Горький шоколад

Все, к счастью, обошлось. Разгоравшийся в магазине огонь вовремя заметили соседи, а пожарные, прибывшие из-за позднего времени и отсутствия пробок просто-таки мгновенно, загасили его в зародыше. И даже папа, которого эти бравые ребята сумели вовремя вытащить из густого удушливого дыма, категорически отказался от госпитализации, предложенной врачом со скорой. Айрен попытался настаивать, с неудовольствием понимая, что это, помимо прочего, серьезно облегчило бы жизнь ему самому, но папа был верен себе и своему упрямству. Так что теперь предстояло решать, куда его пристроить, пока Айрен будет разгребать последствия пожара — выкинет к рогатому провонявшее дымом тряпье, вызовет одних спецов, которые все отмоют или же отремонтируют там, где это потребуется, и других, которые на месте отхимчистят мягкую мебель и ковры. Были еще, конечно, и «последствия» иного рода, с которыми тоже требовалось разобраться, но об этом Айрен планировал позаботиться чуть позднее, «размяв» ситуацию и разведав необходимое о мудаках, устроивших все это. В том, что пожар стал результатом поджога, сомнений не было. Уж кто-кто, а отслуживший немало лет в подразделении ну очень специального назначения капитан Айрен Акерли в таких делах кое-что понимал. Как и в том, какие действия следует предпринять первым делом, чтобы точно узнать, кто именно причастен ко всей этой дряни, чудом не закончившейся настоящей трагедией. Камера наблюдения стояла и над входом в соседнюю аптеку, и на углу улицы. Да и в самой цветочной лавке Айрен в свое время установил вебку, которая мониторила широкие, ничем не защищенные окна и стеклянную дверь. Ну не внушала подобная открытость ему никакого доверия! И не зря! Об этой камере Айрен даже сказал прибывшему к месту инцидента молоденькому дознавателю, но он почему-то, вместо того, чтобы сразу глянуть записи, все больше рассуждал о необходимости каких-то экспертиз. Так что Айрен некоторое время просто слушал его, недоуменно вскинув брови, а после махнул рукой, поняв, что разбираться все-таки придется самому. Записи надо будет изучить, но пока пунктом первым на повестке дня оставался папа. До утра Айрен решил определить его (да и себя с ним на пару) в ближайшую гостиницу, где повезло снять номер. Папа молчал всю дорогу, но когда Айрен занес его в комнату и опустил на кровать, тут же начал заваливать сына вопросами о сильном запахе секса, которым от него перло так, что даже гарью не перебило: — Кто этот красавчик, с которого я тебя, похоже, снял своим несвоевременным сообщением о пожаре, сыночек? Это ради него ты сбрил свою дурацкую бороду? Ради меня — никак, а ради него так сразу? А сколько раз я тебе говорил, что она ужасная? — Папа! — Айрен закатил глаза. — Наш с тобой дом чудом не сгорел и, между прочим, вместе с тобой, а ты… И вообще, с чего ты решил, что он красавчик? — Красавчик! Я же чую, — папа смешно покрутил носом, одновременно помахав перед ним работающей рукой. — И, судя по аромату, не омега. Нет той сладости, которая присуща нашему племени. Бета? Где подцепил? — Папа! — А что — папа? Что ты распапкался-то? Тебя ж всегда к ним тянуло. И тот единственный, с кем ты соизволил меня познакомить как со своим парнем, тоже был бетой. — Вспомнил! Это ж когда было! — Про что и речь. Я помру, и останешься совсем один! — Еще скажи, что стакан воды подать некому мне будет. Папа вдруг замолчал, вздохнул, отведя глаза, погладил здоровой рукой простыню — так, будто и не ткань гладил, а того, кто мог бы лежать на ней рядом с ним, а потом снова поднял глаза на Айрена: — Знаешь, после чего я решил, что выйду замуж за твоего отца? — Это всем известно: после того, как он встал на колени, надел тебе на палец кольцо и просил тебя… — Нет, глупый ты мой сын. То есть он, конечно, встал на колени. Но не ради всего этого дурацкого пафоса. До этого он звал меня замуж уже раза три, что ли, да я все сомневался, хотя к этому моменту мы уже встречались с год, наверно. Я даже ночевал иногда у него, хоть в ту пору это считалось делом совсем неприличным, когда без брака. И вот как-то утром, когда я как раз остался у твоего отца… Помню, мне надо было куда-то очень рано вставать. Просто-таки зверски рано. Была зима… или поздняя осень даже… Да что это я? Осень, конечно, потому что свадьбу мы сыграли в ноябре — все еще удивлялись, что в такой несвадебный, мрачный месяц. Я встал — проснулся до будильника и встал тихонько, чтобы отца твоего не разбудить. Тапок у меня своих у него в доме не было, да и когда мы вечером добрались до спальни, о такой ерунде никто не думал — какие там тапки-то, когда кровь кипит? Ну и вот, — папа опять погладил простыню, а после вдруг сжал кулак и заговорил совсем в другой тональности — страстно и решительно: — Я решил сварить кофе, чтобы хоть немного проснуться. Стоял, караулил, чтобы он не сбежал, переступал с ноги на ногу, поджимая то одну, то другую, потому что пол был просто-таки ледяным. И тут пришел твой отец. Ему в этот день не надо было на службу, он мог спать и спать. Но он пришел. Не с кольцом, а с тапками. И встал на колени, чтобы надеть мне их на ноги. Помню, сказал еще что-то ворчливое: обругал меня, что стою на холодном полу и башки не хватает, чтобы обуться. И это было… Короче говоря, никуда я в тот день не поехал, кофе, зараза, сбежал, а мы… Мы после, как в себя пришли, брак регистрировать отправились. А ты — кольцо… — Папа… — И все! И не нервируй меня! Мне вредно! — Вредно было с самого начала не сказать мне, что тебя какие-то молодчики прессуют! А теперь вон до чего дошло! Уже поджоги устраивать стали! — Думаешь, это они? — папа сразу поблек, как-то сжался, уставился в окно, и Айрен, глядя на него — такого маленького, слабого, испуганного, но прячущего этот свой испуг за болтовней на другие темы, — почувствовал такую лютую злость, что внутри аж что-то затряслось. Идиот! Расслабился! Возомнил о себе! Решил, что воспитательного мордобоя достаточно будет! А когда его хватало? Верно оценить перспективы может только кто-то соображающий, а бандитскими наездами такого рода, как правило, занимается как раз всякое тупоумное говно, которому более ни на что мозгов не хватает. Но и Айрен ведь оказался не лучше, раз не дожал, не довел дело до конца… Ладно, пусть не тем способом, к которому привык — в конце концов, не в зоне боевых действий, — но хоть бы при помощи полиции… С другой стороны, с того момента, как эти твари, устроив поджог, покусились на жизнь папы, моральное право играть не по законам мирно живущей страны, а по иным, куда более прямым и жестким волчьим правилам, Айрен ведь получил… Эх… Спать совершенно не хотелось, но перед завтрашним суматошным днем отдохнуть было необходимо. Айрен помог папе раздеться и забраться под одеяло, а сам улегся на вторую кровать — еще одного свободного номера в гостинице не нашлось, да и этот достался случайно, а пользоваться им можно было лишь до двенадцати часов следующего дня. В городе начинался какой-то там международный фестиваль, и все было заранее забронировано. И это тоже было проблемой! Уроды! Айрен, которого вновь захлестнула волна черной ненависти к поджигателям, перекатился с боку на бок и вновь замер, успокаивая самого себя. Как ни странно, сделать это помогли мысли о зеленоглазом бете, которого пришлось так быстро и так не вовремя оставить. Голого, залюбленного, посреди смятых простыней и разбросанных подушек… Он был так хорош! Так привлекателен и сексуален! Неудивительно, что, когда все-таки удалось заснуть, Айрену приснился именно он — безымянный любовник, с которым он переспал уже дважды и с которым не отказался бы повторять все еще и еще. Вот только эти приземленные, чисто телесные желания об очередной порции забористого секса в сновидении как-то исключительно точно наложились на другие — те, что были связаны с мечтами о другом бете. О том сероглазом красавчике, который покупал цветы и так уютно нюхал их, наслаждаясь ароматом. С тем, который, кажется, вновь вернул себе свое счастье — Айрен сумел увидеть того, кому бета в последний раз купил букет хризантем, и даже на расстоянии понял, что это опять-таки омега. Он ждал доктора Эспена Хельвора у того самого подъезда, где, как уже знал Айрен, тот и жил, взял у него из рук цветы, обнял свободной рукой за плечи… А после эти двое ушли в дом. С понятной целью, о которой было нетрудно догадаться по коньяку, шоколаду и букету… «Без сиропа!» — мрачно постановил тогда Айрен и молча вернулся к себе в магазин. А вот во сне, который все-таки накрыл его теперь, в гостиничном номере, рядом с принявшим снотворное, а потому уже давно тихонько храпевшим папой, бета из клуба вдруг снял с себя свою плотную, скрывавшую голову целиком маску… Снял, и под ней Айрен с замиранием сердца увидел лицо того самого беты, который «без сиропа». И даже глаза его в момент этого внезапного, но, похоже, очень желанного превращения из зеленых стали дымчато-серыми… Сон был понятен — мечта, она и есть мечта. Еще и глупая, потому что тайные подглядывания за доктором Эспеном Хельвором явственно продемонстрировали две вещи: что он сумел выбраться из своей тоски и что его по-прежнему привлекали только омеги. Кстати, именно после того, как Айрен увидел этих двоих вместе, он и решил плюнуть на недоступного бету и начать новую жизнь: изничтожил на хрен бороду, которую отрастил на гражданке просто потому, что ленился бриться, а после двинул в клуб — разгонять дурное настроение новой порцией анонимного секса. И ведь как удачно двинул — практически сразу наткнулся там на того, другого бету, которого изначально присмотрел в качестве замены «основному блюду», но который после увлек, зацепил, заставил вспоминать… А главное, вынудил внутренне метаться, породил в душе Айрена совершенно несвойственную ему нерешительность, из-за которой он и в сторону сероглазого доктора Эспена Хельвора так и не сделал ни одного шага (за спрос-то, в конце концов, не бьют в нос, а расставить точки над «i» всегда полезно!), и зеленоглазому бете из клуба тоже не предложил встретиться уже в ином формате, с открытыми лицами. А ведь мог бы! И даже предложил бы, если бы не папа и не пожар, устроенный какими-то гадами! Но судьба уже в который раз распорядилась иначе. Да и все тот же внутренний раскардаш по-прежнему мешал: Эспен никак не подходил для тех малоприличных, но бесконечно приятных целей, которые преследовал Айрен, когда являлся в клуб, в то время как бета, встреченный в нем, вполне мог не подойти уже для обычной жизни, оказаться не тем, ради кого, рогатый его побери, захотелось бы встать из теплой постели, просто чтобы отнести ему тапки… Утро началось привычно рано. Айрен вообще был жаворонком, а тут еще и папа, который, как и все старики, просыпался ни свет ни заря. Зато благодаря этому появилось время подумать. Названивать ведь кому-то, чтобы начать решать ворох внезапно свалившихся проблем, в шесть утра не будешь, а так получалось, что можно не спеша позавтракать, заказав еду прямо в номер, а тем временем поразмышлять. Конечно, о папе и о пожаре. Это было сейчас важнее всего. Куда важнее всего прочего. А значит, надо было на время отодвинуть свои собственные полуоформившиеся хотелки по части устройства личной жизни и заняться делами семьи и семейного бизнеса. Сначала Айрен, обзвонив кучу мест, сумел пристроить папу в хороший пансионат с квалифицированным медицинским персоналом, специализировавшийся как раз на работе с инсультниками. Условия папе понравились, так что Айрен выдохнул с облегчением и тут же развил бурную деятельность. И по части устранения последствий пожара в родном доме, и в смысле выявления тех, кто огонь в нем и развел. Увы, но камеры, записи с которых Айрен просмотрел первым делом, мало что дали. Лишь то, что поджигателей оказалось двое и что оба были все в тех же долбаных «балаклавах», которые Айрен с некоторых пор остро возненавидел. Особо не надеясь на полицейских следаков (уж очень сильное впечатление произвел тот самый молоденький дознаватель, который мышей вообще не ловил), Айрен подключил связи. Армейские и те, что нажил уже на гражданке. Первой, как ни странно, стрельнула та, которой Айрен был обязан цветам. Альфа, свадьбу которого он и украшал цветочными гирляндами и который с тех пор стал его постоянным клиентом, свел его с бывшим полицейским по имени Матс Кейн. Парень, по словам Бриана, некоторое время назад уволился из госорганов, поработал у него у самого в личной охране — мол, была в ту пору такая вот нужда, — а после, когда необходимость в этом отпала, создал фирму, которая начала заниматься сыском и оказанием охранных услуг. Айрен договорился о встрече и рассказал Матсу все, что знал. Тот кивал, щурил темные глаза, а прощаясь, осторожно поблагодарил нового клиента за то, что он решил идти законным путем. Стало ясно, что перед встречей Матс разведал, с кем именно ему предстоит вести дела. Это внутренне притормозило, заставило еще раз пересмотреть планы. Совершенно не хотелось из-за каких-то обмудков отправляться на тюремные нары, так что Айрен постановил так: если вопрос удастся решить законным путем, то так тому и быть. А вот если нет, тогда… Тогда и придется разбираться привычными для опытного бойца спецподразделения способами. Матс проявил себя альфой опытным и деловым. В тот же день к поискам поджигателей подключились его сотрудники. Итогом их трудов стала тонкая папочка, в которой были документы и фотографии. — Для суда доказательная база нами собрана достаточная. Этих, что засветились на видео с камер, удалось вычислить достаточно легко — идиоты надумали снять маски под дулом камеры банка в квартале отсюда. Мои ребята видео это нашли, портретики срисовали, и теперь орёликов посадят далеко и надолго, — кривовато улыбаясь, сообщил Матс. — Если, конечно, вы по-прежнему желаете передать материалы полиции. Айрен желал, и Матс этому, кажется, снова обрадовался. Но ненадолго, потому что сразу после завел речь о другом: — Проблема с тем, кто их на поджог и подписал… — Если этим двоим вопросы правильно суметь задать, то… — откликнулся Айрен. — Поучаствовать хотите? — тут же перебил его Матс. — Не отказался бы, но разве это возможно? Матс хмыкнул, пообещал поспособствовать, а главное, сразу же передать копии материалов из той самой папочки в полицию «правильным людям». В следующий раз он позвонил и действительно пригласил «на опознание». Вот только навыки ведения допросов, нажитые за время службы, Айрену не потребовались. Матс и его приятель полицейский — такой же здоровенный альфа лет сорока по имени Гален — сумели расколоть парней сами. Причем так ловко и привычно, что Айрену даже руки запачкать не пришлось. — Дальше будет сложнее, — уже прощаясь, сказал Гален и глянул на Матса. — На рыбину покрупнее выводят. Придется ее вываживать, пока подсечь удастся. Айрен лишь кивнул. Он не был наивен и понимал, что официальное расследование — дело небыстрое, даже если в распоряжении государственных служб есть все необходимое. Конечно, можно было организовать той самой «крупной рыбине» несчастный случай, но ввязываться в личную расправу по-прежнему остро не хотелось. Да и некогда было. Айрен мотался к папе, растрясал на деньги страховую компанию и дрючил рабочих, которые как раз закончили вывозить из дома обгорелый хлам и провонявшее гарью тряпье. Теперь следовало вставить новое (бронированное!) стекло в витрину и нанять специалиста по интерьерам. Пользуясь моментом, Айрен решил сменить дизайн магазинчика родом из прошлого века на что-то более современное и подходившее под его вкусы, раз уж он просиживал там днями напролет. Стекло для витрины привезли быстро, и Айрен как раз наблюдал за его установкой, привычным рассеянным жестом приглаживая клочковатую бороду, которую за всей этой беготней опять отпустил, когда рядом с ним остановился доктор Эспен Хельвор. Невольно втянув в себя воздух, Айрен в который раз проклял свой калечный нос — нормальный альфа вот прямо сейчас, сразу, узнал бы о личной жизни этого беты практически все: с кем, как давно, как часто… Но Айрен, увы, был на такое неспособен, а потому просто кивнул в ответ на приветствие. — Никто не пострадал? — осторожно спросил Эспен. — Нет, обошлось. — Если что-то нужно… Не знаю чем, но помочь готов. — Спасибо. Я справлюсь. — Не сомневаюсь. Вы не похожи на альфу, который не умеет справляться с проблемами. Но все же, если что, то… я готов. Просто хотел, чтобы вы знали это. Более ничего сказано не было — Эспену надо было на работу, а вот Айрен после остаток дня ходил подавленным и рассеянным, а главное, в душе вновь заворочались сомнения. Как же все-таки жаль, что этот сероглазый бета предпочитает альфам омег! В отличие от того, зеленоглазого, из клуба… Нет, на фиг все это! Надо уже определиться и все-таки предложить ему встречу без масок. Так сказать, в реале! Да! Предложить и наконец убедиться, что маска не скрывает ничего ужасного. Что и вне постели безымянный любовник Айрена, окажется… Окажется подходящим! Что с ним будет интересно не только трахаться, но и говорить о разном. Что его можно будет без стеснения привести в свежеотремонтированный дом, познакомить с папой… И чтобы Эспен увидел, что хозяин цветочного магазина, в сторону которого он и не думает смотреть, тоже может быть счастлив. Пусть и с другим бетой, а не с ним самим… Но сначала, пропади оно все пропадом, надо было закончить долбаный ремонт. А с ним постоянно возникали проблемы! Рабочие пили и косячили, страховая затягивала с выплатами, продавцы врали со временем доставки и пытались надурить с ценой, дизайнера пришлось уволить, а явившийся проверить газовый счетчик чиновник явно хотел взятку. И все же настал день, когда Айрен завез в магазин первую партию цветов, а табличку на двери, давно висевшую повернутой в сторону улицы надписью «Закрыто», перевесил так, чтобы все видели: цветочная лавка Акерли возобновила свою работу. К этому моменту папа тоже вернулся из пансионата и теперь обживал свою старую новую спальню — трогал обои, вычищенную и отреставрированную мебель, расплакался, увидев на стене старые фотографии, которые, к счастью, во время пожара совсем не пострадали — разве что защитное стекло от сажи отмыть пришлось, а после принялся ругаться на Айрена за то, во что он превратил магазин: «раньше ведь так красивенько все было». Кстати, после лечения в пансионате ему действительно стало лучше — по крайней мере, теперь он не боялся передвигаться самостоятельно, опираясь действующей рукой на специальную, особо устойчивую палку сразу с четырьмя опорами внизу. Тем более что наверх теперь можно было добраться не только по крутой старинной лестнице, но и лифтом, который удалось пристроить ко внешней стене дома. На время он стал местной достопримечательностью — подумать только, лифт в частном доме! Так что к папе тут же косяком потянулись гости — старички-омеги из соседних домов, с которыми он приятельствовал. В итоге не прошло и пары дней после его возвращения из пансионата, как он снова оказался в курсе всех последних новостей и сплетен. Короче говоря, жизнь вернулась в спокойное русло. Точнее, вернулась бы, если бы не одно большое «но»: если бы не гон, подползавший к Айрену коварным террористом! Мысль опять провести его в одиночестве — в собственной спальне с задраенными окнами и закрытыми дверями, на подавителях и прочей химии, — была настолько отвратительна, что Айрен отмел ее сразу. Зато теперь как никогда сильно накатило сожаление по поводу того зеленоглазого беты: вот если бы Айрен договорился с ним о возможности встречи в реале, тогда бы сейчас можно было позвонить ему. Просто взять и позвонить, чтобы прямо поинтересоваться: не согласится ли тот на такой вот смелый шаг, как пара-тройка дней, проведенных в постели с альфой, которым завладели инстинкты. Но звонить было некому. Как-то, пребывая в предгонной меланхолии, Айрен, чтобы успокоить нервишки, даже занялся тем, что начал придумывать, каким бы букетом мог стать бета из клуба. Он собрал в него три яркие, темно-бордовые лилии, несколько снежно-белых роз, обрамил все это воздушной гипсофилой и листьями папоротника, которые прорезал прямыми стрелами берграса. Вышло… красиво. И с настроением яркой, ничем не скованной страсти, которое исключительно точно создавали лилии. Айрен поставил букет в вазу и отправился наверх — обедать. И пока сидел и ел, вяло перекидывая мяч беседы, который периодически прилетал ему с той половины стола, от папы, вдруг подумал, что хорошо бы собрать и букет для доктора Хельвора. Сразу не получилось — приехали заказчики, для которых Айрен делал большую цветочную композицию. Потом просто потянулись покупатели, и позвонил Матс, чтобы сообщить подробности о продвижении полицейского расследования. Все шло не так плохо, как прогнозировал Гален, и Айрен был просто счастлив, что использовать на гражданке армейские навыки не пришлось. Нет, он не сомневался, что если тому уроду, по приказу которого уже отправившиеся за решетку парни и подожгли магазинчик Акерли, удастся каким-то способом уйти от официального наказания, то всепрощенчеством никто страдать не будет. Айрен просто тихо и аккуратно отправит этого типа на встречу с рогатым. Но пока события развивались правильно, куда приятнее и полезнее для нервной системы было думать о цветах. Да! Так что, как только появилось свободное время, Айрен занялся тем, что и запланировал: начал собирать букет, который по ощущениям смог бы стать чем-то вроде портрета для Эспена. Это, кстати, еще и позволило отвлечься от нарастающих ощущений скорого гона, который, судя по всему, должен был начаться не просто со дня на день, а вот-вот. Над композицией Айрен особо не думал — всегда был уверен, что в таком деле важны первые возникающие ассоциации. Было ясно, что потребуются яркие маленькие розочки — сероглазый красавчик бета их любил. К ним очень удачно добавились строгие снежно-белые каллы. Для ощущения легкости Айрен опять-таки использовал гипсофилу, потом обрамил букет зеленью… И только после понял: он, по сути, сделал то же самое! Букет сероглазого беты Эспена Хельвора практически не отличался от того, который ранее был собран, чтобы отобразить ощущения Айрена от другого беты — зеленоглазого анонима из клуба. Яркие мазки цвета на общем бело-зеленом фоне. Каллы вычурной строгостью линий и плотностью похожие на лилии — убери цвет и аромат, который Айрен все равно не чувствовал, и получишь практически то же. Да, доктор Хельвор (белые каллы) казался более строгим, чистым и закрытым, а зеленоглазый секси из клуба (красные лилии) — более ярким, распахнутым самой сердцевиной навстречу удовольствию, но суть-то была одна! Оба по внутреннему восприятию альфы, и создавшего букеты, оказались «цветами» с четкими линиями и крепким стеблем. Это было странно. Настолько, что Айрен сидел и разглядывал свои произведения до тех пор, пока на улице не стемнело, а в паху все не скрутило ощущением начала гона. Выхода не было. Он встал, прихватил чистое белье, «балаклаву», обувь для клуба, поднялся наверх, чтобы предупредить папу и его друга, который очень удачно приехал к нему погостить с ночевкой, и уже почти отправился ловить удачу, но зацепился взглядом за свое отражение в темном стекле окна. Клочковатая борода, которая никак не желала становиться окладистой, а по утрам и вовсе более всего походила на офигевшего ежа, вызвала острое раздражение. Так что Айрен заскочил прежде в ванную, где и сбрил ее на хрен, решив, что более никогда так запускать себя не будет, и только после поехал в клуб. И ему опять повезло! По всему! И потому, что из-за этого самого приехавшего к папе друга о нем можно было не беспокоиться — за родителем будет кому присмотреть, пока сам Айрен будет трахаться, как заведенный. И потому, что в клубе во многом благодаря все той же армейской химии ему удалось удержать себя в руках. Он не начал кидаться на первых встречных бет или омег, а нашел в себе силы выждать, за что и был вознагражден: зеленоглазый бета пришел. Собственно, по словам все того же Курта, что по-прежнему верховодил за барной стойкой, он все это время появлялся регулярно, кажется, всякий раз интересуясь именно Айреном и никем другим. Это давало надежду, а потому решимость спросить о перспективе провести вместе гон только укрепилась. Бета смотрел испуганно и в то же время жадно, но в конце концов все же согласился помочь любовнику с его чисто альфьей проблемой, впрочем, поставив несколько условий. Первым было вполне предсказуемое — бета попросил число половых актов с анальным проникновением свести к минимуму: — Я ж не омега в течку. Боюсь, задница моя твоего напора просто не выдержит. — Я понимаю. Конечно, — сдерживая нетерпеливую дрожь в голосе, заверил Айрен и потянул бету за собой в сторону номера, ключ от которого ему вручил все тот же Курт. — Погоди, — явно нервничавший бета перевел дыхание, — мне придется… У меня завтра запланировано дело, которое я не смогу отложить. Так что мне нужно будет отлучиться на несколько часов на работу. Все остальное перенесу или отменю, а это никак — плановая… эээ… процедура, которая завязана на совершенно определенный период у… у моего клиента. Вытерпишь? Дождешься? Айрен согласился и на это, тем более что вариантов все равно не было. — А еще мы задернем шторы, погасим весь свет и снимем все-таки эти проклятые маски, потому что одно дело — пара часов в них, а другое — сутки напролет. — Согласен целиком и полностью, — уже едва не пританцовывая от нетерпения прорычал Айрен и ухватил бету за руку, только чудом удерживаясь, чтобы не закинуть его себе на плечо, будто какой-нибудь пещерный альфа. — Ну и самое последнее, — бета склонился ближе, и глаза его теперь горели азартом. — Это, в отличие от всего, сказанного ранее, не условие, но… Позволишь мне побыть сверху? И Айрен, у которого от окончательно разгулявшегося гона, кажется, все-таки что-то не так повернулось в мозгах, прохрипел задушенное «да». И потому, что терпеть было уже совсем невозможно, и потому, что… ну, а почему бы нет? В армии, когда иной раз в долгой командировке приходилось решать сексуальные проблемы в кругу подразделения, многие альфы и беты становились друг другу чуть более, чем коллегами. А после Айрен слышал их разговоры о впечатлениях от смены ролей. Он сам как командир и старший в группе позволить себе лечь под кого-то из подчиненных не мог, не считал это верным с точки зрения субординации и вообще, но не раз думал, каково это — получить удовольствие еще и таким не совсем традиционным для альф образом. От этих мыслей стало так горячо, что Айрен еле дотерпел до того момента, когда можно было остаться наедине с любовником и упасть на кровать, утянув его за собой. Неудивительно, что первый раунд сексуального марафона был скомканным и торопливым: Айрен самым глупым образом кончил, едва бета взял его член в руку. Просто, зараза такая, в руку! Просто взял! Но это ощущение неожиданно оказалось таким ярким, что даже в глазах потемнело… Или все дело было в том, что в комнате стало черным-черно из-за того, что бета погасил даже неяркие ночники у постели? Сыграли свою роль и плотные шторы, призванные и днем максимально затемнять помещение, предназначенное для постельных утех. Сейчас же, ночью, их тяжелые полотна, сдвинутые одно к одному, и вовсе погрузили все в непроглядную чернильную тьму. И это было прекрасно, потому что Айрен наконец-то смог избавиться от «балаклавы» и стащить ее с любовника, чтобы сразу после с наслаждением зарыться пальцами ему в шевелюру. Кудрей, которые Айрен недолюбливал, не нащупалось — волосы были гладкими. Стрижка же оказалась не короткой, но и не казалась излишне (на вкус бывшего вояки) длинной. Как раз такой, которую обычно носил доктор Хельвор… Мысль мелькнула и исчезла, потому что бета в этот самый момент сжал в ладони напряженный узел, начиная сладко и в то же время болезненно массировать его. И это окончательно сорвало Айрену тормоза. Он подмял любовника под себя, навалился, стиснул руками и, кажется, ногами тоже, поймал губы жадным поцелуем, задвигал бедрами, отираясь бете о бедро и не подумавшим опадать после первого оргазма членом, а после с рыком перевернул его лицом вниз, чтобы вжаться ему уже в ягодицы. — Твой натиск пугает, — выдохнул тот, но попытки вырваться не сделал. — Не бойся, я буду… — Нежен, — с теплотой в голосе повторил за ним бета и действительно расслабился. И это ударило, перевернуло все в душе, разом превратив рожденную гоном нетерпеливую альфью ярость, желание подчинить, согнуть, подмять, в теплый восторг уже случившегося обладания — когда ничего никому не надо доказывать, а можно просто наслаждаться. Сразу вспомнилось данное обещание — поберечь партнера, так что следующий раз Айрен кончил, по-прежнему так и не овладев им. Оказалось, что даже просто скользить членом у него между ягодицами донельзя приятно — всего-то и потребовалось добавить побольше лубриканта. Айрен излился, вцепившись рефлекторно удлинившимися клыками в подушку у плеча беты, а после откатился в сторону — задышал так, будто пробежал десять километров в полном вооружении, в бронике и в набитой патронами, гранатами и прочим нужным добром разгрузке. Рука беты скользнула по животу, пальцы сжали густую волосню в паху, а после прошлись по члену, обхватили узел. — Он у тебя во время гона вообще опадает? — Если только хорошенько выдоить. — Неприятно, когда вот так — постоянно все налитое? — Очень… спутанные ощущения. И больно, и приятно. Есть такое выражение — сладкая мука. Вот это как раз про такое. — Чего сейчас больше всего хочешь? Айрен даже зажмурился от вновь накатившего желания. — Хочу тебя трахнуть с узлом, — прохрипел он и поддал бедрами, этим задвинув свою плоть глубже в чужой кулак. — Хочу растянуть тебя так, чтобы он помещался в тебе. Хочу подсадить тебя на мой узел, как на забористую наркоту. Чтобы ты мечтал получить его в себя, чтобы просил и требовал, чтобы скулил от восторга, чтобы… Тут Айрен захлебнулся словами, почувствовав пальцы любовника у себя между ягодиц. — Я тоже тебя хочу. Очень хочу. И так, как мечтаешь ты, и так, как того хочу я. Твой гон — отличное время узнать, что из соединения наших общих хотелок получится и есть ли шанс нам с тобой выйти из этого разврата, которым мы все это время занимались здесь, к чему-то другому. — Ты не уверен, что это возможно? — Айрен даже замер — настолько схожи оказались сомнения, оказывается, владевшие и бетой, с теми, что висели, оттягивая плечи, и на самом Айрене. — Я не знаю тебя. Ты отличный любовник. Но какой ты альфа? Сможешь ли ты быть таким, как… — Есть с кем сравнивать? — перебил Айрен, внезапно испытав что-то весьма похожее на приступ ревности. Вот доктора Эспена Хельвора он не ревновал — лишь печалился, что тому интереснее омеги, а не хозяин цветочного магазинчика по соседству, а тут от одной только мысли, что любовник вот прямо сейчас думает о другом альфе, аж винтом завернуло. — Нет, не с кем. Так… мысли без повода, — после заминки ответил бета, но Айрен мог бы поклясться, что в этот момент он соврал.