Чернильные кляксы и Незабудки

1990

Когда они вернулись в квартиру Кроули, Азирафаэль начал целовать его шею и дёргать его за одежду, желая продолжить то, что они начали в пабе. Он был к этому готов, готов отбросить все сомнения и самым эффективным образом нарушить свой обет целомудрия. Но Кроули успокоил свои трясущиеся руки, поднёс их к губам Азирафаэля и поцеловал костяшки его пальцев. — Может, нам стоит повременить с этим какое-то время? Возможно, сейчас это будет перебор, слишком много всего произошло. — Ты уверен? — спросил Азирафаэль. Он предполагал, что это было именно то, чего хотел Кроули, и что он уже и так заставил его ждать достаточно долго. Кроули кивнул. — Это был долгий день. Плюс, я хочу сделать все правильно, ужин, вино и всякое такое. — Он посмотрел вниз, слегка застенчиво. —У нас ещё даже не было настоящего свидания. Азирафаэль покраснел. Ему нравилось, как это звучало, нравилась долгосрочность, подразумеваемая под этим безобидным «ещё не было». Кроули думал об этом в долгосрочной перспективе и уже планировал на несколько шагов вперед. Он хотел этого, чем бы это ни было. Было в этом что-то ужасно милое, что-то очаровательно старомодное, от чего у Азирафаэля подкашивались колени. Кто бы мог подумать, что Кроули, язвительный бармен, который казался всегда был не в духе, окажется скрытным романтиком? Азирафаэль провёл руками по мятой рубашке Кроули. — Я думаю, это можно устроить, — сказал он, как он надеялся, несколько кокетливым тоном. — Но могли бы мы, хм, — запнулся он и закусил губу, не зная, как сформулировать свою просьбу. — Могли бы мы…? Азирафаэль глубоко вздохнул. — Мне бы очень хотелось обнять тебя сегодня ночью, — сказал он в спешке. —Никаких глупостей. Я просто, эм, думаю, было бы неплохо заснуть в твоих объятиях. — Его щёки теперь по-настоящему горели. Он посмотрел вниз, туда, где его руки лежали на груди Кроули, и он был не уверен, пересёк ли он черту. Кроули засмеялся, но когда он снова приподнял подбородок Азирафаэля, на его лице читалось выражение невыносимой любви. — На самом деле ты слишком чист для этого мира, ты знаешь это? Настоящий ангел. — Он поцеловал Азирафаэля в лоб. — Мне бы тоже этого хотелось. Если ты пообещаешь, что точно без глупостей, — поддразнил он. Азирафаэль поморщился. — О, я полагаю, ты бы предпочел, чтобы я называл это с-ссс…— Он собирался сказать «секс», но это слово застряло у него в горле. Старые привычки. Кроули снова рассмеялся и сплел их пальцы вместе. — Видишь, я просто доказываю свою точку зрения. А теперь давай, ангел, пошли спать.

************

Когда Азирафаэль проснулся на следующее утро, ему потребовалось несколько секунд, чтобы вспомнить, где он находится. Он лежал в незнакомой постели, одетый в футболку Queen и спортивные штаны (в отличие от его обычного пижамного комплекта в клетку), с незнакомой рукой, перекинутой через его живот, что довольно сбивало с толку. Но когда он повернулся и увидел на подушке рядом с собой спутанную массу алых локонов, всё вернулось на круги своя. Его желудок мягко подрагивал, когда он понял, что это было правдой. Он действительно был в постели Кроули, одетый в одежду Кроули, чувствуя нежное сонное дыхание Кроули своей кожей. Он поднял одну руку и пригладил несколько растрёпанных каштановых прядей, позволяя пальцам задержаться на нежной оболочке уха Кроули. Кроули издал звук, похожий на шипение, и подвинулся ближе, уткнувшись лицом в изгиб шеи Азирафаэля. — Утро. — Его голос был приглушён, а губы прикоснулись к нежной коже горла Азирафаэля. — И тебе доброе утро, — сказал Азирафаэль. Он снова провёл рукой по волосам Кроули в тщетной попытке пригладить их. Они были мягче, чем он ожидал; пряди были шелковистыми, чего можно было добиться только с помощью дорогих продуктов и тщательного ухода. Кроули издал счастливый вздох и еще больше растаял в его объятиях. — Так хорошо. Азирафаэль что-то промычал в ответ и продолжил копаться в его волосах. — Если хочешь, я мог бы встать и сварить нам кофе. Кроули крепче схватил его и покачал головой, пробормотав что-то неразборчивое. Азирафаэль хмыкнул. — Используй свои слова, дорогой. — Нет. — Нет, ты не будешь использовать слова, или нет, ты не хочешь, чтобы я вставал? — поддразнил Азирафаэль, наслаждаясь шансом побыть нахальным, хотя бы раз. — Ни то, ни другое. — Он приподнял подбородок и посмотрел на Азирафаэля. — Оба варианта. — Кофе пока не нужен. Останься. Азирафаэль улыбнулся. Обычно он вставал рано, просыпался на рассвете и был готов начать день. Однако перспектива остаться в кровати с Кроули была весьма заманчивой. — Как скажешь, мой милый. Кроули громко рассмеялся и перевернулся на спину. — Милый? — спросил он несколько недоверчиво. Азирафаэль нахмурился и приподнялся на локте. — Что-то не так? — На мгновение он забеспокоился, что перешёл черту и обидел Кроули, которому так нравилось сохранять вид крутого и крепкого парня. Возможно, слово «милый» было слишком. О, восемь часов с начала его первых отношений, а он уже всё испортил. Похоже, это не сулило ничего хорошего. Кроули, возможно, почувствовав его страх, ухмыльнулся и потянулся, чтобы обнять Азирафаэля. —Всё в порядке, — сказал он, осыпая поцелуями его подбородок и щёки. Он провел рукой по густым светлым кудрям, которые были лишь немногим менее непослушными, чем собственные волосы Кроули, и усмехнулся. — Я должен был знать, то ты будешь таким… ну, гейским геем. Азирафаэль закатил глаза и попытался скрыть своё облегчение. — Кто бы говорил. Вчера вечером ты назвал меня ангелом. — Он легко ударил Кроули в грудь, прежде чем положить голову туда, прямо над сердцем другого мужчины. Он не мог поверить, что это была его реальность. Протянуть руку, прикоснуться, сократить беспорядочное, неудобное расстояние между ними двумя. Протянуть руку и знать, что сильные, любящие пальцы найдут путь между его собственными, скрепив их ладони вместе, как обещание. И это не было ошибкой. Это не вызывало осуждения. Никто не будет возражать. Азирафаэль резко выпрямился, ударившись макушкой о подбородок Кроули. — Который сейчас час? — Ой, чт… — Кроули потёр подбородок и взглянул на будильник с Микки Маусом на тумбочке. — Сейчас восемь тридцать. Сердце Азирафаэля охватил страх. Он был настолько охвачен головокружительным, безумным чувством любви и фактом того, что это было взаимно, что забыл о серьёзных, реальных последствиях своих действий. — Через полчаса у меня назначена утренняя встреча с Габриэлем, а потом я должен явиться в больницу. Кроули замолчал. — Ты собираешься… ты собираешься пойти туда? Азирафаэль прикусил губу. — Не то чтобы у меня был выбор. Я не оставил записку перед тем, как вчера вечером пойти в паб, если они обнаружат, что я ушёл, они, вероятно, напишут заявление о пропаже человека. — Да, но, — Кроули принял сидячее положение. — Серьезно, после всего? Ты просто собираешься уйти? — Он явно пытался сохранять спокойствие, но в его голосе читалась отчётливая нотка паники. — О, нет, мой дорогой, — Азирафаэль осознал свою ошибку. Он протянул руку и взял его руку в свою. — Нет, я не вернусь туда. Я не могу этого сделать, теперь, когда я… ну… — Его глаза начали наполняться слезами. Он не был уверен, как ему следовало закончить данное предложение. Теперь, когда он поцеловал Кроули? Теперь, когда он принял это как часть своей личности? Теперь, когда он осмелился не согласиться с Писанием? Челюсть Кроули на мгновение напряглась, когда он, казалось, боролся с какой-то собственной внутренней дилеммой. Он открыл рот один раз, второй раз, словно собираясь что-то сказать, затем покачал головой. Наконец он вздохнул и наклонился вперёд, обхватив лицо Азирафаэля свободной рукой. — Пожалуйста, не делай это только ради меня. — Он выглядел огорчённым, как будто каждое слово давалось ему очень тяжело. — Послушай, я... если ты хочешь вернуться назад и притвориться, будто этого никогда не было, это нормально. Мне бы не хотелось, чтобы ты сжёг этот мост только потому, что ты не хочешь, я не знаю, ранить мои чувства или что-то в этом роде. Азирафаэль покачал головой, высвобождая руку Кроули. — Это не так. У меня нет ни единого сожаления, пожалуйста, поверь мне. Но я бы просто хотел… Я бы хотел, чтобы мне не приходилось выбирать. — Первые слёзы начали скатываться по его щекам, и он поспешно попытался их вытереть. — Просто церковь — это всё, что я когда-либо знал, и узнать, что она сразу отвернётся от меня за это… это просто несправедливо, — сказал он, ненавидя то, как капризно он звучал. Его плечи задрожали, и он начал плакать. — О, я знаю. Я знаю это, ангел. — Голос Кроули был грани срыва, когда он потянулся вперёд и заключил его в крепкие объятия. Азирафаэль тихонько ахнул от нежности и схватил Кроули, сжимая мягкий материал его футболки в руках. Кроули гладил его по спине, пока он плакал. — Ты прав, это несправедливо, — сказал он тихо. — Но ты не одинок, ясно? Я с тобой, я на твоей стороне. Мы на нашей собственной стороне. Что бы ни случилось, мы справимся с этим вместе. Азирафаэль вздохнул и кивнул Кроули куда-то в грудь. «Наша сторона», — подумал он. Наша сторона, наша сторона, наша сторона. Он позволил словам катиться по черепу в течение нескольких секунд, позволяя им синхронизироваться с сердцебиением, словно мантра. Наша сторона.

************

Час спустя они подъехали к Аллен Холлу. — Ты всё ещё уверен, что хочешь это сделать? — спросил Кроули, найдя пустое место и дернув древнюю коробку передач, чтобы припарковаться. — Нет. — Азирафаэль взглянул на здание, которое вдруг показалось ему гораздо более устрашающим, чем когда-либо прежде. — Но мне нужно это сделать. Я не могу просто исчезнуть, я должен им, по крайней мере, объясниться. — На самом деле ты ничего им не должен, но ладно. Азирафаэль повернулся к Кроули, теребя зубами нижнюю губу. — И ты уверен, что я могу пока остаться у тебя? Пока я не встану на ноги? — Он знал, что это будет непросто, особенно учитывая, насколько это было ново, но у него действительно особо не было выбора. — В сотый раз заверяю тебя, что всё более чем нормально. — Кроули взял руку Азирафаэля и нежно поцеловал его костяшки пальцев. — Ты можешь оставаться у меня столько, сколько захочешь. Азирафаэль покраснел, на мгновение забыв, где они находятся. Он экспериментально сжал пальцы Кроули, всё ещё не до конца уверенный, не было ли это всего лишь каким-то восхитительным сном. — Спасибо, милый. — Он улыбнулся, делая акцент на нежности в его голосе теперь, когда он знал, что всё было в порядке. Кроули ласково закатил глаза и издал драматический стон. — Я пожалею о том, что сказал, что ты можешь называть меня так, да? — Возможно. — Улыбка Азирафаэля исчезла, когда он посмотрел на здание. — Ну. Вот и... всё, наверное. Он взял себя в руки и толкнул дверь фольксвагена. Дорога до офиса Габриэля заняла где-то от нескольких минут до вечности. Этого времени было достаточно, чтобы он смог запутаться в своих мыслях о том, что он собирался сделать, но недостаточно, чтобы сообразить, что ему следовало сказать. Он сомневался, что простого «Я здесь, я не такой, как вы, смиритесь с этим» будет достаточно. Дверь кабинета была открыта, и Габриэль заметил Азирафаэля прежде, чем тот успел усомниться в себе. — Азирафаэль, это не похоже на тебя — опаздывать, — сказал Габриэль, откинувшись на спинку стула. Азирафаэль кивнул, не в силах посмотреть ему в глаза. Он закрыл за собой дверь и прошаркал вперёд, чувствуя себя ребенком, которого вызвали в кабинет директора. — Я прошу прощения за это. Но боюсь, что я пришёл сказать, что я больше не буду продолжать учёбу. За слишком яркой улыбкой Габриэля мелькнуло что-то смутно угрожающее. — И в какова же причина такого решения? Азирафаэль перенёс свой вес с одной ноги на другую. — Э, ну. Ты помнишь наш вчерашний разговор? Габриэль непонимающе посмотрел на него. — Гипотетический, о, эээ, гомосексуализме? — И что насчёт этого? — Ну, мой вопрос был не таким гипотетическим, как я его представил. — Что ты имеешь в виду? Азирафаэль вздохнул и поправил рукав своего свитера. — Ну, похоже, у меня есть личная заинтересованность в этом вопросе. Еще один пустой взгляд. Боже мой, в другой жизни из этого человека получился бы отличный манекен чревовещателя. — Я влюбился в мужчину. И вот оно. Прошлой ночью ему казалось, что он стоит на краю пропасти, а теперь он прыгнул, отдавшись широкому голубому небу и отчаянно молясь о мягком приземлении. Габриэль очень, очень долго оставался неподвижным. Азирафаэль почти видел, как его разум пытается обработать эту новую информацию, как если бы это была сложная тригонометрическая задача, которую нужно было решить. Наконец он моргнул и открыл рот, и Азирафаэль приготовился к неизбежному выговору. Который так и не прозвучал. Вместо этого Габриэль рассмеялся резким рёвом, от которого у Азирафаэля сжались зубы. — Хорошая шутка! — закричал он, постукивая по столу ладонью. — О, ты действительно заставил меня поверить на минуту. Я влюбился в мужчииину, — повторил он, видимо, пытаясь подражать акценту Азирафаэля. — О, ты должен так пошутить перед Сандалфоном, ему это понравится. Желудок Азирафаэля сжался. Он предпочёл бы выговор, пощёчину, что угодно, кроме жестокого смеха Габриэля. — Габриэль, я серьёзно. — Я тоже. Сегодня за ужином ты обязательно должен… — Габриэль! — рявкнул Азирафаэль. Он никогда не повышал голос (тем более на рукоположенных священников), но это было слишком даже для него. Смех Габриэля замер в горле, когда он увидел красное лицо Азирафаэля и то, как его дрожащие руки были сжаты в кулаки по бокам. На его лице мелькнула быстрая вспышка узнавания, зарождающееся осознание, и выражение его лица стало суровым. — Азирафаэль, — сказал он предупреждающим тоном. — Если ты не шутишь, последствия будут серьёзными. Азирафаэль сглотнул и кивнул. — Я понимаю. — Подобные вещи совершенно неприемлемы для члена церкви, не говоря уже о кандидате в священство. — Я понимаю. — Не думаю, — медленно произнёс Габриэль, словно пытаясь уговорить кого-то спуститься с уступа. — Если ты уйдёшь, пути назад не будет. — Да, так и есть, — ответил Азирафаэль. Габриэль поморщился и одернул свой римский воротник. — И если ты решишь довести до конца… это, — сказал он, глядя на него с чистым отвращением, — ты умышленно выбираешь вечные муки. Азирафаэль сглотнул и выглянул в окно, выходившее на автостоянку. С того места, где он стоял, он мог видеть «Фольксваген». Кроули сидел на водительском сиденье и играл на воздушной гитаре под музыку, которую крутили по радио. Его солнцезащитные очки сползли с переносицы, а волосы всё ещё были спутаны после сна, и, ох, если он не был самым прекрасным созданием, которое Азирафаэль когда-либо видел. Что-то теплое и мягкое расцвело в центре его груди, что-то чистое и безупречное. Если у него еще были какие-то сомнения, то они тут же вылетели в облицованное свинцом окно. Азирафаэль мягко улыбнулся, не сводя глаз с Кроули. — Нет, Габриэль. Я не выбираю проклятие. Я выбираю любовь. ********** Хотя это и не было удивительным, было что-то довольно печальное в том, что все его скудные пожитки умещались в одной маленькой картонной коробке. Как только он вышел из главного входа, Кроули вылез из машины и открыл багажник. — Как оно? — спросил он, как только Азирафаэль оказался в пределах слышимости. Азирафаэль пока не доверял себе говорить, поэтому просто быстро покачал головой и положил коробку в машину. Он взглянул вверх и увидел, что Габриэль вышел на крыльцо в сопровождении отца Сандалфона. Судя по выражению чистого отвращения на лице Сандалфона, он уже был проинформирован о причине ухода Азирафаэля. Вот тебе и «кто из вас без греха, пусть первым осудит». Кроули закрыл багажник и подошел к пассажирской двери, держа её открытой для Азирафаэля. Это был совершенно ненужный акт рыцарства, совершённый исключительно ради блага аудитории, и Азирафаэль был благодарен ему за это. Он на мгновение подумывал о том, чтобы притянуть Кроули к себе в драматическом глубоком поцелуе с языком, просто ради эффектного выхода, но нет, это было бы неправильно. Он не стал бы использовать свою любовь в качестве оружия, не стал бы портить сладость поцелуев Кроули их резкими, ненавистными взглядами. Когда Азирафаэль скользнул на сиденье и услышал, как закрылась дверь, он не сводил глаз с Габриэля и Сандалфона, опасаясь, что они могут попытаться остановить его или сказать что-нибудь гадкое Кроули. Но они просто стояли неподвижно, проецируя на него своё суждение с лазерной точностью. «Есть в этом что-то поэтическое», — подумал Азирафаэль. Когда два года назад он впервые приехал в Аллен Холл, он казался ему самым священным и благодатным местом, которое он только мог себе представить. В какой-то степени он всё ещё так думал и чувствовал, потому что часы, проведённые им за молитвой в церкви, приблизили его к Богу больше, чем когда-либо прежде. Но теперь эти двое мужчин, эти фанатичные привратники, которые утверждали, что говорили от имени Бога, физически не позволили бы ему вернуться. Это было больно, словно в последний раз прощаться со старым другом. Но, напомнил он себе, было бы еще хуже остаться, запереть всё в себе и загнать в глубины своего сознания. Водительская дверь захлопнулась, вырвав Азирафаэля из задумчивости. — Готов? – спросил Кроули. Азирафаэль кивнул, не сводя глаз с Габриэля. — Поехали.