Обручен — обречен

      Антону хочется всего двух вещей: спать, и чтобы бесконечные звонки-поздравления закончились. Сегодня их еще больше. Антон зевает, надеясь, что через динамик телефона этого не слышно.       — Да, обязательно вышлем приглашение. Конечно, спасибо, еще раз, до свидания.       Вешает трубку и делает в ежедневнике еще одну пометку с фамилией человека, которого надо будет не забыть позвать. Половина листа небольшого блокнота уже исписана, а ведь еще даже не обед. Антон трет лицо. Надо дотянуть до перерыва, а там он сходит в кофейню в ближайшем торговом центре.       Он мог бы жалеть, что лег вчера так поздно, мог бы обвинять себя в неразумности, и думать, что стоило вернуться домой чуть раньше… но он не жалеет. Он рад, что вчера провел вечер с Олежей. Он рад, что они разговаривали, что они пили чай в тесной подсобке, что их колени под столом время от времени соприкасались, что… что они просто были, эти несколько часов. Антон как будто первый раз за много лет смог подышать. И если бы его спросили, что он выберет: хорошенько выспаться или опять просидеть половину ночи на шаткой табуретке, Антон выбрал бы второе, не задумываясь.       Во время перерыва он пьет кофе, а потом покупает Олеже чай в маленькой лавочке в том же торговом центре. Антон не знает, какой чай любит Олежа (хотя что-то ему подсказывает, что любой), и поэтому покупает три разных по сто грамм. Антон подносит один шуршащий пакетик к лицу, вдыхает приятный аромат. Вот это — чай, а то, что вчера заваривал в чашках Олежа — нет.       После десяти. Олежа будет на работе только после десяти. Если он задержится до половины восьмого и разберет дела, которые все время откладывал в долгий ящик, а потом еще зайдет в магазин за каким-нибудь печеньем к чаю, и, возможно, перекусит в каком-нибудь кафе, то как раз приедет к началу его смены.

***

      Дел оказывается больше, чем он думал, и Антон чувствует себя невероятно продуктивным, когда понимает, что сделал больше, чем собирался. Телефон все также обрывают бесконечными звонками. Около шести Антон все-таки выходит и перекусывает сэндвичем в кафетерии. Когда он садится в машину, часы показывают уже половину девятого. Антон ужасно хочет спать. Но Олежу увидеть он хочет намного больше.       Заезжает в небольшой сетевой магазин и покупает печенье. Он не очень любит сладкое, и выбирает, по сути, совершенно случайную упаковку. И очень надеется, что Олеже понравится.       Подъезжает к цветочному без четверти десять — пробки к этому времени уже рассосались, и доехал он быстрее, чем ожидал; пишет Полине сообщение, что вернется сегодня поздно. Получает в ответ сухое «Ок».       Антон чувствует совершенно неожиданную и необъяснимую тревогу. Где-то между ребер тянет, нервно вибрирует и стучит. Антон списывает все на несколько чашек кофе и на усталость.       Колокольчики над дверью знакомо звенят. Из подсобки выходит высокая девушка с длинными дредами. Она приветливо улыбается, желает доброго вечера и спрашивает, чем может помочь. Антон и теряется хмурится.       — Где Олежа? — говорит он быстрее, чем успевает подумать и тут же понимает, что звучало слишком грубо и растерянно. Откашливается и улыбается. — Прошу прощения, где Олегсей?       Девушка неловко и как-то подозревающе на него смотрит.       — У него сегодня выходной.       Об этом он не подумал и не спросил. И не догадался взять у Олежи номер телефона. Он должен был… нет. Не должен. Хотя бы здесь он никому ничего не должен. Он хотел бы взять Олежин номер.       — Подскажите, пожалуйста, когда он будет на работе, — просит Антон. Девушка поджимает губы.       — Прошу прощения, я не имею права разглашать рабочий график моих коллег.       Антон вздыхает.       — А завтра он будет? — спрашивает Антон. Девушка поджимает губы еще сильнее, но потом все-таки отвечает:       — Нет.       Антон улыбается как можно обворожительней, и очень надеется, что это сработает:       — А послезавтра?       Девушка капитулирующе вздыхает.       — Да.       Антон благодарит ее и хмыкает уже после того, как за ним закрылась дверь. Совсем не разгласила рабочий график коллеги.       Значит, послезавтра. С одной стороны его это расстраивает — он хотел бы встретиться сегодня, но с другой — он хотя бы выспится. Два дня на ногах и почти без сна.

***

      Он поднимается на свой этаж, почти вставляет ключ в замок… и слышит из-за двери Полинин смех. Он искренний, честный, и такой счастливый. Живой. Антон не уверен, что слышал от нее такой хотя бы раз.       Вздыхает. Больше всего хочется сейчас развернуться и позволить ей побыть радостной немного подольше, но и спать хочется тоже. Все-таки открывает дверь.       — Я перезвоню, — говорит Полина из кухни. Выходит к Антону, скрестив руки на груди. — Привет. Я думала ты поздно будешь.       Антон снимает ботинки. Строго говоря сейчас тоже уже довольно поздно — половина одиннадцатого. Но сообщение он ей отправил меньше часа назад.       — Так вышло, — проглатывает извинения. У Полины на щеках румянец, и выглядит она взъерошенной, как будто запускала руку в волосы. Она будто выглядит сияющей, но меркнет прямо на глазах. Закрывается, прячется за строгостью и отстраненностью. Антону бы действительно хотелось, чтобы рядом с ним она улыбалась хотя бы иногда по-настоящему. Он хотел бы быть ей другом и союзником — все-таки они действительно стоят по одну сторону баррикад, а не тем, от кого она пытается скрыться в их общей квартире. — Я сейчас помоюсь и спать лягу.       Полина кивает.       — Ужинать будешь? — Антон качает головой. Сэндвич, конечно, не был очень питательным, но у него совершенно нет аппетита. — Ты не против, если я дверь на кухню тогда закрою?       — Конечно. Не буду тебе мешать.       Когда Антон выходит из душа, он опять слышит приглушенный дверью Полинин голос. Он радостный, возбужденный, хотя и слышно, что она старается говорить потише.       Антон понимает — он вчера звучал также, когда разговаривал с Олежей. Он тоже смеялся по-настоящему и по-настоящему был радостным и веселым. Олежа был прав — он не живет. Они оба с Полиной не живут. И дальше не станет лучше, дальше эта не-жизнь утопит их в своей топкой прохладе окончательно, вытравит все чувства и остатки эмоций из их душ, заставит забыть, какого это — улыбаться и смеяться не потому что так положено, а потому что смешно и весело.       Ложится, ставит будильник на утро и засыпает моментально, стоит ему коснуться головой подушки.

***

      Перед тем, как уйти вечером с работы, Антон пишет Полине, нужно ли ее забрать. Утром в прихожей висели белые чехлы, значит она собиралась в студию. Скоро показ мод, она говорила об этом. Антон ненавидит эти мероприятия. Сначала ты несколько часов сидишь на неудобных (почему их всегда делают неудобными?) стульях и смотришь на вышагивающих на невероятной высоте каблуках девушек, которых очень хочется покормить, а потом еще несколько часов ходишь между какими-то очень богатыми и влиятельными людьми с бокалом шампанского.       Полина водить не любит. У нее есть и права, и машина, но она все равно предпочитает вызывать такси. Полина пишет, что освободится через два часа. Антон думает, не задержаться ли ему еще на часик на работе, но потом решает, что лучше доедет до района, откуда надо забирать Полину и сходит там в парикмахерскую. Уже давно пора подстричься.

***

      Приезжает к студии раньше, чем ожидал — мастер попался на редкость шустрый, паркуется, глушит машину.       Полина выходит из стеклянных дверей не одна — с ней еще трое. Две девушки и парень. Антон заводит машину, пока Полина с ними прощается. Целует подруг в щеку, машет рукой. Антон смотрит на то, как она касается губами щеки того парня, покрытой модной темной щетиной, и понимает — он не просто коллега. Просто коллега не прикасается в дружеском полуобъятии к спине так осторожно и трепетно. Полина оглядывается, ища машину Антона на парковке. Он мигает фарами. Полина в последний раз машет всем рукой и идет к Антону. Садится на переднее сидение, коротко касается сомкнутыми губами губ. Антон подавляет желание стереть этот поцелуй немедленно.       — Спасибо, что забрал.       — Пожалуйста. Как прошел день?       Полина устало вздыхает.       — Смотрели моделей сегодня. Просто перед глазами все рябит. Зато к нам пришли две близняшки, и их мы хотим пустить в самом конце в черном и белом зеркальном платье. Это будет очень здорово смотреться.       Антон мало что в этом понимает, но раз Полина так говорит — вероятно это так и будет.       — Хорошо, — Антон хочет спросить про того парня. Что-то ему подсказывает — именно с ним она говорила вчера по телефону. Но спрашивать такое у своей невесты как-то совсем глупо. — Надо куда-нибудь заезжать?       — Нет, дома все есть.       Антон кивает и перестраивается в поворотный ряд. Уже у самого дома он говорит:       — Я завтра вернусь поздно. В этот раз точно.       Полина отстраненно кивает.

***

      Антон толкает дверь — колокольчики над ней отзываются знакомым и приятным звоном. За стойкой стоит Олежа и собирает букет для какого-то высокого мужчины.       — Добрый вечер, — говорит он, не поднимая головы. Антон улыбается — весь в работе, не думает ни о чем, кроме сочетания цветов.       — Добрый, — отвечает Антон и Олежа поднимает голову, радостно улыбаясь. Узнает по голосу. Он явно хочет сказать что-то, но не решается при клиенте. — Я пока посмотрю, — говорит он и отходит к стенду цветами в горшках. Смотрит на длинные сложные названия, написанные на бирках. Переводит взгляд на Олежу — весь поглощен работой. Тонкие пальцы обхватывают стебли, умело обрезают листья и шипы. Антон засматривается. Олеже, похоже, действительно это нравится. Он профессионально заворачивает букет, перехватывает его лентой, подкручивает ее концы ножницами.       Когда покупатель расплачивается, Антон подходит к стойке. Олежа сметает обрезанные листья в мусорное ведро.       — Прости, я не предупредил, что у меня выходные будут. Марина сказала, что ты заходил.       Антон поднимает брови.       — Я не говорил ей кто я.       — Она сказала, что заходил высокий презентабельный человек и спрашивал про меня. Догадался.       Антон улыбается. «Презентабельный».       — Я купил тебе чай и печенье, — Олежа явно смущается и удивляется.       — Но у меня есть чай, — Антон готов рассмеяться.       — Нет, у тебя есть крашенная бумага с опилками. Мы можем его выпить?       Олежа улыбается мягко и радостно. Его улыбка честная, искренняя и теплая. Антон улыбается в ответ.       — Конечно. Проходи, я тут только столешницу протру и приду.       Антон ставит пакет на стол, пролезает к дальней табуретке и чувствует себя почти дома. Он не чувствует себя дома в своей квартире — просторной, светлой и чистой. Он чувствует себя уютно и защищенно в крошечной каморке в цветочном магазине, где тесно, не особо-то убрано и все завалено вещами. Он чувствует здесь себя собой. Кем-то почти забытым, запрятанным от чужих глаз далеко-далеко.       Олежа приходит быстро, наполняет чайник, щелкает кнопкой на нем. Тянется к пакету с чаем и печеньем.       — Антон, это все такое дорогое. Я… давай я тебе деньги за это отдам? — Звездочкин качает головой. Он ожидал что так будет.       — Считай это благодарностью за моральную поддержку, — Олежа смущенно смотрит на него.       — Какой ты хочешь?       — Любой, они вроде все должны быть хорошие.       Пока закипает чайник, Олежа внимательно изучает этикетки. Антон опять засматривается. Олежа весь сосредоточенный, сравнивает надписи на крафтовой бумаге, сдвигает брови. Длинные тени от ресниц лежат на щеках. В конце концов выбирает один, насыпает по чашкам, заливает кипятком. Антон смотрит на то, как его тонкие пальцы заворачивают пакетик обратно, зажимают проволочной скобой. Олежа поднимает взгляд. Антон неожиданно смущается. Олежа смотрит с легким смущением, но без страха и почти смело. Внимательно, изучающе. Антон чувствует повисший в воздухе вместе с чайным ароматом вопрос. Точно его не разобрать, но смысл колеблется между «почему» и «зачем». У Антона все ответы примерно на том же уровне: «потому что» и «просто».       — Пахнет вкусно, — говорит Олежа, разрывая зрительный контакт. Антон открывает печенье. Олежа делает аккуратный маленький глоток, но поджимает губы — еще слишком горячо. Ставит чашку обратно на стол. — Мне Оля перед вторым курсом чай подарила. Тоже примерно такой, дорогой. Ну я его решил заварить, принес на кухню и его, и чашку, и сахар. Заварил, все дела, и понял, что ложку забыл. Ушел в комнату буквально на минуту, вернулся, а чая уже нет. Было обидно, очень обидно.       — Найти не пытался?       Олежа вздыхает.       — Да не вышло бы, точно. И мне было так стыдно Оле говорить, что весь ее чай украли, и я сказал ей, что мне очень понравилось.       Антон улыбается.       — И часто в общежитии воровали? — спрашивает Антон.       — Да не особо, если честно. Самое главное — ничего не забывать, — говорит Олежа.       Разговор от темы общежития плавно перетекает в обсуждение университета. Вспоминают преподов, пары, самые громкие события, о которых подслушка шумела по несколько недель. Антон не думал, что будет вспоминать студенческие годы с теплотой — они просто были. Прошли чередой сессий, заданий и опозданий. Но рядом с Олежей ему действительно вспоминаются только хорошие моменты — как он получал автомат по чистой случайности, как шутили одногруппники. Антон не может назвать то время хорошим — по правде он не может ни одно назвать хорошим — над ним постоянно висит дамокловым мечом слово «должен».       Только не сейчас. Только не сейчас, когда они с Олежей сидят в подсобке, пьют чай и смеются.       — Слушай, я могу задать очень личный и очень странный вопрос? — говорит вдруг Олежа и отводит взгляд. Указательные пальцы тянутся друг к другу. Действительно смущается.       Антон хочет сказать, что он о его личном знает больше всех остальных людей вместе взятых, но не говорит этого. Вместо этого отвечает коротким: «Конечно».       — Ну… по универу ходили слухи, что ты… — вздыхает. — Короче, правда, что ты с Толиком встречался?       Антон пожимает плечами.       — Да, — Олежа кивает и прячется за чашкой. Антон чувствует, что должен сказать что-то еще, объяснить. — Там не было никаких чувств. Хотелось позлить родителей и… наверное интересно было, — молчит немного, откусывает печенье. Действительно приятное. — Какие еще слухи ходили?       — Разные. Много разных. Тебя все знали.       Антон вздыхает. Тяжело было быть Звездочкиным. Ни в университете, ни на работе, ни даже в школе он так и не начал ни с кем близко общаться — все время казалось, что он интересен не как человек, а как сын влиятельного человека. Как инструмент, с помощью которого можно получить что-то приятное для себя. Как правило, так и было. От Антона всегда все чего-то ждали.       Почти все.       Олежа отличается. Он не ожидает от него ничего. Он просто сидит рядом, он делится тем немногим, что у него есть — дешевым чаем, несколькими квадратными метрами подсобки и ночными часами. Антон сам хочет дать ему хоть что-то — нормальный чай, печенье, не напичканное пальмовым маслом и компанию на безумно долгие одинокие ночные смены.       Олежа ничего от него не требует. Антон хочет дать ему что-то сам.       Может быть это и есть дружба и привязанность? Это так странно — они знакомы-то всего ничего, но Антон понимает, что Олеже он может рассказать все. Олежа ближе чем кто-либо другой.       Конечно, Олежа узнал его в тот сентябрьский вечер, когда Антон впервые переступил магазин цветочного, но первое, что он сделал — предложил помощь. И в составлении букета, и… выслушать. Антона никто никогда не собирался слушать, пока он чего-то не добьется. Олежа от него не ждет великих карьерных достижений и взрослых ответственных решений.       Олежа предлагает быть ему собой. И Антон ценит это.       — Мне кажется, что у Полины кто-то есть, — говорит он неожиданно для себя самого.       Олежа поднимает брови.       — И… что ты чувствуешь?       Антон пожимает плечами:       — Не знаю. Но я буду рад, если она уйдет к нему и будет с ним счастливой.       — Но она же, ну, все-таки твоя невеста, — растерянно говорит Олежа. Антон невесело улыбается.       — Да, но, по сути, мы вместе только для вида. Конечно, будут проблемы, если о них кто-нибудь узнает.       Олежа подливает им кипятка. Антон решает сменить тему. Слишком тяжело думать о том, что через несколько часов, или даже меньше, он встанет из-за этого стола и поедет в их квартиру.       — Ладно, бог с ними. Помнишь того препода, который экономику вел? Который еще постоянно цитировал Маркса.       — Карл Ильич? — хмыкает Олежа. Вообще-то его звали то ли Сергей, то ли Семен, но все называли его Карлом. — Вообще хороший препод был. Никого не валил, все объяснял круто.       — Ага, — отвечает Антон. — Он у нас был по четвергам первой парой, и, понятное дело, на него все опаздывали…

***

      — Я заеду завтра? — спрашивает Антон, перед тем как уйти.       — Да. Конечно. Буду очень рад тебя видеть, — отвечает Олежа.       Антон уже открывает дверь. Но тут же разворачивается.       — Давай обменяемся номерами, чтобы быть на связи?       Олежа почти вздрагивает. Румянец несмело касается щек.       — Да, хорошая идея. Записывай: восемь-девять…       Антон улыбается, когда едет домой. Да, он опять завтра будет невыспавшимся, уставшим, но зато… зато у него теперь есть Олежин номер.       Антон думает, что завтра надо будет заехать за печеньем.