Ghostly Guardian Angel.

      Ночь длилась целую вечность. Отводя взгляд в сторону окна, рядом с которым шатались шторы, глаза с надеждой высматривали восход солнца или же намёк на посветлевшие облака. Но чуда долго не случалось. Голос в голове скрежетал, насмехался, привлекал к себе внимание всякий раз, когда хотелось убедить себя в нереальности происходящего. Вырваться из кровати было нельзя — призрак с улыбкой зарылся лицом в белесые волосы, обвил руками талию, прижал к себе вплотную, излучая спокойствие. Неожиданный рывок мог бы дать трещину, если не целый осколок, нынешней безмятежности. По этой причине девушка сдерживалась, нервно мяла в ладонях простынь и вслушивалась. — Этот идиот хоть на что-то сгодился. — Адами заскрежетала зубами, но тут же остановилась, делая усердный вид, что спит. «Не смей говорить о нём подобное.» — её руки медленно потянулись к собственным ушам, ладонями накрывая их, словно это могло отгородить неприятного «гостя» в голове. — Ещё как посмею. Притащила в мир людей полумертвое существо, которое даже ходить не в состоянии нормально, ещё спит с ним. Ты действительно свихнулась. — женский голос тараторил с ощутимой неприязнью, отвращением и упрёком. Адами подавила прерывистый вздох, лишь осторожно перевернувшись на другой бок. Кроулинг остался лежать рядом, не шевелясь. «Кто ты?» — будь зов в голове иного звучания, она бы задалась этим вопросом ещё с самого начала. Но даже теперь, едва разделяя свои мысли от чужих фраз, нельзя было не попытаться понять что происходит. — Я — это ты. — разразился незамедлительный ответ, за коим последовал жуткий смех, — Истинная ты. Та, которая так и не нашла своего освобождения в тех нескончаемых коридорах. В стенах своего дома. — на последнем слове был особый акцент. Очередной шумный вздох подавить не получилось и тот предательски вырвался из уст. Девушка зажмурилась, стискивая пальцы до побеления. С другой половины постели послышалось шуршание. Кроулинг придвинулся ближе, наконец обращая на Адами внимание. Своими губами призрак припадает к оголённой шее и нежно целует, долго задерживаясь на молочной коже. Его рука, ранее приятно давящая талию, теперь переместилась на хрупкое плечо. Под таким нежным натиском девушка опешила и даже сбилась с мысли, что только что произнесло её так называемое «я». Она прижалась своей спиной как можно плотнее к груди Ползучего и уже родной холодок даёт возможность телу покрыться мурашками, взбодриться. «Мой дом здесь. Его дом там же, где мой. Мы рядом — на остальное плевать.» — эти слова девушка мысленно проговаривала как особую мантру в попытке наконец прекратить сие безумие. И у неё получилось. Вот только неподдельные страх и тревога, подпитанные до тошноты сладким запахом, как позже удалось понять, черного шоколада, насыщенной амбры и чего-то схожего на розы, не давали наконец погрузиться в нормальный сон весь остаток ночи.

***

      Стоило дверям ресторана распахнуться, а ногам сделать всего пару шагов, как тут же со стороны стали доноситься звонкие голоса. Три пары глаз устремились на новоприбывшего, а заприметив белую головушку, и вовсе кинулись к девушке. — С добрым утром, мисс...! — два молодых парня, а также девушка, одновременно осеклись, нервно переглядываясь между собой. — Адами. — закончила она их умышленное приветствие, совершенно без какого-либо интереса бросив на троицу уставший взгляд, после чего словно тень прошла мимо них. Юная азиатка неловко спохватилась, улавливая весьма скудный настрой нынешней начальницы. Кивнув коллегам, она в тот же миг ушла следом за Адами, торопливо стуча маленькими каблучками своих черных сапог. — Я провожу вас, Адами. — та доброжелательно улыбнулась, прищуривая свои карие, отсвечивающие янтарным сиянием глаза и кивая в сторону коридора, откуда и начинались комнаты. После бессонной ночи Адами на всё реагировала достаточно импульсивно, потому и сейчас резко повернула голову к юной особи открывая рот чтобы отказать, однако тут же осеклась, ловя себя на мысли, что с таким подходом и до проблем не далеко. Ведь сегодня первый рабочий день. День, который построит мнение на все последующие дни. Так что уже в следующее мгновенье помощь была принята — юная особь с особым энтузиазмом провела светловолосую девушку в служебное помещение. Уже внутри перед глазами Адами предстала следующая картина: темноволосая идёт вперёд, нажимает на настенный включатель, после чего комнату освещает тёплый свет маленьких ламп, свисающих из деревянной балки над потолком. Сбоку располагались небольшого размера ящички для личных вещей сотрудников, с другой же стороны стоял маленький тёмный столик. Впереди — красная ширма усыпанная полупрозрачными узорами «волн тихого моря», на которой красовалась деревянная вешалка. На широких плечиках аккуратно висели белая блуза и насыщенного алого цвета жилет. Снизу же, лежала длинная юбка в точности под стать жилету. — Это ещё что? — с широко распахнутыми глазами поинтересовалась девушка у темноволосой азиатки, которая тот же час поспешила преподнести чудаковатый наряд. — Униформа. У компании есть свой дресс-код, которому должны следовать все работники. Так что.. — янтарные глаза скользнули по белой ткани, а затем плавно переместились на лицо Адами. Девушка только цокнула языком и изогнула бровь, явно не желая менять свою водолазку и брюки на что-то столь неудобное и излишне притягивающее ненужное внимание. — Это обязательно? — не удержалась она, на этот раз скрещивая руки на груди, создавая достаточно категоричный вид. Но ответ не то что не порадовал, а едва не сбил с ног и без того уставшее и измотанное морально тело. — Директор настоял. — темноволосая снова одарила девушку милой улыбкой, едва встряхивая одежду в своих руках, тем самым привлекая к вещам особое внимание. Последний пункт требований — беспрекословно следовать указаниям директора. Пожалуй, не зря эта строчка вызвала подозрение. Однако под таким напором Адами пришлось переступить через себя, отбросить мысль съязвить что-то в ответ, и цокнуть губами во второй раз, хватая вешалку, проходя за алую ширму. Переодевание могло пройти молчаливо и быстро, но неподатливые ладони отказывались поднимать подол кофты кверху, а затем долго возились с маленькими пуговицами тонкой блузы. Из-за прочной бумажной ткани послышались тяжёлые вздохи и недовольное шипение принадлежащие Адами, в то время как темноволосая девушка тихонько хихикала себе в кулак, но в конце концов, не выдерживая страданий начальства, без предупреждений она заходит за алую перегородку и обхватывает тонкими ладонями светловолосую сзади. Пальцы ловко проталкивают бежевые пуговки в отверстия, опускаясь вдоль бюста и живота, на что Мори неловко отводит карие глаза в сторону. — Как тебя зовут? — дабы разбавить обстановку, спрашивает Адами и просовывает руки в отверстия красного жилета, аккуратно поданного азиаткой. — Лу Тао. — вежливо отвечает она обойдя Адами. Поправляя свои иссиня черные волосы, она бросает взгляд на то, как алая ткань облегает стройное тело а также обращает внимание на их разницу в росте. Тао была значительно выше — почти что на целую голову. Не смея больше терять время, девушка даже не смотрит в сторону юбки, напрочь отказываясь снимать низ. Лу Тао не стала уговаривать. Хотела, но не осмелилась. Спешно шагая за удаляющейся женской фигурой к остальным, явно заждавшимся мужчинам, девушка тяжело вздохнула и поправила свой красный фартук официанта, некрасиво осунувшийся на пышной груди куда-то в сторону. «Церемония» знакомства прошла быстро. Каждый проговорил в слух своё имя и должность, итого: Лен – повар, Гленн – второй официант. Этой информации для Адами было более чем достаточно в рамках работы, потому даже не смотря на излишнюю разговорчивость новых знакомых, она не разделяла с ними того же желания, приступая в первую очередь к новым обязательствам.       Проверка поставок, стопка документов и бланков обрушились на неопытную головушку девушки. Пока шумная троица уже готовились к открытию, занимая каждый свои места, девушка сидела у стенах специально отведенной комнаты для таких письменных задач. Такова находилась на втором этаже, в самом конце длинного коридора, усыпанного такими же ярко-алыми коврами и тускловато светящимися настенными светильниками. Слишком много красного. Это не могло не настораживать, вспоминая свои первые слова при осмотре ещё только нижней части огромного здания. «Помешанные..» — во второй раз пронеслось в голове девушки. Пошатываясь, изредка раздражённо дергаясь и в одной руке охапкой держа ту самую стопку бумаг, обязательных к заполнению и незамедлительной сдаче уже этим вечером, Адами переступает порог своеобразного кабинета. Пастельный зелёный оттенок стен сразу кинулся в глаза, которые уже порядком устали от столь раздражающего красного, встречающегося сегодня слишком часто. Затем небольшой письменный столик и мягкое кресло — вполне неплохие апартаменты. Тихо. Уединенно. Она в тот же миг поспешила сесть, небрежно бросая бумагу на поверхность стола. За спиною располагалось большое окно. Выглянув в него всего краем глаза, девушка заметила потрясающий вид на бамбуковую рощу. Необыкновенно заснеженную, контрастирующую с зелёными столбами. Маленькие изумрудные шторы у оконной рамы покачивались в том же темпе, что и дома — непринуждённо, лёгко, совсем свободно... Эта обстановка затягивала, обволакивала собой и заставляла проваливаться в тот момент, когда под такое же лёгкое дуновение сквозного ветра по тёплому телу скользил ледяной, но до дрожи приятный холодок призрачных рук. Очень нежно, очень трепетно, мягко, боясь совершить неверное движение. Ласкающие снаружи и внутри.       Лоб ложится в ладонь а пальцы судорожно зачёсывают светлую чёлку назад. Зубы до едва ощутимой боли впиваются в бледную нижнюю губу. Сидя в кресле, спина согнулась над поверхностью столешницы, в то время как свободная рука свободно болталась. — Нужно приступать... — к ушам донеслось тихое тиканье часов, стрелки которых показывали ровно половину десятого. Виски болезненно свело от нахлынувшей усталости, а с губ сорвался мученический стон, стоило глазам вновь наткнуться на сегодняшнего врага в белом обличье. Ничто не даётся легко, так что настраивая себя на кропотливую работу, Адами хватает первый документ — санитарный сертификат , второй — лицензия на продажу алкогольных изделий, третий — договор с поставщиком. Понемногу стопка становилась меньше, а головная боль всё сильнее. Ручка шумно выводила на белой бумаге то буквы, то численное количество подписей, однако сие занятие прервал неожиданный стук в дверь. Адами молчаливо подняла голову, сталкиваясь с зелёными глазами, сокрытыми оправами очков. — Уже входишь во вкус? — тот же красный костюм, та же аккуратная прическа и самодовольный вид. Без приветствий, но всё ещё сохраняющий намёк на воспитанность. Девушка с явной незаинтересованностью склонилась щекой на свой кулак, второй рукой постукивая кончиком ручки по тёмному дереву. — А как же. — бросила она в ответ, следя за тем как мужчина приближается к её рабочему месту, а затем берет один из подписанных документов, что то неразборчиво при этом бормоча себе под нос. Затем, по истечению минуты, кладет тонкий лист обратно и улыбается уголками губ. — Ты хорошо справляешься, вот только не забудь успеть до девяти вечера. Я зайду, отдашь мне. — Клейтон неторопливо поворачивается к стеклу окна, кажется, также оценивая прекрасный пейзаж что виднелся снаружи. В глазах непрошенного собеседника всего на миг мелькнули нотки схожей с Адами усталости. Девушка могла уловить это, так как уже давно опирается на свою бдительность даже в самые незамысловатые моменты. В ином случае, её бы и вовсе не было в этом месте, за этим столом, в компании достаточно странных по её же тихому мнению людей. Однако сочувствия в её сердце не возникло, только неутолимое желание снова остаться в тишине, одной, предавшись приятным воспоминаниям прошлых дней и погрузившись в унылую работу. — Слушай. — совершенно неожиданно, почти резко произносит он, всё также бесстрастно глядя за пределы тонкого стекла, — если возникнут какие-то вопросы... обращайся. Тонкие пальцы потянулись к внутреннему карману пиджака, погружаясь и вытаскивая маленькую бумажку. Номер телефона. Тот бесшумно приземлился на край стола, а сам же Дарт, словно опомнившись и уловив сокрытое желание коллеги, мягким шагом направился на выход. Прежде чем красному костюму скрыться за дверью, лицо того снова, с лёгкой настойчивостью кивает в сторону необработанных документов, как бы дав некое напоминание. Адами шумно вздыхает, оставшись снова в одиночестве. Откидывается на спинку кресла, но теперь оставляет ручку в покое, прекращая монотонное постукивание. Глаза всего на пару секунд переместились в сторону оставленной бумажки с номером, но забирать её даже рука не поднималась. Фрагменты воспоминаний постепенно стали перетекать из приятных в более жуткие. Ночное происшествие... Оно не давало ей покоя что вночи, что днём. Пульсирующая голова всё ещё пыталась найти логичное объяснение случившемуся. Собственный внутренний голос, заставивший всё внутри сжаться; колкие фразы, цепляющие за живое и оскорбляющие самое ценное, что только ей мог дать тот неизведанный до конца мир; странное чувство, невидимыми когтями цепляющееся за внутренние органы и скребущее, как в попытке освободиться из мясной оболочки. Неужели она действительно сходит с ума? Только не теперь, когда всё, казалось бы, стало налаживаться. Только не когда жизнь начала обревать новые краски. Невольное напряжение стало скручивать живот, заставляя почувствовать себя ещё более дурно. Но путей отступления нет.

***

      День, как и ночь, длился мучительно долго. По окончанию рабочего дня, оставшись выжатой как лимон, девушка спускается на первый этаж, так и не дождавшись Клейтона, который как раз появился в зоне видимости рядом с Лу Тао внизу. Темноволосая девушка резво двигалась меж столиков, убирая остатки посуды. С виду хрупкие руки вмещали на себе сразу по несколько заполненных подносов. По другую сторону от неё двигался паренёк. Светловолосый был куда медленнее и неуклюже, эта разница заметно чувствовалась в сравнении. Адами помялась на месте, но когда её уже радостно окликнул юный официант, скрывать своё тихое присутствие больше не имело смысла. Держа в руках те самые отчёты и договоры, девушка неспешно подходит к менеджеру и протягивает их. В душе почувствовалась необычайная радость, стоило тяжести оставить руки. Глаза обвели просторный зал — тот в своей манере в ночное время отсвечивал красноватым сиянием, сохраняя в себе частичку мрака. Но на удивление, других это никак не смущало. — Как вы, Адами?.. — вновь отзывается в очередной раз юноша, замечая её мрачный вид. Он как раз проходил мимо неё сразу с двумя подносами пустых чашек. — В норме.. в норм.. — не успевает девушка договорить свою фразу, как до ушей доносится мальчишеский визг. Оступившись, светловолосый цепляется за край несчастного ковра и всего в паре метров от Адами почти что сваливается на пол. Тонкая рука пробирается под спину, пальцами хватаясь за красную ткань фартука, располагающейся на мужской талии. Вторая же хватается за пластиковый поднос, на котором в тот же час находился и второй. Удержаться на ногах не удается, однако смягчить падение обоих — ещё как. Адами смогла опомниться уже лёжа на полу, сталкиваясь глазами с потолком и пока с губ срывалось тихое ругательство, со стороны уже раздавались громкие извинения. По левую руку лежал молодой официант, сотворивший такой переполох, по правую же, целые подносы с чашками. И без того ослабленное тело теперь тягуче заныло в области предплечий и спины. На лице же мелькнула тень раздражения — этот чёртов день вытянул все жизненные соки. — Боже мой.. Простите! Простите! Я.. — не унимался тот, параллельно помогая Адами подняться. — Чёрт... Смотри под ноги, иначе в следующий раз я высчитаю из тебя каждый разбитый стакан. — потирая ушибленные места, кинула она в ответ. Поднявшись наконец на ноги, не без помощи спохватившейся азиатки, девушка рвано направилась в служебное помещение, где наконец-то сбросила из себя яркий жилет и блузу, обратно облачаясь в свою, родную и удобную одежду. Стоя уже за знакомой ширмой, девушка вновь словила себя на мысли, что её героический поступок вырвался словно сам по себе. До этого казалось, словно силы были исчерпаны до последней капли, однако как оказалось, это ещё была не крайняя точка. До этих пор, разумеется. Путь домой обошёлся тем же способом — попутка. И к неописуемому счастью Адами, хоть в салоне очередной незнакомой, но весьма приятной женщины, ей удалось едва расслабиться. Ещё немного, ещё совсем капелька, и желанные ледяные руки накроют её тело в ласковых, настойчивых объятиях.       

***

      Призрак послушно сидел у ног девушки, пока та сидела на мягком пуфе и приводила своё, по мнению Кроулинга и так прекрасное лицо, в порядок. Он с поднятой головой наблюдал за каждым её движением, совершенно не замечая, как собственные большие ладони непроизвольно тянутся к нежной коже её ног. Пальцы обхватывают аккуратные голени, поглаживают, на что девушка вздрагивает, оборачивается и кладет свою теплую руку на тёмную головушку. Кроулинг урчит, прижимаясь к её ногам теперь всей своей грудной клеткой. — Мой мальчик. — призрак улавливает нежные ноты в интонации сказанного, сравнивая это с похвалой, на что внутри встрепенулся пуще прежнего. Его губы тут же припадают к женскому колену, оставляя на коже очень чувственный поцелуй. Девичьи пальчики продвигаются дальше, утопают в шёлковых волосах, ласкают чёрные локоны. Вторая же рука активно наносит неизвестное для Ползунчика средство на кожу лица. Призрак больше не смеет отводить от родной своих тёмных глаз. Те смотрят на Адами с такой нежностью, радостью и увлечением, словно созерцали северное сияние, или, быть может, звездопад. Да мало ли с каким приятным моментом это было возможно сравнить.       Вчерашнее чувство лишь тихим эхом отзывалось в груди Кроулинга. После всего того тепла, даренного ею, он больше не мог поддаться тревоге или унынию вновь. Одного присутствия этого белобрысого чуда хватало, чтобы приглушить страх, притупить боль, прогнать тревожность. Но... Кое что его всё таки не устраивало. Кроулинг, вдыхая в ноздри аромат девушки, таки приподнимается на коленях и осторожно убирает кисточку из её нежной ладони, привлекая тем самым к себе ещё больше внимания. — Кроули? — недоуменно и слегка смущённо отзывается на такой жест девушка, переводя свой взгляд с зеркала на бледное лицо призрака, а тот, не теряя времени, притягивает её к себе за талию и прислоняется холодными губами к теплым, мягким. Адами в очередной раз едва не падает с пуфика, что правда, сейчас удалось удержаться и не слететь на пол. Губы её неторопливо начинают поддаваться к прикосновению Ползунчика, но он не углубляется — только оставляет маленький слюнявый след на порозовевшей тонкой коже, отстраняясь. — Усталость. Чувствовать. — его голова прижимается сильнее к участившимся ласкам, — Ты как всегда... — на выдохе отвечает Адами, своими пальцами согревая кожу его головы. Парень в очередной раз счастливо мурлычет, но стоило девушке в скором времени закончить с макияжем и начать подниматься, как он снова притянул её к себе. — Отдыхать. Со мной. — почти умоляющим тоном протянул он, хватаясь пальцами за ткань черных брюк. Но девушка очень аккуратно замотала головой, мягко отказываясь. Призрак, кажется, догадывался что его человечек снова уйдёт на неопределенное время, а после и вовсе вспомнил их вчерашний утренний разговор. Сквозь черные прядки волос глазки его сузились от лёгкого отчаяния, а бледные, сероватые пальчики до последней капли терпения девушки держались за ткань. — Мне нужно идти... Потерпи немножко, я же вернусь к тебе и мы снова полежим вместе. Гладь-гладь. Потом. — ей всё таки удается, не без усилий, отцепить его руки от себя и удалиться в прихожую, облачаясь в верхнюю одежду. Кроулинг, не желая до последнего оставаться в этих четырёх стенах совсем один, ползком следует за её уходящей тенью.       Волна грусти охватила его, стоило последним объятиям разорваться. Дверь осторожно закрывается, скрывая за собой женскую фигуру. Кроулинг, сидя прямо перед выходом, склоняет голову над полом и несколько раз жалобно всхлипывает, но после осторожно приподнимается на коленях и уползает в комнату Адами, где девушка ещё несколько минут назад сидела с ним в обнимку и «украшала» своё лицо. Залезает сначала на двуспальную кровать и хватает одну из подушек, на которой обычно отдыхает девушка. Прижимая её к своей груди, призрак также уткнулся в мягкую ткань своим носом. Та всё ещё была хорошо пропитана её теплом и запахом, который призрак начал жадно вдыхать, создавая иллюзию женского присутствия. Это, несомненно, работало. Но когда белая наволочка полностью остыла под давлением холодного тела, а тонкий запах почти что развеялся, тоска стала медленно нарастать в скучающем существе. Он набирает полные лёгкие воздуха, а затем шумно выдыхает, решаясь покинуть постель и встать на свои две. Ноги с лёгкой дрожью из-за непривычки поднимаются, а высокая фигура достигает потолка, лбом едва не сталкиваясь с плафоном люстры. Лицо его поворачивается в сторону окна — обширный мир, полный красок и удивительных существ помимо людей. Заснеженные улицы чем-то походили на коридоры в призрачном понимании. Но мир этот был сейчас недоступен. Ещё когда они добирались к этому дому, минуя множество троп и дорог, опасаясь каждого живого существа которое могло встретиться им по пути, в полном напряжении и смятении он понял — ему здесь будут не слишком рады. Эти маленькие комнатушки стали ему хорошим домом в те моменты, когда Адами находилась рядом, делилась своей лаской и тешила своим присутствием. Но когда её нет рядом, обстановка вокруг приобретала серость и безжизненность. Призраку становилось не только тоскливо, но и скучно. Потому, чтобы хоть как нибудь себя развлечь, он медленным шагом направился в сторону кухни. Основная её цель это готовить еду, так почему бы не воспользоваться этим и не сделать что-то приятное для Адами? Такое чувство возникло почти сразу же, стоило поближе подойти к плите. Ещё в первые дни пребывания в этом доме, Кроулинг наблюдал за процессом приготовления пищи, а потому имел представление, как это делается. В ход пошли овощи, коих было, к его сожалению, как кошке на лизок. Неумело, но очень старательно, он кромсал их острым предметом, которым для таких случаев всегда пользовалась Адами. Пальцы в этой «игре» стали первой жертвой — по окончанию издевательства над плодами, те кровоточили от глубоких порезов. Далее пошли яйца, благо призрак додумался освободить их от скорлупы. Вся эта незамысловатая смесь погрузилась на поверхность сковороды, которая без присутствия масла начала неприятно потрескивать. Огонь хоть и удалось «добыть» без особых усилий, но вот его напор... Кроулинг не понимал почему спустя всего пару минут месиво начало обретать коричневатый цвет, а воздух начал наполнять горелый запах. Спохватившись, парень попытался выключить горящий газ, однако вместо этого влез в пламя своими длинными волосами, от чего кончики тот же час хорошенько подплавились. Совсем было растерявшись, призрак с испуганным визгом отшатывается назад и потрепывающими движениями останавливает процесс укорочения своих прядей. Неприятный запах вскоре охватил всю комнату, поднимаясь паром к потолку. В конце концов своеобразная яичница практически превратилась в уголёк, руки призрака в попытках всё таки убрать злополучный огонь покрылись небольшими пузырьками, а пара тарелок были удачно задеты и разбиты в панике. Но ему этого показалось мало. Следующим занятием стало исследование комнаты девушки. Множество журналов, книг, газет с вырезками об убийствах были вывернуты на пол. Призрак пытался разобрать хоть слово из того, что гласили английские буквы и японские иероглифы, но тщетно. Только картинки порой давали возможность уловить смысл того, что там написано, однако всего пара удостоились призрачному вниманию — на одной из потрёпанных бумаг была замечена фигура в белом. Кроулинг нахмурился, неуклюже обводя пальцем контуры изображённого белого плаща. Вторая — зацензуренный труп человека с разбитой в мясо головой. Рядом множество непонятного текста, выделенного жирным шрифтом. Призрак огорчённо хмыкнул, в очередной раз не имея возможности что-то понять. Даже серьезно задумался над тем, чтобы по возможности попросить Адами научить его своему языку. Вспоминая о девушке, Кроулинг снова бросается чёрными глазами на изображения. Лицо, а точнее пустота в капюшоне словно смотрели в душу, сверлили «взглядом», пленяли собою, не давая возможности отвести лицо в сторону. Стены девичьей комнаты стали странно тяжёлыми, давящими, нагнетающими. Чуткий призрак, сидя на полу, съёжился большим комком, обхватывая руками свои плечи. Холод. Существа вроде него не ощущают перепадов температур, но по длинной спине таков прошёлся с мучительной медлительностью. Запах. Металлические ноты ударили в ноздри с проскальзывающими сладкими совсем навязчиво — такие улавливались исключительно при поглощении чужой свежей плоти, когда зубы с особой жадностью упивались и пачкались горячей кровью. Сейчас знакомый аромат возник как из ниоткуда, гляди ни глади, а источника и следа не видать. — Опасность! — Кроулинг взвизгнул, когда руки его переместились к собственным вискам, заливающихся тупой болью и пульсацией. Что-то определенно изменилось. Возник страх. Всё ещё не отрывая своих глазниц от вырезок газет, внимание тут же цепляет капля крови. Та исходила от картинки изувеченного мужчины, продвигалась по направлению призрака и частично впитывалась в желтоватого оттенка бумагу. Ползунчик таки отпрянул, будучи сбитым с толку, а затем ногой отшвыривает газеты от себя подальше. Но желанного облегчения это не даёт — стены заливаются тихим шепотом, оживают, а чьё то леденящее душу дыхание неожиданно бьёт в шею. Кроулинг резко оборачивается, уже жалея о том, что так и не продолжил спокойно лежать на постели. Однако за спиной никого. Холодный сквозняк пробежал по полу, шевельнув занавеску на окне. Шёпот, словно доносившийся из самой темноты, становился всё настойчивее, вызывая странное ощущение, что ты здесь не один.

***

      Распластавшееся тело Ползучего подрывается с пола, стоило уловить знакомые шаги. Волосы, хаотично взъерошены от постоянных потираний пульсирующей ранее головы, вновь были запрокинуты за плечи. Быстрым темпом он ползёт к входной двери и припадает к ногам Адами. — Вернулась! — громко запищал призрак, на глазах которого накатывались холодные слезы. Напуган и в то же время неимоверно рад он не даёт ей ступить шагу в спальню, на что уставшая Адами недоумевая разворачивается и идёт на кухню. Глаза её широко распахиваются при виде крупных осколков разбитых тарелок, а также почерневшей сковороды. Кроулинг, кажется, не видит проблемы, а вот Адами нервно дернулась и покосилась на призрака. Затем медленно проходит вглубь, замечая первый кулинарный шедевр Ползунчика. — Кроулинг...! — девушка зарывается пальцами в волосы и закусывает губу, едва сдерживая прилив ярости. Нельзя позволить себе ранить его снова. Она сбрасывает с себя пальто и бросает на ближайший стул, принимаясь первым делом собирать осколки. Когда же те со звонким хрустящим звуком погрузились в мусорный мешочек, девушка приближается к плите и рассматривает «блюдо». Кроулинг в это время застыл в ожидании реакции, усевшись возле ножки кухонного стола. — Как неожиданно... И приятно. — выдавливает из себя светловолосая и приличия ради хватает вилку, отковыривая маленький кусочек. Помявшись пару секунд, она медленно погружает содержимое столового прибора себе в рот и натянуто улыбается. — Нравиться? — тихонько спрашивает Кроулинг, на что девушка только резко кивает, бросая затем это гиблое дело. Её руки вновь потянулись к его, замечая почти затянувшиеся порезы и следы от маленьких волдырей. И пока длинноволосый радостно урчит, Адами обеспокоенно цокает ртом, большими пальцами массируя чужие ладони. Вторая попытка войти в спальню тоже не увенчалась успехом — призрак как водой окаленный подскочил к двери, загораживая своей большой спиной проход. Адами заметно щурится, воспринимая это как некое требование внимания, как обыкновенный каприз буквально до тех пор, пока Кроулинг не произносит призрачное слово «Опасность». — Мне не смешно, милый... Что же случилось? — призрак на её мягкий вопросительный тон утыкается лицом в тёплый живот. — Слышать голоса. Там. — бормочет он и тычет пальцем себе за спину, не зная как ещё описать всё то, что успел ощутить за время её отсутствия, длящегося мучительно долго. Адами шумно сглотнула слюну и уже не выдерживая напряжения, с особой резкостью обходит фигуру Кроулинга, хватаясь ладонью за дверную ручку. Та со скрипом поддается давлению и отпирает деревянную преграду, позволяя девушке наконец прорваться внутрь. На глаза натыкается очередной бардак в виде разбросанных по полу листов бумаг и книг; на кровати тоже хаотичный беспорядок, где простыни смяты и сбились в одну сторону, обнажая матрас в нескольких местах. Одеяло небрежно повернуто, его край свисает на пол. Подушки разбросаны: одна лежит в изголовье, вторая упала на край кровати, третья оказалась на полу. Глаз Адами, кажется, дёрнулся от переизбытка трудностей за сегодняшний день. Однако было и кое что приятное — никаких голосов и излишних звуков. Полная тишина. Кроулинг подполз к Адами, улавливая наконец её напряжённость. Чувство вины нахлынуло на сгорбившееся существо и с возникшим желанием извиниться за причиненные неудобства, он тихонько прислоняется к ней сзади, оставляя краткий поцелуй сквозь одежду в области лопатки. — Ты злиться?.. — не мог не поинтересоваться он, видя с каким разочарованием смотрит его Адами, — Я видеть.. видеть.. — призрак в нынешней обстановке походил на провинившегося ребенка, убеждающего свою мать в правдивости сказанного. Как на него злиться? Хотелось, но разум настойчиво отказывался, не желая видеть слёз и без того скучающего призрака. Чтобы хоть каким-то образом заставить себя расслабиться и загладить вину за долгое отсутствие, она разворачивается к нему и целует в тонкие губы. Забыться — первая мысль, пришедшая на ум в этот момент. Губы прикоснулись так нежно, словно крыло бабочки задело цветок, оставляя после себя дрожащую волну тепла. Воздух между ними, сначала хрупкий и зыбкий, с каждой секундой укреплялся еле уловимым электричеством, сквозь которое пробивалось дыхание, рваное и ускользающее. Кроулинг, однако, был рад такой перемене её настроя, с таким же увлечением отвечая на поцелуй. Полностью оседая на пол, он с приподнятыми уголками губ берёт Адами за талию и нежно, словно предлагая, усаживает к себе на колени. Желанное внимание всё таки настигает его, от чего пережитые ранее пугающие галлюцинации отходят на второй план, уступая место охватившей их страсти. — Займусь уборкой чуть позже. — тихо бормочет она выдыхая ему в рот и разрывая поцелуй. Её ладони потянулись к заманчивой холодной шее, аккуратными движениями пальцев обводя каждый выступающий контур на коже. Ползунчик еле ощутимо вздрагивает от приятных касаний и откидывает голову назад, тем самым давая ей больше пространства. И Адами этим нагло пользуется — её губы опускаются и присасываются к сероватой коже точно также, как ещё вчера это делал сам призрак. Вся та измотанность, все переживания словно решили вконец вырваться наружу и выместиться на самом уязвимом существе, при чем, не самым неприятным для обоих способом. Всего пара минут и её дыхание становится тяжёлым и прерывистым, в то время как зубы во всю искусывают мягкую плоть, оставляют глубокие отметины и багровые пятна, которые наверняка исчезнут к утру. Девичьи ладони хаотично движутся вдоль холодной груди, после чего, достигая края футболки, вновь задирают её повыше. Кроулинг, полулёжа-полусидя, впитывает в себя каждое жадное прикосновение ничуть не пугаясь напористости. Да что уж там — пожелай она сейчас откусить от него кусок кожи, он бы с лёгкостью согласился, подчиняясь её воле беспрекословно и бесповоротно. Совершенно не зная куда деть свои руки в такой момент, призрак хватается за её бёдра и скулит от окружающего родного тепла, а как только на губах иссохла последняя тень её страстного поцелуя, он набирается смелости и тянется за ещё одним. Адами же не отказывает, отрываясь от покрытой множеством отметин шеи и хватаясь за его губы, почти что сразу перенимая на себя всю инициативу лёгким проникновением языка в леденящий рот. Низ живота пронзило иглами возбуждения, покалывающими с каждым мгновеньем всё сильнее и сильнее стоило только её промежности наткнуться на выпуклость в штанах паренька.       Призрака возбудить тяжело — так уж устроена их чудная физиология, однако вставшая колом мужская плоть всего за считанные минуты явным примером доказывала всю привязанность и чувствительность Кроулинга, которому в недалёком прошлом не были знакомы даже банальные поцелуи. Взглянув на его положение, девушка издала тихий смешок, наполненный ехидством и желанием. Её бедра тут же качнулись по скрытому чёрной тканью члену, проверяя на реакцию, которая не оставила девушку разочарованной — призрак неосознанно поддался органом вперёд издавая первый отчётливый стон, в то время как хватка на тазовых косточках заметно усилилась. Он был неопытен и невинен, а также совсем не знал что его тело способно на такое, что и вызывало бурную реакцию. Это не могло не забавлять её и не заставить пробиться ещё большим вожделением наравне с интересом к потустороннему существу. — Мой Кроулинг... — покидая его рот и помутившимся взглядом обводя его лицо, сладко шепчет девушка, — я так по тебе скучала... «Что даже готова простить устроенный бардак сразу в двух комнатах, как и испорченные продукты.» — скорее всего, именно так она бы закончила свою фразу, вот только опустившиеся холодные пальцы на область клитора почти что выбивают её из колеи. Адами обхватывает ладонями его плечи и тихо стонет, чувствуя всем своим нутром как призрак нежно надавливает на особенно чувствительную область. Чужая дрожь только добавляла своей перчинки в процесс прелюдий, отдавая лёгкой вибрацией по комку нервов. В этот сладостный момент её разум охватывает нечто тёмное, совсем иное, даже посторонее, вызывающее неутолимое, почти что безумное желание обладать, подчинять и властвовать. С новой искрой как в глазах, так и в душе, Адами толкает Кроулинга спиною на тёмные деревянные половицы, совершенно не задумываясь о том, что стоит перейти на кровать. Ей даже не в помеху стал окружающий беспорядок, ведь всё внимание было приковано только к нему единственному. Призрак поддался без намёка на сопротивление, упиваясь прекрасным видом любимого человека поверх своего тела. Его ладонь продолжала ненавязчиво ласкать чувствительный бугорок сквозь ткань брюк, которые в следующий момент были удачно спущены вниз под инициативой самой Адами. Её руки в нетерпении приблизились к собственному поясу, стягивая до колен мешающую ощутить всё наживую вещь. Всё что происходило дальше, для девушки по ощущениям приравнивалось к затуманенному, но безумно приятному сну: следом за её брюками пали и штаны призрака, когда-то мило врученные ему после душа. Всё ещё занимая позицию сверху, Адами жадно трётся промежностью вдоль всей длины члена, погружает влажную от обильно выделяющегося предэякулята плоть меж половых губ, а затем с протяжным стоном позволяет головке внушительных размеров проникнуть внутрь. Кроулинг извивается, от красочных чувств не находит себе места и постоянно пытается ухватиться руками за какую либо часть её стройного тела, будь то талия или мягкая грудь; его тонкий голосок становится громче с каждым всё более смелым движением девушки; его опьянённый разум мечется между животным желанием отдаться полностью в уверенные руки Адами и волнением, боязнью того что теряет контроль и таким образом может неосознанно навредить хрупкому человеку. Однако все переживания теряют свой смысл когда член наконец погружается в узкое, невыносимо влажное и горячее пространство, когда мягкие ткани влагалища медленно принимают его нечеловеческие размеры и не останавливаются до тех пор, пока головка не соприкоснется с шейкой матки. Её бедра начали двигаться сразу же, задавая по началу умеренный темп, но уже в скором времени толчки становились грубее и отчаяннее — призрак сходил с ума от охватившей его эйфории, отрываясь одной ладонью от её тела, при чем, не зря, так как пальцы его с особой силой впиваются в поверхность под собой. Её же руки напротив, грубой хваткой впивались в мускулистые плечи, оставляли за собой не просто узоры полумесяцев, а целые кровоточащие царапины от ногтей. Голоса обоих слились в один поток сладких звуков, заполняющих комнату и отдающихся эхом по остальным помещениям. Оборвались же, когда обоих волной накрыл практически одновременный оргазм, заставляющий испустить последний вскрикивающий стон. Раздражённость в девушке иссякла, как и ненормальное животное влечение к призраку, который после пережитого лежал и только изредка дёргался. Адами на последнем издыхании, жадно поглощая воздух и вытирая почти не ощутимой рукой дорожки слюны с подбородка, наконец медленно отстраняется. Сил не хватает даже на банальный вопрос о самочувствии Кроулинга, но тот и сам был бы явно не в состоянии ответить. Их день заканчивается взаимной помощью друг другу добраться к остывшей и скомканной постели, которая казалось, находилась от них в километре, а не паре шагов.