your petals and your thorns

— Бомгю, и я говорю это без обид, но я не хочу слушать твою унылую американскую музыку начала 2000-х годов в семидесятый раз подряд, — сказал Субин с недовольным стоном, в то время как из телефона Бомгю начали раздаваться звуки гитары. — И все это от одного и того же человека, может, хоть какое-то разнообразие будет? — Ну, это не так уж и плохо, ведь даже если я не выключу это, ты будешь жить, — ответил Бомгю, сверкнув глазами. — И еще раз прояви неуважение к Кейше Коул в моем присутствии, и я с радостью проведу тебе очистку кишечника с помощью ближайшего веника, который попадется мне в руки. Все уже знали, что Бомгю шутит, а Субин отмахнулся от него с ехидством и закатил глаза, после чего подошел к Каю и Ёнджуну, и Тэхён готов поклясться, что увидел убийственный блеск в темных глазах Бомгю. "О, как охуенно, — подумал он, направляясь в заднюю часть магазина, чтобы взять еще одну вазу с цветами. — Конечно, я бы влюбился в маньяка".

То, что ты видишь в ней, ты не видишь во мне Но я думаю, что это все было просто выдумкой

Даже с полувзгляда в магазин можно было понять, что никто не обращает внимания на музыку. Субин и Ёнджун болтали о чем попало, а Кай специально пел песню не в такт, пытаясь досадить Бомгю, что ему с успехом удалось, так как он подвергся суровому взгляду со стороны старшего. И хотя в большинстве случаев он бы не обратил внимания на музыку, Тэхён обнаружил, что напевает песню, даже не зная текста, поскольку одного лишь ритма было достаточно, чтобы заинтересовать его.

О, любовь, никогда не знал, чего мне не хватает Но я знал, что как только мы начнем целоваться, я найду любовь

"Так, лютики, где же лютики? — думал Тэхён, бродя по бесконечным полкам и не в силах вспомнить, как выглядят лютики. — Подождите, а разве для букета вообще нужны лютики, или я путаю их с чем-то другим?" Он начинал расстраиваться.

Никогда не знал, чего мне не хватает Но я понял, как только мы начали целоваться

Повернувшись, чтобы спуститься вниз и поискать среди очередного ряда полок, Тэхён ошибочно перевел взгляд на Бомгю, который с удовольствием подпевал песне, добавляя прогоны, исполняя фоновый вокал и все остальное. Однако, возможно, тогда Тэхёна можно было бы назвать сумасшедшим, но он на секунду подумал, что Бомгю поет для него, что каждое слово, которое Бомгю подчеркивал, было словами, которые он должен был сказать. И он ненавидел эту мысль.

"Почему ты не можешь сказать, что я чертовски влюблен в тебя, Чхве Бомгю?" Я нашел тебя. "Почему ты не можешь просто полюбить меня в ответ... Нет, почему ты не можешь просто легко отпустить меня? Почему я не могу просто забыть тебя, как я делаю это со всеми остальными? Почему ты так усложняешь мне жизнь?"

Тяжело и медленно дыша, Тэхён неуклюже ухватился за полку, чувствуя, как под ним начинают подгибаться колени. Когда голова начала кружиться, он почувствовал, что его тело стало слишком тяжелым, чтобы удержаться на ногах, и в то же время таким легким, что казалось, будто он парит над землей. Но даже несмотря на внезапную волну головокружения, усталости и тошноты, едва не сбившую его с ног, Тэхён смог лишь слабо вздохнуть.

"Скажи мне, судьба. Есть ли такой уровень любви, когда все это стоит того?"

— Тэхён... — Я в порядке, Бомгю. Просто дай мне минуту. Он не хотел показаться грубым, правда не хотел, но в этот момент Бомгю был последним человеком, которого он хотел услышать, так как одного его голоса было достаточно, чтобы вызвать все сдерживаемое разочарование, печаль и гнев последних двух месяцев. На самом деле, он не хотел ничего говорить или слышать от кого бы то ни было, так как даже три озабоченных лица начинали его расстраивать. Он знал, что ведет себя эгоистично и по-детски, с болью осознавал это, но в глубине души ему было все равно. В глубине души он задавался вопросом, отнесется ли он с пониманием к тому, что кто-то другой проходит через месяцы изнурения, бесконечного ужаса и боли, или же увидит в нем человека, который несправедливо вымещает на ком-то свой гнев. — Мне просто нужно быстро сходить в туалет. Я спущусь через минуту, — сказал Тэхён, торопливо поднимаясь по лестнице, не удосужившись даже взглянуть на остальных четверых.

***

Казалось, что с каждым вырванным цветком, их количество увеличивалось вдвое, оставляя его в бесконечном цикле задыхающихся и кашляющих комков лепестков и цветов красной анемоны и розовой лилии калла. Он знал, что обычное время, проведенное в туалете, уже давно прошло, так как обычно он выходил из ванной через десять минут, но вот он пришел позже, уже заиграла шестая песня из плейлиста Бомгю, а он все еще стоял на коленях над унитазом. Тэхён ничего не мог с этим поделать: ноющая боль в теле была настолько сильной, что даже шевельнуть рукой было достаточно, чтобы он застонал. Но он знал своих друзей и понимал, что если он не встанет на ноги в ближайшие пять минут, то Субин и Кай внезапно соберут силы всего южнокорейского ополчения и выбьют его дверь от беспокойства. Поэтому, как только он убедился, что цветов больше не предвидится, Тэхён поднялся на ноги. Он постарался опереться на раковину, так как его ноги стали необычайно слабыми, а голова начала кружиться.

"Блять... Боже, я не могу выйти в таком состоянии".

Пошарив в аптечке, Тэхён, спотыкаясь, порылся в ней, а потом облегченно вздохнул, когда нашел запрятанный сзади пузырек с таблетками. Он собирался принять пару таблеток, сделать счастливое лицо и спуститься вниз, но, конечно, все было не так просто. Он посмотрел в зеркало, размышляя, как именно ему удастся привести себя в порядок, ведь Тэхён уже знал, что он выглядит как растрепанный и чувствует себя так же. Однако менее чем через секунду после того, как он взглянул на себя в зеркало, все стало намного хуже. Отражение в зеркале было его отражением, в этом он был уверен, но в то же время это был не он. Зеркальная версия Тэхёна была без сознания, а может быть, даже мертва, судя по тому, как кровь сочилась из уголка его губ и пачкала белую одежду. На голове у него красовалась корона из мятных камелий и розовых лилий каллы, а вокруг ног — другие цветы, такие как гардении и маки. Тэхён мог только сидеть и смотреть. Его кровь остыла, сердце перестало биться в нормальном ритме, а мозг кричал, чтобы он просто убежал. Но из-за всепоглощающего чувства растерянности и страха он не мог заставить себя даже посмотреть в сторону. Но когда его взгляд остановился на губах отражения, один голубой лепесток медленно опустился ему на колени. И тогда оно открыло глаза. Они были пронзительно голубыми, совсем другого цвета по сравнению с темно-карими глазами Тэхёна. Однако, по мнению Тэхёна, это было наименее ужасающей частью всего происходящего, поскольку пронзительные голубые глаза были одновременно наполнены и лишены каких-либо эмоций. Они были нервирующими и неподвижными, сурово глядя на Тэхёна в его собственные глаза. А потом появилась улыбка. Сначала она показалась сладкой, так как уголки губ отражения слегка приподнялись, но в ней была и горечь, возможно, даже боль, так как Тэхён заметил, как крепко сжалась челюсть. Но, опять же, отражение не делало никаких попыток остановиться. Оно просто продолжало улыбаться и смотреть. "Что... что за хуйня происходит?" — только и смог вымолвить Тэхён, когда к нему наконец вернулся разум. Трясущимися, но быстрыми руками Тэхён потянулся к двери ванной, надеясь выскочить на нижний этаж и просто забыть обо всем этом, но остановился на месте, когда в горле внезапно расцвел цветок. Но как бы он ни старался откашляться или заставить себя выпустить бутон, цветок просто не поднимался. А когда его неустойчивые колени решили окончательно сдаться, Тэхёну стало еще тяжелее: он закричал от боли, ударившись головой о стенку ванны. Дальше он сидел на четвереньках, голова раскалывалась, а рука была поднесена ко рту, чтобы попытаться поймать застрявший цветок. Однако вышло больше, чем он ожидал: на его руку посыпались лепестки пионов, роз, лилий, некоторые из них были большими, а некоторые маленькими. Некоторые из них были покрыты кровью, а некоторые лежали крошечными кучками. Но среди всех цветов был один голубой лепесток, который остался совершенно нетронутым, на нем не было ни кровинки. Он был совсем не похож на лепестки петуний, так как был меньше и более яркого цвета. Тэхён даже не успел задать вопрос, к какому цветку принадлежал лепесток, как мир вокруг него начал вращаться, а его слух перегрузили звуки телевизионных помех. Даже тогда ему казалось, что он не дышит, поскольку каждый глоток воздуха не мог удовлетворить его легкие, которые словно укололись шипами. Все вокруг превратилось в туманную кашу, его зрение было затуманено до такой степени, что он не мог различить ни одного предмета в комнате. Все, что он мог делать, это лежать, не в силах что-либо предпринять, пока лепестки и кровь, свободно вытекавшие из уголка его рта, образовывали грязную лужу на полу. "Помогите..." Он пытался говорить, пытался позвать кого-нибудь, кто бы ответил, но все, что выходило, были неузнаваемые голубые лепестки, которые либо летели на землю, либо прилипали к нижней части его губ.

"Я... я не могу ничем пошевелить..."

В то время как его дыхание резко сбавило темп, задыхающийся Тэхён хрипел и вздрагивал от резкой боли, которая распространялась от его груди по всему телу. "Я не могу..."

"Я не могу дышать. Такое ощущение, что я умираю".

Тэхён тихонько захныкал, когда его веки начали смыкаться, так как даже держать их в таком состоянии было слишком сложной задачей. "Пожалуйста..."

"Кто-нибудь, пожалуйста... пожалуйста, уже темнеет..."

"Кто-нибудь, кто-нибудь..." "Бомгю, пожалуйста... где ты?"

***

— Странно, Тэ уже давно заперся в ванной, — неожиданно сказал Ёнджун, глядя на Субина, прислонившегося к стойке. — Уже минут двадцать или около того? Я не помню, чтобы он обычно так долго задерживался. — Наверное, сегодня у него просто сильно болит живот, — нахмурив брови, проворчал Субин. — Но на данный момент я отправил уже почти семь разных сообщений, а он не отвечает ни на одно из них, хотя должен был бы уже ответить. Бомгю, решив не дополнять разговор старших, посмотрел на Кая и нахмурился, заметив на лице Кая выражение беспокойства и стресса, когда он смотрел то на телефон, то на дверь на лестничной площадке. Однако он не потрудился произнести ни слова. Потому что знал, что если он произнесет, не говоря уже о том, чтобы подумать, хоть один вопрос, вызывающий беспокойство, это приведет его на другой бесконечный путь чрезмерных размышлений и паники из-за пустяков. Поэтому он не стал задаваться вопросом, почему Тэхён выглядел так, словно был в нескольких секундах от того, чтобы рухнуть на пол прямо здесь и сейчас, и почему он так раздражен, когда он просто пытался поинтересоваться его самочувствием. Его не интересовало, почему он дольше обычного задерживается в ванной или как долго он отвечает... Всё — и праздный разговор Субина и Ёнджуна, и шаги Кая, и мысли Бомгю — внезапно оборвалось, когда сверху раздался пронзительный крик, который разнесся по всему магазину и, вероятно, по улицам. Ни слова не было произнесено между четырьмя парнями, которые обменивались друг с другом взглядами, выражающими ужас и беспокойство. И, за исключением Ёнджуна, ни один из парней не вздрогнул, когда услышал громкий стук от падения чего-то или кого-то на пол. А вскоре снова наступила тишина. Но даже когда они с Субином мчались вверх по лестнице с единственной целью — как можно быстрее добраться до Тэхёна, Бомгю старался сохранять спокойствие и не ожидать худшего. Он понимал, что ограничивать себя мыслями о том, что Тэхён просто упал в обморок, или думать, что он увидел паука, и этого было достаточно, чтобы вызвать у него болезненный крик, было лишь его жалкой попыткой посмотреть на ситуацию с другой стороны. Он пытался надеть розовые очки и игнорировать более вероятную реальность, которая предстала перед ним. Потому что в каком-то смысле он просто не мог принять это. Он просто не мог смириться с тем, что время, их главный враг, наконец-то настигло их и решило оставить свой след, спрятанный за дверью ванной. След, который у Бомгю не было другого выбора, кроме как увидеть и принять как свою нынешнюю реальность. Его глаза обшарили каждый сантиметр и каждую щель в комнате, от крови, запятнавшей край стены ванной и толстовку флориста, до кучи цветов и лепестков, разбросанных по полу, и, наконец, до Тэхёна, который лежал на полу, не двигаясь. Он не хотел принимать это, но это был его настоящий Тэхён. Его настоящий Тэхён был тем, кто устал бороться с ханахаки, тем, кто потерял весь цвет лица, тем, кому было наплевать на то, как он выглядит. Это был его Тэхён. — Вот черт... Ёнджун, заводи машину! — крикнул Субин, быстро повернувшись на пятках, не удосужившись даже взглянуть на Бомгю, прежде чем броситься вниз по лестнице. А Бомгю только и мог, что стоять на месте, потрясенно молча. В тот момент он не чувствовал, что контролирует свое тело, которое, казалось, двигалось на автопилоте. Но в какой-то момент между морганиями Бомгю обнаружил, что стоит на коленях перед Тэхёном и протягивает к нему трясущиеся руки. — Тэхён, — позвал он, стараясь не обращать внимания на то, что его голос начал ломаться. — Тэхён, ты меня слышишь? Ты все еще со мной? — продолжал он, расчесывая упавшие пряди волос. — Пожалуйста, Тэхён. Пожалуйста, скажи мне, что ты не спишь. Хотя они смотрели друг другу в глаза, Бомгю мог почувствовать пустоту эмоций и мыслей за взглядом Тэхёна, так как они были расфокусированы и блестели от слез. Но он все равно пытался говорить. — Помогите. Это было все, что смог разобрать Бомгю, пока множество маленьких синих лепестков опускались в лужу крови, образовавшуюся под ним. — Эй, эй, Тэхён, послушай меня, мы здесь, хорошо? Я здесь, — судорожно шептал он, вытирая подушечкой большого пальца остатки слез на щеке Тэхёна. — Ты просто должен оставаться со мной, хорошо? Тэхён ничего не ответил. Он лишь тупо смотрел на Бомгю глазами, которые когда-то были наполнены весельем, но теперь стали холодными и безжизненными. — Я не могу... — прохрипел Тэхён, его тело напряглось и задрожало. — Пожалуйста... И на мгновение в его глазах блеснул огонек жизни, когда он заскулил от боли. Но все это быстро закончилось. — Кто-нибудь, кто-нибудь... — Что... Нет, нет, нет, Тэхён, послушай меня, ты должен держать глаза открытыми... — затараторил Бомгю, когда веки Тэхёна начали опускаться. — Ну же, Хён, тебе нужно не спать, — сказал он, пару раз толкнув младшего в плечо. Но проходили секунды, а глаза Тэхёна все не открывались. "Блять, блять, блять..." — Тэхён, чертов мудак, очнись! — закричал он, схватившись за оба плеча потерявшего сознание парня, чтобы сильно встряхнуть его. — Ты, сученыш, я знаю, что ты меня слышишь! Просто открой глаза на секунду! — кричал он, когда его зрение затуманилось от слез. Он знал, что сейчас не время плакать, но в тот момент он ничего не мог с собой поделать. Все, что он мог сделать, это попытаться сдержать рыдания, которые росли в его горле, в то время как, казалось, все внутри и снаружи него рассыпалось в пыль, оставляя его просто разбитым. Он не мог остановить это. Он не мог остановить слезы, которые катились по его лицу и катились по лицу Тэхёна, или как его собственное тело начало сильно дрожать, или как глубокое чувство ужаса и вины начало зарождаться в его груди, или... — Бомгю. Бомгю оглянулся через плечо, чтобы встретиться взглядом с Ёнджуном, который мог только смотреть на него с грустью и жалостью в глазах. — Я... я знаю, что ты хочешь что-то сказать, но давай не будем говорить сейчас, хорошо? — спросил он, его тон был осторожным и мягким, пока он помогал Бомгю подняться на ноги. — У нас еще есть время. Может, я и не медик, но, похоже, Тэхён еще дышит, хотя и с трудом, — сказал Ёнджун. — Так что... давайте постараемся не ожидать худшего, хорошо? — Я... Ёнджун, я не был достаточно быстр, — прохрипел Бомгю, его голос снова надломился. — Может быть, если бы я просто сказал что-нибудь... — Бомгю, ты знаешь о его ханахаки уже месяц, но только менее двух недель назад понял, что он влюблен в тебя, — строго заметил Ёнджун. — Даже если бы ты тогда понял, что он влюблен именно в тебя, этого времени все равно не хватило бы, чтобы влюбиться и предотвратить все это. И хотя он знал это слишком хорошо, это все равно не избавило его от разочарования и злости на самого себя. — Как я уже сказал, он еще дышит, а значит, есть шанс, что его удастся спасти, — сказал ему Ёнджун, без труда поднимая бессознательное тело Тэхёна. — Так что давайте не будем просто стоять здесь и добавлять это в список наших сожалений. В мозгу Бомгю произошло что-то похожее на задержку, и ему потребовалась секунда или две, чтобы взять Тэхёна из рук Ёнджуна и поднять его на руки. В какой-то степени ему хотелось смеяться, так горько было от того, что всего менее четырех часов назад Тэхён был у него на руках, и они смеялись, шутили и дразнили друг друга, словно у них было все время в мире. А теперь здесь была лишь полная и пугающая тишина. Двадцать минут спустя все пятеро оказались в машине Ёнджуна, которая летела по шоссе. Старший из них мчался по шоссе на огромной скорости, и костяшки его пальцев побелели от того, как сильно он вцепился в руль. Бомгю был уверен, что он даже не потрудился включить аварийные огни. К этому моменту Субин уже Бог знает сколько времени разговаривал по телефону с больницей. Его голос был каменно-холодным — то ли в попытке сдержать крики в трубку, то ли Субин был Субином и пытался сохранить профессионализм. Дальше сидел Кай, который не произнес ни слова с тех пор, как они вышли из магазина. Он просто тупо смотрел в окно, наблюдая за проезжающими мимо машинами, или время от времени пролистывал свой телефон. На секунду Бомгю подумал, что младший спокойно относится ко всей этой ситуации, но, судя по тому, как подпрыгивающая нога Кая натыкалась на его собственную и как он периодически фыркал, Бомгю сильно ошибался. И наконец, Бомгю не ослаблял хватку Тэхёна с тех пор, как взял его на руки: его охватил иррациональный страх, что Тэхён может вырваться и умереть в тот момент, когда он отпустит его. Все, что он мог делать, это снова и снова просить прощения, как мысленно, так и шепотом, достаточно тихим, чтобы только он и, Тэхён могли его услышать, в то время как его собственные слезы начали пропитывать окровавленную толстовку флориста.