all i'm sayin' pretty baby

Лос-Анджелес. За пару месяцев отсутствия он совсем не изменился. Пыли на дорогах заметно поубавилось — сезон дождей взял своё, но в остальном это был тот же город: беспечный, яркий, обласканный солнцем. Их чёрный лимузин вальяжно тащился по бульвару Вест Джефферсон. Подперев подбородок рукой, Лестат наблюдал, как мимо мелькают стволы деревьев, высаженных вдоль улицы. Платаны, пальмы и ещё не зацветшие жакаранды боролись за первенство с приземистыми бетонными коробками, созданными человеком. Приближался закат, и листья разных форм казались трафаретом на фоне темнеющего неба. — Я один ощущаю себя странно? — с сомнением протянул Алекс, сидящий сбоку. — Все эти пиджаки, рубашки, запонки. Как по мне, это не наш стиль. — Дресс-код никто не отменял, — пожав плечами, парировал Ларри. — Или ты хотел заявиться на церемонию в лосинах и рваной майке? Он устроился на дальнем сидении, рядом с мини-баром. Несмотря на выбор напитков, Ларри ограничился лишь крошечной бутылочкой с водой, к которой время от времени прикладывался — больше из нервов, чем из желания утолить жажду. Таф-Куки, скрестив руки на груди, тихо фыркнула. Она вытянула ноги, перечёркивая пространство салона: ей словно стало тесно здесь, с ними. Таф до последнего не хотела надевать на Грэмми платье, поэтому, последовав примеру парней, выбрала классический чёрный смокинг с бабочкой. Глупо отрицать, все они чертовски волновались, и дело не только в заветной статуэтке. Там, на церемонии, их ждёт встреча с колоссальным количеством именитых музыкантов. Несмотря на мировой тур, популярность и оглушительный успех в рекордно короткие сроки, группа до сих пор не осознала себя частью этой плеяды. Им было в новинку общаться с людьми, чьи лица они видели лишь на обложках альбомов или в трансляциях музыкальных передач. В противоположность бэндмейтам, Лестат чувствовал себя вполне бодро: мир шоу-бизнеса стал его средой обитания. Он грезил об этом восхождении всю свою жизнь и, достигнув цели, пожинал плоды упорного труда. — Ты подготовил речь? — Ларри прервал его размышления. — На случай, если мы действительно победим. — Речь? — отозвался Лестат со смешком. — Значит, говорить буду я? Нахмурившись, Ларри подался вперёд. Ткань пиджака на его плечах затопорщилась тонкими складками. — Конечно, блин, ты! — он метнул в Лестата недовольный взгляд. — Кто из нас фронтмен? Лимузин потихоньку сбавлял скорость. Место проведения церемонии — Шрайн-Аудиториум — было оцеплено за десятки метров до въезда. У ограждения дежурили те неудачливые репортёры, которым не удалось добиться разрешения на официальную съёмку. Заметив приблизившуюся машину, они бросились ей навстречу, словно желали, чтобы их сбили. Объективы фотокамер прижались к окнам, и салон озарили слепящие вспышки. — Расслабься, Ларри, — щурясь, Лестат опустил на нос солнцезащитные очки. — Что обычно говорят в таких случаях? «Я так долго к этому шёл. Спасибо маме, папе и моему псу». Таф-Куки, заслышав шутку, обронила тихий смешок. Она поправила галстук–бабочку и кивнула в сторону окон. — Глядите, сколько фотографов, — ошеломлённо заметила Таф. — Готовы позировать? Там, снаружи, высилось здание, напоминающее восточный храм. Главный вход представлял из себя пять высоких стрельчатых арок с маленькими витражами в середине. Фасад песочного цвета усеяли изящные подковообразные окна, а по бокам выросли два вытянутых купола со шпилями. Шрайн-Аудиториум напоминал гробницу; иронично, ведь сегодня они должны были расцвести именно здесь. Наконец, машина остановилась. Умолк гул дорогого двигателя. Обведя взглядом бэндмейтов, Лестат нащупал край своего кружевного жабо. Он не собирался изменять своему образу вампира, одевшись соответствующе: в чёрный бархатный костюм и шёлковую рубашку с манжетами. Кончик языка нащупал накладные клыки, которые вновь сидели на нём как родные. Дверца автомобиля распахнулась, и внутрь прорвались звуки. Затворы фотоаппаратов, возбуждённые возгласы и крики толпы ударили по ушам, поднимая неясное волнение. Лестат словно готовился выйти на свой первый концерт. Ощущая трепет, накрывший огромной тучей, он кивнул Алексу и, ступив туфлёй на горячий асфальт, покинул салон. О, Таф оказалась права: людей было действительно много. Первым он увидел настоящую стену из объективов: репортёры, спрятавшись за своими камерами, смотрели на него тысячей глаз. Опять замелькали вспышки. Даже затемнённые очки не смогли спасти от этой бомбардировки, и после серии кадров ему пришлось как следует проморгаться. Впрочем, Лестат очень старался. Он позировал, поворачиваясь ко всем и каждому, и улыбался нарочито загадочно, скупо демонстрируя острые клыки. Бэндмейты, наблюдая за этим с минуту, потеряли терпение и всей гурьбой потащили его ко входу, оборвав сеанс самолюбования. Охранники, дежурившие у дверей, расступились перед ними, приглашая войти. Аккуратный холл вытянулся вдоль дверей. Лучи закатного солнца проходили сквозь витражи, и на стенах с витиеватой отделкой отпечатались цветные силуэты. К ним тут же подскочил одетый с иголочки сотрудник и, проводив к главному залу, вежливо откланялся, отправившись встречать других гостей. Заворожённо глядя по сторонам, Лестат стянул очки. Ох, кого здесь только не было. Едва заглянув в зал, он сразу же заметил Адама Анта, Йоко Оно и Джо Кокера. А ведь и десяти метров не прошёл! — О боже, — пробормотал Ларри, хватаясь за переносицу. — Меня сейчас удар хватит. — Эй, — Таф потрясла его за плечо. — До церемонии ещё час. Можем потусоваться в банкетном зале. Следуя указателям на стенах, маленькая компания двинулась в путь. Они шли по коридору, с каждым шагом узнавая всё больше людей, и те узнавали их в ответ. С ними здоровались, перебрасывались парой слов, жали руки музыканты, с которыми они и не мечтали встретиться всего пару лет назад. Лестат заметил, что после этих разговоров бэндмейты явно почувствовали себя уверенней. Их знают. Любят. Они здесь не чужаки. Банкетный зал не уступал концертному в размере. Ещё больше людей, официанты с шампанским и фуршет — вот, что поджидало их здесь. От еды Лестата воротило: он приехал сюда не жевать, да и не хватало ещё, чтобы в его клыках что-то застряло. Правда, от бокала он всё же не отказался. Пузырьки шампанского весело лопались во рту, пока Лестат, глядя по сторонам, отвлечённо слушал болтовню Алекса: — Охренеть, попробуйте! — помахивал он шпажкой. — Это прошутто с виноградом. Чертовски вкусно! Никогда бы не поду… Он резко замолк. Подавился, что ли? Лестат, крепче сжав ножку бокала, оглянулся на барабанщика. Алекс, безвольно опустив руки, пялился куда-то выше его плеча. Его лицо сделалось почти такого же цвета, как и осветлённые волосы. Нижняя челюсть дёргалась — он явно пытался что-то сказать. Сумев поднять ладонь, Алекс ткнул указательным пальцем в сторону и глухо, неверяще прохрипел: — Там… — он перевёл ошарашенный взгляд на Лестата. — Там Боуи. Два слова. Всего два слова потребовались для того, чтобы забыть о церемонии, о людях, обо всём чёртовом мире сразу. Фраза обрубила все мысли вместе с головой. Шаг с обрыва, свободное падение — вот, что он ощутил в тот миг. Заколдованный, Лестат повернулся медленно-медленно, словно отходил от паралича длиною в жизнь. Там, у стола напротив, он увидел мужчину в белом пиджаке. Тот, держа стакан, натянуто улыбался, разговаривая с кем-то. Вглядевшись в его острые черты лица, в знакомую до жути худощавую фигуру, Лестат узнал в нём Боуи. Это и вправду был Дэвид. Он больше не красил волосы, и его русые, почти что мышиного цвета пряди были зачёсаны назад. Худое лицо носило печать усталости, очевидной настолько, будто он снова вернулся в эру Белого Герцога. Закрыв глаза, Лестат потряс головой. Открыл. Боуи никуда не исчез. Это не было сном или галлюцинацией. И тогда, забыв о бэндмейтах, Лестат направился прямиком к нему. Он в считанные секунды пересёк зал и подошёл так близко, что смог разглядеть гетерохромные радужки в глазах Боуи. Даже не посмотрев, с кем тот общался, Лестат грубо вклинился в разговор. — Я ждал этой встречи всю свою жизнь, — резко выпалил он, сомкнув кулаки. Дэвид вздрогнул. Он обернулся в замешательстве, но, увидев перед собой нарядного молодого человека, только слабо улыбнулся уголком тонких губ. — Сколько же раз я это слышал, — вздохнул Дэвид, отставив бокал. — Ну и кто ты? Один из мальчишек новой волны? — Если для тебя новая волна — это поздний классицизм, то да, — усмехнулся Лестат в ответ. В гетерохромных глазах вспыхнула искра интереса. Дэвид сощурился, рассматривая его с ног до головы. — Погоди-ка, я тебя знаю, — вдруг сказал он, положив ладонь на бедро. — Ты тот парень, который называет себя вампиром, да? Сердце бухнуло в груди. Его знал Боуи. Его знал Боуи. Если на всем жизненном пути Лестата и возникали трудности, то один этот факт стоил того, чтобы их преодолеть. — Лестат, — представился он, горячо пожимая руку Дэвида, и вдруг заявил. — Ты запишешь со мной песню. Тот, едва услышав самодовольную фразу, чуть ли не засмеялся. — Какую ещё песню? — спросил он, неверяще улыбаясь. — Мы знакомы всего минуту. С чего ты взял, что я соглашусь? Резонный вопрос. Будь на месте Лестата кто-то другой, он бы уже стушевался и, повесив нос, ушёл восвояси. Но Лестат был собой. Вздёрнув подбородок, он собрался задвинуть самую бахвальную речь из всех, когда-либо им сказанных. О том, что он самый лучший, самый талантливый, самый обаятельный вокалист и сонграйтер, и если Дэвид когда-либо искал соавтора, который его достоин, то им был Лестат. Но Боуи вдруг отвёл взгляд, смотря ему за спину. Его тёплые пальцы выскользнули из ладони Лестата, и это ощущалось так, будто из тела высосали душу. Дэвид мигом забыл о нём и, разведя руки в стороны, громко крикнул: — Арман! Как давно мы не виделись, мой enfant terrible? Задыхаясь от злости, Лестат обернулся. Он увидел, как строго одетый Арман, встав на носочки, по-французски чмокнул Боуи в щёку. Откуда только взялся? Сжав губы, Лестат еле удержался, чтобы не стукнуть его. Испортить такой момент! Он мечтал о Боуи все свои сознательные годы, а этот мелкий выскочка просто взял и вмешался! — Дэвид, — поздоровался Арман вальяжно. — Советую не приближаться к Лестату. Он сказал, что хочет похитить кокаин из твоего ботинка. Окончательно вскипев, Лестат порывисто шагнул ему навстречу. — Ничего такого не… — грозно начал он. — Я больше не прячу кокаин в туфлях, и ты об этом знаешь, — перебил его Боуи. — Точно, — Арман усмехнулся. — Порой я забываю, что на дворе давно не семьдесят шестой. Лишившись дара речи, Лестат пялился на этих двоих. Они разговаривали, совершенно игнорируя его, но это не самое страшное. Вся соль заключалась в том, что Арман и Боуи, судя по всему, знакомы очень давно. Семьдесят шестой год… Значит, пока Лестат торчал в отцовском доме и получал бесконечные тумаки, Арман нюхал с Дэвидом дурь. Чувство собственного превосходства улетучилось. Внезапно Лестат оказался не самым крутым и успешным. Если честно, он чувствовал себя последним лузером: любимую звезду увели у него из-под носа, а он даже сказать ничего не смог. — Видел список номинантов? — буднично продолжил Арман. — Ужас. Это будет самый скучный Грэмми за всю историю. Нахмурившись, Лестат взял стакан, из которого пил Боуи, и разом его осушил. Маленький засранец ещё ответит за это. Сгорая от зависти, он наблюдал, как Арман манит Дэвида пальчиком, призывая наклониться. — Если ищешь, с кем убить время, то у меня кое-что есть, — прошептал он, касаясь кармана пиджака. — Прямо тут, в подкладке. Хочешь попробовать? Поистине дьявольские глаза смотрели на Дэвида выжидающе. Тот, раздумывая пару секунд, неожиданно выпрямился, сбрасывая с себя маску усталости. — Только быстро, — сказал он негромко. Молчаливо кивнув, Арман взял его за руку и потянул в сторону выхода. Когда они прошли с десяток шагов, рыжая бестия оглянулась, чтобы посмотреть на Лестата. В его карих глазах таилась такая язвительная насмешка, такая злоба, что на миг Лестат опешил. Он ощутил тень обиды: почему его так ненавидят? Но злость быстро вернулась на место. Фыркнув, Лестат схватил со стола шпажку и гневно вонзил её в кусок стейка, представляя, что это лицо Армана. Его чуткий слух различил чьи-то тяжёлые, торопливые шаги. Подошвы туфель увесисто стучали о пол: их обладатель явно срывался на бег. — Арман! — раздался взволнованный голос Мариуса. — Я тебя потерял. Куда ты? — Какая разница? — грубо бросили в ответ. — Найди себе занятие и перестань за мной бегать. Я уже не маленький. Чужая перепалка полностью завладела вниманием Лестата. Он удобно облокотился о край стола и, потягивая шампанское, принялся наблюдать. Отсюда ему было отлично видно происходящее: Мариус, одетый в элегантный смокинг, стоял перед парочкой беглецов. Тяжело дыша, он переводил непонимающий взгляд с Армана на Боуи и обратно. — Ну-ка подожди… — Мариус беспокойно потянулся к его запястью. — Отвали, я сказал! — рявкнул тот, резко вырываясь. — И не иди за нами. Сунешься — убью. На них смотрел весь зал. Все эти нарядные дамы и господа, забыв о закусках, неотрывно пялились на живое телешоу, намереваясь поймать каждую деталь. Мариус, не желая устраивать сцену, обезоруживающе поднял ладони, но его глаза предательски выдавали истинные эмоции. Никогда ещё Лестат не видел у него такого сердитого и одновременно расстроенного выражения. Заметил это и Арман. Он, не выпуская руки Боуи, издевательски усмехнулся. — У тебя глаза, как у побитой псины, — ядовито поведал он Мариусу. — Выглядит отвратно. Пойдём, Дэвид. Их дуэт удалился. Мариус, понуро опустив плечи, стоял посередине залы, одинокий и потерянный. Силясь найти знакомые лица, он всматривался в поредевшую толпу, пока, неожиданно для себя, не заметил в ней Лестата. Его лицо тут же просветлело, разгладилось; приветливо помахав, он поспешил навстречу. Обоняния достиг невидимый шлейф древесного парфюма, и уже через пару секунд Мариус возвышался над ним, закрывая своей внушительной фигурой от публики. — Я хотел тебя найти, — печально улыбаясь, он кивнул в сторону прохода. — Извини за это. Он просил прощения за поведение Армана с таким видом, будто сам был главным виновником. Забавно. Это не Мариус делал пакости и поливал Лестата грязью, и всё же извинялся именно он. — Ты не виноват, — отрезал Лестат вместо приветствия. — Арману стоило остаться дома. Он только и делает, что выводит меня. — И меня, — признался Мариус бесцветным голосом. Его укладка была идеальной — волосок к волоску. Засмотревшись, Лестат бездумно комкал в пальцах край скатерти. Облик Мариуса, полный внутренней силы, помог ему отвлечься от маленького инцидента. — Прими мои поздравления, — резко перевёл тему продюсер. — Подумать только, всего год назад я и не подозревал о твоём существовании. А теперь мы здесь, готовимся получить Грэмми за ваш дебютный альбом. Такого феноменального успеха я не встречал за всю свою карьеру. Горжусь тобой. Приглушённый свет зала частично скрыл нахлынувший румянец. Задумчиво взяв Мариуса за локоть, Лестат потащил его в коридор — торчать здесь ему точно надоело. — Я рад, что нас нашёл именно ты, — вкрадчиво признался он Мариусу. Они побрели вперёд, сторонясь людей. Сейчас, в самый разгар праздника, Лестату до жути хотелось поговорить с ним. Поймать короткий миг внимания Мариуса, пока enfant terrible не сцапал его обратно. — А как поживает твой мальчик? — спросил Мариус невзначай. — Луи, верно? — Он? — замедлив шаг, Лестат пожал плечами. — Хорошо… Наверное. Мы не виделись больше месяца. Это было правдой. После недели объятий и робких поцелуев, быстро перетекающих в откровенные, им обоим пришлось паковать вещи. Лестат не мог проигнорировать просьбу продюсера, поэтому купил билет в Лос-Анджелес, а Лу возвращался домой. Лестат, не желая расставаться так скоро, предлагал ему вместе поехать в Калифорнию, но получил вежливый отказ. Луи говорил, что не может так просто всё бросить. В Новом Орлеане осталась съёмная квартира, за которую ему нужно платить, да и библиотека без него совсем не справится. «Обязательно приезжай в гости, как освободишься» — миролюбиво сказал ему Луи, запихивая в чемодан пару новых книг. Лестат стоял позади и, безмолвно трепеща, смотрел на его склонённую фигуру, на проступившие под тонкой кожей шейные позвонки. Они выглядели такими хрупкими. По-настоящему птичьи косточки, к ним и прикасаться страшно, но ещё хуже — не трогать их совсем. Он хотел взять Луи за воротник, схватить даже чуть грубее, чем следовало. Бросить на кровать, раздеть догола и нарочито медленно, издевательски вылизывать каждый сантиметр его тела. Сделай он это на самом деле, Луи бы и не вспомнил про свои бытовые мелочи. И всё же Лестат не мог претворить этот план в жизнь. Несмотря на взаимные чувства, каждое движение Луи сковывала неопытность. Во время поцелуев он постоянно забывал дышать и боязливо вздрагивал, стоило стиснуть в пальцах его талию. Если предпринять более радикальные действия и, скажем, просунуть руку ему в штаны, у бедняжки наверняка случится сердечный приступ. Приходилось сдерживаться. Лестат любил его болезненно, неподдельно, оттого и жалел. Он прижимал Луи к своей груди и размышлял: может, нет надобности торопить события. Раз уж тот умудрился угодить в его объятия нетронутым, то стоит растянуть сладкий миг, ненадолго продлить эти невинные ласки. Перед тем, как подло столкнуть Луи в болото разврата. — Ох. Получается, я со своей работой украл тебя у него? — вздохнул Мариус. — Как грубо с моей стороны. — Всё нормально, — остановившись, Лестат прижался спиной к стене. — Наверное, после каникул нам стоило побыть порознь. Хмыкнув, Мариус спрятал ладони в карманы брюк. Его рубашка сияла белизной. Воротник-стойку обнимала стильная бабочка, а строгий пиджак подчёркивал каждую линию крепкого торса. Вкупе с его благородным лицом и ясными глазами создавалось впечатление, что он сбежал прямиком из эпохи Золотого века Голливуда. — Вы вместе? — не стесняясь, спросил Мариус. Он улыбнулся понимающе и одновременно озорно. В конце концов, эти отношения были и в его сфере интересов. Ему хотелось, чтобы Лестат перестал увязать в одиночестве и вечном подпитии. Это не выгодно для бизнеса. Вместе с любовью приходит вдохновение, а с ним новая музыка не за горами. — И да, и нет, — пояснил Лестат, ковыряя паркет носком туфли. — Он сказал, что любит меня. Но когда я предложил ему стать парой, то не получил внятного ответа. Мы разъехались в январе и с тех пор общались только по телефону. Ах, точно. Луи так и не сказал ему «да». От осознания этого факта становилось немного горько. Он, принимая любовь Лестата, парадоксально страшился её, отказываясь оформлять чувства в нечто определённое. — Я не могу без него, — горячо выпалил Лестат. — Хочу сорваться в Новый Орлеан каждый чёртов день. Эта недосказанность просто изводит меня! — Тогда езжай, — произнёс Мариус спокойно. — Хоть завтра. Распахнув рот, Лестат повернулся к нему, пытаясь осмыслить услышанное. Буквально на днях они перезаключили контракт с лейблом, теперь — на три года. Впереди маячила запись нового альбома, и тут Мариус просто отпускает его? — А как же запись? — проронил он в замешательстве. — Нам нужно работать над второй пластинкой, ты сам говорил. — Лестат, это всё неважно, — небрежно заявил Мариус. — Альбом можно записать везде — в Новом Орлеане у нас есть прекрасная студия. Просто… — он тяжело вздохнул. — Не будь, как я. Любовь надо ловить за хвост. Намереваясь найти портсигар, он принялся шарить по карманам и, нащупав что-то, с удивлением извлёк на свет пачку тонких сигарет. Прищурившись, Лестат недоумённо воззрился на картонную коробочку. Его продюсер никогда таких не курил. Должно быть, это Арман впопыхах закинул ему свои сигареты и забыл об этом. — Мариус… — осторожно позвал Лестат. — А вы? Вы с ним вместе? Он попытался заглянуть в голубые глаза, ставшие по-мертвецки стеклянными. Сглотнув, Мариус молниеносно ожил: — Трудно сказать. И да, и нет, — он нервно улыбнулся, маскируя душевную боль. — Пожалуй, я схожу покурить. Встретимся в зале, хорошо? Отпустив его, Лестат смотрел, как широкая спина Мариуса удаляется и, наконец, исчезает за поворотом. Сделалось тоскливо. Эта глупая церемония потеряла свой лоск, и ритуальный экстаз, не покидающий Лестата на протяжении месяца, растаял. Как ни крути, это была всего лишь статуэтка: кусок металла, никак не определяющий его реальных заслуг. Какое ему дело до мнения маленькой горстки людей? Чёрт, да лучше бы он плюнул на это сборище и прямо сейчас поехал к Луи, взяв с собой немного вещей и гитару. Зачем ему инструмент? Конечно же, чтобы спеть любовную серенаду. И блеск в глазах Луи стал бы для него самой ценной наградой — не в пример позолоченному граммофончику. — Вот ты где, малыш! — раздался ликующий крик. Сбитый с толку, Лестат заозирался, ища источник голоса. Глаза зацепились за яркое пятно: как оказалось, с другого конца коридора к нему спешил человек. На нём был лиловый костюм со вставками из серебрянный пайеток, кремовая шляпа канотье и огромные очки с красными стёклами. Пёстрый незнакомец нёс с собой утраченную атмосферу праздника. Потеряв дар речи, Лестат стоял, изумлённо разинув рот. Волшебник, лучезарно сверкая, приблизился к нему, и тогда в голове загорелась искра узнавания. — Элтон Джон?! — завопил Лестат в ответ. — Да, мой воробушек. Это я, — Элтон одарил его щербатой улыбкой. — Приехал сюда только ради тебя, между прочим. Лестата по-хозяйски потрепали по волосам. Ему почудилось, что после прикосновения Элтона в прядях остались блёстки. — Ты слушал наши песни? — восхищённо воскликнул он. — Конечно! — уверил его Элтон, приобняв за плечо. — Вообще-то, когда я услышал твой голос впервые, то подумал, что мне это снится. Я тогда надрался в стельку и ехал из клуба. Всё кричал моему водителю, чтобы сделал громче. А, как протрезвел, не поверишь, увидел по ящику твой клип. Сны сбываются, а? Задорно рассмеявшись, Лестат последовал за ним. Они так увлеклись беседой, что принялись наматывать круги по этажу, даже не глядя вокруг. — Самое главное, ты рассказываешь цельную историю, — увлечённо объяснял Элтон. — О, и как рассказываешь. В твоих текстах есть чёткое повествование, как если бы они были сценарием. Никогда не думал объединить их в один проект? — То есть, в концепт-альбом? — подкинул идею Лестат. — Не совсем. Во что-то более масштабное, — Элтон пощёлкал пальцами, пытаясь поймать мысль. — Как насчёт мюзикла? О таком он точно не думал. Лестат всегда видел свои песни пусть небольшими, но законченными историями. А тут — целый спектакль с актёрами и декорациями! Впрочем, задумка Элтона его мгновенно увлекла. — Ты хочешь написать мюзикл? Со мной? — не веря своему счастью, переспросил Лестат. — Но о чём? — Я мечтал создать нечто подобное всю свою жизнь, — заявил Элтон серьёзно. — Просто не мог найти должной идеи. И вот, на тебе, твой голос, твоё лицо… — он вдруг ткнул пальцем прямо Лестату в рот. — Твои клыки! Точно! Это будет история про вампиров. Не откажешься сыграть главную роль? Боже, он ещё спрашивает? Развеселившись, Лестат схватил его за плечи и закружил по коридору с таким энтузиазмом, что они чуть не врезались в дверь туалета. — Да, тысячу раз да! — горячо бросил он. — Вот только как нам найти время на это? — Ты прав. До конца года у меня тур, — Элтон расстроенно цокнул. — Уже через неделю даю концерт в Новой Зеландии. Но после — я весь твой. Его прервал оглушительный грохот. Они с Элтоном замерли, прислушиваясь. Не прошло и секунды, как звук повторился: он явно исходил из уборной. Нахмурившись, Элтон поправил огромные очки и, настороженно глянув на Лестата, толкнул тонкую дверь. Лампы здесь были значительно ярче, чем в коридоре. Щурясь, Лестат несколько раз моргнул, прежде чем разглядел в проёме туалетной кабинки два тела. Они стояли, с трудом держась на ногах; тот, что пониже, обхватил за талию второго, и вместе они неловко балансировали, напоминая странную скульптурную композицию из худощавых фигур. — Откуда ты достал эту дрянь? — простонал знакомый суховатый голос. — Я такого дерьма не пробовал года с так… — Это мой постоянный дилер, расслабься, — сонно отвечал второй. — Он не мог подсунуть мне грязный кокаин. Элтон, отражая свет пайетками своего костюма, сделал шаг вперёд. Из его яркого облика будто исчезли все краски. Он был холоден, как пустой лист бумаги, когда, сверля парочку взглядом, пробормотал: — Дэвид? На них уставились две пары глаз — карие и гетерохромные. Тела, ойкнув, разлепились. Ударившись затылком о стенку, Арман достал из кармана маленький пакетик — белый порошок заполнял его ровно наполовину. — Упс, — буркнул он, потирая голову. Лестат с порога мог разглядеть его расширенные зрачки. Рыжие пряди налипли Арману на лоб, и он одним плавным движением откинул их в сторону. — Вот же засранец! — прокричал Элтон, гневно хватая Дэвида за локоть. — Не могу поверить, что ты вмазался на Грэмми! Тот пошатнулся, едва ли не упав. Боуи с минуту пытался сфокусировать мутный взгляд, прежде чем понял, кто перед ним стоит. — Думаешь, мне охренеть как легко? — он, зажмурившись, вдруг осел на пол, с силой сжимая виски. — Да я больше года не могу находиться на публике без дури! — Ты и до этого не мог, — язвительно парировал Элтон. Скрестив руки на груди, он наблюдал, как Дэвид вытягивает на полу свои длинные ноги. — Заткнись, — оттянув пальцем тугую бабочку, ответил тот Элтону. — У меня от одного твоего вида голова раскалывается. Не вслушиваясь в их ссору, Арман похромал в туалетную кабинку. Не закрывая дверцы, он опустился на колени и, ловко скрутив в тонких пальчиках банкноту, с шумом вдохнул белую полоску порошка. Лестат всё ещё стоял у двери. Держась за своё кружевное жабо, как за талисман, он пытался осознать, на что именно смотрел. Его кумир, страдающий тревожным расстройством, вытирал смокингом пол туалета, пока музыкант, которого Лестат искренне уважал, ругал его на чем свет стоит. А подле них, как изящная танцовщица, кружил Арман, с успехом опустошая заветный пакетик. — Да ты что? — кричал Элтон. — Как же это в твоём духе! Упарываться в слюни, а потом нести всякий бред — особенно в интервью, особенно про меня. Не хочешь пойти к репортёрам, а? Скажешь, что я помешал тебе снюхать ещё одну дорогу! — Серьёзно? Снова припоминаешь мне это? — кривился Боуи, затыкая уши. — Знаешь что, первым упоролся ты. Просто я единственный, кто сказал об этом прямо. Шмыг, шмыг — милый носик Армана, как воронка, засасывал в себя кокаин. — Вот поэтому ты мне не нравишься, Дэвид, — кисло заявил Элтон, стоя над ним. — Ты десять лет треплешься о том, какими друзьями мы могли бы стать, не будь я заносчивым козлом. Но когда я говорю с тобой один на один, то получаю в ответ сплошное мудачество. — Замолчи. Оставь меня, — хватаясь за стену, Боуи предпринял попытку подняться. — У меня эти разговоры в печёнках сидят. — Нет, дорогой. В твоих печёнках — продукты распада наркоты, и только. Они продолжали собачиться, даже когда Арман, пошатываясь, выронил из пальцев пакетик с остатками порошка. Его плечи, обтянутые стильным пиджаком, содрогнулись. Потом — ещё раз. Скривив губы, Арман принялся двигаться маленькими шажками, а его тёмные глаза вперились в раковину. Он совершенно точно хотел умыться. Или напиться. В конечном счёте, разницы никакой, ведь до своей цели Арман так и не дошёл. Неловко остановившись посреди комнаты, он бросил на Лестата испуганный взгляд. Его пальцы скрючились. Хватаясь за живот, Арман пытался что-то сказать, но из глотки выскользнул только утробный стон. Он согнулся, будто сломанная кукла, и спустя мгновение принялся блевать на собственные туфли. Рвота выходила липким, светло-кремовым потоком; она заливала ему подбородок, рубашку, и красивые рыжие волосы. Элтон и Дэвид, умолкнув, замерли у кабинки, с ноткой омерзения глядя на чужую интоксикацию. Лестат мысленно поблагодарил себя за то, что не решился есть на банкете. Тошнота прилила к горлу, и он, сглатывая, еле сдержал ползущий по пищеводу комок желчи. Исторгнув содержимое желудка, Арман упёрся ладонями в колени. Мучительные спазмы не переставали складывать его тело пополам. Лестат отлично видел его лицо, парализованное страхом. Неверяще пялясь на лужи блевотины, Арман, должно быть, размышлял, почему так вышло. Он ведь просто хотел повеселиться. Всё было под контролем. Хватая ртом воздух, он сделал нетвёрдый шаг. Его ноги, поскользнувшись на рвоте, разъехались в стороны и, не удержавшись, Арман завалился лицом вперёд. Он издал истошный крик, ударившись носом о фаянсовый бок раковины и, едва не теряя сознание, шлёпнулся на пол. — Боже, малыш, — только и мог сказать Элтон. — Кажется, ты переборщил. Всхлипнув, Арман приподнялся на локте. С широко распахнутыми глазами он смотрел на свои брюки и рубашку, измазанные вонючей, кислой рвотой. На побледневшем лице выступили капельки пота. Травмированный нос покраснел, а из ноздри вытекла капелька крови; она, оставляя за собой багряную дорожку, медленно сползла вниз, коснувшись верхней губы. Слизав её языком, Арман еле слышно прошептал: — Помогите. И заплакал. С каждой секундой он всё больше белел. Слезы текли по его щекам прозрачным ручьём. Он царапал свою грудь сквозь рубашку, хватался за сердце и выл, не в силах встать самостоятельно — ноги свело судорогой. Но хуже всего было другое: никто не спешил ему помогать. — Что вы стоите? — вскричал Дэвид, толкая Элтона в плечо. — У него же передозировка! Лестат не слышал их. Он неотрывно смотрел на скрючившееся тельце, лежащее в луже рвоты, и отстранённо подумал: что, если ничего не делать? Очень злая часть его души хотела этого исхода. Арман сам виноват. Никто не заставлял его нюхать дерьмовый порошок в совершенно неадекватных количествах. Так, может, это станет ему уроком? Пусть даже если он умрёт здесь. А какие будут громкие заголовки! Дверь в туалет, распахнувшись, с апокалиптическим грохотом ударилась о стену. Лестат еле успел отшатнуться. В проёме показалась высокая фигура. Мариус явно услышал крики издалека и, добежав, дышал тяжело и рвано. Голубые глаза вперились в невозмутимого Лестата. Следом — в Элтона и Дэвида, держащихся друг за друга. И лишь в последнюю очередь его взгляд обнаружил лежащего на полу Армана. Тот, барахтаясь на животе, тянул к нему одеревенелые руки: грязный, заплаканный, унизивший сам себя. На лице Мариуса застыла маска чистого ужаса. Не мешкая, он бросился вперёд, упал на колени и, схватив Армана за бока, усадил его в вертикальное положение. Ему было плевать на пятна рвоты. Он запачкал в них свой идеальный смокинг, но заботился лишь о том, чтобы вытереть рот Армана чистым носовым платком. — Прости меня, прости… — лепетал тот онемевшим языком. — Мой родной, я не злюсь на тебя, — просипел Мариус, обхватив его лицо ладонями. — Просто скажи, что ты принял, хорошо? Он аккуратно раздвинул пальцами правое веко Армана. Увидел расширенный зрачок. Снова принялся вытирать с его подбородка подсохшую рвоту. — Кокаин, — дрожа, прохрипел Арман. — Он говорил, там чистый кокаин. — О, это не кокаин, — вклинился Дэвид. — Какого только дерьма там не намешано. Даже не повернувшись, Мариус отбросил платок в сторону. Он замер, когда ослабевшие пальцы Армана вцепились ему в воротник, портя тщательно наведённый лоск. — Забери меня отсюда! — как раненый зверёныш, взвыл он из последних сил. Ему не пришлось просить дважды. Сгребя его в охапку, Мариус поднял Армана с пола и, пересекая туалет широкими шагами, гаркнул стоящему на пути Лестату: — С дороги! Снова грохнула дверь. Они остались втроём. Три рок-звезды, лужа блевотины и полупустой пакетик дрянного кокаина. — Тебе… — начал Элтон, с сомнением глядя на Дэвида. — Тебе нужен врач? — Нет, — спокойно отрезал тот, потирая нос. — Я в порядке. — О. Ясно. Отодвинув рукав лилового пиджака, Элтон взглянул на наручные часы. — Церемония начнётся через пять минут, — буднично объявил он. — Пожалуй, я пойду. Не оглядываясь на Боуи, он подмигнул Лестату и, толкнув дверь, скрылся. Не спеша уходить, Дэвид выцепил взглядом лежащий на полу пакетик. Нагнувшись, он подхватил пальцами кокаин и, разглядывая пару секунд, зачем-то протянул Лестату. — Не хочешь? — сказал он так, будто предлагал конфетку. Лестат отрицательно мотнул головой. Он не идиот, чтобы пробовать это. Пожав плечами, Дэвид шагнул к унитазу и, высыпав содержимое, нажал на кнопку смыва. Он вздохнул, утомлённый этой маленькой задачей. Покачиваясь на тонких ногах, Боуи обошёл рвоту и, сполоснув руки, в последний раз оглядел следы безобразной сцены. — Надо позвать уборщика, — выдал он вердикт, прежде чем уйти.

***

— Где тебя носило? — недовольно спросил Ларри. Лестат поспел в зал за секунду до того, как огни люстры принялись меркнуть. Он пропустил слова бэндмейта мимо ушей. Церемония началась, но ни аплодисменты, ни музыка не могли вернуть ему прежнего состояния. Видение корчащегося на полу Армана надломило его. Он больше не грезил о статуэтке. Больше всего ему хотелось уйти отсюда, смыть с себя воспоминания о произошедшем безумии. Оказаться в руках Луи, почувствовать на лбу его прохладную ладонь, забыть обо всём, кроме тепла его тела. Вот она, подлинная ценность. А звёздный мир, каким бы ярким не казался снаружи, по своей сути был жесток и уродлив. Он искрился бриллиантами и одновременно истекал гадкими соками. Сколько же усилий надо приложить, чтобы сохранить себя, не сломаться, не упасть? Лестат гадал, получится ли у него. Впрочем, не важно. Главное — уехать в Новый Орлеан. Завтра же. Краем уха он услышал, как Джон Денвер объявил о победе группы «Вампир Лестат» в номинации «Альбом года». Внутри него ничего не ёкнуло. На ватных ногах он поднялся с места, оглушённый аплодисментами. Держась подле бэндмейтов, Лестат поднялся на сцену — за этой походкой в прямом эфире наблюдала вся Америка. Кто-то всучил ему в руки Грэмми — небольшой, блестящий граммофон, и он, не колебаясь, передал статуэтку Ларри. — Я хочу сказать спасибо своей группе, — Лестат улыбнулся в камеру, сверкая клыками. Он ощутил на плече небольшую ладошку Таф. Она стояла рядом, едва ли не светясь. Такими же были Алекс и Ларри. Хорошо. Хоть кто-то счастлив. — А ещё — моему продюсеру, без которого мы бы здесь не стояли, — тепло продолжил он. Два места в середине третьего ряда, там, где должны были сидеть Мариус и Арман, пустовали. Обведя глазами зал, Лестат легко опознал Элтона по лиловому пиджаку. Тот стоял, аплодируя ему с широченной улыбкой, и его взбалмошный вид заставил улыбнуться чуть искренне. Боуи тоже оказался здесь: он сидел на первом ряду, хлопая невпопад, отчего в общем ритме людских оваций возникали крошечные синкопы. Он смотрел на Лестата так, словно видел его впервые. Гетерохромные радужки зажглись, и Боуи коротко кивнул ему, признавая, поздравляя. И Лестат вдруг понял, как следует закончить речь. Он правда надеялся, что Луи смотрит трансляцию. — И любви всей моей жизни, — скромно добавил Лестат, подмигнув в объектив видеокамеры. — Мы встретимся совсем скоро.