Когда мы вместе, Я не боюсь моих слез.

“Айзава-сенсей!” Мидория, всегда экстраверт, в конце концов обращается к Айзаве-сенсею. Остаток обеда и практические подвиги пролетели в мгновение ока, что, Тодороки был уверен, оценили его одноклассники. Конечно, это при условии, что они тоже чувствовали, как время течет, а не тянется. Как только практическое геройство закончилось, Тодороки и остальные, которые были в курсе того, что произошло вчера, закончили переодеваться быстрее, чем когда-либо, в попытке поймать Айзаву-сенсея до того, как он уйдет делать… Что бы он ни делал днем. Тодороки, несмотря на то, что ему очень хотелось срочно поговорить с Айзавой-сенсеем, постарался задержаться в конце группы. Он знает, что Айзава-сенсей хороший человек, совсем не похожий на своего собственного отца, но осторожность не помешает. Позволяя Мидории и остальным взять инициативу в свои руки, Тодороки получит некоторое время, чтобы оценить ситуацию и решить, хочет ли он все-таки поговорить с Айзавой-сенсеем. Тодороки решил, что хочет помочь Дазаю и Накахаре. Если Айзава-сенсей все еще настроен предвзято из-за прямой трансляции, то ему придется найти какой-то другой способ помочь им. Айзава-сенсей останавливается на полушаге, прежде чем повернуться: “А, хорошо. Я надеялся поговорить со всеми вами”. Это может быть хорошим знаком, а может быть и очень плохим. Пока трудно сказать. Урарака складывает руки вместе, нервная привычка, которую Тодороки перенял некоторое время назад: “Сенсей… Как дела у Дазая?” Айзава-сенсей уделяет Урараке все свое внимание. “С ним все в порядке. Исцеляющая девушка просто хочет убедиться, что не будет никаких долговременных последствий”. Он поворачивается, чтобы оглядеть группу. “Как у вас у всех дела?” Несколько мгновений никто не отвечает на этот вопрос, возможно, не зная, как выразить словами свои эмоции. Айзава-сенсей не пытается торопить их, что Тодороки ценит. В конце концов, Киришима неловко потер шею: “Честно говоря, сенсей, мы могли бы быть лучше ...” “Я понимаю, даже если ты не совсем понял, что произошло, - Тодороки не упускает из виду, как Айзава-сенсей смотрит прямо на него, - Это может травмировать, знать, что произошло нечто подобное. Я рекомендую посетить Гончию собаку, чтобы все обсудить, даже если вы думаете, что это не сильно повлияло на вас. ” Айзава-сенсей делает паузу на мгновение, прежде чем продолжить: “Я действительно хочу сказать сейчас, что никто из вас не должен чувствовать себя виноватым, хорошо? Вы не знали, что должно было произойти, и вы поступили правильно, позвав на помощь, когда поняли.” “Спасибо, сенсей”, Киришима кивает, пока говорит. Мгновение спустя он продолжает: “Вообще-то, мы хотели спросить, не могли бы вы кое-что передать Дазаю и Чуе?” Айзава-сенсей, кажется, секунду обдумывает это, прежде чем согласиться: “До тех пор, пока это уместно”. Яойорозу выходит вперед, сжимая в руках книгу. “Мы подумали, что им может быть скучно в кабинете медсестры поэтому я приготовила это. Это специально подобранный сборник кроссвордов.” Она передает книгу Айзаве-сенсею; мужчина кивает и бросает на нее беглый взгляд. Тодороки надеется, что Накахаре и Дазаю понравится книга. Яойорозу и еще несколько человек усердно работали, чтобы собрать ее в последнюю минуту. Урарака протягивает Айзаве-сенсею контейнер: “О, и мы поговорили с Быстроланчем; он дал нам еще печенья, чтобы мы передали им”. Следующим идет Каминари, который протягивает маленькую портативную игровую систему, украшенную молниями: “Я не знаю, выжил ли телефон Дазая из этого всего… Я хочу отдать ему свой наладонник, по крайней мере, на данный момент. Таким образом, его навыки стрелка не заржавеют. ” “Я уверен, они оба оценят это”, - Айзава берет каждый подарок и бережно засовывает их под мышку. Только когда они в безопасности, он продолжает: “Тодороки, мне нужно поговорить с тобой наедине, если ты не против”. Тодороки кивает, один раз Айзаве-сенсею, а затем снова своим одноклассникам. Кажется, что некоторые хотят что-то сказать, возможно, спросить, хочет ли Тодороки, чтобы они остались, но они молчат. Только после того, как его одноклассники удалились за пределы слышимости, Тодороки заговаривает: “Сенсей?” Как и раньше, Айзава-сенсей обращает все свое внимание на Тодороки, когда говорит: “Ты был тем, кто обнаружил Дазая в тот день; как ты держишься?” Обычно Тодороки тратил время на обдумывание своих слов, чтобы сказать именно то, что имел в виду. Однако на этот раз ему не нужно этого делать, в основном потому, что он обдумывал это последние несколько дней. Он начал сразу после визита к своей матери, после попытки Дазая, его мысли только усилились. “Я чувствую противоречие, - начинает Тодороки. - Несколько дней назад я заметил, что мы, как класс, относились к Дазаю и Накахаре не так, как, возможно, следовало бы. Я собирался рассказать об этом всем, но все время что-то мешало. Я понимаю, что даже если бы я рассказал об этом, скорее всего, ничего бы не изменилось. Тем не менее, я не могу избавиться от ощущения, что в этом смысле я облажался.” Айзава-сенсей серьезно смотрит на него: “Малыш, ты был единственным, кто последовал за Дазаем после той ссоры. Именно благодаря тому, что ты следил за ситуацией, все получилось так хорошо, как получилось; не чувствуй себя виноватым из-за этого. Кроме того, нет ограничений по времени, когда ты можешь высказать эти идеи. Ты можешь выступить перед классом после уроков, и если захочешь поговорить со мной, я всегда слушаю.” Что ж, нет времени лучше, чем сейчас. “Сенсей, во время практических подвигов, можем ли мы проводить больше упражнений, где Дазай и Накахара на нашей стороне?” Айзава-сенсей кивает: “Конечно, есть еще идеи?” Тодороки на мгновение задумывается: “Пока нет, но я приду к вам, если они у меня будут”. “И ты пойдешь поговорить обо всем этом Гончей собакой?” Тодороки кивает. Ему придется спросить Мидорию, знает ли он, как связаться с Гончей собакой. Айзава-сенсей слегка улыбается: “Хорошо, теперь иди”. - Когда Айзава идет отнести подарки от 1А, он обнаруживает, что с тех пор, как он был здесь в последний раз, ничего особенного не изменилось. Накахара все еще сидит у кровати Дазая, а Дазай все еще спит, укрывшись одеялом. Айзава на мгновение задумывается, проснулся ли парень вообще. Айзава чувствует укол беспокойства из-за этого; он должен рассказать об этом Исцеляющей девушке, прежде чем уйдет. Накахара кажется несколько благодарным, хотя и немного смущенным, за подарки, которые, уверен Айзава, понравятся детям. Надеюсь, когда Дазай проснется, он тоже получит от них некоторое удовольствие. - Чуя не ожидал, что Айзава, или кто-либо еще, если уж на то пошло, принесет с собой какие-либо подарки. В конце концов, открытки с пожеланиями выздоровления и плюшевые мишки - это не обычная реакция на одну из попыток Дазая, хотя Чуя предполагает, что он может отдать их 1A за выбор более персонализированных подарков. Сборник кроссвордов, должно быть, был составлен Яойорозу или, по крайней мере, сделан ею, если судить по маленькому логотипу в углу. (Ставит ли Яойорозу свое имя на все, что она делает? Это имело бы смысл; Чуя сомневается, что она хотела бы, чтобы кто-то украл ее творения.) Чуя может признать, что находит рисунки и темы для кроссвордов забавными, в основном потому, что совершенно очевидно, что Яойорозу, или кто бы ни сделал их, очень старался, чтобы они имели отношение к нему и Дазаю. К сожалению для них, ни Чуя, ни Дазай не очень откровенничали о том, что им нравится. Некоторые кроссворды явно вдохновляют, например, кроссворд на тему крабов, в то время как другие, как правило, более доходчивы. Не то чтобы Чуя возражал; на самом деле, ему нравится заполнять книгу. У него есть немного времени, чтобы смотреть бессмысленное дерьмо в своем телефоне или пытаться вызвать Дазая на разговор; наличие других занятий освежает. Дазай, казалось, был весьма доволен, что ему удалось чем-то заняться, чем-то, что не требовало ни с кем разговаривать. Последние несколько часов он лежал лицом в сторону от Чуи, играя в какую-то стрелялку на портативном устройстве, которое принес Айзава. Маленькое устройство выглядело странно знакомым, когда Чуе удалось мельком взглянуть на него, его единственное предположение, что оно должно принадлежать одному из детей 1А. Возможно, Каминари. Печенье было приятным на ощупь, к тому же вкусным. Звуки игры Дазая резко обрываются, хотя в комнате ненадолго воцаряется тишина. “Эй, Чуя?” Тон Дазая звучит намного ближе к его обычному "я", хотя он все еще звучит немного слишком вяло. Как будто у Дазая нет сил использовать какой-либо поддразнивающий тон. “Хм?” Чуя отвечает, уделяя лишь половину своего внимания; кроссворд, над которым он сейчас работает, один из самых сложных. Пока что он справился примерно с половиной, не обращаясь за помощью к Дазаю, и он надеется все сделать сам. Тема - одна из тех слабо связанных, то есть тематически разнесенных. Чуя может видеть, как ребята из 1A подошли к этой теме, посвященной Смутной печали, гравитации, пространству. Рядом с ним Дазай немного отступает назад. Теперь он полностью касается Чуи. “То, что ты сказал на днях… Это действительно было правдой?” Чуя, по общему признанию, все еще не уделяет много внимания своему партнеру. Вероятно, ему следовало бы уделять, учитывая все обстоятельства, но он так близок к тому, чтобы понять, что двенадцать из них проиграли. “Да, конечно”, - отвечает Чуя. У него не вошло в привычку лгать людям, особенно таким, как Дазай, которые видят все насквозь. — Я… — начинает Дазай, но быстро замолкает. Неуверенный тон его голоса привлекает внимание Чуи; он бросает взгляд на Дазая как раз в тот момент, когда тот переворачивается, выхватывает из рук Чуи книгу с кроссвордами и ручку, а затем прячется под одеялом. “Эй! Я с этим еще не закончил!” Чуя протестует, хотя и понизив голос на случай, если за дверью стоит какой-нибудь Профи. Чуя пытается натянуть одеяло, чтобы забраться под него и забрать свой сборник кроссвордов обратно, но ничего не происходит. Кажется, Дазай создал вокруг себя непроницаемую пленку. Чуя ловит себя на том, что фыркает, хотя это в основном для вида. Интересный факт о Дазае заключается в том, что он овладел искусством говорить, ничего не говоря; иногда он может просто продолжать и продолжать, и ни одно из его слов не стоит внимания. Он хорош в таких вещах. Тогда понятно, почему Дазай не умеет говорить о серьёзных или эмоциональных вещах; ну, это не совсем так. Дазай не умеет говорить о серьёзных вещах, в частности о своём загадочном прошлом до Портовой мафии и суицидальных наклонностях. Дазай пытался что-то сказать ранее, поэтому он либо воспользовался книгой, чтобы отвлечься, либо записать все, что хотел сказать. Чуя лично склоняется к тому, чтобы он мог что-то записать. Если бы он хотел отвлечься, то мог бы просто схватить портативный компьютер, который принес им Айзава, и вызвать Чую на игру. Тихо, и вот, пять минут спустя, книга с кроссвордами выскальзывает из-под одеяла. Чуя закатывает глаза, когда замечает, что кроссворд, над которым он активно работал, полностью закончен. Это такой дазайский поступок. Однако Чуя не ругает его за это. Вместо этого он просто бросает взгляд на ранее пустую страницу рядом с кроссвордом, над которым он работал, чтобы посмотреть, что написал Дазай. Чуя мог бы легко выполнить эту миссию в одиночку; вряд ли это имело бы значение, если бы я был живой здесь или нет. Чуя подружился с детьми-героями и теперь умный и достаточно силен, чтобы победить злодеев без меня. Но Чиби разозлится, если я поранюсь здесь, поэтому мне действительно сложно не делать этого. Тот агент думал нечто подобное. Она задавала вопросы о Портовой мафии и Горной Леди, и каким-то образом она рассказала все о Чуе. “Полезная способность”. “Кажется, он делает всю работу”. “Накахара гораздо более разносторонний”. Она была очень уверена, что Чуя оставит меня и присоединится к HPSC. Она сказала, что я “неполноценный", и поэтому HPSC не будет ”тратить время" на меня. Я понимаю Верность Чуи - его лучшее качество, но я все еще расстраивался, ведь был обеспокоен, когда дети из 1А вели себя так близко к нему. Дазай все еще не вылез из своего одеяла, что дает Чуе время взять свои эмоции под контроль, прежде чем встретиться с ним лицом к лицу. Черт возьми, он такой злой. Он ожидал чего-то подобного, но это нисколько не смягчает удара. Большая часть его чувствует себя оскорбленным тем, что HPSC предполагает, что он просто повернется спиной к Дазаю, Портовой мафии и своему дому. Что они вообще могли предложить ему, чтобы это того стоило? Деньги? Хах, пожалуйста. Никакая сумма не заставит Чую так поджать хвост. Нет, если бы Чуя собирался покинуть Портовую мафию, это было бы на его собственных условиях и, скорее всего, с Дазаем на буксире. Большая часть его чувствует такой сильный гнев из-за Дазая. Кто эта женщина, чтобы говорить, что Дазай неполноценный? Это самая глупая вещь, которую Чуя когда-либо слышал. Дазай “Демон-вундкркинд” Осаму уступает? Тот самый парень, который, вероятно, мог бы расправиться с Портовой мафией за неделю, если бы захотел? Увольте. Да, Чуя выполняет тяжелую работу, но это не значит, что Дазай просто сидит без дела. Даже когда кажется, что этот идиот ленится, Чуя может гарантировать, что это еще не все, будь то отслеживание переменных, которые могут испортить миссию, или разработка двадцати с лишним резервных планов. Мозг Дазая никогда по-настоящему не отдыхает, или, по крайней мере, Чуе так кажется. Чуя успокаивает дыхание; он ничего так не хочет, как убраться отсюда ко всем чертям и нанести визит в HPSC. Обычно он не был бы так обижен подобными вещами, но, учитывая, что на этот раз все закончилось попыткой Дазая покончить с собой, он считает свою реакцию оправданной. (Он знает, что это было просто чертовски удачное совпадение; тот факт, что Дазай оказался не в своей тарелке, когда происходили эти интервью, означал, что он был более восприимчив к тому, от чего обычно отмахивался. Это не мешает ему обвинять агента HPSC.) Чуя начинает говорить, не совсем уверенный, что сказать, но с намерением утешить Дазая. Нет, это не вызовет той реакции, на которую он надеялся. Как он уже говорил ранее, особенность Дазая - избегать разговоров, частью которых он не хочет быть. Тот факт, что он даже записал это для Чуи, вместо того, чтобы отшить его, важен, хотя, возможно, он понимал, что рано или поздно ему придется кому-то рассказать. Лучше Чуя, чем какой-нибудь профессиональный герой, верно? В любом случае, Чуя не может решать проблемы в лоб. Хотя есть вероятность, что Дазай отреагирует… Ну, не положительно, но и не отрицательно, Чуя не хочет рисковать. Что, если Дазай каким-то образом забыл о своем нежелании говорить о своих эмоциях и ему напомнят об этом в тот момент, когда Чуя попытается быть с ним откровенным? Чуя должен подойти к этому так, чтобы не отпугнуть Дазая… Лучший способ сделать это - последовать примеру Дазая. Мгновение спустя Чуя убирает книгу с кроссвордами обратно под обложку, на этот раз с новым дополнением на страницах. Ты сказал, что я твоя собака на всю жизнь, верно? Я бы никогда не смог уйти, даже если бы захотел. Теперь ты готов к планированию? У меня есть несколько идей… - Если вчера атмосфера в классе была плохой, то сейчас, когда все знают о случившемся, она стала примерно в десять раз хуже. Во время урока Айзава-сенсей вкратце объяснил, что произошло, наряду с несколькими другими вещами, но Урарака, честно говоря, не слушала. Айзава-сенсей вчера сказал, что никто не должен чувствовать себя виноватым за то, что произошло, и Урарака логически понимает, что он прав. Она не знала, что должно было произойти, и ничего не могла поделать в той ситуации. Как только Урарака поняла, что происходит, Чуя и Айзава-сенсей уже были там, помогая. Если бы она попыталась вмешаться, то наверняка только помешала бы. Она не знала бы, как помочь, и это то, на чем она на самом деле зациклена. Урарака хочет быть Героем-спасателем, и ее причуда отлично подходит для этого; это то, что она знает уже много лет. Рухнувшие здания будет передвигать легкий ветерок; она также сможет вытаскивать людей из автомобильных аварий, не слишком их толкая, что, как она знает, жизненно важно для предотвращения ухудшения состояния пострадавших. Но как насчет того, кто задыхается? Кого-то истекающего кровью? Жертва утопления? Ее причуда не смогла бы помочь там, ей нужно было бы знать традиционную первую помощь. Вот почему, когда в тот день класс 1А приходит на урок практического героизма, она передевается быстрее, чем когда-либо прежде. Урарака не уверена, что Всемогущий запланировал на сегодняшний урок, но, возможно, если она сможет поговорить с ним до начала урока, тогда он согласится с ее идеей. Несколько девушек бросают на нее смущенные взгляды, когда она выбегает из раздевалки, но Урарака не обращает на это внимания. К счастью, похоже, что столь быстрые перемены окупились. Всемогущий, со своей вездесущей улыбкой на лице, кивает в ее сторону. “Ах, юная Урарака! Ты определенно быстро закончила переодеваться!” Урарака кивает и продолжает идти дальше в класс: «У меня есть просьба на сегодняшний урок, если можно». Честно говоря, она до сих пор иногда стесняется разговаривать с Всемогущим; в конце концов, он — профессиональный герой номер один. Обычно она может немного заикаться или колебаться, но не в этот раз. В этот раз она больше заботится о том, чтобы узнать то, что ей нужно. “Конечно!” Урарака вздыхает с облегчением и говорит: «Я хочу научиться делать искусственное дыхание и, может быть, ещё кое-что из первой помощи». На секунду Урарака беспокоится, что Всемогущий отвергнет эту идею, что причинит боль, но она поймет. Если понадобится, она всегда может пойти поговорить с Исцеляющей девушкой, чтобы узнать об этом. Улыбка Всемогущего, кажется, немного смягчается: «Отличная идея! Я уверен, что твои одноклассники это оценят». Урарака не может не радоваться этому. Изучение сердечно-лёгочной реанимации станет следующим шагом на пути к её мечте стать профессиональным героем. После этого урока она сможет помогать большему количеству людей, в том числе Дазаю и Чуе. - В общежитии тихо в тот день, когда 1А возвращается с занятий, типичная дружеская болтовня сменяется грустными и напряженными взглядами. Обычно, вернувшись в общежитие, все расходились по своим делам. Приличное количество людей сидело без дела в общей зоне или на кухне; некоторые возвращались в свои комнаты, в то время как другие отправлялись тренироваться. Впервые с тех пор, как - ха, с тех пор, как живьем убили Горную Леди, весь класс 1А сидит в общей зоне. Говорите что хотите о Дазае и Накахаре, но они определенно знают, как сплотить людей. Шинсо очень рад, что ни у кого из его одноклассников нет склонности к чтению мыслей. Если бы кто-нибудь услышал, как он использует юмор, чтобы справиться с ситуацией, то это, вероятно, плохо закончилось бы для него. Тишина почти нервирует. Шинсо, никогда не склонный к разговорам, обычно был бы этому несказанно рад. Возможность посидеть в общей зоне и просто расслабиться, без криков и неприятной болтовни, была бы замечательной в любой другой день. Но, как и многие его одноклассники, Шинсо слишком погряз во внутреннем конфликте, чтобы наслаждаться отсутствием разговоров. С одной стороны, двое ребят из Йокогамы, которые убили профессионала, а также были придурками из-за причуды Шинсо; он об этом не забыл; с другой стороны, ребенок-самоубийца и его друг, которым пришлось делать искусственное дыхание. Двое детей, которые, казалось бы, не испытывают угрызений совести ни за одно из совершенных ими преступлений, но также двое детей, которыми, возможно, манипулировала мафия в юном возрасте. Шинсо провел большую часть своей жизни, будучи оттесненным и отчужденным из-за своей причуды, из-за того, что он "Злодей", несмотря на то, что никогда раньше не совершал преступлений. Он понимает, каково это, когда люди смотрят на него и никогда не видят ничего, кроме того, что они хотят видеть. В связи с этим он не может не чувствовать себя плохо, когда его разум постоянно напоминает ему: «Эй, эти парни убили Про и не жалеют об этом» — каждый раз, когда Шинсо начинает их жалеть. Если бы Шинсо просто сочувствовал им по какой-то незначительной причине, ему было бы всё равно. Что-то вроде: «Да, они, может, и тоскуют по дому, но это не моя проблема». Теперь Шинсо может видеть ошибку в таком образе мышления, даже если он все еще ловит себя на том, что идет по этому пути. Вокруг него класс все еще сидит в напряженной тишине, что не помогает Шинсо не слишком влезать в его голову. Но, как он сказал, эти двое убили кого-то и не жалеют об этом. Шинсо был изгоем из-за того, что он мог сделать, и из-за того, что другие думали, что он сделает, но у Накахары и Дазая все по-другому. Они действительно совершили эти преступления; позор вокруг них полностью заслужен. Не помогает и то, что его первое общение с этой парой было таким ужасным; Шинсо никогда не относился хорошо к людям, которые игнорировали его из-за его причуд. Ему действительно следует забыть о том ужасном первом впечатлении… Хотя, не похоже, что Дазай или Накахара были так уж добры к нему. После той первой ночи, когда Дазай просто проигнорировал его, Шинсо взял за правило избегать разговоров с этими двумя. Хотя ему и хотелось доказать, что он не стал бы просто использовать свою Причуду без предупреждения, в конце концов, было проще просто не беспокоиться. Он подумал: ‘Ну, они, скорее всего, мне все равно не поверят", и оставил все как есть. Что, вероятно, по-прежнему является правдой. Честно говоря, мало что изменилось, когда дело доходит до отношений между Дазаем, Накахарой и Шинсо. Они не хотят с ним разговаривать, он не хочет разговаривать с ними, если это взаимно, тогда будет нормально, если он продолжит заниматься своими делами, верно? Шинсо борется с желанием вздохнуть; даже не произнося этого вслух, он знает, что это глупо. Профессиональный герой не должен так легко сдаваться, не тогда, когда дело доходит до завоевания чьего-то доверия. В любом случае, Айзава-сенсей сказал бы именно это. Если Шинсо сможет преодолеть свои сомнения по поводу этих двоих, если он сможет даже завоевать некоторое доверие, тогда все будет намного лучше для всех участников. Дазай и Накахара не будут игнорировать его из-за его причуды, что, в свою очередь, помешает Шинсо злиться на них. Без предупреждения Хагакурэ нарушает тишину, которая так долго царила в классе. Она вздыхает: «Что нам теперь делать?» “Что?” Хагакурэ фыркает: «Ты знаешь, что я имею в виду». На секунду кажется, что она больше ничего не скажет; сделав глубокий вдох, она продолжает: «Дазай… Дазай пытался покончить с собой. Мы не можем просто притвориться, что ничего не случилось, верно?» Яойорозу кивает: “Она права, мы должны— должны… Что-то сделать”. Ясно, что, несмотря на свой лучший голос "вице-президента", Яойорозу так же невежественна относительно того, что должно произойти дальше, как и все остальные. Шинсо не слишком удивлён, когда Бакуго громко фыркает. Из всех в классе 1А он колеблется меньше всех. «Зачем тратить силы?» Может быть, ему стоит больше сомневаться, если он так и не определится. Как и следовало ожидать, вопрос Бакуго никого не обрадовал. “Это не круто!” “Не будь таким!” “Бакуго! Ты не можешь просто...” Бакуго закатывает глаза: «Ой, да ладно! Как я и сказал вчера за обедом, ни один из этих ублюдков никому здесь не доверяет; ты ничего не можешь сделать». Несмотря на грубый тон, Бакуго прав: попытка вмешаться в дела Дазая прямо сейчас, скорее всего, ничем хорошим не закончится, даже если это беспокойство. Рукава рубашки Хагакуре дико мелькают, и Шинсо догадывается, что она, должно быть, размахивает руками. — Но мы должны что-то сделать! Каминари кивает: «Да! Кроме того, может, мы и не были с ними особо дружелюбны, но и не грубили!» "Чуя казался довольно открытым, когда мы ночевали у него," — Цу поворачивается к паре девушек, — "и он помогал вам с вашими причудами, верно?" Девочки кивают, и это вызывает волну согласия по всему классу. Бакуго снова закатывает глаза: “Да, потому что быть дружелюбным - значит доверять кому-то”. Шинсо мысленно готовится заорать просто потому, что класс снова погрузился в словесный хаос из-за Бакуго. Шинсо на самом деле согласен с тем, что он говорит, поэтому он хотел бы, чтобы остальная часть класса немного успокоилась для надлежащего обсуждения. В конце концов, Шинсо не нужно ничего говорить. Несмотря на то, что Тодороки совсем не повышает голос, в тот момент, когда он говорит, класс погружается в тишину (Шинсо почти немного ревнует; если бы он попытался это сделать, его голос просто поглотил бы шум): “Он прав”. Кажется, это застало врасплох всех, за исключением Бакуго, который выпячивает грудь и ухмыляется: “Чертовски верно”. Тодороки не обращает на него внимания: “Я намеревался рассказать вам об этом раньше, но, похоже, я позволил себе слишком долго откладывать. Недавно я понял, что между нами и ними все еще существует, так сказать, "стена", менталитет, в котором мы враги друг другу.” Некоторые люди, кажется, не торопятся понять, что только что сказал Тодороки, в то время как другие хватаются за шанс защититься. Мина, в частности, раздражается: “Я не считаю их врагами!” Шинсо видит в этом прекрасную возможность поддержать свои предыдущие идеи, “Но ты также не видишь в них союзников”. При этих словах класс, кажется, замолкает, за исключением более наблюдательных учеников. Шинсо продолжает: “Держу пари, большинство из вас все еще зациклены на смерти Горной Леди; вы обижаетесь на них за это”. Оджиро скрещивает руки на груди: “Ну, мы же не можем просто забыть о чем-то подобном”. “Очевидно, что нет, но в то же время это определенно не помогает разрушить эту ‘стену”, как выразился Тодороки". Шинсо двигает пальцами в воздухе, обводя слово "стена" кавычками. Как человек, который когда-то присоединился к 1A и сказал: "Я здесь не для того, чтобы заводить друзей", Шинсо понимает, что он имел в виду, говоря об этой стене. Несмотря на то, что Шинсо усердно трудился, чтобы на спортивном фестивале его перевели в 1А, все равно было странно внезапно оказаться в новом классе. В течение дня или около того он чувствовал себя аутсайдером. Только благодаря Мидории ему удалось почувствовать себя более комфортно в классе. В голове Шинсо всплывает воспоминание, которое побуждает его продолжить разговор: “В их первую ночь здесь они оба проигнорировали меня из-за моей причуды. Я сказал им, что использую это только против злодеев, и Дазай сказал что-то вроде "Мы злодеи по вашим стандартам, почему мы должны вам доверять?” “Они не злодеи!” Каминари быстро защищается, прежде чем сделать паузу: “... Они?” Это, кажется, добавляет совершенно новый уровень конфликта к этому беспорядку; Шинсо почти чувствует себя виноватым из-за того, что затронул эту тему. “Ну, на самом деле они не ведут себя как злодеи, верно?” Спрашивает Урарака, явно неуверенная. Оджиро пожимает плечами: “Они, конечно, не ведут себя как Герои; я имею в виду, просто посмотрите на характер Накахары”. Хороший момент, но также… “У Бакуго хуже”, - вмешивается Джиро. “К тому же, ни Чуя, ни Дазай не угрожали убить кого-либо из нас”. Бакуго начинает кричать, но Шинсо игнорирует его. Вместо этого он сосредотачивается на том, чтобы держать рот на замке. Он не думает, что говорить: "Нет, Дазай только что угрожал своей собственной жизни’ было бы уместно." “Джиро верно подметил”, - начинает Мидория, но Бакуго обрывает его. “Что, черт возьми, это значит, Деку!?” Мидория отшатывается и быстро качает головой. “Ничего плохого, Каччан! Я просто имел в виду, что, несмотря на твой характер, мы все знаем, что ты станешь отличным профессионалом, так что будет немного несправедливо, если мы будем использовать это, чтобы судить Чую ... ” Бакуго все еще не выглядит таким уж довольным, но, к счастью, он не продолжает кричать. “Не то чтобы я с тобой не согласен”, - начинает Киришима. “Но мы не можем просто игнорировать то, что они были злыми и все такое”. Шинсо слегка стонет, что из-за того, насколько тихо в комнате, привлекает больше внимания, чем он ожидал. Что ж, он вполне может использовать это: “Эти двое ни хорошие, ни плохие; мне кажется, что в них сочетается и то, и другое”. “Ну, конечно, но что нам делать?” Мина звучит разочарованной, что вполне понятно. Вся эта ситуация намного превосходит то, с чем они должны иметь дело - и теперь, когда Шинсо думает об этом, это повторяющаяся тема для класса 1А. К сожалению, Шинсо не тот, кого ей следует спрашивать. Он пожимает плечами: “Не смотри на меня”. Мидория намного лучше разбирается в таких вещах. Мина, кажется, не находит слов, и Шинсо борется с желанием снова пожать плечами. Иида своими роботизированными движениями рук привлекает внимание Шинсо и Мины к себе. “Даже если то, что сказали Бакуго и Шинсо, правда”, Шинсо игнорирует попытку Бакуго прервать его. “Я все еще не могу избавиться от чувства противоречия… Мы все были там, включая Накахару. Если Дазай чувствовал то же самое, то он должен был кому-нибудь рассказать. ” Шинсо немного растерялся от этого. Неужели Иида не заметил, что Бакуго сказал, что Дазай явно никому не доверяет в 1-м классе? А также то, что Шинсо сказал, что они не доверяют 1-му классу? Кроме того, если говорить начистоту, человек, склонный к суициду, не станет предупреждать всех, когда попытается покончить с собой. Это вроде как противоречит цели. Мидория неловко кивает, должно быть, он думает о том же, что и Шинсо. «Ну, он действительно поссорился с Чуей. Сомневаюсь, что он хотел с ним разговаривать, и, кроме того, мы же не…» Когда Мидория замолкает, это не похоже на то, что он не может подобрать слова, скорее, он что-то понял в середине разговора. Его выражение лица только подтверждает это. Когда Мидория не произносит ни слова в течение нескольких секунд, это становится поводом для беспокойства. Стоящая рядом с ним Урарака толкает его локтем: «Деку?» Мидория смотрит на неё, затем на остальных учеников: «Мы бы ему не поверили». Ого, разве это не обвинение? Не то чтобы Шинсо с этим не согласен — он хочет сначала выслушать Мидорию, прежде чем принимать какое-либо решение, но говорить об этом, пока рана ещё свежа, вероятно, не лучшая идея. Вокруг него класс разражается поспешными возражениями. “Конечно, мы бы это сделали!” “Самоубийство - это не то, над чем можно шутить!” Мидория взмахивает руками и быстро кивает, явно понимая, что должен был объяснить подробнее: «В том-то и дело! Самоубийство — это не то, чем можно шутить, но Дазай шутит! Он шутит о том, что покончит с собой, чтобы никто не реагировал, когда он говорит: «Я хочу умереть» — и действительно имеет это в виду!» Класс затихает, что позволяет Мидории продолжить без помех: «И-и, помните, когда он впервые так пошутил… Мы чувствовали себя неловко и даже сомневались, серьезно ли он говорит.” Шинсо это помнит; он также помнит последующие шутки о самоубийствах, которые вызывали такую же реакцию. Однако в том, что только что сказал Мидория, есть что-то знакомое… Ах, «мальчик, который кричал «волки». — Именно, — серьёзно отвечает Мидория. — Это довольно умно, в каком-то извращённом смысле. — Хорошо, но это возвращает нас к моему предыдущему вопросу. Что нам теперь делать? — спрашивает Хагакурэ. Тодороки смотрит на неё: «Нам нужно разрушить «стену». Тодороки, как обычно, выглядит безразличным, по крайней мере, так кажется Шинсо. По правде говоря, он не настолько хорошо знает Тодороки, чтобы различать выражения его лица. Каминари смотрит на него: “Как мы это сделаем?” Тодороки не тратит времени на ответ, что заставляет Шинсо думать, что он действительно думал об этом несколько дней: “Включай их в больше групповых занятий во время перерыва, будь на их стороне на уроках практического героизма и узнай их лучше без скрытых мотивов”. Яойорозу ахает, осознав: “О! Так вот почему ты попросил, чтобы мы пригласили Чую на вечеринку с ночевкой?” Тодороки кивает: “Мгм”. Ха, похоже, Тодороки упорно работает над своим планом, даже если он никому должным образом об этом не рассказывал. В разговоре наступает небольшое затишье, которым Шинсо намерен воспользоваться. “Нам нужно преодолеть негодование из-за смерти Горной Леди. Эти двое здесь для реабилитации; этого не произойдет, если мы никогда не дадим им должного шанса измениться. ” Несколько человек смотрят на это скептически, на что Шинсо продолжает: “Я не говорю забыть, что это произошло или что-то еще … Просто постарайся перестать думать о них в первую очередь как об убийцах. Если они совершат еще одно преступление, у нас могут возникнуть подозрения, но сейчас мы должны дать им презумпцию невиновности. ” К счастью, Мидория кивает: “Я согласен, о, и с этого момента мы должны более серьезно относиться к шуткам Дазая о самоубийстве. Мы докажем ему и Чуе, что нам можно доверять!” Многие дети кивают в ответ, а некоторые решительно сжимают кулаки. Постепенно люди начинают болтать, как обычно. Главное отличие в том, что сейчас они говорят о том, как можно привлечь Дазая и Накахару, а не о случайных мемах, которые видели в интернете. Почти забавно, что, несмотря на то, что Бакуго был инициатором этого продуктивного разговора, он первым застонал и ушёл: «Боже, вы вызываете у меня чёртову головную боль». - Харуэ никогда не была из тех, кто спокойно сидит на одном месте. Когда она была ребенком, до того, как произошел инцидент, ее любимым местом был сад, принадлежавший ее родителям. Такое большое открытое пространство позволяло ей двигаться и исследовать все, что душе угодно. Кусты цветов и большие деревья давали тень в жаркие месяцы, а также давали ей места, где можно было спрятаться во время игр. Иногда во сне она обнаруживает, что возвращается в тот сад, чтобы еще раз побегать и поиграть. Иронично, что ее любимым местом в том мистическом саду был выдолбленный ствол дерева, тесное замкнутое пространство противоречило ее желанию вырваться на свободу. Хотя, если бы Харуэ подумала об этом глубже, она, вероятно, смогла бы сформулировать причину. Молодая девушка того же возраста, что и она, с рыжими волосами, кошачьими ушками и хвостом и любовью к маленьким местам. Харуэ не любит задумываться об этом глубже; ей не нравится попадать в ловушку замешательства и горя тех дней. Когда ей исполнилось восемнадцать, ей снова была предоставлена свобода, но на этот раз за пределами сада. Она была вольна бродить, где ей заблагорассудится, и все же она провела годы, задерживаясь в своем родном городе. В конце концов, именно благодаря своему наставнику Харуэ покинула то место, благодаря своему наставнику она получила работу в HPSC. Иногда Харуэ чувствует себя подавленной в HPSC; из-за правил и предписаний она ощущает себя в ловушке. В других случаях Харуэ наслаждается свободой, которая у неё здесь есть. HPSC платит ей за поездки на задания, ей разрешено использовать свою причуду, когда она захочет, и никто не говорит ей, что она должна оставаться на одном месте. О, и, конечно, Кохару. В хорошие дни Кохару напоминает ей о свободе, которая у неё теперь есть. Даже до этого случая такой, как она, не позволили бы быть подругой Харуэ, хотя Кохару, конечно, не её подруга. Они коллеги по работе — ещё одно напоминание о том, что у неё есть работа и она свободна. В плохие дни Кохару напоминает ей о тех одиноких, одиноких годах, которые она провела взаперти. (Иногда Харуэ всё ещё ищет Кохару в плохие дни. Как бы ни сжималось её сердце и ни кружилась голова в такие дни, она ничего не может с этим поделать. Холодность Кохару так же болезненна, как и утешительна.) В настоящее время Харуэ находится в Фукуоке и передаёт Хоуксу секретную информацию. Харуэ подозревает, что информация не так уж важна; если бы это было так, Хоукс сам отправился бы в штаб-квартиру за ней. Нет, Харуэ считает, что это просто задание, чтобы занять её до следующей миссии. Этот факт не расстраивает её, ведь альтернатива — сидеть и ждать, как, должно быть, ждёт Кохару.