Пособие по уничтожению Луны для начинающих

Ху Тао была уверена: в нынешнем мире слишком много говорят о романтической любви — или, точнее, слишком часто ее имеют в виду, когда говорят о любви в целом. Вот как же часто можно услышать: «любви с первого взгляда не существует», — ну как ведь не существует, когда ты точно хоть раз в жизни смотрел на человека, и понимал, что вы-то точно на одной волне? Будто нежность, тепло, умиление и забота — это что-то, что могут подарить тебе те, кто хочет засосать тебя до сломанных челюстей. Не то чтобы Ху Тао была совсем в этом не заинтересована — нет, когда-нибудь в другой раз, так она точно отношения заведет. А пока так много дел: люди умирают каждый день, а Ху Тао, как ответственная владелица лучшего и древнейшего похоронного бюро, должна успеть организовать все на высшем уровне. Минимальная планка — и это не хухры-мухры, все-таки проводы в мир иной — это чтобы Ху Тао самой захотелось так уйти. А вот планка максимальная — это гордый прищур драконьих глаз одного конкретного консультанта, и простое: «Вы превзошли себя, госпожа Ху». Мона как-то очень странно на нее посмотрела, когда Ху Тао однажды мечтательно сказала, что вот с кем с кем, а с Чжун Ли у нее точно была любовь с первого взгляда; Лайла тогда вздохнула и отпила чай: — Понимаю. Мико тоже… — она зевнула и потерла глаза. — Сколько у нас там разница была… Лет пятнадцать, вроде. Но у вас же даже побольше, да? — Нет, моя очаровательная звездочетка, речь совершенно не об этом. Мне стоило только посмотреть на него один раз, чтобы понять: сама судьба свела нас, чтобы привести «Ваншэн» к величию! — Ху Тао готова была вскочить с места. — Ведь мы — всё, что нужно было нашему бюро, чтобы восстать из погребального пепла: лучший консультант и лучшая владелица! Мона, жуя круассан без какой-либо начинки — самый дешевый из того, что есть в кофейне, потому что клиентов в этом месяце вышло меньше обычного — бросила в сторону: — Уж понадеемся. Ху Тао в тот момент разулыбалась и порадовалась тому, что получила поддержку. Потом, когда осмысливала сказанное, осталась озадачена: что именно имела в виду Мона? Понадеемся, что действительно они вдвоем — то, что нужно «Ваншэн», чтобы прорваться сквозь кучи чужих листовок об установке памятников и оказании погребальных услуг, или понадеемся, что речь не об этом? Но Ху Тао действительно обожала Чжун Ли. Ей вообще нравились спокойные люди — рядом с ними еще больше хотелось наводить суеты: будто есть опора, от которой можно оттолкнуться, получив в качестве вишенки на торте какую-нибудь вкусную эмоцию. А Чжун Ли был камнем — казался, по крайней мере, морально древним. Слово древний ей нравилось. Старый или взрослый — это больше про цифры и ощущение человека; а древний — это про истории, про то, сколько человеческих жизней пережито, сколько всего увидено и прочувствованно. Правда Ху Тао, смеясь, все-таки называла Чжун Ли стариком, иногда добавляя, что при этом по сравнению с ней он-то еще крепок и силен: как минимум, она себя чувствует лет на сто старше, когда ее «госпожа Ху» называют. Чжун Ли в ответ на это мог сказать или «не говорите глупостей», или выдать какое-то умное изречение, после которого неизменно хотелось добавить: «Глубоко». Ху Тао прекрасно знала, что Чжун Ли местами вздыхает прямо-таки слишком тяжело в ответ на ее выходки; что иногда хмурит брови, бывает, поджимает губы или просто порой становится не просто стойким, а именно что каменным. Но как бы то ни было, что бы не произошло, после работы они неизменно идут выпить чая за ее счет — это традиция, негласная, но очень приятная. Это, пожалуй, единственное время дня и ночи, когда Ху Тао искренне получает удовольствие от тишины и долгих пауз в разговорах. С Чжун Ли, чего греха таить, банально приятно находиться рядом. Да и пьет чай он красиво — это, пожалуй, единственное время, когда он сидит без перчаток, и не будь между ними столько лет разницы, Ху Тао обязательно держала бы его за руку — как она делает со всеми своими друзьями, когда они где-то сидят вместе. Тактильный контакт ей очень важен, и, как она сама заметила, даже полезен; вместе с ним приходит душевное спокойствие. Чжун Ли она за руку, естественно, вряд ли когда-нибудь возьмет, но даже смотреть на его оголенные ладони, с выпирающими венами, едва проглядывающимися под чернильным хвостом дракона — интимнее любого физического контакта. У Ху Тао есть предположения и кое-какая информация, скрытая за ямочками на щеках от улыбки и плутовским взглядом. Штуки три теории и около десятка гипотез, чем этаким занимался Чжун Ли до прихода на работу в похоронное бюро, как ему удалось буквально возникнуть из чистого воздуха и иметь до неприличия странное резюме — настолько идеальное, что явно придуманное. Придуманное, без тени сомнения, самым изысканным и тонким умом, человеком, которому менять личину не впервой, но у Ху Тао хорошее чутье, а через ее руки прошло множество некрологов. В конце концов, резюме — это проекция жизни на работу, а некролог — ее итог, так что Ху Тао в этом немного, да разбирается. Чжун Ли — загадка, от которой всегда пахнет парфюмом шелковицы, чей костюм выглядит идеально, а в глубинах знаний можно легко утонуть, не заметив самого главного. Но стоит заметить, это скорее приятный бонус. В первую очередь Ху Тао к нему тянет из-за комфорта — и подобное ей найти в других всегда было чертовски сложно. Их как-то обозвали «союз обезьяны и дракона», и, пожалуй, это самое меткое сравнение из всех. Быть обезьяной — так-то почетно, считает Ху Тао; Чжун Ли добавляет: «Да, между госпожой Ху и Сунь Укуном немало общего», и хочется хихикнуть и толкнуть его локтем — ну вот от кого услышишь что-то настолько тонкое? От Син Цю, разве что, но тому куда интереснее с теми, кто не может ничего ему противопоставить в плане эрудиции. А жаль, когда-то они замечательно обменивались стихами и писали друг на друга памфлеты — да, хорошие были времена. Сейчас же Ху Тао, бывает, придумает что-то на ходу, а Чжун Ли не закатывает глаза, а только усмехается — и эта улыбка немедленно находит отклик в сердце. Ху Тао любит Чжун Ли и не собирается этого стесняться — ни на секунду. Ведь какой же от этого толк? Как будто если она начнет это как-то скрывать, разлюбит его быстрее — чего, между прочим, делать не собирается совершенно точно. Однажды Ху Тао вычитала в какой-то книге, что есть тест на поцелуй: представь, что ты кого-то целуешь и задумайся — а как реагирует твое тело? Далее шел список признаков, свидетельствующих о наличии симпатии. Сейчас, когда Мона немного посеяла в ней семена сомнения, Ху Тао решила представить — что уж там, интересно ведь. Она напрягалась долго и мучительно, но образ Чжун Ли в ее голове подчиняться не хотел — едва заметно закатывал глаза, дышал на пиалу с чаем и совершенно Ху Тао целовать не собирался. Но как ее предков не остановила чума и отсутствие солнца от следования своему призванию, так и Ху Тао пошла иными путями — полистала ленту на пинтересте, послушала романтических мелодий и настроила себя на нужный лад. И воображаемо-гипотетический Чжун Ли как-то стал охотливее: поставил все-таки пиалу на стол, взял за руку — Ху Тао почти физически смогла почувствовать жар от его ладони, контрастирующий с холодом перстней — и, наклонившись пониже, произнес: — Можно ли вас поцеловать, госпожа Ху? Потом Ху Тао, хихикнув, подумала и решила: нет, недостаточно вежливо — и исправила: — Осмелюсь попросить вас, госпожа Ху, о поцелуе. Тысячи лет вам жизни и благоденствия. Ху Тао от такого едва не засмеялась в настоящем, а в воображении игриво посмотрела на него исподлобья и ответила: — Тысячи лет жизни пройдут не заметно, а вот твой поцелуй останется в памяти надолго, мой возлюбленный старик. Чжун Ли, улыбнувшись, положил ей на шею ладонь. — Приму за согласие. Наверное, интересно было бы посмотреть на него ближе — на ресницы, на то, как тонко и прекрасно подведены глаза, поразглядывать почти рептильи зрачки — если бы она успела, конечно, до того, как он бы ее поцеловал. Камень бывает гладкий, а бывает шероховатый; думается ей, Чжун Ли скорее второй — губы, поэтому, конечно же ухоженные, как и он сам с ног до головы, но все-таки не идеально мягкие. И все же, думается Ху Тао, вряд ли у него плохо пахнет изо рта, и уж точно Чжун Ли не попытается сунуть свой язык в чужую глотку при первом же поцелуе; скорее всего это был бы просто чмок в губы, не более. Закончив мысленный эксперимент, Ху Тао глянула на себя в зеркало — на щеках появился легкий румянец. Но, что-то ей подсказывает, появился он на моменте, когда мысленный Чжун Ли взял ее за руку. Что могла сказать Ху Тао по итогу? Да в целом то же самое: она очень любит Чжун Ли, и это, пожалуй, будет всегда неизменно.