утонуть во сне.

— бу! — м? ой, блять, денис? — у ильи в ушах слышно, как сердце дырявит грудную клетку. не понятно, то ли от испуга, то ли от того, что откуда-то появился ден и сел рядом, сразу закинув руку на бедро и нежно оглаживая его. илья точно странно себя чувствует. — чего ты? испугался? прости, я просто увидел тебя и решил подойти, — он длинными пальцами поправляет очки и смотрит внимательно, словно в душу. коряков готов под землю провалится, лишь бы не позориться перед парнем. — да не испугался, — смело говорит, но рука скользнула выше, заставив табун мурашек пройти до самых ушей, — ты вообще куда едешь? — илья искренне хочет отвлечься от руки на своей ноге, что у него, правда, ужасно получается, — мне просто выходить уже скоро, но я не против поговорить, пока ты тут. — я к другу на работу еду, потусоваться там, как всегда. тебе где выходить-то? я не сильно спешу, — тёмноволосый диктует улицу и в мыслях считает, сколько они смогут посидеть вдвоем в почти пустом автобусе. — а, ну, я могу с тобой выйти, мне тоже к другу. в транспорте действительно было пусто, лишь какая-то бабушка недавно зашла и уселась на переднем сидении, да мелкий школьник сзади сопел. можно было говорить на любые темы, но почему-то в голову лезли лишь мысли о красоте дениса и об их первой встрече.

***

илья всегда чувствовал себя отчуждённо в компаниях, все парни обсуждали девушек, да любимые машины — ничего необычного, на самом деле. но коряков всегда сидел в сторонке, слушая их скучные, никому не интересные размышления о том, как они с девочкой замутили, повстречались, он увидел, что её грудь не того размера, и разошлись. илье, в общем-то, было побоку на этих «друзей» и их девочек. просто на девочек в плане отношений. илья на мальчиков заглядывался. хоть и за каждый взгляд и неровную мысль корил себя, но смотрел до упора, пока в ответ не глянут с ненавистью или усталостью. парень и сам на себя всегда смотрел с ненавистью. был не такой как все, это до жути выводило из себя. хотелось волосы себе вырывать часами, избивать стенку головой в надежде, что мысли типа: «он ничего такой, красивый» пропадут. сгниют во внутренностях и выйдут со следующим приступом тошноты. он часто отравлялся и за целую жизнь так и не научился смотреть на дату изготовления и срок годности. как в первый раз ошпаривался. ошпаривался о кипяток, пролитый мимо. ошпаривался, смотря на парней и думая, как «пидор». ошпарился в очередной раз, когда дениса впервые увидел. денис обычный, ухоженный, смешной и задорный, почти как он сам. только… только видеться они стали часто, гулять по безлюдным улицам и дворам на районе Ильи по вечерам. слышать от дена: «не переживай, я сам как-нибудь доеду, придумаю». начали часто зависать у ильи, пропускать по бутылке сидра за очередным триллером. триллеры корякову нравились, но когда приходилось выбирать из: смотреть на спящего дениса, который заснул, сидя в пяти сантиметрах от него, едва касаясь своим бедром, или смотреть на балерину, которую на экране сейчас разорвет на части, он выбирал поставить фильм на паузу и придвинуться вплотную к парню. всегда, на прогулках, гулянках или просто в переписке корякову было до безумия скучно и совсем не весело. но с денисом даже спать весело. в одной кровати, конечно. с денисом интересно. он всегда выбирал самые интересные истории, про цветы рассказывал, что у каждого цветка есть свое значение. — это мне друг рассказал, ваня, — парня, честно говоря, не сильно-то заботило имя друга, его заботило лишь самочувствие коломийца и его настроение. — понятно… что есть будешь? — казалось бы, всего одна бутылка, но даже она уже послужила денису ключом в ужасный мир утреннего похмелья. он слишком плохо переносил алкоголь, полулежа на столе, уронив голову на вытянутые руки и безжизненно выдавая измученные стоны. — илюх, ты прости, но твою шамань я есть не буду. прими, ты плохо готовишь. — чувак, я знаю, я вообще-то о тебе забочусь — хотелось кухонной доской хлопнуть себя по башке, желательно до хруста. — позаботиться? — он приподнимает голову из последних сил и хлопает глазами, пытаясь найти илью в пространстве. очки остались в комнате корякова. — если хочешь ухаживать, то лучше дай таблетку от головы, мне ещё домой дойти нужно. когда таблетка была запита, очки найдены на полке над столом, кроссовки обуты и когда у двери илья получил крепкие объятия, денис со спокойной душой ушёл. больше ничего не хотелось. лишь лежать, есть и целую вечность думать о денисе. о звонком голосе, светлых волосах, личных мыслях, высказанных по пьяни, руках. руках, которыми он спину корякова сквозь одежду гладил, одними пальцами «шел» от колена, подзывал и шептал что-то, но его и так не услышали. и правду говоря, илья бы и близко не вспомнил, о чем он говорил, вслушиваясь лишь в интонации и шуршание постели под ним. кровать мягкая, волосы у дениса тоже мягкие. наушники на тумбочке спутанные, мысли у ильи тоже вечно спутанные. уши у ильи розовые, у дениса губы тоже розовые. малиновые. — илья, — парень приподнимается на локтях в сторону дениса, тот пальцем ему в щеку тычет и приткнуться ближе просит, — илья, ты мне нравишься. у дениса тело от чувств сводит, выворачивает, дыхание захватывает. утыкается в серые глаза напротив, смущение или недоверие там ищет. не находит. илья, ничего не ответив, лёг обратно, мимолётно кивнув на слова. кто бы ему тогда объяснил, что коряков не игнорировал, не динамил и не провоцировал на действия. кто бы утром сказал илье, что он уже не такой уж и нецелованный. денис не обижается, колеблется полминуты, боковым зрением параллельно наблюдая за темноволосым. волнение пропадает, и денис резким поворотом сначала пугает илью, но потом заставляет окаменеть от руки на щеке и чужих губ на своих. коряков покрывается краской, цепляется за худые плечи и мычит, говоря: «хватит». — ден… — а ден смотрит сверху-вниз в туманные глаза и снова там что-то ищет. тревогу, волнение, любовь и теплоту. что там?

а там лишь желание. одно простое желание.

— поцелуй меня снова. прошу. — и коломиец целует, намекая скользящими по торсу руками подняться и сесть. садится на бедра, хватается за шею, как в последний раз, находя в ключицах припрятанную долгожданную теплоту. она там всегда была. илья коряков — человек такой, скрытный, о личных переживаниях и тревогах не рассказывает, лишь других слушает. у ильи сердце разрывается на мелкие кусочки, падая под ноги дениса. у ильи голова ломается. не привык чувствовать, не привык получать, не привык к такой теплоте. у ильи теплота по телу волнами идёт, из губ доходит до костей ног. — извини, я не слушал, что ты мне сказал, повторишь? — даже не знаю, нужно ли теперь.

желание любить.

кровать большая, на ней звездой раскинуться можно, но сейчас самым удобным положением была поза эмбриона. закрыться от мира хотелось. илья точно что-то натворил. но только что напечатанное: «ты мне нравишься» от друга и хорошего рассказчика, заставляло напополам ломать голову и выкидывать в пыльный архив мысли: «со мной что-то не так». — я… гей?

***

— илюш? илюха, илья! — от испуга коряков рукой денису чуть по лицу не даёт. вырвал из мыслей, вырвал из прекрасного прошлого, пусть это было всего-то две недели назад. — что? извини, я просто задумался, — а чужая рука так и лежит на бедре. и взгляд у него не поменялся, теперь он ещё с большей лаской смотрит. глазами любит. у коломийца даже взгляд особенный, смотреть бы вечно. ничего это не прошлое, это — настоящее. потому что денис за руку берет, большим пальцем оглаживая тыльную сторону ладони. денис смотрит за каждым шагом, чтобы двери не закрылись раньше, чем нужно. денис идёт нога в ногу с ним. охраняет, просто находясь рядом. — пойду уже, всё-таки с ваней увидеться хочу, — коломиец резко останавливается, хватает илью за плечи и прижимает к себе, что есть, вызывая хрип у темноволосого. — если хочешь, могу вечером позвонить. — до встречи. — подожди, — коряков уже собирался уходить, но денис вдруг окликивает, — ты хоть скажи точно, я тебе нравлюсь? а у ильи — буря внутри. колеблется, думает, как правильно сказать. как бы себя не задеть, и тем более дениса. очень странные чувства он испытывал, но они ему нравились. — да, ты мне очень нравишься. нравился денис. он его точно любил. никаких сомнений. и почти без стеснения тянется за поцелуем, держась за парня, чтобы опустить немного ниже для удобства. обычный поцелуй. поцелуй парней. поцелуй на прощание. поцелуй, в который илья вложил всё свои чувства к парню. он точно чувствовал себя правильным. коряков уверен, что не расскажет о денисе серёже, потому что боится. он боится этого себя.

***

— ты ещё долго будешь чай пить? — ваня отвлекается от работы, осмотрев дениса в сотый раз с головы до ног. он вновь не понимает, почему тот самый заебыш в дене никуда не делся за десять лет дружбы. — я не могу тебя с этим пуделем оставить. — он из-за тебя тут, — напоминает о недавнем разговоре ваня. сережа долго ходит по пустой комнате, одаленно слыша разговор парней. подслушивать искренне не хочет, но не получается по другому. через минуту, как то неожиданно для себя, он уже стоит за дверью, которая, как назло, все звуки пропускает. сереже страшно услышать что-то плохое про себя? нет, он снова разочаруется в людях, но не покажет этого. проглотит и впитает каждое ядовитое слово. — он милый, — сережа рассыпается на атомы. — он разобьет тебя, — сережа не понимает этих слов. ваня много думает. постоянно. меланхолия находит его в самые неподходящие моменты жизни. сейчас мыслей много, и слова дениса постоянно крутятся в голове, как назойливая реклама в ютубе. ваня с серёжей знакомы один день от силы и пешков ведет себя немного отстраненно, его можно понять. некомфортно? боится находиться рядом или стыдится, что сейчас здесь. совсем нет: сережа уютный, и улыбка у него яркая, нежная. у сережи губы кровоточат, когда тот усердно выполняет задание, от укусов постоянных. а хочется, чтобы от поцелуев долгих, медовых.