Чернильные кляксы и Незабудки

2019

— А что представляет собой карта «Повешенный»? Адам закрыл глаза, сосредоточенно нахмурив брови. — Застревание на месте или отсутствие способности помочь себе самостоятельно, — декламировал он. — Превосходно, — засияла Мадам Трейси. — И перевёрнутая карта? — Эгоизм или бесполезную жертву, — сказал он с чуть большей уверенностью. — О, да у тебя настоящий талант! Прежде чем опомнишься, будешь разбираться в этом лучше меня, — сказала она, перетасовывая колоду. По правде говоря, ему не составило бы особого труда превзойти её в таланте Таро. Она не была Мадам Сосотрис, она никогда не была исключительным экстрасенсом, хотя всегда устраивала хорошее шоу для своих клиентов. Тем не менее, она была права, говоря, что у Адама был талант; в университете это станет его главным трюком на студенческих вечеринках и поможет ему привлечь внимание Варлока Даулинга, его будущего мужа. (Хотя ни он, ни мадам Трейси никогда этого не предвидели). Эти маленькие уроки Таро стали обычным явлением в магазине, когда Адама не сопровождали друзья. К концу лета Азирафаэль раздобыл несколько дополнительных стульев, а также кровать-корзину и свежий запас лакомств для Пса (который постепенно всё лучше относился к нему). Посетители часто переглядывались на входе, явно не ожидая увидеть детей, животных или сеансы экстрасенсорного чтения, которые происходили в крошечном цветочном магазине Сохо, но, похоже, никто особо не возражал. И меньше всего Азирафаэль, который почти отказался от идеи вести обычный бизнес. Пока Мадам Трейси показывала Кельтский Крест, флорист приступил к завариванию свежего чая в подсобке, всё время что-то напевая. В последнее время он часто это делал. С тех пор, как Адам и его друзья начали проводить здесь время, магазин, казалось, постоянно был полон смеха и тепла, заставляя Азирафаэля чувствовать себя как дома, а он не чувствовал этого уже очень давно. Но когда он вернулся из подсобки с чаем и печеньем, августовская идиллия была нарушена жутким визгом. Трио повернулось к окну как раз вовремя, чтобы увидеть, как Кроули подъезжал к магазину на своем «Бентли». Две шины лежали на обочине, а рекламный щит с рекламой скидки 15% на все покупки роз был сбит бампером. Очевидно, довольный своей парковкой, Кроули вышел из машины и направился к тату-салону. — О, ради всего святого! — воскликнул Азирафаэль. Он поставил чайник и банку с печеньем на прилавок, пролив несколько капель «Дарджилинга» на карточки, и пулей вылетел из магазина. Дверь за ним захлопнулась, заглушив последовавший спор от ушей Мадам Трейси и Адама. Это не помешало им наблюдать за немой драмой, которая начала разворачиваться на улице: Азирафаэль дико жестикулировал, а Кроули выглядел скучающим и совсем не собирался в ближайшее время передвигать свою машину. — О, просто поцелуйтесь и помиритесь уже наконец, — пробормотала Мадам Трейси. Она положила карты на колени и принялась разливать чай. Адам вопросительно посмотрел на неё — Вы хотите, чтобы они снова были вместе? Мадам Трейси указала на окно, где двое мужчин всё ещё горячо спорили. Или, точнее: где Азирафаэль вёл жаркую дискуссию. Кроули с ухмылкой прислонился к «Бентли», явно парируя каждое его возражение с умной игривостью. — Не только я, они оба тоже этого хотят. Но они слишком чертовски горды, чтобы признать это. — Мистер Фелл сказал, что то, что между ними произошло, было довольно серьёзной ссорой. Мадам Трейси улыбнулась и покачала головой. — Не такая уж и серьёзная, как они считают. — Она протянула свою руку к его и сжала её в своей. — В большинстве случаев, когда взрослые говорят, что что-то серьёзно, на самом деле это просто означает, что разговоры об этом их слишком расстраивают. По большей части это имело смысл для Адама. Он вспомнил все те случаи, когда его родители говорили ему эти самые слова, как часто они сопровождались грустным взглядом, очень похожим на взгляд Азирафаэля сейчас. Он снова посмотрел на окно и увидел, как Кроули показал язык Азирафаэлю, на что он вскинул руки вверх и помчался обратно в магазин. Он мрачно посмотрел на Мадам Трейси, возвращаясь за стойку. — Ни слова, — пробормотал он. — И в мыслях не было, — мягко сказала она, протягивая ему чай. Адам наблюдал, как Азирафаэль прислонился к стойке, зажимая переносицу и выглядя так, будто он изо всех сил старался не заплакать. Ему не нравилось видеть флориста таким расстроенным, тем более, что теперь он знал, что было потенциальное средство от его страданий. Он был добрым, щедрым человеком, который изо всех сил старался сделать других людей счастливыми, и чем больше Адам думал об этом, тем больше он понимал, что кому-нибудь было бы неплохо сделать что-нибудь для него в ответ. Позже тем же вечером он встретился с «Ними» и передал комментарий Мадам Трейси. — Они все ещё любят друг-друга— сказал он. — Это очевидно. Им просто нужен небольшой толчок, чтобы они осознали, насколько они оба глупы. — Я так понимаю, ты имеешь в виду, что именно мы должны подтолкнуть их? — нервно спросил Уэнслидейл. — Конечно. И у меня есть план. — Звучит, как хороший план, — сказал Брайан, который слушал лишь вполуха. Его отвлекла особенно интересная на вид стрекоза, парившая неподалёку. Адам нахмурился. — Я еще не рассказал о своём плане. — Да, но похоже, что это будет хороший план, — сказал Брайан, пытаясь сохранить лицо. — Все твои планы хороши.

**********

Несколько дней спустя в магазин зашла растерянная молодая женщина с тёмными волосами и очками в невероятно толстой оправе. Азирафаэль тепло поприветствовал её. — Могу я чем-нибудь помочь? Женщина поправила очки и одарила его доброй, хотя и нервной улыбкой. — Привет. Вы случайно не занимаетесь свадьбами? Азирафаэль засиял. — Конечно, я их обожаю. Когда важный день? — Ну вот в чём дело, — нервно сказала она, переминаясь с ноги на ногу. — На Хэллоуин. Еще не поздно вас забронировать, ведь так? Я знаю, вносить изменения за два месяца это сложно, и это не так уж много времени, чтобы подготовиться. — Нет, всё совершенно нормально. — Обычно Азирафаэль бронировал свадьбы примерно за год, и его официальная политика предусматривала уведомление не менее чем за шесть месяцев. Но было в этой девушке что-то уникальное, сказал он себе. Возможно, дело было в том, как она была одета: немного скучно и старомодно, как и сам Азирафаэль. Или, может быть, это было просто потому, что сегодня была среда, или что он был в хорошем настроении, или что он предпочёл бы поджечь себя, чем позволить кому-то покинуть его магазин разочарованным. Он знал, что Мадам Трейси будет безжалостно дразнить его за то, что он снова позволил своей доверчивости вмешаться в его деловую практику; он также знал, что она будет очень рада, если он привлечёт её для помощи в организации. Вместе они смогут добиться успеха. Женщина прижала руку к груди. — Боже мой, да вы настоящий спаситель, у меня так плохо с планированием свадьбы. Честно говоря, я никогда не думала, что когда-нибудь выйду замуж, всегда думала, что я скорее буду лесной незамужней ведьмой или что-то в этом роде, — бессвязно говорила она. — Хотя моя тётя Агнес клялась, что она всегда знала, что мне суждено найти любовь. Её слова, не мои. Я, кстати, Анафема. — Приятно познакомиться, я Азирафаэль. — Эй, еще один член клуба странных устаревших имен! — Анафема ухмыльнулась. — Я так понимаю, в начальной школе тебе тоже было не очень весело? Азирафаэль криво улыбнулся. — Ни в малейшей степени. — Он нырнул за стойку, чтобы взять портфолио со свадебными композициями. — Какая у тебя цветовая палитра? — Не уверена. Я имею в виду, я буду в белом. Скорее всего. Ещё нужно найти время, чтобы купить платье. Азирафаэль не мог сдержать выражение чистого ужаса, отразившееся на его лице. — До свадьбы два месяца, а у тебя нет ни цветовой палитры, ни платья? Анафема пожала плечами. — Я же говорю я не сильна в этом. Обычно я во всём очень организована, но по какой-то причине мой мозг решил, что сейчас самое время начать откладывать дела на потом. Я, наверное, откладывала бы эту часть еще дольше, но один из моих учеников порекомендовал мне тебя. Не знаю, почему одиннадцатилетний мальчик так много знает о цветах, но он клялся, что ты лучший. — Этот студент случайно не Адам Янг? — ошеломлённо спросил Азирафаэль. — Да, он! — улыбнулась Анафема. — Он славный малый, он и его друзья иногда навещают меня в летние месяцы. Забавно, ещё они предложили мне и моему жениху сделать перед свадьбой парные татуировки. Азирафаэль поджал губы. — Ну конечно. Анафема пожала плечами. — Я думаю, они просто пошутили, но на самом деле мне нравится эта идея. Теперь дело в том, чтобы убедить жениха. Он смертельно боится игл. — Понятно, — Азирафаэль постучал пальцами по столешнице. — Ну, возможно, я забегаю немного вперёд, но за свою карьеру я провёл много-премного свадеб и считаю, что впитал довольно много информации о них путем осмоса. Если хочешь, я могу предложить свою помощь в планировании и подготовке. Анафема нахмурилась и снова поправила очки. — О, я не знаю, смогу ли я себе позволить нанять тебя ещё и планировщиком. Ну, знаешь, на зарплату учителя. Азирафаэль покачал головой. — Без оплаты. Друг Адама — мой друг. Если бы его бухгалтерские книги могли говорить, они бы кричали о кровавом убийстве. Рано или поздно ему придется начать управлять магазином, как настоящим бизнесом, но сегодня был не тот день. Да и следующий день тоже не выглядел слишком многообещающим. — Действительно? — Анафема выглядела так, будто только что выиграла в лотерею или увидела особенно милую собаку. — О боже, да ты спасатель. Настоящий ангел. Азирафаэль слегка напрягся, но его улыбка осталась на месте. — Ничего особенного, правда.

**********

Анафема не шутила, когда говорила, что ещё ничего не спланировала. Если не считать наполовину составленного проекта списка гостей, всё повисло в воздухе. Ни места проведения, ни музыки, ни меню, ни приглашений. У Азирафаэля было много работы. И вот, А.З. Фелл & Ко. в мгновение ока превратился в штаб-квартиру планирования свадьбы Анафемы Девайс. Тома флориографии на передней стойке были заменены высокой стопкой свадебных журналов и информационных пакетов для поставщиков, упаковочная станция была погребена под листами и листами образцов тканей для скатертей и дорожек, а внутри теперь было спрятано несколько карточек с образцами цветов. Хотя было еще лето, его регулярные заказы на цветы теперь были заполнены только осенними предложениями — георгинами, пурпурной акацией, эвкалиптом, чертополохом, амарантом и даже несколькими видами суккулентов, которые, по словам его поставщика, были «очень инстаграмными» (что бы это ни значило). Как и ожидалось, Мадам Трейси была рада предложить свою помощь, и, как и ожидалось, они с Анафемой быстро сдружились. Адаму и «Ним» также пришлось помогать, отвечать на телефонные звонки и бегать за образцами у поставщиков. Казалось, они были рады, что им доверяли такие взрослые задачи, хотя это и вызывало несколько небольших этических вопросов. — В какой момент мы начнём нарушать законы о детском труде? — спросила однажды Анафема, глядя через плечо Уэнслидейла, пока он смотрел бухгалтерские книги магазина. Азирафаэль поморщился. — Боже мой, я об этом не подумал. — В свою защиту Уэнслидейл вызвался выполнить эту конкретную задачу, назвав методы бухгалтерского учёта Азирафаэля «ужасными» (что, если честно, так и было). — Дети, вам, наверное, сейчас стоит передохнуть, выйти на улицу и поиграть. — Но мы не хотим, — возразила Пеппер. Вместо подарков Ньют и Анафема просили гостей сделать пожертвования на благотворительность; Пеппер было поручено исследовать достойные дела и организации. К этой работе она отнеслась очень серьезно: они с Брайаном сидели в углу с планшетом и стопкой годовых отчетов некоммерческих организаций. — И мы бы предпочли, чтобы вы не называли нас детьми, — продолжила она. — Это инфантильно. Я думаю, что слово «коллеги» было бы более уместно данном случае. Азирафаэль снова посмотрел на Анафему и слабо улыбнулся ей. — Может быть, вы сможете поставить им дополнительные оценки, когда школа снова начнет работать? Много оценок? Анафема на мгновение задумалась, а затем пожала плечами. — Звучит хорошо, коллеги.

**********

Последний день августа выдался неоправданно длинным, и к тому времени, когда пришло время закрываться, Азирафаэль был смертельно уставшим. Помимо работы над своими обычными заказами и индивидуальными композициями, он также провел несколько часов по телефону с кейтерингами, которые по какой-то причине пытались бороться с ним на каждом этапе пути. Хотя, может, это было и к лучшему, поскольку детей в тот день в магазине не было. Он так привык к их присутствию за такой короткий период времени, что без них магазин казался таким безнадежно одиноким местом. Занятость помогала ему не зацикливаться на этом факте слишком долго. Он вышел на улицу, чтобы забрать рекламный щит, который выглядел немного хуже после столкновения с «Бентли». Собираясь сложить щит, он взглянул вверх и увидел Кроули, идущего по тротуару с бумажным пакетом из аптеки в одной руке. На нём не было пиджака (это было необычно, но в тот день было довольно тепло), поэтому большая часть его татуировок была видна. Его левая рука была усеяна маленькими палочками и каракулями, которые он сам себе набил во время своей учёбы: созвездия, молнии, стрелы, музыкальные ноты, пентаграммы, якоря, игральные кости, а также крошечная маргаритка, приютившаяся на сгибе его локтя. На его правой руке был пышный серый рукав с садовой тематикой, украшенный замысловатыми колючими лозами, переплётенными с сосновыми ветвями, листьями папоротника и яблоневыми цветами. Это была одна из первых татуировок, которые он сделал ещё до того, как начал подумывать о том, чтобы самому стать тату мастером. На это ушла почти дюжина часов и это всё растянулось на три сеанса. Азирафаэль был с ним на всех трёх сеансах, чтобы составить ему компанию и помочь предотвратить скуку (Кроули имел склонность ёрзать, когда ему было скучно, и это вызывало недовольство, когда кто-то прорисовывал на твоём теле замысловатые линии). Это было приятное воспоминание, которое наполняло Азирафаэля чувством горько-сладкой теплоты каждый раз, когда он об этом вспоминал. Кроули заметил его и поднял руки в жесте «не стреляй». — Не волнуйся, «Бентли» припаркована далеко от твоего драгоценного бордюра, — сказал он. Азирафаэль скептически приподнял бровь. — Тебе удалось найти другое место? Кроули остановился перед ним и сунул свободную руку в карман. — Да, я решил поставить его перед тем шикарным новым рестораном, который недавно открылся дальше по улице. Заблокировать им проход немного, может быть, сократить пешеходное движение. Азирафаэль наморщил нос. — О да, «Голод». Ужасное место, думаю, даже я не буду возражать против того, чтобы ты доставил им немного проблем. — И это о чём-то говорит. Азирафаэль не мог с этим спорить, поэтому просто поджал губы и уклончиво что-то напевал. Может быть, виноват был долгий день планирования свадьбы, может быть, это был вид рукава, может быть, это было то, как заходящее солнце поймало рыжие волосы Кроули и заставило их сиять, но что-то заставило его захотеть продолжить разговор. — Адам сегодня был у тебя? Он не зашёл ко мне, а это обычно означает, что он у тебя. — Да, все четверо были у меня сегодня, — Кроули ухмыльнулся. — Такое ощущение, что мы с тобой будто делим опеку. Азирафаэль улыбнулся на это. — Да, как-то так. Интересно, рассказывают ли они своим родителям, где они проводят весь день. — Мммм, надеюсь, что нет. Не уверен, как он отреагируют, если узнают, что они проводят столько времени в моём средоточии порока. Азирафаэль закатил глаза. — Ну, несмотря на всё твое бахвальство, ты неплохо с ними ладишь. С Адамом особенно. Кажется, он действительно уважает тебя. Он хотел подразнить, зная, как сильно Кроули будет ненавидеть идею быть для кого-то образцом для подражания. Но в его словах не было никакой остроты, поэтому они прозвучали как комплимент. Кроули провел рукой по затылку. — Ах, ну. Знаешь. Он хороший малый. Задаёт слишком много вопросов, но это не так уж и плохо. — Нет, подразумеваю, что нет. Наступило несколько мгновений неловкой тишины, пока Азирафаэль ломал голову, пытаясь придумать, что можно было сказать. Что-то, не похожее на это: «Иногда я так сильно скучаю по тебе, что у меня сводит зубы». Такие моменты вежливости между ними не были чем-то неслыханным, но их было немного, и они были редкими. Иногда, когда вокруг никого не было, ветер был подходящим, а Меркурий не был ретроградным, им удавалось достичь своего рода послабления напряжённости между ними. Это было приятно, но в каком-то смысле это причиняло боль сильнее, чем их ссоры. Азирафаэль мог постоять за себя, пока они ссорились, и так было гораздо легче держать Кроули на расстоянии. Но в эти тихие моменты, когда он был весёлым и добрым, Азирафаэлю это напоминало о том, что Кроули был именно тем человеком, в которого он влюбился почти тридцать лет назад. Это был удар бархатной перчаткой, напоминание о том, что, если бы он сам не был таким слепым, колеблющимся идиотом, они, скорее всего, до сих пор были бы вместе, и Кроули по-прежнему любил бы его. Кроули ткнул большим пальцем через плечо в сторону своего магазина. — В любом случае, мне пора. Увидимся. — Да, конечно. Увидимся. Кроули повернулся и побрёл обратно в «Девятый Круг Чернил». Азирафаэль на мгновение пожевал губу, прежде чем вспомнить о своей первоначальной задаче, что он собирался сложить рекламный щит и затащить его обратно внутрь. В магазине было тихо, как-то более одиноко и пустынно, чем несколько минут назад. Он пытался напевать, но это было бесполезно, тонкая мелодия не могла сравниться с душераздирающей тишиной. Когда он заперся на ночь, его мысли вернулись к Кроули, как и всегда. Дело в том, что он пытался двигаться дальше. Он действительно пытался. Он встречался с другими мужчинами, целовался с другими мужчинами. Он даже какое-то время встречался с женщиной, поскольку никогда раньше этого не пробовал. (К счастью, Кэтрин была мила и прекрасно поняла его ситуацию. Теперь она была замужем, имела двух дочерей, и Азирафаэль по-прежнему получал от неё рождественские открытки каждый год.) Он предполагал, что это будет легко; поскольку Кроули был для него первым во всём — поцелуй, секс, любовь, и расставание означало, что он мог свободно исследовать свои симпатии и антипатии, то, что его заводило и то, что ему не нравилось. Но казалось, что этот список намного перевешивал всё остальное. Никто другой не мог сравниться; они были либо слишком высокими, либо слишком низкими, слишком добрыми или слишком скучными. Этот был недостаточно сообразительным, тот был слишком язвительным. Все они были достаточно приятны в общении, но ни один из них никогда не вызывал у него такие же сильные эмоции. Он не мог представить, что будет испытывать к ним страсть, не мог представить, что будет любить их или ложиться с ними в постель. В них не было ни искры, ни веселья, ни криков, ни драк, ни поцелуев под дождем. Они все были … не Кроули. В конце концов он принял тот факт, что для него не может быть никого другого и что он, вероятно, будет любить Кроули на (небольшом) расстоянии до конца своих дней. Он полагал, что в этом есть некий романтизм, как в романе Бронте. Уж лучше полюбить и потерять и так далее. Тем не менее, поднимаясь наверх в свою маленькую квартирку (которая когда-то была их маленькой квартиркой), он не мог не задаться вопросом о своих собственных мотивах, помогая Анафеме спланировать ее свадьбу. Конечно, он был добрым человеком и любил помогать другим, но предлагать спланировать свадьбу совершенно незнакомого человека было слишком даже для него. И его некоторые предложения, которые пришли к нему так быстро: от игры струнного квартета во время церемонии (Анафеме понравилась эта идея) до подачи Шатонёф-дю-Пап на ужин (в конечном итоге это оказалось непомерно дорого, как жаль), и использовать прекрасные скатерти кремового цвета в клетку, которые он нашел в комиссионном магазине (и Анафема, и Ньют сразу же наложили на них вето). В глубине души он задавался вопросом, не планировал ли он, в каком-то смысле, свадьбу, которую могли бы провести они с Кроули. Свадьба, которая должна была быть их собственной.