Odi et amo

Хлопок двери ударил по перепонкам. Голые ступни колола осыпавшаяся с потолка штукатурная крошка. Парень сжал кулак с такой силой, что ногти впились в ладонь, но этот дискомфорт не мог и близко перекрыть ту ярость, которая сейчас обжигала легкие и сердце, распространяясь к плечам, опоясывая грудь. Альфа расхаживал в некогда своей комнате подобно тигру в тесной цирковой клетке. Престарелые ублюдки! Расмус знал, что встреча с родителями по определению не может закончиться ничем хорошим, но каждый чёртов раз надеялся, что в их черепушках магическим образом зародился здравый смысл.Парень нажал крошечную кнопку на запястье кибернетической руки, отключая фильтр феромона. Пространство медленно, но верно начало наполняться маслянистым запахом молодых кедровых шишек - скрываться нет смысла, а даже если бы он был, у альфы совершенно не было на это сил. Он плюхнулся в офисное кресло и откинулся на спинку, зачёсывая пальцами длинные тёмные волосы. Пятки тут же начали отбивать тревожный ритм против желания хозяина. За дверью стояла давящая тишина - родителям нечего сказать ни себе, ни друг другу, запас оскорблений был потрачен на единственного сына. После всего, что он сделал, после всех унижений, через которые он прошёл, всех лет, когда он притворялся кем-то другим ради оценок, карьеры, да просто чтобы выжить среди бездарных и зарвавшихся омег - после всего этого эти мудаки смеют заявлять, что Расмус сделал недостаточно?! А они, получается, постарались изо всех сил ради будущего сына? А когда конкретно, можно узнать? Может, когда отец в сердцах бросил пятилетнему мальчишке, что на самом деле он хотел бету? Или когда папуля зажимал нос, стоило подрастающему Расмусу зайти в комнату? Совет быть посдержанее - это действительно то, что нужно и без того сходящему с ума подрастающему альфе? Ах, ну и конечно, все это меркнет и бледнеет на фоне того факта, что у него по их вине нет, сука, руки! За такое их обоих должны были с позором исключить из врачебного сообщества и наложить запрет на профессию, но по причине, оставшейся для Расмуса тайной до сих пор, этого не только не произошло, но еще и сочувствия к ним их коллеги и друзья испытывали даже больше, чем к маленькому альфе. На секундочку, мальчик несколько месяцев мучился болями в пястных костях, прежде чем эти двое удосужились его осмотреть и передать в руки знакомому онкологу, когда поняли, что дело пахнет жареным. По итогу - остеосаркома в восемь лет, химиотерапия, высокая ампутация, протез. И теперь, спустя почти двадцать лет, они на голубом глазу спрашивают, почему он всего лишь ветеринарный врач? Ведь с их связями он бы мог добиться невероятных высот, даже несмотря на свой вторичный пол и увечье. Самовлюблённые уёбки, провалившиеся, как родители, смеют приплетать свои амбиции даже к собственному ребёнку, который отказался от перспективы стать таким же моральным уродом, как они сами! Парень резко выпрямился. Мысли начинали идти по кругу. Хватит. Он включил фильтр и окинул бывшую детскую отрешённым взглядом, прежде чем вылететь из комнаты, а после и из квартиры, наскоро натянув носки, кеды и легкое пальто и проигнорировав тихий окрик папули. Мысленно Расмус поклялся - он больше не вернётся, как бы они не умоляли и не делали вид, что ничего не произошло. Морозный воздух колол щёки, на улице ни души, лишь роботы-уборщики мигают сенсорами, старательно разгребая сугробы, скопившиеся после первого за сезон снегопада. Тяжёлое ноябрьское небо давило на психику, а завеса, создаваемая светом фонарей, лишь ярче подчёркивала темноту молодой полярной ночи. Машина припаркована через дорогу. Кивнув самому себе, альфа нажал в кармане кнопку на пульте управления, запуская автомобиль в беспилотном режиме и давая команду следовать за владельцем. Ему нужно пройтись, побыть на холоде, подышать, да и к тому же от него теперь несёт за километр, даже бета учуял бы. Задумчиво Расмус наблюдает за тем, как блестящая, похожая на пулю, Тесла запускает электродвигатель, включает фары, зачем-то сбрасывая дворниками тонкий слой снега с лобового стекла. Парень мрачно усмехнулся - водитель машине уже давно не нужен, а значит, можно отказаться не просто от системы очистки стёкол, но и в целом от них самих, закатать корпус в сталь целиком. Но старые привычки сложно побороть даже инженерам автомобильного гиганта. Наконец прогревшись машина лениво переползла улицу и поравнялась со своим владельцем, готовая следовать за ним куда угодно до тех пор, пока по его маршруту проходит проезжая часть. Кроссовки ощутимо промокли, но альфу сейчас это волновало в последнюю очередь - за ночь на работе успеют высохнуть. Кстати об этом - он бросил взгляд на часы, крепящиеся магнитом к запястью протеза. На то, чтобы прийти в себя и выветрить запах феромона, у него был от силы час, а дальше надо ехать на смену, в которую его поставил Реймонд сверхурочно из-за отпуска придурка Свенссона. Вздох раздражения вырвался сам собой, стоило Расмусу вспомнить, кто ему будет ассистировать в эту ночь. Когда он соглашался подменить Ларса, у него даже мысли не возникло уточнить состав бригады, Эрикссон бросил эту просьбу мимоходом между приёмами, лезть в таблицы смен было некогда, вот Расмус и согласился, прикинув лишь, будет ли у него время отоспаться до следующего выхода. Имя Эрнмана напротив интересующей его даты он увидел лишь спустя несколько дней и отказаться было уже невозможно - дураков, готовых так же легко поломать свои планы ради небольшой доплаты, кроме альфы в штате не было. С досады Расмус пнул сугроб, засыпая ни в чём не повинного робота на обочине снегом, на что тот мгновенно среагировал возмущённым писком. Раз придурок начал брать ночные смены, значит, и на них альфе не будет покоя. Это было единственное время, когда Расмус мог хоть немного расслабиться и не думать ни об обучении ассистента, ни о том, как сильно тот его бесит, ведь в дневных Кай ходил за ним по пятам. Эту ночь можно будет считать успешной при соблюдении двух пунктов - Расмус не убьёт криворукого омегу и криворукий омега не убьёт никого из пациентов. По отдельности они могли сойти за выполнимые, но вместе… Лимит терпения сегодня полностью ушёл на предков, альфа не мог нащупать в себе даже толику благоразумия, которая бы удержала его от провала уже на первом пункте. С другой стороны, не без удовольствия, подумал он, второй пункт будет выполнен автоматически, если придушить Эрнмана прямо в ординаторской до начала смены. Кай выводил альфу одним своим видом, тем, как двигался, как дышал, с какими интонациями говорил. Совсем плохо становилось, когда Расмус был вынужден наблюдать за тем, как стажёр-омега в очередной раз не может набрать лекарство в автоматический шприц. Некомпетентность - вот основной недостаток, который бесил молодого врача до побелевших костяшек, и которым, к несчастью Кая, тот обладал в избытке. Брюнет принюхался, поднеся рукав к носу и шумно втянув холодный воздух. Вроде больше не воняет. Расмус нащупал сенсорами протеза кнопку выключения режима сопровождения и запрыгнул в остановившуюся машину, на ходу выбирая на экране пункт назначения. Нет смысла оттягивать неизбежное. Возможно, ему хотя бы раз за этот паршивый день повезёт и он приедет раньше Кая и сможет спокойно подготовиться к смене, не задыхаясь в его вездесущем мускусе. Омеги в последние годы совершенно потеряли берега и перестали даже делать вид, что хотят контролировать свои феромоны и что им не плевать, есть ли альфа поблизости. По отчётам демографических служб, которые Расмус периодически мониторил в надежде увидеть изменение закрепившегося тренда, альф в стране становилось всё меньше, что делало встречу с ними менее вероятной. Разрыв с омегами достигал нескольких миллионов, а бет одновременно рождалось на пару десятков тысяч больше каждый год. С тех пор, как пятьдесят лет назад первая омега забеременела от беты, баланс сил драматически изменился. Медленно, но верно альф сместили с управляющих постов в правительстве, выделяя квоты двум другим полам, тренд подхватили крупнейшие компании, вытеснив их из советов директоров, а дальше падение домино было не остановить - спустя короткий период декларируемого равноправия омеги окончательно подмяли под себя государственный аппарат и СМИ, заручившись поддержкой бет, для которых открылась лакомая ниша, ранее занятая альфами. Все в выигрыше, кроме Расмуса и ему подобных, но их благополучие перестало быть приоритетом не только национальной, но, кажется, и мировой политики. Автомобиль бесшумно повернул, ныряя на подземную парковку ветеринарного госпиталя, и так же плавно заехал на привычное место в глубине минус первого уровня. Альфа наощупь подтянул к себе с заднего сидения сумку, в которой помимо привычного для смены набора лежал и новый хирургический костюм. Чёрный - самый маркий после белого цвет для работы с животными, но Расмус неизменно отдавал ему предпочтение. В его жизни достаточно лжи и притворства и изображать благожелательность ещё и посредством ярких оттенков и, ни дай бог, мультяшных собачек и кошечек на хиркостюме он решительно отказывался. Поставив машину на сигнализацию, альфа закинул сумку на плечо и зашагал к служебному входу, который вёл сразу в ординаторскую на первом этаже, минуя ресепшен и зал ожидания для пациентов. Ветеринарный госпиталь занимал отдельное здание в три этажа, но на ночные смены верхние два закрывались, поскольку в кабинетах узких специалистов, стационаре, КТ и высокоточной лаборатории, которые на них располагались, в это время не было нужды. Первый этаж был отдан под процедурные кабинеты, экспресс-лабораторию и операционную. Этого было достаточно для повседневного приёма и будучи врачом общей практики и хирургом, Расмус заглядывал на остальные два этажа редко и вопреки своему желанию, лишь когда Реймонд Эрикссон, главврач клиники, вызывал к себе обсудить очередную жалобу полоумной старушки на грубое обращение с её драгоценным чихуахуа. В остальное время альфа старался держаться своей территории и не взаимодействовать с коллегами больше необходимого минимума. Поднимаясь по узкой лестнице, ведущей в ординаторскую, он с каждым шагом всё отчётливее ощущал столь ненавистный ему мускус - чёртов Эрнман его опередил, хотя Расмус и так приехал аж за полчаса до начала смены. Всего какой-то месяц назад он вальяжно вваливался за пять минут, наскоро переодевшись в медицинскую пижаму и нацепив бейдж на нагрудный карман. Но потом произошёл его личный Чёрный понедельник. Дверь с красной табличкой stuff only, соединяющая технический коридор с ординаторской, распахнулась, в раздевалку ввалился Рен, прямо с порога всем своим видом демонстрируя, насколько он не хочет здесь сейчас находиться. А может, насколько сильно ему не нравится присутствие Кая - парень всё ещё не мог отличить эти два состояния врача, но уже убедился, что третьего у его ментора в арсенале нет. Атмосфера, в которой приходилось проходить обучение, выматывала больше самой стажировки. Где бы Расмус не появлялся, разговоры затихали, ассистенты и даже другие врачи переставали шушукаться, стараясь побыстрее покинуть помещение. На омегу при этом смотрели сочувствующе и чуть ли не хлопали по плечу, как будто он не ассистент, а новоиспечённый сирота на похоронах. — Привет, — парень осмелился первым подать голос. — Ага. Врач даже не взглянул на него, сразу проходя в раздевалку. — Я посмотрел передающую запись доктора Свенссона, — омега продолжил, будто не замечая паршивого настроения, с которым Рен заступал на смену. — У него по плану сегодня должны были быть две кастрации, я подготовил пациентов, там овчарка и малинуа, от одного хозяина, оба ждут в клетках в предбаннике. Расмус скинул промокшие кроссовки и принялся раздражённо избавляться от рубашки и брюк, в которых приехал. Сложив одежду в шкафчик, он натянул свежую форму, одновременно доставая из нижнего отсека чёрные кроксы. — Я счастлив. — Да что с вами такое?! — вспылил Кай, подходя к Рену вплотную. Он не мог и дальше терпеть такое отношение к себе. Прошёл целый месяц с тех пор, как он устроился на работу, и ничего между ним и бетой не менялось, как бы Кай ни старался! Ненависть Расмуса к омеге не была продиктована ровным счётом ничем, кроме личной неприязни, для которой Эрнман не видел ни единой причины. — Что снова не так? Весь месяц творится какая-то херня, я вам мальчик для битья, что ли? Я делаю всё, что вы мне поручаете, всё! С того приёма миссис Бергстрём и Молли ни одного косяка не было с моей стороны, меня другие врачи хвалят чуть ли не каждую смену, доктор Эрикссон даже доверил ночь, — кулаки Кая непроизвольно сжались. — Что тебе то вечно не нравится, Расмус?! Плечи Кая вздымались, он исподлобья смотрел на бету, запоздало осознавая, сколько всего только что наговорил. Но отступать было некуда, вызов брошен. Рен не поворачивался к нему несколько мучительных секунд. — Проорался? — в голосе сталь. — На “ты” меня будешь называть, когда врачом станешь. Думаешь, треть испытательного отработал - резко всё стало можно? — Расмус развернулся и окинул омегу полным презрения взглядом. — Или ждёшь, что я стану за каждую инъекцию тебе в ножки кланяться? Это твоя, блять, работа! Слишком быстро ты корону вырастил и теперь она, по всей видимости, давит тебе на без того не слишком умную башку, перекрывая кислород, иначе этот перформанс я объяснить не могу. Он грубо отодвинул Кая с дороги здоровой рукой, показывая, что последнее слово оставляет за собой. Как и всегда. — А тебе самому корона не жмёт случайно? — выкрикнул омега ему в спину. — Я и так закрывал глаза на предвзятое отношение к себе слишком долго, но больше не собираюсь. Продолжишь унижать меня - я пойду к главному, понял? — безрассудная смелость окончательно подавила инстинкт самосохранения. Фильтр, очищающий организм от феромона альфы, тихонько загудел в протезе, пытаясь справиться с резким выбросом. До одури хотелось хлестнуть наотмашь по веснушчатому лицу металлическими костяшками, вправить мозг ударом о шкафчик, сделать больно. Разорвать. Мальчишка не понимает, кто перед ним, не чует опасности и позволяет себе поведение, которое всего каких-то 50 лет назад для омеги равнялось бы самоубийству. Сначала предки, теперь этот выблядок - зря Расмус надеялся, что хуже сегодняшний вечер быть уже не может. В попытке успокоиться он мысленно досчитал до десяти и шумно выдохнул. — У меня был тяжёлый день. Для твоего же блага советую тебе заткнуться и никогда, слышишь, никогда больше не использовать этот тон и угрозы в разговоре со мной, — альфа сам не узнал свой голос, настолько низко он прозвучал. — У тебя десять минут, чтобы прийти в себя. После этого жду тебя в операционной, у нас полно работы, — выходя из ординаторской и оставляя Кая наедине со стремительно нарастающей опустошённостью. Ноги омеги подкосились и он упал на скамью, зажмуриваясь и пряча лицо в ладонях в попытке удержать слёзы, что рвались наружу. Крупная дрожь сотрясала его спину всё сильнее по мере того, как адреналин покидал кровь. Что на него нашло? Эти провокации, злость, которая буквально затуманила разум, попытка задеть за живое - Кай так никогда не поступал! Ненависть и одновременное желание быть замеченным, признанным Расмусом, соединялись в гремучую смесь, пачкая чёрным и отключая благоразумие. Сколько он ещё протянет? Никогда в жизни ещё парень не жалел о выбранной профессии так сильно, как сейчас.