Поцелуи & Объятия // Kisses & Cuddles

— Ты хорошенькая крошка. Юнги останавливается в коридоре по дороге на кухню, на полпути выставив вперёд ногу в шаге. Это звучало похоже на голос Намджуна, но он также знает… в квартире нет больше никого. Или не должно быть, в самом крайнем случае, и Юнги не имеет понятия, кого на всём белом свете Намджун будет называть «хорошенькая крошка», поэтому Юнги, вероятно, просто ослышался. — Ты, — говорит Намджун, его голос искажённый и милый. Звучит как у мамочки, которая разговаривала бы с младенцем. Юнги морщит нос. — Да, ты такой. С нахмуренными бровями Юнги заходит за угол. — Кого ты… — начинает он, прежде чем осечься. Намджун держит небольшую лейку, наклонившись над подоконником, где стоят четыре ростка марихуаны. Юнги поднимает брови. Щёки Намджуна алеют. — Эм, — сказал он. Юнги кладёт кружку на кухонный стол и скрещивает руки. Намджун прочищает горло. — Это Бигги, — говорит он. — А вон тот Тупак. Юнги открывает свой рот на долю секунды, делая резкий вдох, как будто он собирается заговорить, прежде чем закрывать его снова. Растения были переданы ему и Намджуну в общей сложности четыре дня назад. Юнги действительно не ожидал, что Намджун так быстро к ним привяжется. — Ты такой до хуя странный, — вздыхая, произносит Юнги. Он подходит к подоконнику, ненадолго всматриваясь сквозь тронутое морозным узором стекло на уровень улицы, и в его ушах эхом раздаются шаги. — Какие имена у других? Намджун ставит свою маленькую лейку на столешницу. Как бы Юнги ни нравилось говорить о том, какой странный и непостижимый Намджун, он не может отрицать любовь, которая обволакивает его сердце и крепко его сжимает. Намджун душка. — Я ещё не решил, — говорит Намджун. — Я думаю… я вроде хочу одного… — Вот этот должен быть Jay-Z, — отвечает Юнги, указывая на третье растение дальше в ряду. — А это… — Ну, это должна быть Ники, — подчёркивает Намджун. — У нас должна быть хотя бы одна дама или вроде того, иначе мы будем сексистами. Юнги вскидывает брови. — Это растения, Намджун. Тот в ответ поднимает брови. — Все женщины — королевы, Юнги. Юнги поднимает руки вверх. — Оно растение, Намджун! — Ты уже сказал это, — напоминает Намджун. — И это плохой аргумент. Я уже решил. Это Ники, и она моя дочь. — Почему ты можешь дать имена трём из них, а я могу назвать только одного. — С горечью Юнги толкает локтём Намджуна в бок. — Это несправедливо. — Ты опоздал, — сообщает Намджун. — И они мои детки. Он берёт леечку. Эту штуковину в розовый горошек, которую Тэхён отдал им вместе с растениями — он съезжался со своим новым бойфрендом, который не был, по словам Тэхёна, «не дружелюбным к 420»*, но не особенно рвался выращивать фигню в их собственном доме. Юнги мог это понять, и подумал, что это будет кощунством — просто избавиться от бедняжек… вот как он и Намджун к этому пришли. — Разве ты не думаешь, что у Тэ уже были имена для них? — спрашивает Юнги. Намджун пожимает плечами. — Я не знаю, — отвечает он. — Неважно, они мои теперь. Юнги гогочет. Он протягивает руку и ерошит волосы Намджуна. — Ты милый, — озвучивает он. -- Прошло добрых несколько недель после этого — после всего процесса сборки урожая, сушки и пролечки, в котором участвовали многие отчаянные, бестолковые звонки Тэхёну и весьма раздражающий Чимин в четыре часа утра, когда Юнги и Намджун были продуктивными больше всего, — после этого Юнги и Намджун наконец удовлетворённо пожинают плоды своих трудов. — Знаешь, — говорит Юнги. Он передаёт бонг через кухонный стол Намджуну. Комната настолько маленькая, что дым уже начал скапливаться вокруг них, оседая тяжестью в воздухе. Юнги вздыхает, дым предаёт его дыханию оттенок, когда покидает губы. — Это хуёво, когда ты об этом задумаешься. Намджун моргает. Он обхватывает одной тощей и длинной рукой шею и смотрит через стол на Юнги. Его зрачки расширены, его волосы слегка растрёпаны там, где он пробегался по ним пальцами и забывал поправить. Юнги улыбается. Намджун очаровательный. — Что именно? Юнги наклоняет голову назад, выгибается спиной напротив жёсткой линии стула позади себя. Он чувствует, как его мышцы растягиваются, хрустят несколько суставов в его спине. Он даже не помнит, когда в последний раз был настолько расслаблен. — Ты знаешь, — говорит он. Он смотрит, глаза полуприкрыты в тот момент, когда Намджун делает из бонга затяжку и выдыхает дым в воздух, его челюсть падает полностью, когда он это делает. — Вся эта хрень с травкой. Намджун хмурит брови. — О чём речь? Юнги поднимает руку и очень небрежно махает ею в направлении Намджуна. — Они вроде. Твои дети, а потом ты скуриваешь их. Глаза Намджуна широко распахиваются — ну, шире, чем раньше. Если это вообще возможно. — Они мои детки, — говорит он. — Я заботился о них так хорошо. — А потом ты ими смолишь, — озвучивает Юнги. — Таков круговорот жизни. Только самые сильные родители переживают своих детей. Намджун тупо пялится вниз на бонг, а затем на маленький мешок не молотой травки, лежащий на краю кухонного стола. Юнги начинает смеяться — он не может удержать от этого, на самом деле не хочет, просто позволяет шуму вырваться из него так же просто, как воздуху — прежде чем брови Намджуна хмурятся. — Они и твои дети тоже, — говорит он, крепко сжимая бонг в одной руке и указывая пальцем на другого. Туманно Юнги приходит к осознанию, что он смеялся так сильно, что у него появились небольшие проблемы с дыханием. — Я видел, как ты всё время пел Тупаку. Не лги. — Я не пою, — утверждает Юнги. Он тянется вперёд, хватая руками за бонг. К сожалению, Намджун не уступает. Он смотрит косо на парня, притягивая ближе к себе бонг, стиснув маленький квадратик зелёной зажигалки в другой руке. — Поёшь, — говорит он. — Ты напеваешь, и ты любил Тупака. Ники была для тебя всего лишь некрасивым приёмным ребёнком. Намджун опирается на стол заговорщически. Обвиняюще. — Вот почему ты хотел сначала её выкурить, не так ли? Юнги не может остановиться от смеха и сдаётся, развалившись верхней частью тела лицом вниз на кухонном столе. — Ты такой чертовски обдолбанный, — выдыхает он. — Такой обдолбанный. Он выталкивает себя из кресла, сотрясаясь от смеха. Он не задумывается над этим, прежде чем оттаскивает стул Намджуна от стола с грохотом и шумом от скольжения и шлёпается прямо ему на колени. — Я люблю тебя, — говорит Юнги. Слова выходят легко, вплывая в окружающий дым. Он целует Намджуна в скулу. — Марихуановый папуля. Плечи Намджуна распрямляются, его руки оборачиваются вокруг талии Юнги. — Я лучший марихуановый папулька. Юнги смеётся, откидывая голову назад. Та перекатывается от плеча к плечу, пока он хихикает, прежде чем, наконец, позволяет ей столкнуться с головой парня сбоку. Он глубоко вздыхает, вдыхая запах дыма и шампуня Намджуна. — Ты прав, — говорит он. — Лучший марихуановый папулька Он целует Намджуна в висок. Тот хмыкает, наклоняясь к нему. — Теперь, — произносит Юнги, скользя ладонью по руке Намджуна, пока не дотягивается до его ладони, а затем осторожно вытаскивает зажигалку из его пальцев. — Дай мне сделать ебучую затяжку.