Writober-2022

Ирэна садилась за клавиши органа, тщательно расправив юбку, поддёргивала вверх кружевные манжеты, трогала подушечками пальцев слоновую кость, словно пробовала воду. Осторожно ставила ноги на педали. Юстиниану нравилось наблюдать за ней — за точными движениями пальцев, сосредоточенным лицом, за тем, как сестра раздосадованно прикусывала губу, если ошибалась. Нравилась музыка — торжественная и печальная, заполняющая всю церковь, заставляющая вибрировать всё тело, не оставляющая места для мыслей. Ирэна никогда его не прогоняла. Однажды он спросил, почему. — Музыка отгоняет страх, — сказала она, не отрывая взгляда от клавиш. Музыка Рокэ была другой — резкой, ритмичной, дерзкой, это была музыка не для церкви — для дуэли. Она не отгоняла страх, она вызывала его на поединок. Музыку Ирэны хотелось слушать, эту хотелось играть самому. Рокэ учил его обнимать гитару — нежно и уверенно, как женщину, ставил пальцы на лады, показывал, как зажимать струны, как ударять по ним пальцами. Смеялся над ухом, горячо и щекотно, и подбадривал. Пальцы болели, грубела тонкая кожа, обрастая мозолями. Музыка не получалась, в обрывочных аккордах лишь угадывались кэналлийские страстные песни. Рокэ задумчиво хмурил красивые брови, садился за спину, пристраивал подбородок на плечо, и Юстиниан пробовал снова. Не получалось, и тогда он просил Рокэ сыграть, садился на пол у его ног и слушал, как человек бросает вызов судьбе и смерти, как море спорит с ветром, как отбивают ритм каблучки женских туфель, разбивая мужские сердца. Оставаясь в одиночестве, Юстиниан всё чаще брал гитару в руки, гладил полированный корпус и, закрыв глаза, перебирал струны — медленно, наощупь пытаясь соединить их в мелодию, как слова соединяются в строфу. Однажды, распахнув глаза и откладывая гитару, он обнаружил, что Рокэ стоит в дверях и задумчиво слушает. — С моей стороны было глупостью учить волны музыке ветра, — сказал он. — С твоей стороны было глупостью меня слушать, Джастин. — У меня не получается, — отмахнулся Юстиниан, поднимаясь на ноги. — Глупостью было пытаться научиться. — Чушь, — отрезал Рокэ, и пристальный потемневший его взгляд вдруг напомнил о фехтовальной зале. — Ты не можешь прожить чужую жизнь, только свою собственную, а музыка — это и есть жизнь. Ты можешь это повторить? — Что повторить? — Вот это, — Рокэ махнул рукой в сторону гитары. — Север, снег и лёд, холодная вода и шёпот тростника? Мир, который кажется мёртвым, но на самом деле спит в ожидании весны? Юстиниан медленно опустился обратно в кресло и потянулся за инструментом. — Я не уверен, — сказал он растерянно, накрывая струны ладонью. Рокэ быстрым шагом пересёк комнату и сел на пол перед ним. — Ну же, — нетерпеливо сказал он, прислонившись плечом к его коленям. Юстиниан посмотрел на чёрные локоны, закрыл глаза и ударил по струнам.