your petals and your thorns

— Сейчас действительно не самое подходящее время, чтобы вести себя как ребенок, — укорил Бомгю, со вздохом открывая дверь машины со стороны Тэхёна. — Тебе буквально девятнадцать лет, я уверен, что ты в состоянии ходить самостоятельно, так что выходи из машины. — Если ты забыл, я болен, придурок, так что у меня есть причина вести себя по-детски, — надулся Тэхён, скрестив руки на груди. — Так что если ты не собираешься нести меня в свою квартиру, я останусь здесь. Тэхён вовсе не пытался упрямиться или вести себя как капризный ребенок, просто он прекрасно понимал, что как только он встанет на ноги, все может очень быстро пойти под откос. Поэтому, когда у него был выбор — выкашлять анемоны или желтые розы или просто упасть на бетон и потерять сознание, — Тэхён решил, что ему придется немного потрудиться. — Надеюсь, ты понимаешь, что то, что ты мелкий, не делает тебя менее тяжелым, — сказал Бомгю, вытаскивая надувшегося Тэхёна из машины за руку. — А я живу на пятом этаже, мы поедем на лифте, так что расслабься, ладно? — А если я потеряю сознание в лифте, потому что ты пренебрег моими потребностями, что тогда? — Тэхён надулся, отпихивая Бомгю от себя. Вскоре ему пришлось приложить всю свою силу воли, чтобы не упасть на пол и не расхохотаться, так как, к его вящему удовольствию, Бомгю отошел дальше, чем он ожидал, и даже споткнулся, пытаясь восстановить равновесие. — Ты забыл, что я твой билет в один конец до квартиры? Потому что я вполне могу просто оставить тебя здесь и оставить ночевать на улице, — предупредил Бомгю, сверкнув глазами. Тэхён лишь закатил глаза на пустую угрозу, прежде чем обхватить Бомгю за шею для поддержки. — Как будто ты действительно это сделаешь. Ты слишком сильно меня любишь, чтобы так поступить. — Не доводи меня, Тэхён. Несмотря на то, что квартира пришлась Тэхёну не по вкусу, он не мог отрицать, что за бесполезным беспорядком, который покрывал почти все поверхности на кухне и в гостиной, она была почти идеальным отражением личностей Ёнджуна и Бомгю. Например, на стенах висели не слишком красивые картины, которые заставили Тэхёна скривиться, когда он увидел их, не сомневаясь, что Бомгю выбрал их, потому что они были "абстрактными". А с маленьким набором разноцветных ниток Ёнджуна, размещенным в центре журнального столика, и швейной машинкой, стоящей под ним, было трудно не думать об этом дуэте, когда он переступал порог этого места. — Вам, парни, стоит начать избавляться от этого хлама, потому что, не буду врать, это похоже на дом барахольщика, — сказал Тэхён, усаживаясь на диван и укутываясь в оставленное там одинокое одеяло. — Это не просто так называется декором, Тэ. Не забывай, что не все хотят жить в таком захудалом доме, как твой, — с насмешкой ответил Бомгю. Услышав удаляющиеся шаги, Тэхён выглянул из-за дивана и посмотрел, как Бомгю исчез в коридоре, полагая, что он собирается пойти поискать одежду на ночь. Оставшись в тихой гостиной один, он решил воспользоваться возможностью хотя бы немного отдохнуть до возвращения Бомгю. Свернувшись калачиком на диване, Тэхён накинул на себя одеяло, еще больше вжался в ткань и почти сразу же погрузился в долгожданную дрему. Утешительный аромат лаванды был достаточно сладким, чтобы не перегружать, но в то же время достаточно приятным, чтобы переполнить его чувства и на время избавить его от нарастающей головной боли. Но пока Тэхён колебался между тонкой гранью сознания, едва не отдаваясь во тьму, вселенная, казалось, вспомнила, что получает отвратительное удовольствие, играя с ним. Почувствовав знакомый вкус желчи в горле и огонь в груди, Тэхён резко проснулся и быстро сел, прикрыв рот рукой. К его ужасу, один лепесток красной анемоны слетел с его руки и упал на колени, одним своим видом дразня и оскорбляя. С губ Тэхёна сорвался звук, который можно было назвать лишь отрыжкой, и Тэхён поморщился, проталкивая горькую кислоту обратно в горло, не позволяя ей больше пачкать рот. Его мозг, однако, бешено работал, а сердце колотилось в груди от панических попыток вспомнить, где находится ванная комната. Укутавшись в одеяло, Тэхён начал бродить по квартире, надеясь найти ванную и одновременно стараясь не шуметь и не тревожить Бомгю из другой комнаты. Первая комната, на которую он наткнулся, была не более чем кладовкой, но на долю секунды Тэхён подумал о том, чтобы просто воспользоваться ею, а не идти дальше. К тому же, в тот момент он был в отчаянии, и ему было не до придирок. Но в глубине души он знал, что его друзьям не понравится, если в их ведре для мытья посуды окажется блевотина и раскрошенные анемоны, поэтому, глубоко вздохнув, Тэхён просто закрыл дверь и нерешительно направился дальше по коридору. Вторая комната, в которую он попал, была общим кабинетом двух старших, и Тэхён сразу же понял, что это их комната для хобби или что-то в этом роде, так как увидел три куклы-манекена, приколотых к стене, и мольберт с маленькой тележкой красок, спрятанной в темном углу. Хотя третья комната, которую он нашел, на самом деле была ванной, Тэхён мог только выругаться себе под нос, так как заметил, что прямо напротив нее была еще одна комната с приоткрытой дверью, через которую проникал свет, звуки чьего-то бормотания про себя и разбросанных вещей. "Ну вот, все планы на то, что я не привлеку его внимания, канули в небытие", — со вздохом подумал он и проскользнул в ванную. Хотя за последнюю неделю Тэхён проделывал этот процесс около сотни раз, легче от этого не стало: он все еще горбился над унитазом, слезы застилали глаза, и он не мог дышать. Выблевать целый цветок было напряжно, утомительно и, конечно же, больно, а страх быть пойманным последним человеком, которого он хотел бы знать, делал все для Тэхёна вдвойне сложнее. С одной стороны, Тэхёну удалось хотя бы выкашлять лепестки, но он все равно чувствовал, что цветы все еще были у него в горле. И он не был бы так расстроен, как тогда, если бы не прошло пять минут, а в поле зрение ничего не изменилось. Он перепробовал все, что мог придумать в тот момент: прочищал горло, пытался тихо кашлять, черт, он даже выпил немного воды из раковины в надежде, что она расстроит его желудок и заставит его вырвать цветок. Но несмотря на все это, Тэхён так и остался сидеть на заднице, пыхтя и отдуваясь, прислонившись спиной к стене с цветком анемоны внутри. И действительно, его начинало меньше волновать, что его поймают, а больше — что он не сможет нормально дышать. "Слушай, либо ты выбьешь из себя этот ебаный цветок, и пусть тебя услышит Бомгю, — зашипела его совесть, вероятно, расстроенная не меньше, чем он сам. — Или ты просто умрешь от удушья, а он найдет твое жалкое тело, распростертое на унитазе". И после пары минут глубокого раздумья и восстановления сил Тэхён, как ни странно, выбрал первое. Опираясь на колени, Тэхён закрыл глаза и, глубоко вдохнув, со всей силы ударил кулаком в середину груди. К несчастью для него, в ответ раздался лишь тонкий писк и хрип в сочетании с одинокими лепестками. И ни одного цветка в поле зрения. Он дал себе секунду, прежде чем сделать это еще раз, на этот раз сильнее, чем раньше, что только выбило из него дух, и он упал обратно на задницу, сухо дыша. Он не был уверен, звучит ли его голос как предсмертный или прерывистый хрип, и, честно говоря, ему было все равно, так как он чувствовал, что цветы начинают всходить. Он также прекрасно понимал, что Бомгю в этот момент прислушивается, так как шарканье прекратилось, и послышался скрип открываемой двери. Но Тэхён не мог остановиться. Не тогда, когда он знал, что близок к тому, чтобы освободить себя от цветов. Собравшись с силами, Тэхён сгорбился над унитазом и, почти не колеблясь, стал колотить себя в грудь. Хотя он был уверен, что к следующему утру его грудь будет покрыта фиолетовыми синяками, Тэхён не думал, что это имеет какое-то значение, когда после пятого или шестого удара три полностью неповрежденных анемоны вывалились наружу. Однако за свои усилия ему пришлось расплачиваться и без того скудной энергией. К несчастью для него, ему пришлось узнать это на собственном опыте: через несколько секунд после того, как он поднялся с унитаза, Тэхён отключился, а вернувшись, обнаружил, что лежит на полу, а единственной подушкой для него служит одеяло, которое он выбросил бог знает когда. Все, что он мог делать, это лежать и смотреть в стену, позволяя своим рваным вздохам заполнить комнату, в то время как слезы свободно падали из уголка глаза и вниз по щеке. Боже, он так чертовски устал. Он не был уверен, сколько времени он пролежал так, может быть, пять минут, может быть, десять, а может быть, даже пятнадцать, он не знал. Но когда он наконец пришел в себя, он со вздохом сел и поднялся на ноги. Он не стал медлить с тем, чтобы спустить красные цветы в унитаз, даже не удосужившись бросить на них второй взгляд, поскольку одной мысли о них было достаточно, чтобы его захлестнула волна отвращения. Не желая дольше оставаться в ванной, Тэхён сделал попытку уйти, но при одном взгляде в зеркало застыл на месте. Тэхён знал, что не высыпается, но видеть, как темные круги под глазами постепенно становятся все более заметными, было, по меньшей мере, удивительно. А его волосы были просто в ужасном состоянии, как птичье гнездо, так как они начали завиваться и торчать в тех местах, где обычно не торчат. Естественная краснота щек выглядела значительно ярче, но Тэхён не был уверен, усилилась ли розоватость после рвоты, или он просто теряет цвет лица в целом, так как заметил, что его кожа выглядит тусклее, чем обычно. "Не прошло и недели, а я уже выгляжу как последнее дерьмо", — хмуро подумал он про себя и вышел из комнаты, снова накинув на плечи душистое одеяло. Хотя Тэхён прекрасно знал, что Бомгю, скорее всего, будет говорить о том, что его стошнило, он ничуть не испугался, когда встретился глазами с художником, который переоделся в свою пижаму и сидел на том же месте, где когда-то сидел Тэхён, нахмурившись. В течение нескольких минут ни один из парней ничего не говорил, и Тэхён все больше тревожился. Он не мог сказать, о чем думает Бомгю, так как, кроме хмурого выражения лица, у него было относительно пустое выражение, без намека на то, что он чувствует и думает. И это ему совсем не нравилось. Подумав о том, чтобы сесть рядом с Бомгю, но не смотреть ему в глаза, надеясь, что ничего не случится, Тэхён обнаружил, что вскакивает при звуке вздоха старшего мальчика и напрягается под его тяжелым взглядом. — Слушай, скажу тебе прямо — я не собираюсь прикидываться дурачком и делать вид, что не слышал, как ты почти десять минут бил себя по груди, — начал он, бросая Тэхёну стопку одежды. — Но я полагаю, ты не хочешь говорить об этом прямо сейчас, верно? Притянув одежду ближе к груди, Тэхён беззвучно покачал головой в ответ. — Тогда иди переодевайся. Мы немного перекусим, посмотрим фильм или что-нибудь еще, а потом ляжем спать, — хмыкнул Бомгю, укладываясь на диван. — Поторопись, потому что я заказал пиццу, пока ты занимался тем самым в ванной, и я с радостью съем все восемь кусочков один. Закатив глаза и насмехаясь над словами Бомгю, Тэхён направился обратно в холл с нескрываемой улыбкой на лице. Вот так три часа спустя они оказались на диване в темной гостиной: Тэхён удобно расположился на груди Бомгю, а одеяло прикрывало их ноги, то есть, в основном ноги Тэхёна, так как ноги Бомгю были слишком длинными для него. Пока полупустая коробка пиццы и забытые пакетики чипсов валялись на полу, на заднем плане играла "Спящая красавица", третий фильм их диснеевского марафона. — Только не говори мне, что ты уже засыпаешь. Еще даже не полночь, — проворчал Тэхён, глядя на зевающего Бомгю. — Ну, у меня были дела раньше, так что, конечно, я устал, — ответил Бомгю, откинувшись на спинку дивана, его глаза начали закрываться. Его ответ только заставил Тэхёна засомневаться, когда он поднял бровь при словах брюнета. — Что? Например? — спросил он, искренне удивляясь. — Потому что это точно не школьная работа, если ты торчал у меня дома последние четыре часа, и, к тому же, у тебя еще даже нет работы. — Если учесть, как я переживаю за тебя, то это уже целая работа, — пробормотал Бомгю, его слова немного путались и были припорошены сном. — Так что, если что, я действительно занят, и так уж получилось, что я работаю без зарплаты. — Тогда перестань беспокоиться обо мне. — Начни лучше заботиться о себе, и мне не придется. Тэхён не потрудился ответить на это замечание, а лишь глубже прижался к груди брюнета. К счастью, Бомгю тоже ничего не сказал, его глаза были прикованы к телевизору, а его рука поглаживала спину Тэхёна. Где-то в середине "Красавицы и чудовища" Бомгю заснул, что очень позабавило Тэхёна. Но он не возражал. Он просто выключил телевизор, закрыл глаза и позволил теплу, исходящему от груди Бомгю, убаюкать его. Конечно же, он не мог просить ничего большего.