в сложные для себя моменты, его кабинет находился на отшибе и даже имел отдельный вход. Это могло быть удобно для какой-нибудь там романтики или даже секса, если бы… Если бы не куча «но», среди которых главным было то, что и сам Эспен в Ирви видел прежде всего друга, и тот в постели предпочитал не бет, а альф. Как, собственно, большинство представителей омежьего племени. Как Стиви, будь он неладен! На душе было горько. Настолько, что когда Эспен расплевался с работой и начал собираться домой, то понял: ему остро не хватает чего-то такого, что помогло бы как-то себя ободрить, хотя бы внешне создать ощущение легкости, радости. Ощущение праздника. Способ был известен, но пить в одиночестве не хотелось. Так что Эспен позвонил уже успевшему свалить из клиники Ирви и пригласил его к себе на посиделки. А после купил бутылку хорошего коньяка и большую плитку горького шоколада — того самого, что ел тот альфа в клубе. Нет, не потому, что его предпочитал этот анонимный и, скорее всего, одноразовый любовник. Просто шоколад действительно понравился, и Эспен нарочно запомнил марку… Эх! Хотя, если честно, конечно, как раз в первую очередь потому, что слишком хорошо помнилось, как альфа отламывал кусочки от блестящей хрусткой плитки, а после скармливал их Эспену, чтобы сразу после поцеловать его… Рогатый и все его прихвостни! «Не буду об этом думать!» — решил Эспен и, выбравшись из переполненного автобуса, свернул к двери цветочного магазина, в котором раньше всегда покупал букеты для Стиви. Да! А теперь купит для себя! Праздновать так праздновать! А что именно? Да хоть внезапную потерю собственной анальной невинности! И неважно, что с этого момента прошло уже почти три недели! Кто ж виноват, если доктор Эспен Хельвор столько времени тупил и тормозил? А еще пытался убедить себя: нет ничьей вины в том, что повторить все так и не удалось. Однако дверь в цветочную лавку оказалась заперта, а за стеклом болталась картонка с телефонным номером и быстрыми словами: «Скоро буду, если срочно — звоните, спущусь». Было очевидно, что это написал сам хозяин магазинчика — симпатичный альфа, кстати, внешне того самого типажа, что и анонимный любовник Эспена, но почему-то работающий флористом, а не каким-нибудь там спасателем, монтажником-высотником или военным (как наверняка тот альфа из клуба, на теле которого обнаружилось несколько красноречивых шрамов). Значит, он живет здесь же? Звонить было неловко, но засевшую в голове программу максимум, которая включала в себя покупку букета в качестве завершающего штриха для намеченного праздника имени анального грехопадения, требовалось выполнить. Так что Эспен набрал номер и даже нажал кнопку, чтобы позвонить, но тут же отбил звонок, увидев через дверное стекло, что хозяин цветочного царства вернулся, действительно спустившись в магазин по узкой винтовой лестнице со второго этажа. Он был не в рабочем халате, в котором обычно обслуживал клиентов и собирал букеты на заказ, а в джинсах и плотной снежно-белой майке, которая так красиво обтягивала ему бицепсы, что даже захотелось их пощупать. Интересно, кто у него там — наверху? К кому он уходит, запирая магазин? Муж? Дети, за которыми поручено присматривать именно отцу, раз уж он все равно рядом? Следовало признать, что окружение магазинчика, его интерьер был каким-то… старообразно-неподходящим. К тому же все здесь, в этом царстве цветов, было однозначно омежьим. И даже не потому, что флористика — не альфье дело. Нет. Просто альфа выглядел посреди своего магазинчика существом совершенно чужеродным — будто бы надел на себя одежду с чужого плеча. Вспомнилось, что когда он побежал за Эспеном под дождь, чтобы пытаться всучить зонт, от него смутно пахло омегой… Показалось, что нездоровым, но малочувствительный нос беты точнее уловить что-то просто не смог. Да и момент был такой, что… Что даже простое проявление заботы со стороны постороннего резануло по нервам. Так, что Эспен в итоге некрасиво психанул и сбежал… Всему виной был все тот же Стиви, который как раз накануне, после завершения затяжного, выпившего душу развода приходил собирать какие-то там ранее не собранные вещи и в процессе высказал теперь уже бывшему супругу столько всего, что ему только и осталось утопиться, повеситься… ну или двинуть в клуб анонимных сексоголиков искать клин покрепче… И ведь нашел! Уж всем клинам клин! Такой, что после ходить было больно! Эспен смущенно переступил с ноги на ногу и этим своим движением привлек к себе внимание. Альфа только теперь увидел клиента, топтавшегося за дверью магазина, и заторопился — накинул на себя тот самый халат, который тут же скрыл его фактурные руки, как-то обесформил плечи и сделал тяжеловесной фигуру, пригладил бороду, волосы на голове и ирокез на шее, а потом подошел к двери и отпер замок. Было очевидно, что Эспена он сразу узнал и, кажется, рад ему. Впрочем, этот здоровяк с очень странной для альфы профессией всегда был вежлив и предупредителен. Даже когда просто создавал композицию из цветов, а не гонялся за посетителями под проливным дождем с зонтом в руке… — Здравствуйте! — Здравствуйте, — согласился Эспен и прошел внутрь. Хотелось тех самых мелких розочек, которые он всегда покупал для Стиви, но они могли стать нехорошим напоминанием, а потому выбор пришлось остановить на хризантемах. Альфа подтвердил, что они совсем свежие и простоят, радуя глаз, еще долго: — Они вообще стойкие ребята. — Полезное в жизни качество, — кивнул, думая о своем, Эспен. — Вижу, у вас все наладилось? — участливо спросил альфа, склоняя голову. — Я работаю над этим. Ответ был уклончивым, но что еще можно было тут сказать? Нет, не наладилось? Но это не будет всей правдой, просто потому, что недавно в жизни Эспена приключился крутой поворот в виде альфы, которому он отдался с такой поразительной легкостью, будто сделал такое не впервые в жизни. И в смысле анального секса. И вообще в смысле постыдной быстроты, с которой он — известный своей разумностью и даже осторожностью в таких делах доктор Эспен Хельвор — на все это согласился, после еще и получив ни с чем не соразмерное удовольствие. Это было… круто. Но и сказать, что альфа своим волшебным членом излечил все больное и неправильное в жизни, было никак нельзя. Такие сказочки могли бы прокатить среди юных омежек, но не в случае с разумным взрослым бетой. Короче говоря, мысли и чувства в душе Эспена настолько спутались, что четкого ответа на вопрос хозяина цветочной лавки он дать просто не смог. Сильные пальцы флориста тем временем аккуратно перебирали тонкие стебли, и Эспен невольно залюбовался ими: вроде бы такие большие руки, а в каждом движении столько заботливой нежности. Так бы и рисовал такие, если бы умел! Только перед этим снял бы тяжелые, явно очень дорогие часы, чтобы открыть сухощавое сильное запястье… Альфа тем временем решил дополнить композицию из хризантем веткой с какими-то мелкими белыми цветочками-пумпочками и еще одной с такими же, но розоватыми, оттенявшими цвет основы букета. От этого он сразу стал воздушным и легким, а после того, как к нему добавилась резная зелень, и вовсе приобрел вид законченного совершенства. — Кажется, все так просто, а результат удивительный. Идеально. — Спасибо, — альфа улыбнулся. — А это вам. Для тонуса и хорошего настроения. К коньяку, горлышко которого торчит у вас из пакета, тоже подойдет именно так — идеально. Эспен глянул и даже головой удивленно качнул — хозяин цветочного магазина протягивал ему плитку того самого шоколада, что уже лежал в пакете с покупками, того, что предпочитал и тот, другой альфа, умевший трахаться так сладко и правильно… Впрочем, марка могла по праву считаться действительно известной, шоколад качественным, и ничего удивительного в том, что его любили многие, не было. Эспен напомнил себе все это, и все же совпадение зацепило. Захотелось даже глянуть на хозяина магазинчика повнимательнее, одновременно пытаясь уловить его личный аромат. Но вокруг слишком сильно пахло цветами. Даже странно, что этот убойный букет запахов не тревожит флориста с его-то сверхчувствительным обонянием альфы. С другой стороны — не тревожит, и слава Единому! Кто такой Эспен, чтобы что-то там за постороннего альфу думать? — Берите! Хозяин лавки улыбался, но смотрел при этом странно — будто бы всучить шоколадку клиенту было для него делом важным. Однако Эспен этот внезапный подарок все-таки не принял. Просто потому, что точно такая же плитка у него уже имелась, а особым сластеной он никогда не был. Чтобы не выглядеть невежливым и объяснить отказ, пришлось показать альфе свои покупки. Увидев на дне пакета точно такую же плитку, тот только руками развел: — Отличный выбор. Тот, для кого вы все это купили, я уверен, оценит. — Не сомневаюсь, — засмеялся в ответ Эспен и наконец покинул магазин, в котором действительно пахло одуряюще сильно — цветами… и, кажется, все-таки шоколадной горечью. Или Эспен просто окончательно сошел с ума и чует то, чего быть не может? Ну действительно, разве возможно такое вот совпадение, чтобы хозяин цветочного магазинчика, в котором он покупал цветы весь последний год, и тот тип в плотном чулке-маске, с которым он неожиданно для себя переспал в клубе анонимного секса и о котором все это время не переставал думать, оказался одним и тем же альфой?.. Невозможно. В том числе и потому, что в этом случае альфа своего любовника уж точно опознал бы, вычислив по запаху. Но он вел себя совсем не так, как мог бы, зная, что перед ним бета, которого он соблазнил и трахнул. Совсем не так! А значит, и нечего думать ерунду. Хотя, если честно, Эспен против такого вот поворота странной истории со своим грехопадением ничего не имел… В теории. Если отбросить тот факт, что флорист наверняка имеет мужа, а то так и парочку карапузов… Ирви уже ждал друга, которому вдруг приспичило выпить. Обнял, хлопнул по плечу, забрал букет, чтобы Эспену удобнее было достать ключи и отпереть дверь. А дальше все пошло так, как и хотелось. Цветы устроились в вазе посреди стола. Коньяк приятно забулькал, переливаясь из бутылки в пузатые бокалы на коротких ножках, а после Эспен распечатал шоколад и с наслаждением вдохнул его ни с чем не сравнимый запах. Запах сильного, уверенного в себе альфы. Бисексуальность, говорите? Ирви со смехом подтвердил, что да: именно она и есть, а после даже позволил себе призавидовать, сказав, что уж так вкусно Эспен описывает своего анонимного любовника — просто «дайте два». Думать о приключившемся сексе было действительно приятно, но все стало еще более ярким после того, как размечтавшийся под коньячок Эспен к роскошному телу альфы из клуба мысленно приставил голову владельца цветочного магазина… Фантазии были глупыми. Из тех, о которых стоило молчать даже под воздействием алкоголя и в обществе друга. Но это все же не удалось, и вскоре Ирви уже сидел и слушал весь этот бред. А потом просто-таки настоял на том, чтобы Эспен перестал валять дурака и, вместо того, чтобы пить и жаловаться на жизнь, прямым ходом отправился в клуб и нашел себе там парня, который поможет ему справиться со всем этим. И Эспен спорить с высказанным предложением не стал. Он вызвал такси для Ирви и для себя. А пока ехал в клуб, решительно постановил, что там будет искать не того альфу, мысли о котором никак не хотели уходить, а все-таки омегу! Да! Для самоуспокоения ведь всего-то и нужно — реализовать изначальную задумку и найти хорошего, раскрепощенного, охочего до секса омежку, которого Эспен трахнет ровно так, чтобы все у него у самого и в жизни, и в голове встало на свои места! В раздевалке клуба он скинул с себя одежду, принял душ, почистил зубы и сменил очки на все те же зеленые линзы. Они уже были «маловаты» по диоптриям — с момента их покупки зрение у Эспена немного ухудшилось, — но по-прежнему оставались единственной возможностью хоть что-то видеть и, главное, нормально надеть трикотажную маску. Так что Эспен вставил их, проморгался, на всякий случай сразу закапал по две капли искусственной слезы, натянул прихваченные из дома снежно-белые слипы, которые красиво и нагло светились во тьме люминесцентно-зеленым, и вышел на охоту. Вот только долгой она не была. Потому что бармен, приметив его сразу и странным образом опознав, несмотря на скрытое маской лицо, поманил к себе и, перекрикивая музыку, сообщил: — Он здесь и спрашивал о вас! А парой минут позже сильные руки обвились вокруг талии, а в основание шеи, там, где до сих пор была видна метка, поставленная Эспену заигравшимся Стиви еще в ту пору, когда у них все было хорошо, ткнулись горячие требовательные губы. После были лишь какие-то междометия и звуки, которые просто не получалось сдерживать: вздохи, вскрики, смех и удовлетворенные стоны. Альфа опять сначала заласкал любовника до одури, начав это еще во время совместного душа, который опять потребовался Эспену в целях интимной гигиены, а затем улегся на спину и предложил ему самому направить член в себя, сделать все так, как хочется, так, как нравится. И Эспен сделал. Сначала он тоже просто целовал партнера — шею, сдвинув с нее чулок маски и попутно убедившись в том, что бороды у альфы нет (вот тебе и прямое, зримое доказательство того, что безымянный любовник и хозяин цветочной лавки разные люди!), ключицы, темную родинку на плече, круглый шрам явно от пулевого ранения чуть ниже и неожиданно светлые, нежно-розовые и выпуклые, будто припухшие соски. Заметив, что они у альфы особо чувствительные, Эспен уделил им повышенное внимание, — посасывал, тихонько кусал, одновременно рукой лаская любовнику член. Он, кстати, тоже пах шоколадной горечью, да и на вкус оказался таким же — сладковато-горьким, и Эспен только теперь осознал, что это не потому, что альфа любит темный шоколад, а потому что он сам пахнет именно так. Запах был очень слабым, будто бы чем-то специально приглушенным, и поначалу Эспен вообще решил, что ему это все опять-таки мерещится. Вызывает этот альфа у него ассоциации с горьким шоколадным лакомством, вот и… Но потом стало ясно, что аромат действительно есть, просто очень размытый. Объяснением этого могла бы стать общеизвестная особенность бет — их не слишком чувствительный нос, просто не способный уловить все оттенки запахов, но потом Эспен вдруг вспомнил об армейских разработках, которые как раз и были призваны по максимуму убрать опознавательные запаховые метки бойцов спецподразделений или разведчиков. Эти разработки велись, когда Эспен учился в аспирантуре, и информация о них попадалась ему на глаза. Тогда еще многие специалисты сомневались, правильно ли начинать массовое применение препарата. Он был не до конца исследованным и вполне мог обернуться непредсказуемыми побочными эффектами. Интересно… Но не настолько, чтобы даже такой повернутый на медицине и связанной с ней науке бета, как доктор Эспен Хельвор, захотел всерьез отвлечься от «основного блюда». Подув на член альфы, он еще разок с удовольствием облизал его, а потом потянулся за лубрикантом. Сначала «удобрил» им партнера — так, что все заблестело и заскользило у Эспена в кулаке с пошлым прихлюпом, — а после позаботился и о себе, памятуя, каким был результат сексуального контакта с этим здоровяком в прошлый раз. Благо времени прошло достаточно, и пострадавший анус поджил. С другой стороны, теперь всё придется начинать, по сути, сначала. — Подними рукой яички. Хочу видеть, как погружаюсь в твое тело, — шепнул альфа и погладил Эспену разведенные в стороны колени. — И уже даже не пойму — с головой или пока просто с головкой… Прости. Не самая удачная шутка. Я же понимаю, что все мы тут не за этим… Ответить на такое было нечего, так что Эспен просто прикрыл глаза, подхватил ладонью яички, как его и просили, закусил для надежности губу и постарался расслабить анус. Головка причинила острую, но кратковременную боль, но сам ствол вошел легко. Эспен посидел немного, не двигаясь и чувствуя, как пальцы альфы по-прежнему нежно, успокаивающе скользят ему по коже, а потом открыл глаза. Он многое бы отдал, чтобы увидеть лицо любовника, но хватило и взгляда — таким горячим, жадным, нетерпеливым он был. Да! Глаза альфы честно рассказывали, что он испытывал сейчас на самом деле, но руки, неторопливо и успокаивающе ласкавшие Эспену бедра и живот, открывали нечто куда более глубокое: альфа страстно желал секса, однако сдерживался, позволяя не столь опытному партнеру освоиться, самому найти оптимальный для него ритм, угол, глубину… — Спасибо, — сказал ему Эспен и, снова зажмурившись, приподнялся немного, выпуская из себя член. Это мягкое, тянущее скольжение через узкое кольцо сфинктера было приятным, очень приятным, пожалуй, даже более приятным, чем обратное движение, но чтобы его повторить, пришлось вновь опуститься на альфу, вбирая его член в себя. Сильные руки скользнули под ягодицы, помогая приподняться вновь. Так действительно стало легче, и Эспен получил возможность немного изменить положение ног, откинуться назад, опершись свободной рукой о твердую из-за напряженных мышц ногу любовника. Новое движение вверх в этой позе стало еще приятнее, но истинную остроту физического наслаждения все же удалось познать на погружении: член альфы задел простату, скользнув по ней мягко и в то же время настойчиво. — Аххх, — выдохнул Эспен и вновь распахнул глаза. Альфа улыбался, будто кот, наевшийся ворованной сметаны, — довольно и в то же время нетерпеливо, будто подбадривая: давай. И Эспен не стал заставлять ждать ни его, ни тем более себя. Он кончил, вскрикивая и содрогаясь, а после так и остался сидеть на члене альфы, не имея сил даже на то, чтобы сползти с него, хоть налившийся узел и распирал уже слишком сильно. Вообще было непонятно, что теперь следует делать: продолжать двигаться, чтобы довести до финала партнера, или все-таки можно просто соскользнуть с узла, чтобы немного отдохнуть и прийти в себя? Но альфа все решил за него — подхватил за бока, приподнял, развернул, дернул, подтянул, и минутой спустя все еще совершенно пьяный от пережитых ощущений Эспен обнаружил себя стоящим на четвереньках. Причем так, что член альфы оказался у него прямо перед носом. Намек был очевидным, а мелькнувшая мысль о негигиеничности органа, который вот только что покинул задницу, Эспен прогнал куда подальше. В конце концов, он промыл себя более чем тщательно, да и, как известно, собственное дерьмо не пахнет. Подхватив член альфы рукой, Эспен потянулся к нему губами, но в последний момент все-таки сначала осторожно попробовал его на вкус кончиком языка. Противно не было! И даже запах остался тем же — горький шоколад, теперь еще и разбавленный ароматом апельсина от лубриканта. Значит, и альфе там, у Эспена сзади, сейчас пахнет так же — шоколадом и апельсином. Будто не о заднице, а о каком-нибудь торте речь! Торт! На лицо сама собой вползла смущенная улыбка, когда Эспен представил себе картину, которая сейчас маячит перед носом альфы: влажное растраханное отверстие ануса, а ниже яички и начавший опадать член. Но раз парень сам поставил любовника так, значит хотел именно этого? Тогда чего ж стесняться? Эспен вновь потянулся к члену альфы, помогая себе рукой: обвел головку языком, а потом погрузил ее в рот, присосался с игривым чмоканьем и тут же невольно ахнул, почувствовав нежное прикосновение губ у себя в промежности. Эспен сосал, а альфа выцеловывал ему яички, попутно пальцами лаская анус. Эспен лизал, а после гладил ствол губами от головки к основанию и обратно, чтобы секундой позже вновь присосаться к нему, а альфа подтянул его задницу к себе еще ближе, и запустил уже не один, а сразу два пальца внутрь, потянул края отверстия в стороны, вздохнул, явно наслаждаясь. Короче говоря, к тому моменту, когда Эспен почувствовал на языке вкус предъэякулята, его собственный член вновь стоял по стойке смирно. Но на этот раз первым кончил альфа. Излился, сжимая голову любовника своими ручищами и не давая ему отстраниться, а после вновь перекрутил, дернул на себя и впился ему в губы жадным поцелуем, вбирая с языка Эспена вкус собственной спермы. — Погладишь мне еще там? А то узел… — А ты мне? — С удовольствием. Это был не первый альфий узел, который за свою жизнь видел доктор Хельвор, — в конце концов, специфика его работы была такова, что сексуальные аспекты жизни не являлись для него секретом. Но сейчас особо кайфовал он от того, что вся эта могучая красота оказалась в полном его распоряжении, а альфа дал молчаливое добро на любые действия с собой и лишь негромко направлял, подсказывая: — Сильнее, не бойся сделать больно. Больно будет, как раз если не размассировать. Вот так. Оххх… В итоге Эспен добился того, чтобы любовник кончил еще раз, а потом еще и еще. И зрелище этих мелких множественных оргазмов, о которых раньше доводилось только читать, было настолько завораживающим, что Эспен даже забыл о собственном стояке. А вот альфа нет — отдышался, пришел в себя и первым делом позаботился о любовнике, на этот раз доведя Эспена до разрядки рукой. А тот смотрел на собственный член в широкой альфьей ладони и испытывал странное чувство, которое, пожалуй, можно было бы назвать защищенностью. Чего же такого магического в руках этих долбаных альф, если они действуют так завораживающе? Если еще днем Эспен, по-идиотски млея, пялился на руки флориста в цветочном магазине, а теперь не может оторвать глаз от ладони другого альфы — такой же сильной и в то же время нежной. Он уже начал размышлять о том, чтобы как-то аккуратненько подвести партнера по анонимному сексу к мысли договориться о следующей встрече, по сути, назначить друг другу свидание, когда у того вдруг загудел поставленный на беззвучный режим телефон. А после, выслушав то, что ему сказал звонивший, он торопливо собрался и… убежал. Просто взял и убежал, даже толком не простившись!