Тихо...

      По административным коридорам «Серпински» раздавались гулкие шаги двух реплик: Адлера, который как раз заканчивал обзорную экскурсию по объекту и нёс в руках толстую папку с бумагами, и реплики KNCR, которая внимательно и молча слушала всё, что говорил администратор. Разница в их росте была слишком заметной, отчего журавлю иногда приходилось нарочито замедлять походку, дабы Адлеру не приходилось срываться на быстрый шаг. Вскоре оба зашли внутрь комнаты-планетария, которая в настоящее время чаще использовалась как брифинг-центр. Расположившись на высоком кресле, Кранич обратилась к своему сопровождающему:       — Я вижу, что вы плодотворно работаете на благо государства, меня впечатлила квалификация ваших сотрудников и прогресс в обучении гештальтов. Командующая говорила мне, что из гештальт-заключённых здесь присутствуют и политические?       — Совершенно верно, их содержат в блоках на общих основаниях. Вас интересует кто-то конкретный?       — И да, и нет, ведь причина моего визита весьма деликатна. AEON не справляется с тем количеством бумажной работы, которая возлагается на их плечи, да и прочие министерства и ведомства сейчас не в лучшем положении. Поэтому на данный момент мы озадачены поиском нового нейронного паттерна, реплика на основе которого сможет перекрыть существующие потребности. Вы понимаете, к чему я веду? — Кранич говорила размеренно и не спеша, будто проверяя своего собеседника на терпение.       — Понимаю. Что потребуется с нашей стороны?       — Со следующего цикла начнём работу над гештальтами. Проверять анкеты и личное дело каждого у меня нет ни времени, ни желания, поэтому попробуем отсеять тех, кто не подходит, посредством письменных тестов.       — Аудитории для перевоспитания будут полностью в вашем распоряжении. Я дам распоряжение, чтобы вашей деятельности не препятствовали. На какое-то время в комнате повисла неловкая тишина, нарушаемая лишь едва слышимым монотонным гулом голограммы.       — Ах, какое это грубое слово — «перевоспитание». Совсем не соответствует высоким стандартам и идеалам AEON, может, стоит отправить запрос на переименование?.. — Спросила Кранич, всматриваясь в умиротворяющее движение планет.

***

      Сегодня, вместо привычного рупора, Юно разбудил металлический лязг — проектор модели STCR разбудила всех гештальтов ударами дубинки об железную сетку. Подскочив от неожиданности, девушка больно ударилась головой о перекладину верхнего яруса. Прошипев от боли и наощупь накинув очки, она поспешила построиться на выходе рядом с остальными. С протекторами этой модели лучше не медлить, иначе можно получить «воспитательный» удар дубинкой за просто так.       Когда все построились, высокая реплика прошла вдоль шеренги, внимательно разглядывая лицо каждого гештальта, будто пытаясь удостовериться, что её метод пробуждения сработал на отлично.       — Добро утро, товарищи. Почему я не вижу радости на ваших лицах? Или вы не рады меня видеть в такое прекрасное начало цикла? Может, ещё не все проснулись?       — Никак нет, фрау протектор! — Хором пронеслось по строю. Каждый понимал, что реплика решила немного поиздеваться над гештальтами, поэтому не стоит давать ей лишнего повода для замечаний.       — Не слышу!       — Никак нет! — Повторила толпа, но уже громче.       — Это я и хотела слышать. А сейчас всем строем дружно идём за мной в аудиторию, будете сдавать экзамены до начала рабочей смены. И даже не надейтесь, что от их результатов вы попадете на гражданку раньше положеного или вам дадут побольше отдохнуть. После сдачи ждать меня, уяснили? Из шеренги пронеслось более бодрое и слаженное «так точно, фрау протектор». Шторх слегка улыбнулась, а затем повела гештальтов за собой.

***

      Несмотря на слова протектора, рабочую смену всё же сократили, отчего по всему общежитию пошёл слух, что результаты экзамена всё-таки могут скостить срок, а Шторх просто-напросто пыталась запугать рабочих. Все живо обсуждали вопросы из тестов, кроме Юно, которая бесцельно смотрела в потолок своей ячейки. Из апатии её вывел голос подруги, которая присела рядом:       — А ты как думаешь, зачем были нужны эти тесты?       — А какая разница? Шторх ясно дала понять, что результаты ни на что не повлияют.       — Протекторы много чего говорят, сама знаешь, какое у меня к ним отношение. Да и вопросы в тестах были странные, тебе не показалось?       — Ну… Не знаю, возможно, совсем немного. Я всё равно ни на что не надеюсь.       — И ещё меня смутило присутствие в аудитории контроллёра. С каких это пор Колибри сидят на экзаменах? Может, следила, чтобы никто не списывал?       — Не знаю, но ничего хорошего это не сулит. Поняв, что Юно не слишком настроена на диалог, Хина решила сменить тему.       — Эй, хочешь покажу тебе кое что? — Девушка выудила из рукава стержень от шариковой ручки. — Пропажу пишущего инструмента сразу бы заметили, а вот отсутствие стержня — нет.       — Зачем он тебе? Если об этом узнают, то в первую очередь накажут Ойле, которая принимала у нас бланки с ответами.       — Тем более, это будут уже не мои проблемы.       — И всё же, зачем он тебе? — Юно повторила вопрос, хотя и без того понимала, для чего он нужен.             — Чтобы набить тату, конечно же. Мне останется только стянуть иглы из медблока, и всё будет готово. Эй, может сделаем парные наколки?       — Зачем? У меня и так есть одна. И её значение меня не радует.       — На память, зачем же ещё? А вдруг я больше никогда тебя не встречу?       — Хорошая память, ничего не скажешь. Я бы наоборот хотела забыть о циклах, проведённых здесь.       На секунду между подругами повисла пауза, а затем Хина решила уточнить:       — А что у тебя за тату? Покажешь? Юно молча закатала рукав, обнажив тату в виде полоски с отрезками вокруг руки, а затем отвернулась лицом к стене, закатав рукав обратно.       — Но это же военная тату… — Хина положила руку на плечо подруги. — Почему ты никогда не говорила об этом?       За время их дружбы она успела узнать о Юно гораздо больше, чем кто либо другой. О её детстве, школьных годах, и работе в библиотеке. Но промежуток её жизни между школой и библиотекой был секретом, о котором Юно никогда не говорила.       — Я служила, но на фронт меня не отправили, а оставили для работы в тылу. Я была обычным пропагандистом в военном издательстве. Помогала с печатью листовок и плакатов, расклеивала их. За пару лет выслужилась до плакатиста — придумывала дизайны плакатов, подписывала приказы в печать. Сначала я так радовалась этому, что не замечала, как люди, вдохновлённые моими плакатами, шли на убой. Я осознала это, когда мой младший брат, вдохновленный одним из моих плакатов, ушел на войну. Через три месяца пришла похоронка. Три месяца подготовки и смерть в первом же бою. Я проклинала себя и свою работу. Следующим же циклом я написала рапорт об увольнении, но меня ещё долго держали, пока не закончился период сверхсрочной службы. А потом уже была библиотека, и хоть мне нравилось там работать, долго я там не задержалась. Пропагандистские книги и плакаты всё ещё напоминали мне о прошлом, и я ушла оттуда. И вот я оказалась здесь по статье «тунеядство».       Хина внимательно и не перебивая выслушала всё, что поведала ей подруга, а затем нежно погладила по белым волосам.       — Я рада, что ты нашла в себе силы рассказать об этом.

***

Глаза реплики слегка приоткрылись, её сон был прерван тихой музыкой. Вспомнив, что вчера она заснула в чужой кровати, Пингви посмотрела в сторону зеркала, возле которого сидела Роуз и приводила себя в порядок. В отражении показалась улыбка, а затем Ойле развернулась лицом к Кире.       — С добрым утром, Кира. Как спалось?       Пингви замешкалась и отвела взгляд, не зная что ответить той, кто вчера ночью так бесцеремонно взяла и поцеловала её, а Ойле тем временем подошла ближе и присела на край кровати. Раньше Пингви казалось, что она хорошо знает облик модели EULR, но теперь ей казалось, что она выглядит совсем иначе: милое, идеально чистое, слегка округлое лицо, выразительные глаза цвета океанской воды, аккуратно уложенные волосы, которые, казалось, только сейчас показали свой настоящий синевато-ночной цвет на ярком свету. Пингви не всегда могла разглядеть лицо Роуз, но в тот вечер, она смогла разглядеть её личико до мельчайших деталей. Роуз присела рядом и пригладила её волосы, впервые она не растрепала их, а наоборот, пригладила, дабы они оставались такими же аккуратными.       — Что то не так?       Придя в себя, Пингви встала с кровати, встав рядом.       — Со мной все нормально, наверное, просто ещё не проснулась, открывай библиотеку и начинай работать, я скоро присоединюсь.       Роуз вопросительно наклонила голову набок.       — Ч-что? Почему ты так смотришь?       — Но сегодня же выходной, библиотека закрыта. Не зная, что ответить, Пингви просто развернулась и ушла из гнездышка Ойле, оставив реплику наедине с тихой музыкой.

***

      Вернувшись к себе, первым делом Пингви запустила компьютер и проверила почту. От Адлера пришло письмо с положительной оценкой проведенного мероприятия, и теперь она могла немного расслабиться, стараясь не вспоминать об ошибках на прошлом месте работы. Через несколько минут в дверь тихонько постучали, и не дожидаясь ответа, в комнату заглянула Ойле.       — Кира, можно кое-что у тебя спросить? — как ни в чём не бывало, спросила Роуз. Реплика слегка вздрогнула, затем посмотрела в сторону Ойле.       — Смотря что тебя интересует.       — Ты помнишь цикл, когда тебя ввели в эксплуатацию? Пингви удивилась такой постановке вопроса.       — Смутно, но помню, да. Ничего необычного в тот цикл не происходило.       — Да нет, я не об этом, ты помнишь дату своего первого запуска? Кира посмотрела на нижний, левый угол монитора, где находилась сегодняшняя дата.       — Через пару циклов настанет третий год с тех пор, как я проснулась в первый раз. Роуз что-то прикинула в уме, а затем громко воскликнула:       — Это же послезавтра!

***

      Выписывая на бумагу информацию из найденного блокнота, реплика на мгновение задумалась, прикидывая в голове возможные варианты. Первые даты были записаны ещё до появления на свет первого модуля PNGV как модель реплики. Пингви закусила губу, рассуждая в голове и постукивая карандашом по столу. Всё это наводило на мысль, что до Вайолет библиотекарем был гештальт. Но кто он? Встав из-за стола, реплика быстрым шагом вышла из комнаты, затем прошмыгнула мимо полок с книгами. Встав на колени, она вытащила коробку из-под полки — там лежали самые старые анкеты посетителей, что ходили в библиотеку ещё лет пять назад, если не больше. Там же на полу она начала проверять все анкеты: имена, возраст, профессию и точную нумерацию. И здесь начались первые не состыковки — нумерации одной из анкет не хватало. Опечатка, утеря анкеты, или этого гештальта вообще никогда не существовало? Ответов больше не становилось, и вернув коробку на свое место, Кира встала в полный рост. Из раздумий её вырвали тихие смешки. Выглянув из-за книжных полок, она увидела несколько реплик серии Ойле. Несмотря на то, что они выглядели практически одинаково, Пингви быстро смекнула, кто среди них Роуз. Она решила подслушать разговор, но успела услышать лишь обрывок:       — А если кто-то узнает? Мы никак ей не поможем.       — Значит никто не узнает.       Роуз повернулась назад и улыбнулась, когда краем краем глаза заметила Пингви, что прятался за углом. Кира в ответ показала ей язык и спряталась обратно за угол, облокотившись спиной на стеллаж и присев на холодный пол. Ей хотелось услышать что-то ещё, но разговор уже подходил к концу.       — Девочки, не забудьте принести все к понедельнику, хорошо?       — Можешь на нас рассчитывать, всё сделаем в лучшем виде. Попрощавшись напоследок и проведя подруг на выход, Реплика направилась в комнату, но как только завернула за угол, то увидела сидящую на полу Пингви, которая обнимала свои колени.       — Что с тобой? Ты чего тут, а не в комнате? Ойле села рядом с Кирой, аккуратно пригладив рукой её волосы.       — Зачем ты это сделала? Роуз удивилась её вопросу, и слегка подумав, дала свой ответ, отвернув взгляд куда-то в сторону.       — Я не понимаю, о чем ты.       — Роуз, какая же ты дурочка, я про вчерашний вечер. Зачем ты поцеловала меня?       Из-за оскорбления, Роуз поначалу обижено надула щеки, но заметив, что её подруга хочет поговорить серьезно, отставила свою дурашливость. Набрав в лёгкие побольше воздуха, она ответила:       — Я давно заметила, что чувствую к тебе что-то. Что-то необычное, это чувство будто съедало меня изнутри. У меня никого не было ближе тебя, остальные реплики и даже Ойле для меня просто сестры. Но с тобой было иначе… Я решила, что не могу больше держать это в себе. Но признаться так просто я не смогла, и потому я и позвала тебя на танец, — сделав небольшую паузу, она продолжила, -когда я увидела тебя в первый раз, мне показалось, что ты очень строгая и слегка пугающая.       — Пугающая?       — Ну, это связано с твоей подводкой под глазами. Когда ты только успеваешь подкрашиваться?       — Шутишь что ли? Это подводка всегда у меня была, с самого запуска. У модулей Штар точно так же.       — А я то думала… Это многое объясняет. Повисла неловкая пауза, Пингви и вовсе притихла, поджав к себе ноги и спрятав лицо в колени.       — Кира, ты чего?       — Я не знаю, что говорить. Я всегда считала, что такого рода отношения между репликами неприемлемы. Но теперь… Теперь я уже не знаю, что думать на этот счет. Я боюсь, что кто-то узнает об этом.       — Ты боишься, что тебя отправят на утилизацию?       — Нет, я боюсь, что на утилизацию отправят тебя.       Кира подняла свой взгляд на Роуз, впервые увидев, как на глазах Ойле скапливались слезы. Маленькая капля скатилась по её румяной щеке вниз, и Пингви аккуратным движением вытерла её, приобняв подругу за плечи.       Внутри библиотекарши бурлило странное чувство, гемо-мотор бился то быстрее, то медленнее. Дыхание сперло, а в горле пересохло. Лицо начало гореть от стыда, но она была уже не в силах таить это в себе. Кира положила свою руку на лицо Роуз и притянула её к себе. Их губы сомкнулись в сладком, до диабета, поцелуе. Роуз провела рукой по её спине, пока другой рукой она играла с волосами, реплика не заметила, как Кира не справляется с её напором. Пингви и Ойле свалились на пол, но высокая реплика не останавливалась, и будто вжала пингвина в пол. Она провела рукой по её талии вниз, то разрывая поцелуй, то наоборот, продолжая с удвоенной силой. В какой-то момент, Роуз прекратила их поцелуй. Кира смотрела на лицо своей возлюбленной, пытаясь восстановить дыхание после долгого поцелуя. Их лица были окроплены ярким, алым румянцем. Тяжело дыша, Кира сказала то, что пыталась донести до неё этим поцелуем.       — Я люблю тебя.

***

      Кира кинула кости на стол, и тут же записала результат в блокнот — выпала двойка и шестерка. Она подвинула красную фишку в виде танка на синюю пятиугольную секцию с синим флагом, который быстрым движением был заменён на красный. Роуз нетерпеливо схватила кости в кулачок и дунув в него, кинула их на стол: выпали две шестерки.       — Ура, я уничтожила этот надоедливый танк!       Она передвинула фишку синего солдатика на секцию с танком, сразу же убрав оттуда красный флажок. Кира прошипела, почувствовав всю боль потери дорогостоящего юнита, но приняв это, чиркнула в блокноте о потери танка. Было заметно различие между стилями игры Пингви и Ойле: Пингви вела точные расчеты о ходах, потерях, вообще о ходе всей битвы, а вот Ойле наоборот, делала все на чистую удачу. Несмотря на такие колоссальные различия, их бой шёл нос к носу. Кира искренне не могла понять в чём дело, но не знала что с этим делать, тем более, что они уже продолжительное время бьются за одну единственную секцию, которая по несколько раз переходила из рук в руки. Пока Ойле радовалась подбитому танку, Пингви разглядывала красную фишку танка.       — Какой-то несуразный танк, будто сошел со страниц учебника по неправильной геометрии. Параллелограмм какой-то! Зачем ему такое большое орудие на такую маленькую башню? И эти непонятные пулемёты в спонсонах…       — Кира, ну это просто игра. Не обращай внимание на такую мелочь.       — Легко говорить, когда у твоего танка одиннадцать орудий. Кира указала на синюю фишку танка, что стоял на краю игрового поля. Кинув кубики ещё раз, её глаза заблестели, Пингви поставила свою фишку в виде солдатика на злосчастную вражескую секцию. Не медля, Ойле тоже схватила кубики, и сперва постучав ими по столу, сделала новый бросок. Ей снова выпали две надоедливые шестерки. Красный солдатик был убран с поля боя.       — Да ну, ну я так не играю! Пингви отвернула голову в сторону, сложив руки на груди. Роуз, взяв коробку от настольной игры, натянула лучезарную улыбку.       — Ладно-ладно, ты победила. Кира повернулась обратно в сторону Роуз, сделав удивленное лицо. Ойле уже складывала маленькие фишки на их законные места. Кира взяла коробку и прочитала название в слух.       — «Винета стоит!» — странное название. Заботливая реплика вытянула коробку из рук Пингви, убирая в неё пакеты с фишками и картонное поле.       — Откуда ты вообще достала эту игру?       — Мне её дали подруги, у них еще много настольных игр, если хочешь, поиграем и в них. Улыбнувшись и встав из-за стола, высокая реплика снова растрепала белоснежное каре маленького пингвина, тем самым приведя её в бешенство.       — Ты опять за свое! Хватит так делать! Кира пыталась отмахнутся от надоедливой Ойле, и через несколько секунд Роуз пригладила её волосы обратно, а затем положила руки ей на шею. Губы реплики аккуратно прикоснулись к гладкому лбу беловолосой реплики. Завершив свой поцелуй и забрав коробку с игрой, она удалилась куда-то в глубь библиотеки, оставив Пингви в замешательстве.

***

      Перелистнув предпоследнюю страницу, реплика зевнула, на настенных часах мерцали цифры «7:30». К её удивлению, сегодня Роуз не пришла в комнату Пингви, дабы разбудить её. Скорее всего, она проснулась чуть позже обычного, и зная сколько она прихорашивается у зеркала, становилось понятно, что её «любимая», бестолковая Ойле стоит в данный момент перед зеркалом, исправляя мельчайшие дефекты своей внешности после сна. Может, это было и к лучшему, потому что в этот раз Пингви читала достаточно интересную книгу от двух известных авторов. История рассказывала о судьбе молодого гештальта, который сразу после школы попал в реалии войны, о трудностях его пути, и о тяжелых потерях его друзей, которые погибли в отчаянных битвах за господство на Винете. Книга имела неоднозначную концовку: когда все товарищи главного героя погибли, то настал и его черед, но умер он не во время боя, а в окопе, от безжалостной пули снайпера. «Он упал ничком и лежал на земле, будто спал. Когда его перевернули, то увидели, что мучился он скорее всего недолго; лицо хранило сосредоточенное выражение, словно он был чуть ли не доволен, что так случилось.»       Окончив чтение, реплика встала с постели, отложив книгу «Ганса и Анны Реарков» на тумбу. Ей уже надоело ждать Ойле, потому она решила сама навести визит. Подойдя ближе и открыв дверь, она слегка испугалась, ведь за ней уже стояла Роуз. Высокая реплика подскочила к Пингви, держа что то за спиной.       — Доброе утро, как спалось?       — Н-нормально… И долго ты тут стоишь? Ойле помотала головой.       — Неа, я как только услышала твои шаги, сразу же встала сюда. Лучше скажи, какой сегодня цикл?       — Понедельник, рабочая смена.       — Нет же, дуреха, подумай еще.       — Не знаю я… Мы что, опять забыли про какое-то мероприятие? Ойле вздохнула, глядя на маленькую Пингви. Собравшись с духом, она подошла еще ближе.       — У тебя же сегодня день рождение, и потому я подготовила для тебя подарок! Она достала из-за спины небольшую коробку, протянув её в сторону Киры. Реплика аккуратно, будто боясь разбить фарфор, взяла её в руки. Поверх была завязана красная лента с пышным бантом, и потянув за один конец ленты, коробка приоткрылась, показав содержимое, которым оказался вязаный шарф алого цвета. На одном из концов находилась желтая надпись «Любимому библиотекарю». Кира удивилась такому подарку, подняв свои глаза на уровень глаз Ойле.       — Я даже не знаю что сказать… Спасибо, мне очень приятно. Роуз помогла обернуть шею Пингви алым шарфиком, а затем оценивающе посмотрела на неё с ног до головы.       — Тебе очень идёт. Он подчеркивает цвет подводки твоих глаз, и к лицу очень идёт, особенно с твоим белоснежным цветом волос. Пингви хотелось как-нибудь отблагодарить Ойле за такой подарок, вытянув руки и обняв её за шею, Кира поцеловала реплику.       — Спасибо, я буду хранить его.