Всё ради нас

Льдистые глаза бегали по товарам на полках магазина игрушек. Хоуп медленно шагала вдоль полок, с неподдельным любопытством разглядывая всё, что попадалось её взору. Изначально, её целью в торговом центре была аптека для покупки лекарств и средств гигиены, а также обувной, где она хотела купить новую обувь, так как старая с недавних пор уже больно натирала пятки до пузырчатых мозолей. Первая задача успешно выполнена, но вот на пути к обувному возникло маленькое препятствие в виде детского магазина. Что-то глубинное подстёгивало желание Хоуп отправиться туда, неизвестное и непонятное ей. Она просто не могла не подчиниться любопытсву. Хоуп зацепилась взглядом за игрушечного лурмена, одетого в синий комбинезончик. Две руки, две ноги, с пятью пальцами на каждой конечности, всё тельце покрыто было серой шерсткой, сзади, как и у всех лурменов, торчал к верху пушистый хвост. Жёлтые глаза казались такими большими, пронизывающими насквозь, цепляющими за самую душу. Он выглядел таким потерянным, одиноким, так и молил безмолвно, чтобы его взяли, купили и забрали к себе домой, отогрели тёплыми сердцами и сладкой любовью. В воспалённом разуме Хоуп плясали капли дождя, смывали старые, детские чувства, дабы на их месте потом проявилась зрелость. Хоуп пятнадцать, она давно не маленькая девочка и детство, если оно у неё вообще было, осталось далеко позади. Ей пора перестать идти на поводу собственной глупой жалости, да не всегда получалось. Эта жалость проявлялась выборочно, моментами. К примеру к горю чужих, совсем незнакомых ей, она была равнодушна, сердце не отзывалось никак. К кому чаще жалость и проявлялась, так это к зверушкам, одиноким деткам-сироткам — и то, далеко не ко всем, — а ещё Саше и Рейну. Хоуп в мыслях хмыкала этой выборочной жалости. Она взяла с полки игрушку, что так приглянулась её сердцу. На мордочке лурмена красовалась приветливая улыбку, из комбинезончика торчали две маленькие нитки. Хоуп вертела его в руках, внимательно разглядывая. Дотронувшись до живота, она как-то сильнее сжала его и вдруг раздался бархатисто-успокаивающий голос: — Привет! Я Пузя! От неожиданности Хоуп едва не подпрыгнула. Она быстро обернулась через плечо, проверяя, нет ли позади неё кого-то. На её счастье, в магазине было не так много народу и её с игрушкой никто не видел, не наблюдал, как пятнадцатилетняя девчонка с детским любопытством рассматривала игрушку. Хоуп решила нажать на то же место ещё раз, и игрушка вновь заговорила: — Я буду твоим самым лучшим другом! Ломаный смешок сорвался с губ. Детская радость внутри играла с каждой секундой всё громче, а сердце наполнялось чужыми, ранее неизведанными ощущениями, давно забытыми и стёртыми из памяти, как все воспоминания о жизни Хоуп до Феникса. В тот момент она полностью отключилась от реальности, её думы были сфокусированы на одной игрушке, представившейся Пузей. Хоуп нажала на то же место снова, желая утолить голодного зверя внутри и выяснить, какие ещё фразы могла говорить эта игрушка. — Не грусти! — утешала пустыми безжизненными глазами та. — Все плохие дни пройдут, просто нужно не унывать! Хочешь, я сварю тебе чай с вареньем из джогана? На этой фразе сердце болезненно ёкнуло внутри. В грудной клетке разливались нелюбимые Хоуп ощущения, которые она тщательно подавляла с тринадцати лет, как и учил её Рейн. Кто бы мог подумать, что столь нужные ей временами слова поддержки она услышит от неживой игрушки. Пустая вещь её поддержала лучше, чем большая команды. Хоуп понимала, это не как в мультике, игрушки не оживают. Ты искренне веришь детской душой, что они оживут, с ними будет веселее играть, а потом эта наивная вера разбивается о скалы реальности. Как и все мечты и веры позже. Ты можешь мечтать, но это не значит, что так оно и есть. Хоуп нашла прикреплённый к ноге ценник, прикинула в мыслях, сколько у неё есть и сколько ей останется на обувь, и, не выдержав, отправилась к кассе расплачиваться. С этого момента у неё появился ещё один друг, пускай и неживой. Да, ей пятнадцать, да, она купила для себя игрушку. На свои же кредиты. Мэл ей давала немного на карманные расходы, такое поощрение за её старания. На плечи Хоуп возложили ответственность за быт на корабле, чтобы хоть какая-то польза от неё была. Возразить было нечего, Хоуп и сама понимала, что в команде ей делать нечего. В обувном она нашла себе подходящего размера сапоги: длинные, кожаные, чёрного цвета — её любимого цвета, приросшего к ней. Хоуп без чёрного как джедай без светового меча. Старые разваливавшиеся кроссовки она выкинула сразу после покупки сапогов, ибо не видела больше смысла их держать. Хоуп рассталась с ними без единого сочувствия. Она посмотрела на наручный хронометр, подаренный Рексом на четырнадцатый день рождения. У неё был примерно час до возвращения на корабль. Не успела Хоуп начать думать над тем, куда пойти дальше, как желудок тут же подал знак голодным урчанием. В мысли прокралась молитва, чтобы этот звук не слышали другие мимо проходящие посетители торгового центра. Посмотрев на игрушку в руке, Хоуп пожала плечами, словно вела с ним немой диалог. Делать нечего, надо идти обедать. Что-то она да наскребёт. Феникс остановился на Кореллии для пополнения провизии, и Хоуп позволили пройтись по городу. Точнее, Мэл её отпустила в ближайший торговый центр столицы, где они приземлились, и отправила по пути в аптеку за каплями для Рекса и остальными нуждами для команды. Хоуп в ответ лишь покорно кивнула и натянуто кивнула. Ей и шагу ступить не давали, а если и давали, то держали на расстоянии вытянутой руки. У неё как таковой свободы действий и не было. Даже если её куда и отпускали, Хоуп знала, что её движения тщательно отслеживали из-за браслета со встроенным, по совету Хьюянга, маячком. Иной раз она чувствовала себя заключённым. Хоть она и не была довольна, но такие меры предосторожности понимала. Вдруг побег или нападёт кто. В конце концов никто не хотел внезапных и непредсказуемый действий от Хоуп, как например её побег три года назад с целью проявить себя. Она вспоминала часто этот день, мозг нарочно подсовывал ей эти воспоминания именно в момент погружения в сон. Сколько бы Хоуп не анализировала этот поступок, она приходила всегда к одному выводу — ей было тогда скучно, поступок необдуманный и очень глупый. Это был такой маленький бунт, дабы показать свою значимость. Дура, иначе не назовёшь. Перед выходом на улицу Хоуп экстренно проглотила таблетку от аллергии. Не сразу, но противные хрипы и кашель её не преследовали, доступ к кислороду не перекрывали невидимая рука, глаза не страдали от навязчивого зуда. Только так теперь Хоуп могла посещать большинство планет в галактике. В том числе Кореллию и её столицу. Сам Коронет был своего рода жемчужиной Кореллии. Он был шумным мегаполисом, располагающимся на континенте в южном полушарии планеты. Город был развит в технологическом плане, хотя и мера в сравнении с Корусантом, но всё равно ценился за красивую и древнюю архитектуру. Хоуп по пути в этом убедилась, глядя на огромные красивые здания, устремившиеся вверх, прямо к облакам. Она слышала про местный музей космонавтики, будь возможность, она без раздумий пошла бы туда, да только музей находился на другом конце города, а Мэл её туда точно не отпустит. Если только с Асокой, ибо Саше и Рейн как назло находились в другом месте. Наверняка отдыхают от балагана в команде, думала Хоуп, ей тоже порой хотелось так затеряться и сбежать, отдохнуть от постоянной суеты и шума. Хотя бы на одно мгновение. Сидя в местном кафе и попивая каф, Хоуп читала в датападе последние новости. Мэл и Рекс заблокировали у неё доступ к сети, оставив лишь скаченные учебные материалы и книги, якобы с целью безопасности, правда чьей именно никто не уточнил. Наверное, они так психику ей искалечить не хотели. Вот только никто не предусмотрел того, что Хоуп спокойно могла подключится к сети в местных кафе, что она и сделала. Фениксу об этом знать, конечно же, не стоило. Все эти прогулки и хоть какие-то выходы были не только своего рода маленькой свободой, но и попытками капнуть в своё прошлое. Сперва Хоуп наивно верила словам Асоки, что воспоминания вернуться сами в своё время, стоит лишь смиренно ждать, а команда будет помогать. Но вскоре Хоуп осознала, как же была слепа. Из команды ей помогали только двоё, и то никаких результатов это не давало. Ничего нового в память не просочилось, ни один свет не зажёгся. Одна глухая пустота в черепной коробке, звенящей тишиной давящей на виски. От этой этой пустоты и безвыходности хотелось выть. Хоуп опускала руки несколько раз, пока разум не прошибло чёткое осознание: кроме неё ей воспоминания никто не вернет. Ей нужно расчитывать на свои силы, иначе её прошлое будет забыто навсегда. Она никогда не добьётся результата, если продолжит тихо в одиночестве ныть. С тех пор всякий раз, как Хоуп хотелось опустить руки, она как мантру себе в голове причитала: я всё смогу, я должна быть уверенной и сильной, прочнее бескара. Рейн для неё был примером человека, не владеющего Силой или какими-то физическими качествами, который достиг своего с помощью хитрости и ума. Значит и сама Хоуп может достигнуть своего. В поисковую строку голонета она уже механически, на автомате, ввела нужный себе запрос. Каждый раз, уходя на прогулки, она подключалась к местной сети и искала новости о пропаже девочки, по критериям похожую на неё. И каждый раз всё повторялось: Хоуп не находила ничего нового. Новостные страницы таяли на глазах, убавляя её рвение. Глаза щипало от долгого взгляда в одну точку. Хоуп устало потёрла глаза и широко зевнула во весь рот, забыв прикрыть рот. Сказывался недосып и десятичасовой перелёт. Все в кафе занимались своими делами, пока Хоуп читала объявления о пропаже детей её возраста. Попадались лишь ничем не примечательные статьи, не дающие никакой подсказки. Всё, что видела Хоуп, не дало для неё ничего нового. Ни один пропавший ребёнок не был хоть отдалённо похож на неё. Каждый потерянный ребёнок, изображение которого попадалось на глаза, был либо не похожим на Хоуп совсем, либо был уже найден. Она сортировала объявления по дате своего дня рождения, как раз того дня, когда она как раз появилась у Феникса — ничего. Ни одной подсказки, ни одной маленькой зацепки. Хоуп устало потёрла переносицу. Всякий раз, вырываясь из укромного места размышлений, она оказывалась в удушающей реальности, где её прошлое от неё ускользало, подобно песку между пальцев. Глаза снова стали жадно бегать по строчкам. Нет, она не отступит. Ей жизненно необходимо вспомнить всё, узнать, кем она была. Весь бургер с сомнительными нагетсами был уже съеден, Хоуп без особой надежды открывала следующие новостные страницы. Она перестала разочароваться в отсутствии знаков. Энтузиазм оставался, его дождём не смыло, лишь реакция на каждые строчки была пустой и равнодушной. Хоуп гнала навязчивый голос подсознания, что ничего нельзя найти. Исход такой она не исключала, но отчаянно надеялась на возвращение памяти. Мэл говорила, есть риск, что память не вернётся никогда. Никто из джедаев, как ей было известно, не практиковал такое. Хоуп же думала, что если чего-то неизвестно, не значит, что этого не существует. Решение есть, просто искать лучше следовало, внимательней, с особой тщательностью. Оно прячется где-то, а может оно на самом видном месте, стоит просто взглянуть под другим углом. И вдруг в разуме пронеслась чёткая мысль: стоило поступить проще. Сердце пропустило удар. Конечно. Это было так легко. Хоуп могла выяснить у кого-то из команды, на какой планете они были, что там случилось — и вот результат. Таким образом можно было в этом глубоком море отыскать какую-то подсказку. Она убила много времени, ища ответы в объявлениях, хотя могла поступить куда проще. Дура, глупая дура. Хоуп трогала кожу вокруг ногтя. Самый очевидный вариант она-то и не приняла во внимание. Что если именно на той планете и была её семья? Может они ещё искали её? Хоуп хотелось бы верить в это, однако частью души, самой трезвой и здравой, осознавала, что за три года её скорее признали погибшей и перестали искать, а есть вероятность и того, что она вовсе не с той планеты, где был Феникс. Но как тогда она попала к ним на корабль, если планета, где они были, не её родной мир? В мысли Хоуп приходили самые бредовые мысли от похищения пиратами, до стирания памяти этими инквизиторами или ситхами. Бред какой-то. Хоуп горевала о своём прошлом, о своих забытых воспоминаниях. Имя, данное ей Фениксом, иногда претило, оно казалось обманом, иллюзией. Не это её настоящее имя. Жизнь тем временем протекала, подобно бесконечной быстрой реке, а Хоуп окунулась в прошлое, ища ответы на свои вопросы. Как же она хотела всё вспомнить. Краем глаза она замечала пристальный взор молодого светловолосого парня, пьющего какой-то коктейль. Не к добру всё это. Хоуп старалась не оборачиваться и не подавать виду, что ей не всё равно, однако всякий раз, когда она продолжала свою работу, ей казалось, что её прожигали взглядом, и она вот-вот растечётся лужицей. Дыхание сбилось от подкатившей тревоги, когда парень встал со своего места и направился к ней. Хоуп уткнулась в экран и мысленно начала прикидывать, где был спрятан бластер, выданный ей Рексом. Успеет ли она его вытащить в случае опасности. Здравый смысл подсказывал, что нет. Что сумеет сделать она, физически слабая девочка, против взрослого парня вдвое, если не втрое, выше её и гораздо сильнее? Из горла и крик вырваться не успеет при таком исходе. — Классные волосы, подруга, — с приветливой улыбкой оценил парень, как только оказался рядом с ней. Хоуп ему ответила молчанием. Она продолжила бегать глазами по строчкам на экране, ковыря под столом кожу вокруг ногтя. Улыбка с лица парня не сошла, но в глазах показались сомнения и неловкость. — Я говорю, волосы классные, — повторил парень чётче и громче прошлого. Видимо подумав, что его не расслышали. — Цвет необычный. В горле пересохло от нахлынувшего волнения. Кровь забурлила, пульс застучал быстрее. В этот момент, от прилива адреналина, в мозг поступила идея. Глупая, безумная, но иногда самые глупые идеи оказываются самыми верными. И Хоуп рискнула, подняла голову, не смотря парню прямо в глаза, сделала вид, что ничего не поняла и не услышала. Парень сжал губы в тонкую линию. — Не понимаешь меня? — спросил он озадаченно. — Ты язык не знаешь? Хоуп продолжила спектакль дальше, насупилась. Лучше прикинуться дурочкой, чем потом сидеть связанной в сыром подвале. — Ты не говоришь на общем? — продолжал спрашивать парень. В его голосе Хоуп смогла расслышать неизвестный ей акцент. — Ты знаешь хаттский? Он тут же перешёл на хаттский, не отводя взгляда. Хоуп ещё учила хаттский, но её знаний хватило для понимания. Парень спрашивал, понимала ли она его. Пришлось прикусить язык, дабы не засмеяться от абсурдности происходящего. Хоуп продолжала строить из себя ничего не понимающую девочку. Она начала жестикулировать руками, показывая на себя и на него, как бы пытаясь так объяснить, что она его не слышит. — Подожди, ты глухонемая? — предположил парень. Хоуп лишь моргнула несколько раз. Тогда парень сам пытался сам жестикулировать и параллельно словами пояснял: — Ты меня не слышишь? Хоуп наигранно улыбнулась и закивала, продолжила жестикулировать руками. Язык жестов она не знала абсолютно, показывала рандомные знаки, в мыслях молясь, чтобы парень не знал язык жестов. Его глаза непонимающе смотрели на неё, от прежней улыбки не осталось и следа. — Понял... — парень осёкся и отошёл от её столика. — Тогда пока. Он помахал на прощание рукой и с видом проигравшего покинул кафе. Как только его спина скрылась за дверью, Хоуп выдохнула с облегчением и прикрыла кулачком ехидную улыбку. Тиски напряжения ослабли и дикое удовольствие разлилось тёплой волной по телу. Пятнадцатилетняя Хоуп обхитрила взрослого парня, выставив его круглым идиотом. Ей, в какой-то степени, даже понравилось так над ним издеваться. Она была уверена, он подходил не с добрыми намерениями. Главное не встретить его на пути к кораблю. Хоуп потянулась к кружке с кафом, желая смочить горло, но с досадой обнаружило, что уже всё выпила. Из памяти не уходил образ парня. Светлые волосы, голубого оттенка глаза, бордовая роба и синяя броня под ней, не похожая на броню штурмовиков. Эту броню Хоуп не видела ни у кого и на фоне этого внутри зажёгся интерес. Стало любопытно, откуда доспехи и чьи они были. Ещё и этот неизвестный ей ранее акцент. Любопытство вытеснило собой все прошлые мысли. Хоуп ввела в поисковую строку нужный себе вопрос и начала искать виды брони. В основном выпадала броня штурмовиков. Одна белоснежная броня или чёрная, зависело от подразделения. Но по форме и наручам то была не броня штурмовиков. У штурмовиков не было таких наручей. Хоуп продолжила поиск, пока на глаза не попалось нужное ей изображение. Она нашла. Хоть что-то за сегодня она обнаружила. Да, это было не то, что она искала изначально. Предстоял долгий и изнурительный путь в другом направлении, но зато это было хоть что-то. У парня была мандалорская броня. Обычная стандартная броня. Её носили жители Мандалора. Броня являлась неотъемлемой частью их существования. Хоуп откинулась назад, на спинку стула. А этот незнакомец был со своим секретами. Он коренной житель Мандалора или просто купил доспехи на чёрном рынке? Многие ведь могли взять и купить броню за определённую сумму. Ничего сложного в этом не было. В любом случае, Хоуп правильно сделала. Он незнакомый ей человек, мало ли какие намерения вертелись у него на уме. Хоуп уже не в том возрасте, чтобы наивно верить человеку по одной доброй улыбке. Внешность бывает обманчива.

***

Хоуп вернулась на корабль ровно в назначенное время, держа в руки игрушечного лурмена и мысленно готовясь к едким комментариям от Мэл. Неожиданное возвращение Саше и Рейна, судя по тому, что сообщила Асоку, её немного обрадовало. Подле них Хоуп чувствовала себя намного комфортней. С ними ей было уютней, родней, чем с остальной командой. Причина этого Хоуп пока была неизвестна. Возможно, что-то крылось в детстве. Том самом забытом времени, где всё было проще, небо было светлее, а зимы менее холодными. Подле них ощущалось что-то близкое, знакомое, словно Хоуп виделась с этими людьми раньше. Порой её сознание способно не странные явления. Из маленького тренировочного зала вышла, потирая от пота лоб, Асока. Довольная после тренировки. — Хоуп! Вернулась! — обратилась она к ней с широкой улыбкой. Хоуп натянуто улыбнулась, крепче сжимая игрушку в руке. — Как погуляла? — Удачно, — Хоуп выставила вперёд ногу, демонстрируя новые сапоги. Взгляд Асоки упал на её обувь. — Опять чёрный? — прокомментировала та. — У тебя же много чёрных вещей. — Мне захотелось, — как можно вежливей ответила Хоуп. Асока понимающе кивнула. — У нас чуть позже будет больше свободного времени, — заверила она, — знаешь, что это значит? — Возможность расслабиться? — предположила Хоуп. — Неправильно, — Асока по-дружески притянула её к себе за плечо, и Хоуп ощутила внутри дискомфорт, — активная деятельность! У нас будет больше времени на свои собственные приключения! Хоуп аккуратно высвободилась из её объятий. Не все прикосновения ей были приятны. — Не уверена, что мы сумеем совместить наши желания, — засомневалась она. Хоуп, безусловно, была благодарна Асоке за то, что та за неё заступилась в первый день, дала это имя, дающее хоть какую-то иллюзорную жизнь. Была благодарна за всё, однако своим близким и доверительным окружением её назвать было трудно. Их интересы были слишком разные, жизненные ценности разнились. Асока — это всё яркое и солнечное, насыщенные краски, разноцветные фейерверки, вечная активность и постоянное солнце. Хоуп — тихая луна, все тёмные оттенки, ночная мгла, благородная сдержанность и пассивность. Изначально Хоуп терзала себя мыслями, что как так, Асока же с ней с первого дня, она обязана ощущать с ней комфорт. Однако всё, что чувствовала Хоуп, желание скрыться от её энергии. И да, она ругала себя за эти чувства, пока не осознала, что лучше их принять. Рейн говорил, не обязательно должна быть какая-то эмпатия к тому, кто хоть немного проявил к тебе сочувствие. Общайся с теми, с кем реально хочешь, к кому душа тянется. Так лучше, проще, удобней. Асока неплохая, только Хоуп с ней было некомфортно. Прежде чем она открыла рот и успела что либо сказать, к ним вышла Мэл. Хоуп сглотнула от вида её белоснежных глаз, внутри всё заледенело. Как же порой её пугали эти глаза. — О, вернулась, — только и сказала Мэл, — ладно, пошлите есть, там Рекс похлебку свою фирменную сварил. — Супер! — обрадовалась Асока, потирая ладони. — Всё здорово! — она ткнула Хоуп локтем в бок. — Да, Хоуп? Она от неожиданности чуть не уронила игрушку. Хоуп никогда не нравилось, когда Асока так делала. — Да, всё идеально, как обычно, Асока, — подхватила она нарочито вежливым тоном, стараясь скрыть своё раздражение. Белоснежные глаза Мэл приметили игрушку в её руке. — Серьёзно? — проворчала Мэл. — Игрушка? Ты забыла, сколько тебе лет? — Я-то не забыла, — стиснув зубы, Хоуп удержалась от язвительного ответа. Ей лучше прикидываться послушной. Тогда, возможно, доверия к ней будет больше. Однажды. — Хоуп! — раздалось позади. Она обернулась и увидела перед собой мило улыбающуюся Саше. — Привет! Мышцы лица заметно расслабились. Хоуп искренне улыбнулась, ощутив как прежний дискомфорт и желание спрятаться растаяли. Она позволила Саше себя обнять и положить свою голову ей на плечо. — Вы рано вернулись, — отстранившись, сказала Хоуп. — Соскучились по твоему смеху, — весело шепнула Саше. В ответ на это Хоуп специально ехидно захохотала, как нечисть из детских мультиков. Рейн говорил, это скорее был смесь дряхлой старухи, чем нечисти. — Уверена, Рейн больше всех скучал, — саркастично вставила Хоуп. — Ещё как, — поддержала Саше, легонько похлопав её по плечу, — пошли есть, я так проголадалась. Что ж, этот обед должен быть гораздо приятнее, чем Хоуп изначально думала. По крайней мере, вернулись Рейн и Саше. За обедом команда обсуждала последние имперские слухи, просочившихся из шпионских каналов. Удивительно, что делали они это впервые в присутствии Хоуп, что показалось ей подозрительным. Она сидела в стороне и молча ела, принимая позицию наблюдателя. Ей в больших компаниях находится всё ещё неуютно, но из этого она научилась извлекать свою пользу: в определённый момент можно внимательно прислушиваться, запоминать всю информацию для возможного компромата в будущем или просто наслаждаться чьим-то спором. Порой бывает даже интересней многих голофильмов. Хоуп научилась извлекать из своего положения выгоду и перестала грустить своему нахождению на заднем плане. Везде нужно искать свои плюсы. Феникс и их деятельность в альянсе преподали ей уроки об оглушительных однодневных победах и о том, как не сдохнуть в первые же секунды. Рейн учил её полезной хитрости и уверенности. Но самое главное она познала сама: не бывает семьи без уважения, а команды — без взаимопонимания и доверия. Последнего как раз в отношении Хоуп не было. Из-за недавней утечки информации Мэл подозревала всех, в особенности Хоуп, чья молчаливость многим казалась подозрительной. Та её судить не смела, пускай порой не понимала, за что с ней так. По-настоящему её понимали в отряде только Рейн и Саше, больше ни с кем так Хоуп не было уютно. Хоуп видела своими глазами, как разумные существа, меньше всего привыкшие работать в команде, связывали друг друга нитями доверия, потому что тяжёлые времена требовали отчаянных мер. Её борьба повстанцев с Империей не интересовала, она к ней была равнодушна, несмотря на увлечение политикой. Она хотела заниматься чем-то другим, а не путаться под ногами. Её знания уже претендуют на обычный аттестат об окончании девяти классов, но для Феникса это недостаточно. Им нужны бойцы, опытные солдаты, те, кто реально погружён с головой в восстание. Хоуп же хотела обычной жизни, вдали от сражений. Она наблюдала за Асокой, Рексом и Мэл, мощными и храбрыми, и понимала, как терялась на их фоне. Как бы она не старалась, для Мэл и Рекс она всегда будет чужой. Незнакомкой, которая по неизвестным обстоятельствам попала на их корабль. В их золотое окружение ей не войти. Хоуп словно птенец, подброшенный в чужое гнездо. На фоне Феникса она мрачное пятно, выделяющееся складом ума и цветом волос. Два года назад она убедилась, что ей выделяться нет смысла. Пострадает сама же. Не надо пытаться быть другой и соваться туда, где не сильна — пожертвуешь индивидуальностью. — А ты скажешь чего-нибудь, Хоуп? — выдернула Мэл её из раздумий. Хоуп подняла на неё полный спокойствия взгляд. Мэл спросила из вежливости ради, а не потому что от чистого сердца интересовалась её делами. — А что я должна сказать? — со всей вежливостью спросила Хоуп. — В Коронете делают хороший каф. Асока прыснула от смеха. Саше прикрыла рот ладонью, скрывая усмешку. Рекс воззрился на неё с недоумением. Рейн поднял вверх бровь. — Лучше бы что-то по теме сказала, — пробурчала Мэл. — Ты как-то сказала мне не влезать и что моё мнение неважно, — справедливо заметила Хоуп, — вот я и не влезаю. Мэл нахмурила лоб. — Об этом тебе говорили, когда ты была маленькой, — напомнил Рекс. — Теперь ты старше, больше знаешь и ты можешь высказывать своё мнение относительно таких вопросов. Это важно. Ты ведь часть отряда, а нам важно каждое мнение. Хоуп мазнула пристальным взглядом по присутствующим. До этого ей ясно дали понять, что она не доросла и её мнение не имело значения. Несколько лет назад Мэл чётко прояснила, что Хоуп слишком мала для тем восстания и борьбы с Империей и пока она мала её должны держать на цепи, как зверушку, чтобы та ничего не натворила. Ей много раз чего-то недоговаривали, закрыли доступ к новостям, отчего Хоуп и перестала вникать и пытаться у них выведать хоть что-то. Показалось странным, что они при ней начали обсуждать дальнейшие планы и решили спросить её мнение. Что-то крылось в этом подозрительное. Кабели не соединялись друг с другом. В любом случае, даже если не было в этом никакого подвоха, Хоуп следовало быть осторожней. Рейн положил свою ладонь поверх ладони Саше, удерживая её от дальнейших комментариев в защиту Хоуп. Не нужно, сама справится. Пускай пташка продемонстрирует свой голос. Будто ощутив её решимость, Мэл ухмыльнулась: — Тирада вот-вот вырвется наружу, да, Хоуп? — Совсем нет, — Хоуп повела плечом, — приятно, что мне наконец-то начали доверять. — Мы и раньше тебе доверяли, — поспорил Рекс, — Просто иногда твоё поведение заставляет думает об обратном, — отчеканила каждый слог Мэл. — Она всегда имела право голоса, — высказалась Саше. — Главное не перегибать с ним, — проговорила Мэл. Хоуп постаралась улыбнуться самой непринуждённой улыбкой. Она ухватилась за едва видимый шанс выяснить, откуда они летели три года назад. Шанс найти лазейку и понять, кто же она такая. Её маленький бунт показать, что она не просто ребёнок. — В таком случае, откуда вы летели три года назад? Сорвавшиеся с языка слова ударились о стены корабля и осыпались на землю тянущейся, как нуга, тишиной. Напряжение осело на плечах. Хоуп оставалась непоколебимой. Взгляд стал острее, прорезая воздух тысячью клинками. Мэл смерила её строгим взглядом. Саше опустила глаза, уставившись в тарелку, и поджала губы, явно не желая затрагивать эту тему. Рейн уставился на Хоуп, не скрывая интереса от её будущих действий. — Ты имеешь в виду, откуда мы летели, когда нашли тебя? — уточнила Асока. — Именно, я ведь имею право голоса, — Хоуп вновь обвела взглядом её, Рекса и остановилась на Мэл. Они сами дали ей все карты. — Я правильно поняла? — Имеешь, но когда дело касается возможной безопасности, подумай хорошенько, стоит ли оно того, — предупредил серьёзно Рекс. — Это дело моей прошлой жизни, — стояла на своём Хоуп. — Я так пойму, кто я и откуда. — Это дело твоей безопасности, — взывала к благоразумию Мэл, — и мы сами ещё до конца не знаем, насколько безопасностно тебе узнавать об этом. — Безопасно, раз это касается моей жизни. Они с Мэл сверлили друг друга взглядами. Хоуп понимала, в этой схватке победителем ей не выйти, но желала хотя бы быть услышанной. Чтобы все поняли, что она больше не та рохля Хоуп, какой была два года назад. Никому не нужны рохли и тряпки, Рейн учил, что такие не выживают. Мэл отвернулась и закатила глаза. Встретившись взглядом с Рейном, она многозначительно кивнула в сторону Хоуп. Будто одними белыми глазами говорила: «утихомирь её, ты для неё авторитет». Рейн, с довольной ухмылкой наблюдая за всей картиной, ответил ей таким же многозначительным взглядом: «сами разбирайтесь». — Мы тогда летели с Набу, — вдруг последовал ответ Асоки, похоже, желающий предотвратить возможный конфликт. Услышанный ответ прошиб Хоуп не хуже электрического разряда, подогревая в ней внутренний интерес. Мэл как будто хотела испепелить Асоку взглядом. — Но это не значит, что твой дом там, — добавил Рекс. — Да, — подхватила Асока, — мало ли, ты там как турист была. — Я поняла, — выпалила Хоуп, — спасибо. Однако мне ещё интересно, что там случилось? А иначе зачем вам было отправляться на Набу? Саше схватилась за ожерелье, Рейн смотрел за всей происходящей картиной, словно находился на спектакле. Он же хотел, чтобы пташка зачирикала, пусть смотрит. В льдистых глазах Хоуп заплясали огоньки азарта. Дыхание сбилось и вспотели ладошки. Нашлась маленькая подсказка. Пускай до самой разгадки было ещё очень далеко, предстояла долгая и упорная работа, зато это уже было хоть что-то. Ни пустые строчки о пропавших детях, никак не волнующие Хоуп, а именно зацепка о её возможном доме. У неё был шанс выйти из этой псевдо-сказки и отыскать свою собственную, где у неё, наверное, жива семья, её ждали мама, папа. Мысль о связи с прошлым, пускай и не сильно осязаемым, укрепляла внутри веру в существование её лучшего прошлого. Мечты о старой жизни не давали ей разбиться о скалы реальности. — А вот это тебе знать уже не надо, — грозно процедила Мэл. — И почему же? — ровным голосом интересовалась Хоуп. — Хоуп, лучше не надо... — старалась одёрнуть её Асока. — А я сделала что-то не так? — гнула своё Хоуп, стараясь скрыть негодование. — Я же имею право знать или уже нет? Я ведь могу быть и не оттуда, так смысл от меня скрывать? Рейн рядом коротко хмыкнул. Напряжение росло в геометрической прогрессии. — Ты имеешь право голоса, но это не значит, что ты доросла до некоторых вещей, — Мэл недобро покосилась на Хоуп. — Особенно тех, которые подвергнут опасности твою жизнь. Они будто говорили на разных языках. Мэл гнула про безопастность, Хоуп про своё прошлое. Ногти под столом больно впились в ладонь, оставляя тонкие следы полумесяцев. От её взгляда пробежали мурашки. Хоуп чувствовала, что проигрывала. — Это моя жизнь, — понизила она голос. — Я хочу знать. Никто не успел что-либо ответить. Со стороны входа послышался довольный мужской голос, показавшийся Хоуп чересчур знакомым. Голос, от которого сердце застучало сильнее: — Всем привет! Тано, я пришёл! Рекс уже было схватился за бластер, но Асока жестом указала опустить оружие. На её лице расцвела довольная ухмылка, когда обладатель столь знакомого голоса появился на пороге: высокий светловолосый мужчина в красной робе, под которой была мандалорская броня. Голубые глаза горели жизнью, на лице красовалась дружелюбная улыбка — это был тот самый парень, что заговорил в кафе с Хоуп. При виде него Рекс медленно выдохнул. Мэл даже не шелохнулось, а Саше смотрела на гостя с любопытством. Хоуп сглотнула. Под рёбрами пульсировал страх. Тело замерло, паутинкой по телу протянулся шок. Мысли спутались в клубок. Кто это парень и почему его знала Асока? Знал ли его Феникс? Судя по исступленному взгляду Рейна, тот задавался теми же вопросами, что и она. — Рад всех видеть! — поздоровался Корки, пробежавшись по всем взглядом. Его глаза застыли на Хоуп и округлились от удивления. — Глухонемая? — Привет, мандалорец, — вышла из оцепенения Хоуп. Лицо парня вытянулось, Рейн негодующе нахмурился. Асока переводила взгляд с парня на Хоуп. — Ты как поняла? — удивился парень. — По броне, — объяснила Хоуп. — Такая у мандалорцев. Ты либо реально мандалорец, либо её у кого-то купил. Ну или украл. Парень в ответ на это лишь ухмыльнулся. — Неплохо, — оценил он, — даже очень неплохо. — Я не пойму, Корки, вы знакомы? — Асока смотрела то на него, то на Хоуп, пытаясь отыскать ответы. Корки запустил пятерню в волосы. — Типо того, — подтвердил он. — Ты же меня попросила найти и проследить за вашей Хоуп. Ну я нашел её, только она прикинулась глухонемой, я подумал тогда, что не она. Ошибся. Хоуп храбрилась, показывала уверенность, ковыряя под столом кожу вокруг ногтей. Она по прежнему считала, что поступила правильно, что не поверила ему. Это как саббак — блефуя выкрутишься. На самом деле, она не верила ему до сих пор, хоть он, скорее всего, друг Асоки или банальный союзник. — Ой актриса, — весело оскалилась Асока. — А я её понимаю, — мило улыбнулся Корки, — она молодец. Не пошла с чужим дядей, ещё и узнала, кем я могу быть. — Меня сложно обмануть, — хитро сощурилась Хоуп. Рейн громко и насмешливо хмыкнул. — Пятнадцатилетка обманула взрослого мужика, — глумился над Корки он. Корки внимательно оглядел его, будто сканировал. Улыбка так и не сошла с его лица. — Видишь какая молодец? — он сцепил руки за спиной. — И красавица, и умница, знает, что с чужими дядями водиться не надо. Алая краска окрасила уши. Хоуп разумом старалась сохранять достоинство и равнодушие, только уши выдавали её смущение. Нельзя просто взять и сразу доверять тем, кто сказал тебе комплимент. Неизвестно, какие ещё у этого Корки намерения. — Ой, я же вас не представила, — опомнилась Асока. — Наконец-то, — Мэл подпёрла рукой подбородок. — Корки, это Хоуп, — представляла Асока. Хоуп коротко кивнула в знак приветствия. — Это Саше. — В ответ Саше приветливо улыбнулась, от чего Корки смущённо опустил глаза. — А это Вет, ну, Рейн. Местный зануда. — Рейн не удостоил Корки и кивка, он оставался непоколебимым. — Хоуп, Саше, Вет, это Корки Крайз. Наследник Мандалора. Корки, закончив переминаться с ноги на ногу, отвесил поклон. Брови Хоуп взлетели к линии волос. Наследник Мандалора? А с первого взгляда и не скажешь, что он из знатного рода. Внешность правда бывает обманчива. Хоуп так притворилась глухонемой, а Корки, видимо, хотел скрыть свою принадлежность к мандалорцам за бордовой робой. Не очень удачная идея, подумала Хоуп, тогда бы броню что ль не надевал. Может, конечно, это часть их культуры, но, на взгляд Хоуп, раз прячешься, то делай это правильно, не привлекая внимания. А по улицам мирно бродящего человека в мандалорской броне встретишь не часто. Это как редкий дождь в солнечную погоду. Хоуп не знакома с культурой мандалорцев, читала вскользь в скаченных учебниках, но подробно этим не увлекалась. Потому что это никак не дало бы ей подсказку на её происхождение. Корки присел рядом с Асокой, улыбаясь своей солнечной улыбкой, явно настроенный ко всем дружелюбно. Саше выпрямила спину, а Рейн сложил руки на груди. — И почему наследник оказался в таком положении? — не скрывая недоверия спросил Рейн. Корки повёл плечом. — Временные трудности. Пустяковина. — А если верить новостям, то это не пустяковина, — парировал Рейн. — А что произошло? — проявила интерес Саше. — Всего-то с тёткой поругался, — непринуждённо протянул Корки, отводя взгляд в сторону. — Да там чуть ли не очередная Гражданская война, — внёс свою лепту Рейн. — После смерти герцогини Сатин и ухода Мола, на Мандалоре стали спорить об истинном наследнике. Претендентов было двое. Бо-Катан Крайз — сторонница традиций и старых обычаев, выступающая за старый Мандалор и его боевое прошлое. А есть тот, кто против традиций и за пацифистскую политику герцогини Сатин. Ну, то есть, ты, Крайз. Корки развёл руками. — Я ж говорю, временные трудности. Пришлось уйти в бега только, собирать людей, но не беда. Хоуп еле сдержалась от комментария. Она не разделяла с ним такого оптимизма. — Как ощущается жизнь в бегах после Мандалора? — спросила Мэл. — Нелегко было променять мягкие матрасы на жёсткие койки подворотни? — Да вполне терпимо, — отмахнулся Корки, — вомпкрыс почти не встречаю. Асока и Рекс добродушно рассмеялись. — Тяжело приходится? — вежливым тоном спросила Саше, подперев подбородок о сложенные руки. — Всё-таки, вдали от дома, от семьи. Многим, наверное, пришлось пожертвовать? — Ерунда, — махнул рукой Корки, — хочешь жить — умей вертеться. Бывает тяжело, но я справляюсь. Вон, в отличной форме, даже пару килограмм прибавил. Саше негромко усмехнулась, что не укрылось от зорких глаз Рейна. Разговор шёл оживлённо. У Корки всё расспрашивали о его жизни, роде деятельности, как он рискнул пойти против родной тёти. Он с удовольствием рассказывал о своей жизни, периодически шутил. Сам он был весел, сохранял оптимизм и бодрое настроение. Он словно солнечный луч в мрачную дождливую погоду. Его лёгкость могла подкупить, притягивать, как к магниту, что потом хочется слушать дальше. Саше мило улыбнулась, Рекс мог похлопать его по плечу, Асока с ним смеялась, Мэл вставляла колкие комментарии. Только Рейн и Хоуп молча наблюдали за всем происходящим. Рейн сверлил Корки пристальным взглядом, а Хоуп просто слушала, не перебивала и ничего не добавляла, ощущая себя зрителем в театре. Разговор итак клеился идеально без её участия. Хоуп хотела смотреть, подмечать. Так было удобно. То, что Корки доверял Феникс, не значит, что и она должна моментально сделать тоже самое. — А ты, Хоуп? — из раздумий Хоуп вытянул голос Корки. — Судя по тому, что я понял, ты любишь играть роли, или есть что-то ещё? Для Хоуп эта тема была личной, спрятанной от посторонних за прочными замками. Чужим не обязательно знать, что ей нравятся жуки, от минералов она год как устала. Интересы Хоуп понимал круг избранных, её тягу к знаниям и чтению книг разделяли Саше и Рейн. Корки в этот круг избранных не входил, да и Хоуп не думала его включать. По крайней мере, пока не поймёт, можно ли ей доверять ему. — Я учится пробую, — нашла ответ она. Учёба не настолько личный интерес, чтобы его скрывать. — Дурочкой быть не хочу. Корки понимающе кивнул. — А я в твоём возрасте увлекался джедаями, — признался он. — У меня в комнате на Мандалоре висели голоснимки некоторых. Ещё мне их световые мечи нравились. — Да ты так удивился, когда увидел меня впервые, — вспоминала Асока со смешком, — я думала, у тебя челюсть отвалится. — Не отвалилась же, — в свою защиту сказал Корки. Рейн закатил глаза. Хоуп казалось, владей он Силой, он бы задушил его по щелчку пальцев. Корки поглядывал на одного из членов отряда с большим интересом, что не укрылось от Рейна. Он кидал на него враждебный, испепеляющий взгляд. Свою неприязнь он не скрывал. Было ли это вызвано недоверием или какими-то глубинными чувствами, не вылезающими на поверхность, оставалось гадать.

***

Оставшись наедине со своими мыслями, Хоуп открыла заметки на датападе, где записывала все мысли, появляющиеся у неё в голове. Саше твёрдо настояла на том, чтобы это сделали все в команде, включая Рейна. Якобы всем так будет проще, все будут записывать свои мысли, тем самыми выплёскивая свои эмоции в текст. Хоуп качнула головой, представляя, как бы Рейн вёл свой дневник, будто одиннадцатилетняя школьница. Выстроившейся в голове анекдот показался ей довольно смешным. О чувствующей натуре Саше знали многие в отряде, но Рейн являлся человеком совсем другого сорта. Сдержанный, предусмотрительный, мало улыбчивый, с аналитическим складом ума, он никогда ни о чём не забывал, в его голове выстраивались схемы, возможные пути будущего. Холодный с виду, темноволосый с льдистыми глазами и идеально протёртыми до блеска очками. Асока его презирала, но именно к нему Хоуп и потянулась. Его она понимала на глубинном уровне, ей было знакомо его поведение, его мимика — она не могла догадаться, откуда у неё это. Взяв в руки стилус, Хоуп набрала в лёгкие воздуха. Говорить о своих чувствах ей давалось с непосильным трудом. Но в тексте ей давалось это гораздо проще. Хоуп начала выводить стилусом на экране маленькие угловатые буквы, направленные влево, пока не получился текст: «Я нашла крошечную лазейку, о своём прошлом, что когда-то было. Отыщу я так, наверно, настоящую семейку, которых от меня сознание сокрыло. Я хочу вспомнить прошлое, пока моё сердце к этому готовое. Некоторым в отряде хочется сказать: прежде чем меня осуждать, попробуйте на моё место встать. Вы обычный подросток без способностей, живёте без злобностей. А потом раз — всё, память стирается борзо. У вас в голове пустота и ничего более, только мысли невесёлые. Об ушедшем, закрытом, давно прожитом. Что от вас, отныне, стёрто. Никто не подготовлен к такому этапу, потому и спускаешься назад по трапу. Хочешь прошлое отыскать, подсказки раскопать. Феникс ворчит про безопасность, но в чём в моей жизни опасность? Что мне остаётся, раз рука трясётся? Я хочу понять, кто я и что за жизнь была, ведь точно она у меня существовала. Не хочу верить, что всё забыто. Не хочу смирится, что навсегда всё стёрто». Хоуп прочла получившиеся строчки, задержав на миг дыхание. Слабая улыбка коснулась её губ. Получилась кривая рифма. Забавно, если отредактировать, будет стих. И ведь не впервые у неё было так. Она уже замечала за собой сочинять рифмы. Выходило крайне бессвязно, нельзя сказать, что нынешний случай чем-то отличался. Если постараться, заняться редактированием, то получится такой нелепый и несуразный стишок о её жизни. Одновременно и печальный, потому что наполнен горькой правдой. Они с командой общались на разных языках. Мэл за настоящее и будущее — это для неё имело значение. Хоуп тянуло в прошлое, назад, где у неё было детство, родители. Ей смысла нет идти вперёд, когда толком не понимаешь, из чего ты соткан. Когда до встречи с Фениксом одна брешь в памяти. Нелепые помехи. Одно дурацкое воспоминания, порезы режущие на сердце и больше ничего. Хоуп устала чувствовать вину за свою неправильность, устала притворяться, что ей всё нравится, пока подавляли её индивидуальность уродским недоверием и постоянным присмотром. Ей всё в последние два года приходилось делать по указке Мэл и Рекса. При этом, на подсознательном уровне, Хоуп их судить не смела. Потому что она в отряде бесполезна. Лишний груз, иной сорт кафа. Хоуп другой породы, не воспитанной боями. Она продолжала вчитываться в текст, мысли уносили её потоком в возможное прошлое, где у неё было всё хорошее. Правда плыла в своих мечтаниях недолго: — Необычный почерк, — раздался сзади голос Корки. Хоуп от неожиданности чуть не выронила датапад. Обернувшись, она увидела стоящего рядом Корки. Взгляд дружелюбный, открытый, как и тогда в кафе. — Прости, не хотел мешать, — извинился Корки, садясь рядом. Хоуп инстинктивно отодвинулась от него. — Говорю, почерк интересный. — Он ужасный, — насупилась Хоуп. — Это кто тебе сказал? Мэл? — недоумевал Корки. — Да не слушай ты никого, нормальный почерк. Знаешь, даже если и кривой, то у тех, у кого так, у них мозг работает быстро. Хоуп скептично приподняла бровь. Она никогда не считала свои умственные способности какими-то необычными. — В самом деле? — Понятия не имею, — качнул головой Корки, — но так говорят. — Какое-то время они сидели в неловком молчании. Хоуп уже было хотела уйти в другое место, пока её не остановил Корки: — Ты знаешь, некоторым могут показаться твои увлечения странными, непонятными. И дело даже не в тебе, это не означает, что тебе надо бросать это увлечение. Просто люди они... — Непонятные, — внезапно сорвалось с губ Хоуп. — Ну, в общем, да, — согласился Корки. — И это не значит, что ты странный. Просто нельзя всем угодить. Общество всегда найдёт в тебе изъян. — Невозможно всем нравится, — мудро заметила Хоуп. Невозможно нравится всем, потому что обществу всегда чего-то не нравится. Им нужен повод выпустить желчь и отравить своим токсином всё живое, что в их понимании непохожее на норму и странное. Хоуп не понимала, с чего вдруг Корки потянуло на внезапную философию, однако его слова вызвали сверлящее чувство в груди. Как будто она слышала откуда-то эти слова ранее. Будто кто-то ей говорил нечто подобное. Когда-то в далёком и забытом прошлом, где у неё была семья, иная жизнь, не связанная с Фениксом. А в изломах Корки Хоуп начала видеть знакомые очертания. Такая же тяга к философским беседами была у неё, сейчас она об этом говорит редко, но раньше очень часто хотела вызвать у кого-то озарение и поговорить об интересных теориях и философии. Корки хотел с ней подружиться, Хоуп видела это. Она будет с ним вежливой, доброй, только это не значит, что она начала ему доверять. Возможно, его дружелюбие окажется ей полезным. — И невозможно у всех вызвать доверие, — дополнил Корки. Он будто догадался, о чем она думала. — Феникс мне до сих пор не доверяет, — созналась Хоуп. Она решила пойти на маленькую хитрость. Расскажет часть правды, так будет удобно. — Болтают про безопасность, хотя я просто хочу узнать, кем я была и откуда я родом. В глазах Корки блеснуло сочувствие. — А ты давно в команде появилась? — Три года назад, — ответила Хоуп. — Я из прошлого ничего толком не помню. Только знаю, что когда меня нашли, Феникс улетал с Набу. Но что там произошло, ничего не говорят. Корки задумчиво почесал подбородок. Хоуп следила за его действиями. Она надеялась, что его желание подружиться с ней ей поможет узнать ответ на один из вопросов. — Три года назад, да? — уточнял Корки, будто что-то вспоминал. — Вообще, там какая-то катастрофа произошла. Свержение правящего монарха. Хоуп напрягалась. — Государственный переворот? — Ну, можно сказать, что да. Королеву Амвей обвинили в лояльности к джедаям, а ты сама знаешь, они люди сейчас такие, вне закона. На планете хаос настоящий был. Имперцы резали всех, кто поддерживал королеву. А на западе в одном городе вообще ад сущий был. Пожары, в каждый дом ломились какие-то твари и что-то искали. А кто оказывал сопротивление их карали. Эту ночь теперь зовут кровавой из-за того, сколько крови было пролито. Я не помню всего, ибо давно это слышал. Всё услышанное заставляло внутренности сжаться. В голове вырисовывалась кровавая картинка: напуганные до дрожи набуанцы, неизвестные злоумышленники, а в столице имперцы безжалостны вырезали любого, кто поддерживал правящего монарха. Это не просто инцидент, это хаос, поглощающий всё в кровавом пожаре. Пролитая невинная кровь, бешеный ужас и выворачивающий всё наизнанку страх. Чума, поглотившая всю планету. Хоуп не сомневалась, Набу прежним уже никогда не будет. В голове зажглись новые вопросы: мог ли быть это её родной дом? Не была ли она случайным очевидцем? И всю ли правду ей тогда сказал Феникс? Сомнения и подозрительность не давали спокойно вздохнуть. Хоуп начала сомневаться в собственном окружении. Правду ли ей сказали насчёт Набу? Для полной точности следовало бы сдать кровь для анализа. Быть может тогда она поймёт, в каком направлении капнуть глубже. — А что сейчас с Набу? — Хоуп чувствовала внутри, как натягивалась нервная пружина, готовая вот-вот лопнуть. — Там вообще всё иначе теперь, — Корки прислонился спиной к стене. — Что конкретно, я, увы, не помню, потому что не интересовался. — Заметив изменившееся настроение Хоуп, он легонько толкнул её вбок. — Ты не печалься так. Я понимаю, тебе это важно, но ты не забывай помнить про будущее. Потому что его-то ты можешь изменить, а прошлое уже нет. Хоуп судорожно вздохнула, уставившись в одну точку. Когда представиться шанс, она обязательно прочтёт в голонете подробности о кровавой ночи на Набу. Ибо если всё это непосредственно связанно с ней, она обязана знать. Появился шанс хотя бы так отыскать правду о себе, посмотреть список погибших. Кто знает, может она наткнётся на строчку или изображение, что призрачными нитями будет тянуться к её прошлому. Хоуп не могла оставить это просто так. — Спасибо, — её губы дрогнули в благодарной улыбке, — мне правда было важно. — Пожалуйста, — Корки положил ладонь ей на плечо и как-то замялся, опустив взгляд. — Слушай, а ты можешь вкратце рассказать про весь Феникс? Ну кто что любит, какие у кого отношения? — А тебя зачем? — Хоуп недоверчиво уставилась на него. — Ну, надо же мне вливаться в команду. Сомнения пустили корни недоверчивым мыслями. В голове вертелись слова Мэл об утечке информации. Корки казался хорошим, но лишь дурак поверит с первого взгляда. — Я и сама всех до конца не знаю, — выкрутилась Хоуп. — Попробуй сам присмотрись. — Минуточку, — Корки театрально нахмурился, — то есть я про кровавую ночь тебе рассказал, а ты мне о Фениксе нет? Хоуп успела только открыть рот, как вдруг со стороны послышался оглушающий звон разбитого стекла. Она вздрогнула от неожиданности и переглянулась удивлённо с Корки. Любопытство над ними взяло вверх, и они отправились вдвоём смотреть, что же произошло. Придя на место, на глаза попалась Саше, суетливо подбирающая осколки разбитого стакана, по полу была разлита оранжевая жидкость. Корки среагировал раньше Хоуп и опустился рядом. — Давай помогу, — он стал собирать осколки, кидая на Саше взволнованные взгляды. — Не стоит, я сама, — бормотала рвано Саше. Она громко ойкнула и резко дёрнулась назад. На её ладони показалась алая полоса, откуда стекала тонкой струёй кровь. Хоуп, как на рефлексе, отвернулась и закрыла лицо руками. Вид крови всё ещё заставлял её внутренности выворачиваться наизнанку. Скользкая тошнота подступила к горлу. — Что случилось? — ним пришёл Рейн. Хоуп не видела ни его, ни Корки, ни Саше. Мозг лишь вырисовывал картину событий. — Дай взгляну. — Это просто царапина, — бросила Саше. — Ей нужна помощь, — побеспокоился Корки. — Я умею обрабатывать раны, я помогу. — Помоги пташке, — Рейн точно говорил о Хоуп. — Сам всё сделаю. Она слышала удаляющиеся шаги и рискнула обернуться. Рейн увёл обрабатывать рану Саше, а Корки застыл на месте с недоумением от происходящего. — Что это с ней? — Даже не знаю, — задумчиво протянула Хоуп. В сознании заработал механизм, закрутились шестерёнки. Мозг тем временем начал выстраивать логическую цепочку происходящего. Что-то здесь было не просто так. Стакан разбился ровно тогда, когда Корки упомянул о Набу. Саше сильно суетилась, можно было спихнуть всё на разбитый стакан, но Хоуп чувствовала, что дело было не в нём. Такое поведение было для неё непривычным. Не в характере Саше. Она попала в команду ровно в один день с Саше, та сама ей рассказала однажды. Вместе попали в команду, в один день, в одно и то же время. Выходит, если сложить два плюс два, Саше могла быть связана с Набу. Это звучало логично. Плюс её реакция за обедом: схватилась за ожерелье, смотрела вниз, Рейн её за руку держал. Она точно была связана с Набу. Возможно, даже являлась набуанкой по крови. Скорее всего, так оно и было. Хоуп не была уверена, но ей хотелось бы верить, что интуиция, часто спасающая её, не обманывала и в этот раз, что она не сходит с ума от отчаяния. Стоит как-нибудь действительно проверить кровь и узнать, откуда же она родом, была ли она набуанкой. — А ты чего отвернулась? — задал вопрос Корки. — А ты хотел, чтобы меня здесь вырвало? — невозмутимо ответила Хоуп. — Так ты крови боишься... — догадался Корки. — Увы. Меня от вида крови тошнит. — Не повезло, подруга. — Подруга? — Кроме тебя, я только с Асокой так хорошо пообщался, — поведал Корки, — поэтому, да. Будешь моим другом. Хоуп в ответ на его улыбку сама улыбнулась в ответ. Она попробует дать ему шанс. Если что-то из этого выйдет, она не возражала. Пока она ему не доверяла полностью, однако позже, спустя какой-то промежуток времени, возможно, он сумеет войти в круг её доверия.

***

Деревянные качели, подвешенные за толстую ветку старого дерева, медленно покачивались. В местных голоновостях Керена, которые любил по утрам смотреть дедушка Эрвин с чашкой фруктового чая, передавали возможных дождь в обед; семилетняя Рейнира, впрочем, ощущала всем телом давящую на организм духоту и витающий в воздухе аромат роз, растущих в саду её бабушки. Лучше уж пахучие розы, чем потом сидеть и задыхаться от приступов астмы и чувствовать в глазах неприятных зуд — её вечная зараза, аллергия на загрязнённый воздух. Мама с папой в панике бегали по всем аптекам Корусанта, ища качественные препараты для единственной дочери. Тётушка Тесс выступила спасителем, привезя с собой таблетки и дав несколько рекомендаций. Оказалось, подобная аллергия имелась и у неё, и у другой бабушки, покинувшей этот свет очень давно. Рейнире было грустно, что она её не сумела увидеть. Из-за аллергии и вечной занятости родителей, она часто пребывала у бабушки с дедушкой на Набу. Только на Набу и Альдераане — родном мире папы — ей становилось легче и дышалось проще. Ей приходилось часто менять локации: то будни на Корусанте, то выходные на Набу, а иногда каникулы и тётушки Тесс, где жил её дядя, чей лик стирался из памяти. Она знала о его существовании, но в памяти не было его чёткого образа. У другого деда папа её уже два года одну оставлять не смел. Пускай там был Райден, единственный лучший друг и младший брат папы, но там был и дед. Дед, ненавидящей родную внучку. Рейнира всё ещё помнила его угрожающий голос, от которого тело пробивала холодная дрожь. За что он тогда это сказал? Что ему она сделала не так? Неужели причина была лишь в том, что она девочка? По правде говоря, Рейнира бы выбрала тётушку Тесс, а не дедушку Регала и бабушку Супе. Потому что они все, как казалось Рейнире, были жестоки. В этот раз она гостила у бабушки с дедушкой по причине недавнего покушения на сенатора Амидалу. Мама в целях безопасности решила оставить её на Набу, подальше от Корусанта, где было временно не безопасно. Несколько дней подряд Рейнира сидела так на улице, качалась медленно на качелях, размышляя о жизни и здоровье мамы. У её мамы была очень важная работа, она работала служанкой у сенатора Амидалы или, как ещё её звала Рейнира, тёти Падме. Детское сердце болезненно сжималось от переживаний за маму. Дедушка утешал, ласково гладил по спине, говорил, что всё будет хорошо и это временно, только тоску по маме это не убивало. А из-за недавних бабушкиных высказываний, Рейнира сильнее прежнего захотела к маме. Родной низкий голос, раздавшийся рядом, вынудил её забыть о прошлых мыслях, выйти из размышлений и вернуться в реальность: — Девочка, а вы не видели здесь мою дочь? Такую маленькую, красивую и любящую обниматься? Огромная волна радости накатила на Рейниру и окунула с ног до головы в свои воды. Она счастливо ахнула, на губах сама собой возникла широкая улыбка, и, обернувшись, увидела своими глазами говорящего. — Папа приехал! — Рейнира буквально запрыгнула на шею отца, крепко обнимая того за шею. Папа тихо смеялся, стараясь удержать её и самому не упасть, прижал голову к макушке дочери. Одной рукой он держал дочь, прижимая ту ближе к себе, вторая опиралась на трость с серебряным наболдашником в виде головы бальега. Счастье от приезда папы перекрывало все здравые мысли, например, почему Рейнира не услышала шаги сзади и шум стучащей трости. Похоже, так сильно была погружена в свои собственные мысли, что не услышала и не увидела приближающегося к ней папу. За ней такое наблюдалось не единожды. Впрочем, думать об этом хотелось меньше всего. Её родной папа, близкий человек, сумел сорваться с работы, судя по классическому альдераанскому костюму, приехал к ней на Набу, крепко обнимал, не отпускал, а это было для неё самое главное. — И я тоже соскучился, солнышко моё, — в голосе папы послышалась добрая улыбка. — А как там мама? — первым делом спросила Рейнира, волнуясь за маму. — С мамой всё хорошо? Её не обижают? — Всё хорошо с твоей мамой, — папа посадил её обратно на качели, — она в полном порядке. Ты не знаешь свою маму? Она сама обидит любого. Рейнира ощутила, как с души рухнул тяжёлый груз. Её грела мысль, что с мамой было всё хорошо. — А ты её видел? — Перед тем, как лететь на Альдераан по просьбе дяди Бейла, — папа неспешно раскачивал качели. — Она очень по тебе скучает. — И я тоже! Когда я вернусь на Корусант? Папины льдистые глаза задумчиво устремились вдаль. — Не знаю, дочка, — удручённо сознался он, — сейчас не самая спокойная ситуация. Это покушение на тётю Падме, расследование джедаев... Всё очень запутанно. — А ты им помогаешь? — Рейнира выпрямила спину и посмотрела большими глазами на папу. — Я не в этой специальности, — покачал головой папа. — Им бы туда твоего дедушку Эрвина, всё бы быстро решилось. Это уж точно. Бабушка звала дедушку шпионом на минималках, смысл этой фразы Рейнира так и не поняла. — Постой, а ты был на Альдераане? — Да, — папа протёр лоб, убрав тёмную прядь назад. — И ты видел Райдена? — оживилась Хоуп. — Видел, видел, — усмехнулся папа. — Он тоже по тебе скучает. Кстати, у него начались каникулы. Глаза Рейниры загорелись от радости. — Ты привезёшь его сюда? — она сложила руки, словно в молитве. — Только не говори бабушке, для неё это будет сюрприз, — заговорщически шепнул папа. — Ура! — обрадовалась Рейнира, чуть не упав с качелей. Папа придержал её сзади за спину. — Райден приедет! По нему она тоже очень скучала. Всё таки, кроме него у неё не было больше друзей. Райден был весёлым темноволосым парнем, внешне похожим на папу и на неё. Пару раз, видя их с Рейнирой вместе, принимали этих двоих за близнецов, а кто узнавал, что Райден являлся её родным дядей, младше всего на несколько месяцев, у них отваливались челюсти от шока. — Ты-то как здесь? — полюбопытствовал папа. — Мы с мамой волновались. Тебя не обижали? — Ну... — Рейнира замялась и уставилась вниз, на свои фиолетовые босоножки. — Здесь весело... иногда... Папа перестал раскачивать качели. — Нира? — ласково обратился он. — Что-то произошло? — Рейнира виновато опустила голову, нервно болтая ножками. — Эй, звёздочка? — Папа с тихим шипением из-за больной ноги опустился на здоровое колено. — Ты чего? — Он взял её ручки в свои. Они казались такими крошечными на фоне папиных ладоней. — Расскажи мне, что случилось? Обидел кто-то? Узнаю кто, на куски разорву. Рейнира подняла на него круглые вопросительные глаза. — Бабушку на куски? — угрюмо спросила она. Папин взгляд обрёл стальные нотки. — Что она опять сказала? — Она говорит, леди не должны возиться с жуками, — грустно пролепетало Рейнира, опустив вниз голову. Рейнира любила сидеть и наблюдать за насекомыми, ловить и изучать их. Это приносило ей удовольствие, веселье. Жаль только, бабушка не разделяла с ней этого веселья, считала это увлечение дурацким, бесполезным и грубым для леди её статуса. Эти слова были будто ножом по сердцу. — Милая, послушай, когда ты безумно увлечён чем-то, это может пугать людей, — заговорил папа, положив руку ей на плечо. — Но это не означает, что ты обязан отказаться от этого увлечения. — Даже если я не найду так друзей? — Рейнира подняла полные грусти глаза на папу. Данный вопрос мучил её не один месяц. — Найдешь, солнце, — взгляд папы стал мягче. — Может не сейчас, но однажды. В этой галактике полно различных форм жизней, кого-то ты обязательно найдешь, кто тебя примет. Ну а пока у тебя есть мама, Райден, я, дедушка Эрвин... — И тётя Тесс? — сама добавила Рейнира — Конечно ещё и она, — папа осторожно гладил её плечо. Рейнира положила свою ручку поверх папиной, затянутой в перчатку. Он часто их носил, но мог снять, находясь в кругу семьи. Почему папа носил перчатки Рейнира не знала. Повинуясь какому-то порыву, она положила голову на руку. — Пап, я боюсь. — Я знаю и это естественно, — успокаивал он. — Главное сейчас не бойся этого в одиночку. Мы все тебе поможем и не бросим. Обещаю. Рейнира прикрыла глаза. От мысли, что её близкие будут с ней рядом, все печали уходили прочь. Они никогда её не бросят.