can u tattoo 'i love u' in flowers

— Они так быстро растут! — Двери цветочного магазина распахиваются, колокол яростно звенит, когда ураган, которым является Хан Суён, торжественно входит. Громкий звук заставляет Ким Докча оторваться от доски, на которой он писал свой список дел, с кислым предупреждающим взглядом. Как всегда, слова «деликатный» никогда не было в словаре Хан Суён. — Кажется, что это было только вчера, когда ты сказал мне, что наконец-то откроешь свой собственный магазин… — С мелодраматическим вздохом Хан Суён кладет руку себе на грудь, глядя на Ким Докча взглядом, от которого ему хочется ударить ее. — Я так горжусь тобой! — Прошла неделя, Хан Суён, — мягко отвечает он, поворачиваясь и направляясь к стойке. К счастью, в этот час вокруг никого не было, но это не значит, что он позволит ей бездельничать и тратить свое время, когда у него еще есть несколько договоренностей для нескольких клиентов. Ким Докча никогда не предполагал, что у него будет так много клиентов в первую неделю, но эй, открытие нового магазина в оживленном районе определенно принесло больше преимуществ, чем он ожидал. — Но я полагаю, ты была слишком занята, запершись в собственном доме, чтобы заметить. Он не поблагодарит Хан Суён за то, что она помогла ему занять здесь место. (И он не будет, потому что она ему должна, и теперь, когда он получил это место, они квиты) — Это называется – работать, Ким Докча, — следует немедленная шутка; Хан Суён кладет руку на бедро и наклоняет голову в сторону, приподняв бровь, когда она неторопливо приближается к нему. Дверь мягко захлопывается за ней. — Я думаю, — вместо этого говорит Ким Докча, хлопая рукой по прилавку прежде, чем она успевает коснуться только что вытертой поверхности. — Что ты просто пытаешься оправдать свои привычки NEET. — Чтобы ты знал, я самозанятая, так что это уже делает твоё предположение обо мне недействительным. — Хан Суён хмуро смотрит на Ким Докча, затем поворачивается, чтобы осмотреть магазин. Он потратил неразумное количество времени, пытаясь спроектировать это место, от стен кремового цвета до деревянных полок, низко висящих лампочек. Цветы аккуратно сложены перед стеклянными окнами, есть столики для ваз и тому подобное. Это причудливое маленькое место, которое пахнет цветами и растениями, с освежителем воздуха на прилавке рядом с кассиром, а также с несколькими леденцами и дополнительными добавками для цветов. — Хотя, мне нравится то, что ты сделал с этим местом. — Наверху есть ещё, — предлагает Ким Докча, указывая на знак слева со стрелкой, указывающей вверх рядом со спиральной лестницей. — Но я сомневаюсь, что ты захочешь посмотреть. Почему ты здесь? — Он не удосуживается скрыть трепет (и нежное раздражение), который просачивается в его голос, когда он задает этот вопрос, наблюдая, как она небрежно берет леденец и разворачивает его. — Ты должна заплатить за это. — Я не хочу подниматься наверх, но я уверена,что он выглядит так же цветочно , как и первый этаж. — Ха-ха, очень смешно, Хан Суён. — Я твой друг, Ким Докча. Я буквально забронировала это место для тебя. Чтобы подчеркнуть это. — Хан Суён комично взмахнула руками, указывая на это место. — Ты можешь позволить себе, простить мне один леденец. — Нет, — немедленно отвечает Ким Докча, неприятная улыбка приподнимает уголки его губ, когда он кладет руки на стойку, чтобы наклониться вперед. — Ты автор бестселлеров, Хан Суён, а я всего лишь скромный работник. Каждая копейка на счету. — Иди на хуй. — Мне не интересно твоё предложение. С хмурым взглядом (Ким Докча делает вид, что не видит улыбку, угрожающую прорваться сквозь ее «раздраженный» вид) Хан Суён выуживает бумажник с леденцом во рту, пролистывает его и кладет купюру на прилавок. — Оставь сдачу себе. — говорит она приторно-сладко, и Ким Докча берет бумажку с широкой улыбкой. — Спасибо, Ваше Высочество. — Как всегда-блять-пожалуйста. — Я знаю. — Ким Докча выходит из-за стойки, чтобы перевернуть табличку на двери; из ОТКРЫТО в ЗАКРЫТО. До назначенного им нерабочего времени (шесть вечера) еще полчаса, но Ким Докча сомневается, что у него сегодня появятся новые клиенты. — Ответь на мой вопрос. Хан Суён заправляет прядь волос за ухо. — Тот тату-салон напротив твоего магазинчика. Ты уже бывал там раньше? Ким Докча выглядывает из окон своего магазина в сторону элегантного тату-салона чуть дальше по улице. ТАТУИРОВКИ ИНТРИГАНА, выделено жирным шрифтом. За исключением стеклянной двери, интерьер гостиной в остальном скрыт. Он выглядит одиноким, но Ким Докча может сказать по дизайну, что тот, кто владеет этим местом, обеспечен. И, судя по тому, что может видеть Ким Докча, они все еще открыты. — Нет, — осторожно говорит Ким Докча, не совсем веря в то, что Хан Суён может сказать дальше. — А что?. — Ну , я… — Хан Суён взмахнула рукой, — хочу сделать новый пирсинг. — Улыбка на ее лице в сочетании с этим озорным блеском в глазах (к которому Ким Докча, к сожалению, достаточно привык, чтобы понять, что она снова замышляет ничего хорошего) заставляет Ким Докча вытолкнуть ее за дверь и заставить остановиться, несмотря на то, что знал, что женщина упряма, как осёл. — И какое это имеет отношение ко мне? — Ты получишь их со мной. — Точно нет. Не впутывай меня в свои глупые идеи. К сожалению (опять же), Хан Суён не позволяет Ким Докча отказать ей. — Тогда приходи и будь моей моральной поддержкой. — В тебе не так уж много морали, которую нужно поддерживать, Хан Суён-сси, — причудливо говорит Ким Докча; он едва избегает ее ищущего кулака, нанося ответный удар своим собственным шлепком по ее руке, который попадает точно, к его злорадству. — Иди одна! — Ты ублюдок, — шутит в ответ Хан Суён. — Ты пойдешь со мной, хочешь ты этого или нет. — Но почему? Ее улыбка отчаянно заставляет Ким Докча хотеть ударить ее (снова). — Почему бы и нет? Господь знает, что вам нужно что-то , что оживит вашу скучную жизнь. — Мне очень нравится моя скучная жизнь, Хан Суён. — Тридцать и не женат, Ким Докча. Не знаю как тебе, но это просто грустно. Нахмурившись, Ким Докча поворачивается лицом к упрямой женщине, которая теперь стоит перед ним, скрестив руки. — Ты знаешь почему. ( И не тебе это говорить) — Именно поэтому я беру тебя с собой. —Это плохая идея, Хан Суён. — Бред. Эта великолепная идея. — Зачем тебе вообще пирсинг? — Почему бы нет? Татуировка тоже не помешала бы. Слышала, куча знаменитостей приезжает сюда, чтобы сделать их, и владелец пользуется большим спросом. Ким Докча захлебнулся бы водой, если бы пил. — Ты хочешь сказать мне, что мы… — он замолкает прямо перед гостиной, пытаясь осознать бомбу, которую только что сбросил на него его друг с десятилетним стажем, — собираемся встретиться с кем-то, кого знают знаменитости? Ты хоть представляешь, как дорого … — Ким Докча, я думаю, ты что-то забыл. — Хан Суён оборачивается, постукивая указательным пальцем по виску, заложив другую руку за спину с этой глупой неряшливой улыбкой на лице. — Я знаменитость, а значит, я богата. Пауза. — Ты ведешь себя как нищая, так убедительно, что я забыл. — Ты маленький... — Э… Могу я вам помочь? Чужой голос вырывает их двоих из шуток, и они резко поворачивают головы к источнику голоса. Там стоит девушка, все еще относительно молодая, ее бровь вопросительно приподнята, когда она переводит взгляд между ними двумя. Каштановые волосы, собранные в хвост, челка, ниспадающая на лоб, и пронзительные темные глаза, в которых сочилось что-то среднее между весельем и полной безразличностью. Наступает короткое молчание, пока они втроем смотрят друг на друга; Хан Суён и Ким Докча выглядят как олени, пойманные в свете фар, до тех пор, пока первая не приходит в себя и не шагает к девушке в гостиной. — Да, на самом деле, — говорит она, используя свой лучший "Утонченный Голос", когда Ким Докча смотрит куда-то в сторону, пытаясь не рассмеяться ей в лицо (или закатить глаза). — Я хочу проколоть уши. Выражение лица девушки становится более профессиональным, но Ким Докча видит, как в ее глазах танцует замешательство, когда она встречается с ним взглядом, хотя бы на мгновение. — Верно, — начинает она. Ким Докча смотрит на бирку с именем, прикрепленную к ее одежде; ЛИ ДЖИХЕ, говорится в нем. СТАЖЕР. — У вас назначено время? — Оно нам нужно? — Хан Суён заглядывает в гостиную; Ким Докча мельком замечает гладкие черные кожаные диваны в зоне ожидания и деревянный пол с ковровым покрытием. Внутри никого нет, за исключением молодого человека с обесцвеченными волосами за черной стойкой (владелец, должно быть, любит черное), который возится со своим телефоном. Рядом с ним стоят две полупустые чашки с пузырьковым чаем, из одной из которых он периодически делает глотки. — Не похоже, чтобы вы, ребята, были заняты. — Мастера нет, — вместо этого говорит Ли Джихе. — Но если ты хочешь, чтобы мы поработали над тобой, тогда все в порядке. Мы не так заняты, как он. — Где же он? — Хан Суён хмурится, входя в гостиную. Ким Докча, не желая оставаться в одиночестве, словно потерянный щенок, плетется за ней и неловко садится на диван. Молодой человек за прилавком удивленно поднимает глаза и вытаскивает из ушей наушники. Ли Джихе выдыхает через нос и направляется к стойке, чтобы взять вторую чашку чая с пузырьками и поднести к губам. — На ужине. Он не сможет с тобой поработать, если не вернется пораньше, но я не думаю, что он это сделает. Сегодня вечером у него назначена татуировка для важного лица, и следующие три дня он будет занят, так что, если вы не можете ждать, нам придется поработать с вами. Ли Джихе указывает на седовласого мальчика. Ким Докча кратко задается вопросом, должны ли эти дети работать в салоне такого калибра. А потом задается вопросом, обучали ли их этике на рабочем месте, потому что потягивать чай с пузырьками перед потенциальными клиентами очень непрофессионально. Ким Докча смотрит на Хан Суён, глядя на ее комично искривленную гримасу, когда она задумчиво грызет ноготь на большом пальце, скрестив руки и откидываясь на спинку дивана. Двое детей (не совсем) глазеют на нее, как ястребы, и у Ким Докча возникает отчетливое ощущение, что они оба прервали свой отдых. — Я отвечаю за татуировки, — говорит мальчик. Ким Докча смотрит на его именной бейджик; КИМ НАМУН, — говорится в нем, когда он кладет телефон. — А Джихе отвечает за пирсинг. Что выбираете? Ким Докча бросает взгляд на Хан Суён, надеясь, что это передает его послание; что он сделает это только один раз. Итак, Хан Суён в отчаянии всплескивает руками и встает, направляясь к прилавку и кладя руку на его поверхность, глядя мальчику в глаза. — Я, — начинает она. — Собираюсь проколоть уши и сделать татуировку, как насчет этого? — Когда «пирсинг» превратился в «пирсинг и татуировку»? На мгновение выражения лица Ким Намуна и Ли Джихе совпадают, двойные зеркала шока, которые Ким Докча очень хочет, чтобы он мог сфотографировать, чтобы ни один из двух подростков не откусил ему голову (?). Серьезно, о чем думал владелец, когда нанимал этих двоих? А потом Ким Намун тянется за чем-то — книгой? — и Ли Джихе идёт к тому, что должно быть комнатой для пирсинга, судя по тому маленькому, что Ким Докча видит, когда открывается дверь. Внезапно энергия переходит от «пожалуйста, убирайся к черту» к «о мой бог, черт возьми, это Бог, которого я вижу?» в течение двух секунд. Ким Докча наблюдает, как мальчик открывает альбом для рисования на прилавке, и останавливается, когда понимает, что у Хан Суён нет стула. Ким Докча почти может видеть значок загрузки над его лбом, прежде чем Ким Намун понимает, что он сам сидит на одном из стульев. Ким Намун предлагает Хан Суён стул. — Это некоторые из моих рисунков, — говорит Ким Намун, в его голосе чувствуется рвение, когда он пролистывает страницы альбома для набросков сомнительного, но все более заинтересованного взгляда Хан Суён. — А это Мастера. Я могу сделать любую из них, ты только выбери. Ким Докча мудро не указывает, что, даже если эти дети не являются владельцами, они обязательно получат высокую цену, учитывая слова на доске позади них: СТАЖЕР и ХУДОЖНИК , написанные жирным шрифтом, цены аккуратно проштампованы. справа от слов. Он даже не знает, сколько лет этим детям. Они вообще дети? — Аджосси, — голос Ли Джихе прерывает его мысли. Это эффективно вырывает его из задумчивости, когда он оборачивается, чтобы посмотреть на нее. — Ты собираешься что-нибудь делать? Вау, думает Ким Докча. Как будто вас обслуживает официант. Официантка в данном контексте. Ким Докча качает головой, затем указывает на Хан Суён (он не обращает внимания на то, как выражение лица Ли Джихе меняется с «вежливого» на «о боже, я зря потратил свое гребаное время»). — Меня просто затащили сюда. Не обращай на меня внимания. В то время как Хан Суён и Ким Намун вполголоса говорят о дизайне татуировки и любых деталях, которые могут возникнуть при нанесении татуировки, Ким Докча наблюдает за своим окружением. На стенах в рамках фотографии яркого молодого человека с, должно быть, наградами, хотя Ким Докча не узнает ни одной из них. Подпитываемый любопытством, Ким Докча встает со своего места на диване и подходит к стене. У мужчины на фотографиях — Ким Докча считает его владельцем — волнистые пряди густых темных волос падают перед острыми, бездонными глазами, мерцающими, как темные драгоценности на свету. Выражение лица у него торжественное, челюсть и брови сдвинуты, но даже это мало портит его внешний вид. Ким Докча может даже сказать, что он похож на бога. Угловатое скульптурное лицо с чертами не слишком острыми и не слишком тусклыми, почти идеальное по своей природе, с прямым носом и идеальными, полными губами. Он выглядит почти неземным; вырезанное любящей рукой скульптора, вдохновившее многих художников в поисках идеальной музы. Он выглядит так, как можно было бы ожидать от фейри или даже от бога. Ким Докча не знает, как еще описать его внешность, кроме как «идеальной». На мгновение Ким Докча вспомнил кого-то, кого он когда-то знал, с глазами такими же бездонными, как у этого человека, с такими же густыми волосами, хотя в юности он выглядел немного странно, с сварливыми, слишком густыми бровями и слишком… нос угловатый, глаза слишком большие для его головы. Тогда Ким Докча задается вопросом, выглядел бы мальчик так сейчас, если бы Ким Докча и он никогда не расставались. Ким Докча продолжает исследовать стену; если он наклонится достаточно близко, то ему покажется, что он может разглядеть смутные очертания названия награды на трофеях, которые мужчина держит в руке, металлическую пластину, белеющую на свету. Однако он этого не сделает; он не хочет выглядеть мерзавцем, обнюхивающим какую-то фотографию кого-то, кого он даже не знает. Но когда он спускается по стене и наблюдает, как человек на фотографиях становится все моложе и моложе (он получил огромное количество наград…), Ким Докча понимает, что этот человек выглядит так, будто он… киберспортсмен? В конце коридора находится металлическая табличка с выгравированными на ней словами, но прежде чем Ким Докча успевает взглянуть на нее, его прерывает (довольно грубо) звук голоса Хан Суён, выбивающий его из задумчивости. — Да, Ким Докча, ты глазеешь на владельца. Ким Докча поворачивается так быстро, что он думает, что может получить хлыстовую травму, и удивленно смотрит на Хан Суён. Ее поддразнивающий голос побуждает двух других детей — или не детей, думает Ким Докча, видя, что они двое присутствовали на открытии этой гостиной, как он видел на одной из фотографий… может быть, они законны? Возможно, им за двадцать? — оторваться от Хан Суён. Улыбка, украшающая лицо Ли Джихе, носит почти хищный характер; это заставляет Ким Докча отойти от стены, чтобы подойти к Хан Суён, грубо потянув за прядь ее волос (хотя он следит, чтобы это не было слишком больно ), на что она издает крик боли и удивления прежде чем сразу же попытаться ударить его. Ким Докча, с многолетним опытом, с легкостью уворачивается от ее ударов. — Идиотка, — упрекает он. — Мне было скучно. — Тогда почему бы тебе не сделать татуировку, аджосси? — Вместо этого предлагает Ким Намун с чрезмерно нетерпеливым, хищным блеском в глазах, мало чем отличающимся от взгляда Ли Джихе. Говоря о Ли Джихе — Или пирсинг,— говорит она, подмигивая очень неубедительно, что заставляет Ким Докча пожалеть, что он не может отойти от нее еще дальше. — Я имею в виду, я уверен, что Мастер был бы признателен за то, что ты глазеешь, но если ты здесь не за услугами, тогда… — Я не глазел, — натянуто прерывает Ким Докча, хотя он определенно глазел. — И я здесь для ее эмоциональной поддержки. Знаешь, например, когда матери приходят с дочерьми, чтобы сделать пирсинг — ой, какого хрена? — Последнее на самом деле произошло потому, что Хан Суён решила бесцеремонно шлепнуть по его, теперь уже красной и ранее открытой руке, от чего он отдернулся и потер ее. — Грубиянка, ты сама это сказала. — Не правда. — Ты что, блять, шутишь? — В любом случае, — прерывает Ли Джихе, выражение ее лица становится ошеломленно-разочарованным, когда она садится за стол очень непрофессионально. — Как я уже сказала, даже если вы хотите воспользоваться услугами Мастера, вам придется подождать. Да, онни, ты уже определилась с дизайном? Онни? Почему Хан Суён зовется «онни», а я все еще «аджосси»? — Вот этот, — говорит Хан Суён, постукивая по замысловатому рисунку того, что выглядит как темный дракон, охваченный пламенем. Судя по тому, как светится Ким Намун, у Ким Докча возникает ощущение, что… — У тебя чертовски отличный вкус, нуна, — говорит Ким Намун, выпятив грудь и слегка приподняв подбородок в безошибочном проявлении гордости. — Это также, один из моих фаворитов. — Какой? — недоверчиво говорит Ли Джихе, глядя на дизайн, который выбрала Хан Суён. Ким Докча получает удивительное удовольствие, наблюдая, как выражение ее лица искажается до недоверчивого отвращения, смущения и чего-то вроде легкого впечатления. — Не могу поверить, что кто-то действительно выбрал этот дизайн. —Что, у тебя есть что-то против моего вкуса? Ты действительно должна так обращаться со своим клиентом? — Хан Суён насмехается. — Может быть, поэтому у тебя нет клиентов. Выражение лица Ли Джихе омрачено. — Знаешь, я работала с очень важными людьми, аджумма. — Паршивка, я еще недостаточно старая, чтобы быть аджуммой, ты что, слепая? — Прости, аджумма, похоже, ты забываешь свой возраст… — В любом случае, я набросал этот дизайн, а Мастер его подправил, — прерывает Ким Намун, поворачиваясь к Ким Докча, как будто он не слышит, как две женщины обмениваются колкостями. Судя по тому, как он светится, Ким Докча думает, что Ким Намун немного уважает своего хозяина. — Когда мы с Джихе тренировались у него в киберспорте, мы не думали, что в нем есть хоть одна творчесткая черта, но вот мы здесь. Ким Докча моргает. — Киберспорт? — Его мысли проносятся к фотографиям, которые он видел раньше. Хм. — Значит, ваш Мастер был тренером? — Он ушел на пенсию, — пренебрежительно говорит Ким Намун, махнув рукой. В его тоне чувствуется горечь, как будто он не совсем понимает, почему его хозяин так поступил. — Чтобы заботиться о его сестре и из-за какой-то странной политики, происходящей в этом месте, я не знаю. Без него все было по-другому, поэтому мы с Джихе просто ушли. Затем, Ким Намун коварно наклоняется вперед и манит Ким Докчу поближе. — Между нами; есть огромный телевизор в задней комнате, где мы все иногда играем… Он все еще безумно хорош. — Ага, Ким Намун, — кричит Хан Суён, и мальчик тут же выпрямляется, чтобы повернуться к двум женщинам. — О, ты закончила? Хан Суён прищуривается. — Начнем или как? — Как насчет пирсинга? — Я уже договорилась с Ли Джихе. — Какого? Когда? Разве они не вцепились друг другу в глотки три секунды назад? — Давайте начнем. Прокляните Хан Суён за то, что она выбрала сложную татуировку. Прошло несколько часов, какого хрена. Они еще даже не ужинали . Прошло примерно два часа с момента их прибытия, а владельца до сих пор нет. Ким Докча задается вопросом, какой ужин должен быть, раз он так долго, но когда Ли Джихе оживляется со своего места, когда Хан Суён обсуждает оплату и последующий уход с Ким Намуном, чтобы срочно избавиться от теперь уже пустых чашек пузырчатого чая на прилавке... — Ким Намун, он посмотрел фильм со своей сестрой! Ты же ел в комнате? Иди убери всё, если ты еще не… Ким Намун бледнеет так быстро, что Ким Докча находит почти смешным, как цвет его лица сразу же совпадает с цветом его волос. — Дерьмо. Прикрой меня. Ким Намун убегает так быстро, что Ким Докча клянется, что оставляет за собой очертания дыма… Дзинь. Их внимание привлекает тихий звон колокольчика. В унисон Ким Докча и Хан Суён оборачиваются, а Ли Джихе замирает. И Ким Докча поражен силой взгляда мужчины, когда их взгляды встречаются через всю комнату. Фотографии ни в малейшей степени не воздавали ему должного. В мягком свете фонарей над головой черты лица мужчины становятся резко рельефными, глаза, словно бездна, мерцают, как драгоценные камни на свету. Сильные брови, длинные и густые ресницы. Ким Докча должен напоминать себе дышать. Ким Намун врывается в маленькую общую зону вскоре после этого; давление и тяжесть взгляда мужчины, наконец, опускаются на молодого человека, и Ким Докча наблюдает, как Ким Намун медленно превращается в ледяную глыбу с едва скрываемым весельем (кого Ким Докча обманывает? Он даже не пытается скрыть это). — Э-э… Ма- Мастер, с возвращением, — сухо говорит Ким Намун. Мужчина ошеломленно поднимает бровь, простое действие, которое не должно быть таким привлекательным, как кажется Ким Докча, прежде чем он поворачивается, чтобы сфокусировать свой темный взгляд на Ким Докча и Хан Суён. — Клиенты? — Взгляд мужчины падает на частично законченную татуировку на руке Хан Суён; в его взгляде отчетливый след одобрения, когда он смотрит на Ким Намуна. — Миа не отпускала меня. Мой клиент? — Еще не здесь, Мастер, — добавляет Ли Джихе, собираясь с мыслями. Ким Намун незаметно показывает ей большой палец вверх, и девушка расслабляется. — Но это должно быть скоро. Мы как раз работали с этими двумя клиентами, так как ты занят и… ну ты знаешь. — Иди, почисти и подготовь оборудование. Мужчина снова поворачивается к Ким Докча и Хан Суён. Ким Докча смутно замечает, как локоть Хан Суён подталкивает его очень повторяющимся и жестоким образом. Мужчина весь в черном — облегающая черная рубашка с закатанными до локтей рукавами, часами, две пуговицы оставлены расстегнутыми, чтобы обнажить крепкую ключицу и восхитительно загорелую кожу. Ким Докча не знает его имени; отсутствие таблички с именем еще никогда его так не расстраивало. Не помогает и то, что его прервали до того, как он смог прочитать металлическую табличку, и с тех пор он забыл об этом, пытаясь отвлечь Хан Суён от боли, когда она начала делать татуировку… Взгляд мужчины падает на бейджик с именем на рубашке Ким Докча; он забыл её убрать. Выражение лица мужчины замирает лишь на мгновение, прежде чем они мелькают перед глазами Ким Докча. Флорист получает удовольствие, чувствуя, как этот мужчина всматривается в каждую его черту, впитывает каждую ее частичку и… — Ким Докча. Так вот в чем дело. Этот парень выглядит и, судя по всему, звучит как бог. Гладкий, бархатистый, но хриплый голос, не слишком низкий и не слишком высокий, успокаивающий баритон, который омывает Кима Докчу и заставил бы его немного упасть в обморок, если бы он не проявлял самообладания. На самом деле, он настолько сосредоточен на том, как говорит мужчина, что даже не замечает, что мужчина вышел вперед или вообще назвал его имя. То есть, пока он не моргнет и не поймет, что он прямо перед ним. — Ким Докча, — снова говорит он, и Ким Докча удивленно моргает. Очень разумно Ким Докча поднимает руку, чтобы указать пальцем на себя. Этот парень его знает? Ким Докча даже не может понять, как и почему. Он не совсем общительный тип. — Ты имеешь в виду меня, да? Выражение лица мужчины сразу омрачается. — Кто еще. Взгляд Хан Суён метается между ними с возрастающей настойчивостью, к большому огорчению Ким Докча. — Ч… вы двое знаете друг друга? — Хм…— Вот что я хотел бы знать. Дверь снова звенит; В магазин входит женщина с длинными платиновыми волосами и поразительно зелеными глазами (как изумруды, как слабо думает Ким Докча, когда они мерцают на свету) и миниатюрного телосложения, одетая в черное платье с оборками и открытой спиной. Все взгляды немедленно обращаются к ней, и рядом с Ким Докча Хан Суён издает звук удивления, когда женщина стягивает маску. Ким Докча почти забывает себя. Уриэль. Айдол /актриса – Уриэль. Уриэль, покорившая мир своей популярностью... — Ю Джунхёк-сси? — говорит она мягким и вопрошающим голосом, порхая между Ким Докча и им, а в ее изумрудных глазах мерцает интерес. Ю Джунхёк. Не может быть... — Ю Джунхёк? — интонирует Хан Суён, выражая все недоверие и признание которые, как Ким Докча чувствует, врезаются в него, как вздымающиеся волны во время морского шторма, как приливы разбиваются о зазубренные скалы на берегу моря, штормы и молнии кружатся в его голове. Ю Джунхёк, Ю Джунхёк. — Уриэль-сси, — плавно произносит Ю Джунхёк после слишком долгой паузы. Ким Докча видит, как он отпускает сжатые руки, смотрит, как выражение лица мужчины становится более нейтральным и профессиональным. — Я скоро начну. Ким Намун. — Да! — Ким Докча, ещё с первых секунд, не считал Ким Намуна послушным типом, но когда он начинает действовать, чтобы привести знаменитость туда, где всего несколько минут назад была Хан Суён, Ким Докча решает, что ему, вероятно, следует подправить свое впечатление о Ким Намун. Ю Джунхёк разворачивается, чтобы встретиться лицом к лицу с Ким Докча. Какое-то мгновение они смотрят друг на друга. Затем, прощупывая почву, Ким Докча говорит: — Ю Джунхёк? Он наблюдает, как мужчина изучает выражение его лица; на самом деле его лицо ничуть не меняется, но… но… каким-то образом Ким Докча это знает. — Цветы Древнейшей Мечты принадлежат тебе? — А...да. Ю Джунхёк отходит. — Увидимся завтра. А затем, прежде чем Ким Докча успевает вставить хоть слово, Ким Докча наблюдает, как фигура его друга детства — спина, которую он когда-то так хорошо знал и которая кажется до боли знакомой, но все же не такой — отступает. Дверь в комнату тату-студии захлопывается. Ким Докча едва замечает вопросы Хан Суён, когда они выходят за дверь.