can u tattoo 'i love u' in flowers

— Разве это не немного… много? Ю Джунхёк снова склоняет голову набок, слегка нахмурив брови. Они в ресторане, который Ким Докча редко посещает, если только его не заставляет Хан Суён, потому что еда здесь дороже, чем ему хотелось бы. Они сидят в углу, спрятанном в тени, но даже тогда Ким Докча не упускает из виду, как официантки бросают на них, как они должны думать, неприметные взгляды, хотя их внимание в основном направлено на татуировщика рядом с ним. Ким Докча ерзает на своем месте. — Это… еда здесь дорогая. — И? … Похоже, богатые действительно живут по-другому. После некоторого молчания к ним наконец подходит официантка, на лице которой застыло тщательное безразличие. Тем не менее, Ким Докча видит, как краснеют ее щеки, когда она встречает взгляд Ю Джунхёка, передавая меню; по какой-то причине такое простое взаимодействие оставляет горький привкус во рту Ким Докчи. Ю Джунхёк, с другой стороны, произносит только простые слова благодарности, прежде чем передать меню Ким Докче. — Заказывай. Ким Докча моргает. — А ты? — А что я? — Что ты собираешься есть? Ю Джунхёк откидывается на спинку кресла. Ким Докча крупным планом видит, как двигаются его мышцы, когда он скрещивает руки. Воротник его футболки опускается низко, обнажая ключицу. Ровно настолько, что Ким Докча приходится с большим трудом и большой силой воли оторвать взгляд. — Я возьму то же, что и ты. — Но… я не знаю, что тебе нравится. Ю Джунхёк приподнимает бровь. — Ты не помнишь? — Какую еду ты любишь, Джунхёк? — Пельмени на пару. — Ой. Похоже, у нас одинаковые вкусы. — Конечно, знаю, — говорит Ким Докча. Я не смог бы забыть о тебе, даже если бы попытался. — Я просто… ты знаешь. Люди меняются. Ю Джунхёк кладет руку на стол, его взгляд устремлен в сторону ресторана, что может быть только созерцанием. Когда он говорит, он не смотрит на Ким Докча. — Я не изменился, Ким Докча. — Ты смотрел на себя в зеркало? Я почти не узнал тебя. — Но ты меня запомнил. Я никогда не мог забыть тебя с самого начала. — Но я бы не узнал, что это ты, если бы не услышал твоего имени. Ты выглядишь так… Ю Джунхёк теперь встречает его взгляд темными глазами, горящими глубоким огнем. Его дым вырывает воздух из легких Ким Докчи и заставляет его тяжело дышать, но даже тогда Ким Докча, как всегда, продолжает искать. Он идет прямо в огонь, потому что он необъяснимым образом, даже после всего этого времени, знает, что он никогда не обожжет его. — Как? — говорит Ю Джунхёк. — Я выгляжу как? У Кима Докча пересохло в горле, он застыл на своем месте. На мгновение все, что он может сделать, это сделать неловкие жесты, но когда Ю Джунхёк ни в малейшей степени не помогает ему (или не реагирует, если на то пошло), Ким Докча может только заикаться, не привыкая говорить такие вещи кому-то в лицо, — …Знаешь… иначе. — В плохом смысле? — Нет! — Какой ублюдок назовет такие изменения плохими? — Нет, нет… совсем нет. Ты просто… Ты выглядишь…— Ким Докча часто забывает, как трудно быть честным. — Ты хорошо выглядишь. Ю Джунхёк до сих пор не отводит взгляда; на мгновение Ким Докча чувствует себя добычей, пойманной хищником. — Так...тебе нравится. Если Ким Докча раньше не был помидором, то сейчас он определенно им стал. Вместо ответа Ким Докча просто открывает меню между ними, пытаясь найти что- нибудь поесть. Он игнорирует пельмени хотя бы потому, что хочет выиграть больше времени для своего быстро бьющегося сердца. — Э-э, давай просто закажем… У Ким Докча не так много времени, чтобы собраться с мыслями о нем; не тогда, когда меню вырывают у него из рук, чтобы Ю Джунхёк мог завладеть полным (и невольным, взволнованным вниманием) Ким Докча. — Ты мне не ответил. — Ты собираешься сделать это снова? Ю Джунхёк склоняет голову набок. — Я не понимаю, о чем ты говоришь. Бред сивой кобылы. Ты всегда так делал, когда мы были детьми… И, поскольку Ким Докча знает, что Ю Джунхёк такой же упрямый, как Хан Суён (возможно, даже хуже), когда дело доходит до того, чего он хочет, Ким Докча не пытается остановить его. Вместо этого он делает глубокий вдох, чтобы взять себя в руки, и выхватывает меню из рук Ю Джунхёка. — Да, мне нравится, хорошо? — Он фыркает. — Если кто-то посмотрит на тебя и ему не понравится твоя внешность, то, вероятно, с ним что-то не так. Теперь мы можем просто поесть? Ю Джунхёк постукивает пальцем по столу, мелодичный, последовательный ритм, который, как быстро понимает Ким Докча, является признаком счастья. Так было, когда они были детьми, смутно думает он, за исключением того, что сейчас Ю Джунхёк полностью овладел лицом отдыхающей суки. По крайней мере, когда они были моложе, Ким Докча часто видел, как Ю Джунхёк пытается подавить улыбку на своем лице. Почему-то это… все еще мило. — Я возьму то же, что и ты, — снова говорит Ю Джунхёк, а затем машет рукой официантке. Она подходит достаточно быстро, и Ким Докча не обращает внимания на то, как она немного надулась, когда оказывается, что именно он делает их заказы, заказывает две порции пельменей и немного кофе. В конце концов, Ю Джунхёк не протестовал, когда Ким Докча посмотрел на него в поисках одобрения. Он просто кивнул головой и позволил Ким Докча полностью контролировать ситуацию. Еда хорошая; Ким Докча не думал, что им будет о чем поговорить, но он ловит себя на том, что спрашивает: — На что была похожа школа-интернат? Я слышал, ты увлекся киберспортом. — Я ненавидел её. — Ю Джунхёк тычет в свою еду с какой-то местью, опускает губы вниз и хмурит густые брови. Ким Докча почти мечтает потянуться вперед, чтобы разгладить складки. — Они просто оставили меня там. Ким Докча ерзает на своем месте. Ой. — Мне всегда нравились игры. Ты знаешь что, — Ю Джунхёк отрывается от еды, — У меня это хорошо получалось, и мне не нравилось учиться. — Но ты бросил. И … стал художником. Ю Джунхёк склоняет голову набок. — А ты? — Хм? — Что с тобой случилось? — Ах… Что ему сказать? Моя мать убила моего отца и попала в тюрьму. Она продавала историю в массы, и меня переводили из семьи в семью. Я пытался убить себя. Но я теперь флорист! Точно нет. — Я… — Ким Докча смотрит на свои руки, кожа на которых когда-то была содрана, когда его толкали на твердую дорогу. Его голова однажды кровоточила, его ребра однажды проткнули его кожу. Он сидел на больничной койке с забинтованной головой, с пустыми глазами и прерывистым хором вопросов, плавающим в его голове, нескончаемой симфонией «почему, почему, почему , почему это не сработало, почему я не мог просто умереть» и «Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, просто убей меня, кто-нибудь, убейте меня, я не хочу больше здесь находиться» . Если подумать, единственная причина, по которой он вообще продолжал жить, заключалась в том, что он случайно наткнулся на веб-новеллу. Теперь все закончилось — в конце концов, это продолжалось десять лет, — но Ким Докча все еще держит это близко к сердцу. — Многое произошло, — наконец соглашается Ким Докча, избегая взгляда Ю Джунхёка. Его рука вцепляется пальцами в скатерть; даже под тяжестью и давлением вопросительного взгляда Ю Джунхёка, Ким Докча отказывается поднять глаза. — Я… расскажу тебе в другой раз. — Что-то связанное с твоей семьей? Ким Докча не может сдержать язвительного фырканья, которое он издает, и горько-сладкого оттенка в его словах, когда он говорит: — Можно и так сказать. Ю Джунхёк не задает вопросов. Скорее, он возвращается к еде, и Ким Докча следует его примеру; как в старые добрые времена, между ними воцарилась комфортная тишина, и на мгновение Ким Докча подумал, что ничего не изменилось. __________ — Тебе нравится рисовать. — Это был не вопрос. Вздрогнув, Ким Докча выронил мелок из рук; прежде чем он смог скатиться со стола, рука Ю Джунхёка рванулась вперед, чтобы не дать ему упасть. Ким Докча на мгновение почувствовал, что понимает ощущения красного мелка. Иногда, прежде чем он скатывался с обрыва, перед которым часто оказывался, Ю Джунхёк находил способы поймать его. Ему казалось, что он думает о странных вещах; в конце концов, это был всего лишь мелок. Возможно, домашние драки достали его. Иногда Ким Докча вообще не хотел идти домой. Ким Докча закрыл рисунок — навязчивая иллюстрация маленького ребенка с пустыми глазами и без конечностей, парящая фигура; надвигающийся черный силуэт с острыми зубами и острыми пальцами; женская фигура без рук и с пустыми глазами. Он спрятал его под кучей других своих рисунков; цветы и животные, о которых он читал в книгах или видел на иллюстрациях, цветы на клумбе за детским садом и тому подобное. — Это просто мило, — начал он. — Знаешь, у меня в голове возникают все эти картинки, когда я читаю. Было бы здорово, если бы я мог их как-то увидеть… Ю Джунхёк сел рядом с ним и взял еще один лист бумаги, чтобы рисовать. В то время это действительно было не очень хорошо, но Ким Докча, чьи стандарты были такими же, как у малышей, думал, что рисунки Ю Джунхёка были намного лучше, чем его или любого из их одноклассников. Уже тогда у Ю Джунхёка были способности ко многим вещам, и искусство было одним из них. — Я не знал, что ты умеешь рисовать, — сказал Ким Докча, немного преданный, потому что Ю Джунхёк не сказал ему, а они рассказали друг другу все. — Почему ты мне не сказал? Ю Джунхёк посмотрел на Ким Докча, а затем дал ему очень красивый рисунок цветка, который он сделал. — Я думал, что рисовать скучно. — Но ты хорош в этом… — Тогда я нарисую для тебя ещё. Ким Докча загорелся, как лампа в ночи. — Хорошо. — Он посмотрел на изображенный цветок в своей руке; Ю Джунхёк, по его мнению, хорошо разбирался в цветах, а его линии были очень аккуратными и непохожими на цыплячьи царапины. Это было похоже на цветы на заднем дворе школы. Всякий раз, когда Ким Докча пытался их нарисовать, единственное, что у него получалось правильно, — это цвет, но на самом деле Ю Джунхёк выглядел вполне понимающим. — Ты очень хорошо рисуешь цветы. — Мне нравятся цветы, — сказал Ю Джунхёк, не отрывая взгляда от лица Ким Докча. — Они красивые. — Тебе нравятся красивые вещи? — Ким Докча не был красивым. Может быть Ю Джунхёк не любил бы его, если бы Ким Докча все еще был некрасивым, когда они выросли? — И они приятно пахнут. Ким Докча не думал, что от него приятно пахнет. В его доме всегда пахло спиртным и дымом. — Они нежные, — продолжил Ю Джунхёк. — И иногда нужно смотреть на них больше, чтобы увидеть, насколько они красивы. Некоторые из них опасны, я думаю, что это только потому, что им нужно обезопасить себя. — Ой… Ю Джунхёк взял одну из рук Ким Докча в свои. — Может быть, если бы кто-то мог защитить их, им не пришлось бы защищать себя. Ким Докча позволил ему взять себя за руку. Ему нравилось, когда они держались за руки. Он чувствовал себя в безопасности. Он чувствовал опору. Было тепло. — Я тоже люблю цветы! — Он сказал. Может быть, если бы они оба любили цветы, Ю Джунхёк все равно любил бы его. В конце концов, они могли бы сблизиться из-за этого. Ю Джунхёк кивнул. — Тогда я нарисую для тебя еще цветы. — Он сделал паузу. Затем он продолжил: — Продолжай читать мне, а я буду рисовать те части, которые нравятся тебе. — А что, если я захочу почитать о цветах? — Тогда я нарисую цветок, о котором ты читаешь. — А если мне нечего читать? Ю Джунхёк задумчиво склонил голову набок, его левая бровь дернулась, а его лицо слегка нахмурилось. — Тогда я просто нарисую тебя.

__________

Ты прямо как цветок.

__________