утонуть во сне.

сережа пытается не показываться все два часа до окончания смены, потому что его как ребенка застукали за кражей кота у дениса. точнее, кот сам сбежал, честно, а пешков просто оказался в нужном месте и унес пушистого с собой в сад. поправляя постоянно попадающие в глаза волосы, сережа не понимает, что с ним происходит. почему руки тянутся к двери, за которой ваня? он все время хочет быть ближе, но не может из-за постоянных и таких надоедающих переживаний. ваня на гея не похож. сережа даже не знает, есть ли у вани девушка. в конце концов, они знакомы день. вместе с котом он побывал в трех огромных горшках из-под цветов. совсем не смешно стало, когда один начал покачиваться, норовя упасть. с этим делом пришлось покончить — слишком велика вероятность потом получить по шапке от вани. очистили задний дворик, который к концу августа начал покрываться желтой листвой. нет, сережа, конечно, не пытался делом перекрыть постоянные мысли. котенок смешно кувыркался в траве, а пешков, кажется, понял, что пора завести себе такого же. может, одиночества станет меньше. жаль, что нельзя завести ручного ваню. сережа представил и больно ударил себя по голове. нельзя быть такой тварью. но пришло время расставаться. как бы сильно не хотелось натворить пару дел с пушистой версией кареглазого… пора домой. кинув пару слов на прощанье, кудрявый вышел в город, вдыхая родные запахи выхлопных газов и свежей выпечки. из пекарни напротив приятно пахло корицей. он хочет вернуться и посмотреть в глаза ване. сказать, о чем думал весь день. или сходить за булочками в соседний магазин, заесть ноющую боль в груди. сережа запутался. но знакомый номер очень быстро возникает в контактах, вот уже слышны тихие гудки, а затем «алло?» от корякова. — привет, илюх, ты сейчас где? — сережа стоит возле магазина, смотрит на яркую вывеску, пока глаза жечь не начинает. нервно ждёт ответа. — привет, что такое? я сейчас на улице, гулял немного, — у ильи голос дрожит, не понятно, то ли от холода, то ли перенервничал. спрашивать никто, конечно, не собирается. у сережи свое счастье. начинается на «ва», заканчивается на «ня». — я у пятерочки, смена закончилась, куплю вина, чтобы отпразновать, — дверь открывается, немного скрипя, от чего сережа морщится, — приходи ко мне, адрес помнишь, — карие клаза уже выбирают бутылку красного. — как скажешь, буду ждать, — илья разворачивается на пятках в направлении к дому друга, — сильно приторное не бери. сережа тихо проникает в квартиру, но дает о себе знать звоном в бумажном пакете. коряков отрывает взгляд от телефона. кажется, он читал «тоску» чехова. перекатываясь с пяток на носки, илья тихо пробрался в комнату, где спиной к выходу стоит пешков, что-то аккуратно доставая из верхних шкафчиков. коряков облокачивается на косяк у входа в комнату, наблюдая за плавными движениями друга. тишина, даже если сережа давно заметил вошедшего. тишина, потому что идилия сейчас неразрушима. тишина, потому что звук звона керамики намного красивее, чем пустые разговоры о погоде. тишина, потому что говорить еще рано. улыбка на лице старшего расплывается, как запах вина по квартире, как красные капли по стеклянным стенкам, пролитые из дрожащих рук. сереже легко заметить эту детскую радость, как много лет назад. коряков все еще не вырос, а всегда должен был быть взрослым. они оба устали, но не друг от друга, а от вечных обязаностях, на которые сережа забивал, а илья брался с полной серьезностью. — ты такой радостный. случилось что-то? — сережа склоняет голову и в лицо всматривается, полной бутылкой в руке качая из стороны в сторону. напоминает илье о том, что кто-то сегодня точно проговорится за второй-третьей чашкой. — да нет, ничего такого, — илья пытается держаться серьезно, но перед глазами всплывает все равно денис. его волосы белоснежные, руки — мягкие, ласковые, — что по телу гуляли. глаза: казалось, и слов не нужно чтобы всё понимать. губы… илья, так-то, никогда не целовался. но ощущая его губы, которыми коломиец целовал с огромной нежностью, коряков находил в такие моменты безграничную нежность, может, даже заботу. чувствует себя илья хорошо? нет. он чувствует себя невозможно прекрасно, заласкано и до жути приятно. — маме своей расскажешь, — илья присаживается на диван, пачкая пол грязью с обуви. — валяй. белый шум. комок неприятных мыслей и догадок. дрожащие руки. слишком мокрые глаза. илья не хочет ничего говорить. е-го-не-пой-мут. никогда и ни за что он не станет говорить, что любит кого-то кроме девушек. потому что серёжа красивых девочек лайкал в инсте и показывал их илюше. серёжа все время им комплименты делает и не верит в дружбу между девушками и парнями. илья всегда мимо глаз пропускает радужные значки на школьном портфеле пешкова. никогда не смотрит красивые скрины из яой манги от сережи в телеграме. потому что серёжа гетеро. наверное. а то, чего илья никогда не узнает, так это что сережа в зеленых глазах утонул. в тине болотной. ноги словно веревками перевязаны. никто никому никогда не расскажет о скрытых мечтах и непонятных снах. серёжа запутался, но все еще пытается разобраться в илье. коряков всеми силами держится за вранье и рассказывать о денисе не собирается. так будет лучше. врать плохо-о, любить парней плохо-о, носить значки не с теми цветами на рюкзаке плохо-о, людям жить плохо. и сережа не собирается делать ничего из того, что от него требуется. нужно перевести бабушку через дорогу? сережа ей в лицо плюнет, ещё и ногой по животу проедется. не жаль, плевать. появляется на работе нужно каждый день и не опаздывать? сережа специально будет пропускать все смены лишь бы позлить главного, чтобы уволить хотел. но не сможет, денег мало. нищеброд ебаный. но что-то и пропускать ни один из рабочих дней не хочется. правда-правда хочется там быть, потому что ваню целый день видишь, потому что раны ему обрабатывать можешь. потому что ваня. ради этого красивого мальчика жить хочется. слишком он… да пешкову и причин не нужно было, чтобы влюбиться с первого взгляда в русого мальца, у которого все руки в шрамах, а карманы забиты саркастическими речами. но илья не такой. илью в каждой олимпиаде участвовать заставляли, на отлично учиться, но даже так у него не вышло закончить школу на золотую медаль. грустит вечно. ты не смог. что же ты вообще сможешь сделать? но появился пешков со своим какао и добрым дедушкой на кухне, с ночной тишиной и скрипучими качелями. он дал выговорится, дал свободы, дал сил жить дальше и забыть о неудачах. дал то, что илья так долго искал. илья безумно благодарен ему за всё. может, молчать всё же не стоит? — сереж, послушай меня, пожалуйста, — язык у ильи уже заплетается, глаза слипаются, приходится моргать много, чтобы головой не упасть на кухонный стол, — как ты, — даже под градусом у парня сердце сейчас из груди выпрыгнет, волнение каплями стекает в переполненный недосказанностью стакан, — сереж, как ты относишься к геям? пешков глупо улыбается, щурится, будто понимает, будто мысли читает, будто всё и так знает. — чего ты спрашиваешь? — бордовую жидкостью по стенкам чашки со смешной надписью размазывает. — ну, просто, — голос дрожит. нет, только не это. — давно было интересно. — коряков всё-таки роняет голову на руки, устаканиться пытается, из последних сил держит недопитую чашку. — я нормально отношусь. даже отношусь, — пешков заходится хохотом и бьёт по столу рукой, смеясь со своей же «шутки». пока друг по столу бьет вне ритма, сердце корякова в ритме песни из жанра хардкора заходится. илья отказывает верить. но, блять. — сереж, я — гей. я не шучу, пожалуйста, ничего не говори. молчи. молчи. молчи. сереж, просто молчи. — и что? я тоже, вообще-то, мне парень из магазина нравится. я поэтому и купил вина так-то, хотел расслабиться немного. сердца больше нет. оно упало куда-то в ноги, там и осталось. его маленькие осколки разлетелись по белому кафелю. илье искренне хотелось верить каждому слову друга. делая большой глоток, сережа с облегчением откидывает голову назад. он знал об илье. это было очевидно, но хотелось услышать правду от него самого. даже если для этого пришлось напоить дешевым бухлом. пешков рад, что друг ему доверяет такое чувство, как любовь. — нравится парень из магазина, — по слогам проговаривает коряков, поднимая ошарашенные глаза на кудрявого. тот спокоен. алкоголь выветрил все секреты в открытое настежь окно. алкоголь помогает. ненадолго, но становится лучше. алкоголь развязывает язык. — нет, я не готов говорить сейчас, — тянет гласные, посмеиваясь. словно уходит от удивленного взгляда, прячась в вороте широкой кофты. на ней остался запах вани и шерсть кота. — я не знал, что такие, как ты, умеют любить, — смертный приговор подписан. — не охуел ли ты часом? — в неожидавшего ничего илью летит маленькая подушка с дивана. теперь болит пол-щеки и немного затылок, после ебейшего легонького удара той же подушкой. от сережи осталась лишь недопитая кружка вина и тапки, потому что обуваться времени не было, нужно было бежать. быстро и ловко перепрыгивает кухонные стулья, залетая на тумбочку. пешков сбил ногой пачку салфеток и маленькую упаковку зубочисток. свесив ноги, ждет патлатого, запыхавшегося не меньше. своей смерти. илья пояляется на кухне неожиданно, со шваброй и пьяными глазками. — пизда тебе, пешков. получить палкой не хочется от слова совсем, а вот желание курить растет, поэтому хватит бежать, пора действовать. — на балкон? — илья смотрит на замешкавшегося сережу и ставит оружие на место. пешков выдыхает теплый воздух, догоняя друга у выхода. — на балкон, — хватая пачку мальборо, кареглазый делает первые шаги на холодный пол. тапочки греют ноги. вино греет душу.